***
— Кажется, кто-то не в настроении, — заключила Полина, лениво перемешивая остывающий кофе в своей чашке. — Что? — Йен вскинул голову и рассеянно уставился на неё поверх солнечных очков. — Я сказала, что либо у тебя плохое настроение, либо ты забыл прихватить на свидание со мной свою глупую голову. — Свидание? Разве это должно так называться? — Не цепляйся к словам, говнюк, — огрызнулась Полина. — За пятнадцать минут, что я нахожусь здесь, ты произнёс максимум слов пять, и те не в одном предложении. Что, чёрт возьми, происходит? Тебе придётся рассказать мне самому, Йен, потому что я сегодня забыла прихватить с собой щипцы для выдёргивания ногтей. И сними уже очки. Ты сейчас не на работе. — Я всегда на работе, — возразил Йен. — У меня долгосрочный контракт, если ты ещё помнишь. Тебе стоит почаще просматривать свою электронную почту, потому что… — Я читала твой контракт, — оборвала Полина. Йен наконец снял очки, повесив их на ворот своей футболки. — Бооже, — Полина подозрительно прищурилась, после чего её ярко накрашенные губы растянулись в понимающей ухмылке. — Поли, не начинай, — Йен закатил глаза и снова потянулся к своим очкам, когда тонкие наманикюренные пальцы крепко обхватили его запястье. — Просто дай мне ещё минуту, — выдавила Полина сквозь растущую улыбку. — Такое нечасто можно увидеть. Иисусе! Твоё лицо, — наконец она больше не смогла себя сдерживать и расхохоталась. — О, отвали. — У тебя эти сердечки в глазах. Это очаровательно, детка. Полина никак не унималась. На них уже начали оглядываться многочисленные посетители летнего кафе. Очевидно, когда кто-то раздавал всем чувство такта, Поли в этот момент отлучилась на горшок. Йен был в равной степени раздражён этим приступом чужого веселья и совершенно обескуражен проницательностью своей подруги. Святой чёрт. Сердечки в глазах. Он не смог бы придумать лучшего описания для того, на что уже несколько недель регулярно любовался в зеркале. — Это не так смешно, как выглядит, — обиделся Йен. — Что, блять, я должен теперь делать? Я влюбился в своего работодателя. Мне разорвать контракт? Сказать Хогану, что моё отношение к клиенту вышло за профессиональные рамки? На этот раз он точно меня вышвырнет. Боже, я облажался, Поли. Да прекрати скалиться, твою мать! Ты… Я… Йен готов был вот-вот закипеть, как чайник. Он откинулся на спинку пластикового стула и потянул себя за волосы, запрокинув голову. Зелёный зонтик над их столиком надёжно защищал взгляд от яркого солнечного света. Йен почти расстроился по этому поводу. Сейчас ему лучше было бы ослепнуть. По крайней мере, тогда у него появился бы весомый аргумент в пользу того, чтобы его могли списать с должности охранника Микки Милковича. — Интересно, и давно у тебя появились такие высокие моральные принципы? — произнесла наконец Полина, которая больше не смеялась, не то к пущему расстройству Йена, не то к его же облегчению. — Мой моральный облик здесь ни при чем, — вздохнул Йен. — Просто… Ох, это сложно. Ты не поймёшь. — Неужели? Так, объясни мне, Ромео. Полина вскинула тонкую бровь и уставилась на него своими пронзительными голубыми глазами. Чёрт. Они с Микки могли бы быть близкими родственниками, если бы Йен не знал, что бабка Поли была чистокровной советской еврейкой. — Микки, он… — Йен осёкся, неловко прочищая горло. — Кажется, у него какие-то проблемы с отношениями или что-то в этом роде. Я не знаю. — У многих есть проблемы с отношениями. Или мне стоит напомнить тебе о Максе? — Полина плотно сжала губы и укоризненно посмотрела в глаза Йену. — Вот видишь, ты заставил меня произнести вслух имя этого ублюдка. Теперь мне придётся съесть целый тюбик зубной пасты. — Не надо перекладывать на меня вину, Поли. Я не собирался говорить с тобой о… — он проглотил имя до того, как оно успело сорваться с его губ. Йен любил иногда позлить Полину, однако в этом случае он мог бы сказать, что продолжать дышать ему нравилось куда больше. — Хорошо, — Йен сделал глубокий вдох и медленно сдулся. — Что ты предлагаешь сделать? Я весь внимание, поскольку лично у меня нет никаких идей на этот счёт. Мы с ним постоянно флиртуем, мы смотрим фильмы по вечерам, пьём пиво, я готовлю ему грёбаный завтрак. Поли, мы живём вместе, не как охранник и подопечный, мы, блять, как чёртовы старые супруги, которые просто в какой-то момент перестали спать в одной постели. Вот только, после того случая Микки напрочь заблокировал мой член. И, знаешь, взаимная дрочка слабо справляется с проблемой, когда вы на разных кроватях и между вами есть несколько слоёв фанеры и гипсокартона. Последние слова Йен постарался говорить потише, но, судя по парочке глубоко заинтересованных лиц среди их окружения, вышло у него не очень. — Дай подумать, — Полина состроила сосредоточенное лицо. — Ты считаешь, что Микки из нижних, верно? — Практически уверен в этом. — Тогда всё проще некуда. Когда в следующий раз вы снова решите вести себя, как подростки-спермотоксикозники, достань свои грёбаные права и взгляни на дату своего рождения, Йен. А потом зажми свой похотливый член в кулак, пойди и трахни его. — Ты думаешь? — Йен виновато оглянулся, когда официантка, проходящая мимо их с Полиной столика уронила пустой поднос. — Думаю, милый, — как ни в чём не бывало фыркнула Поли. — И тебе советую иногда делать то же самое. Если две твои жалкие мозговые клетки встретятся наконец в твоей голове, чтобы потереться друг о друга, то ты поймёшь, что каждому, кто предпочитает быть снизу, нужно иногда, чтобы кто-то взял инициативу в свои руки. Ты чёртов гей с золотой звездой на твоей прекрасной жопе, Йен. Пора уже наконец отрастить яйца и показать мальчику, кто главный. Очевидно, она очень собой гордилась, судя по тому, как сияли эти льдинки в её глазах. Йен на самом деле задумался. Чёрт возьми, он мог это сделать. К тому же, если притуплённый избытком тестостерона слух не подвёл его в прошлый раз, то Микки ведь сам очень прозрачно намекал на то, что был бы не против, чтобы над ним доминировали? Возможно, Йен всё ещё был немного идиотом, когда дело касалось Микки Милковича.***
Микки был почти уверен, что заболел. Его затылок сильно сдавило, по вискам и лбу ручьями струился пот. Хотя, по всем правилам, потеть в данной ситуации должен был не он. Йен повис в дверной арке на перекладине, которую Микки установил там ещё до того, как решил превратить в спортзал одну из гостевых спален наверху. Ублюдок подтягивался, повернувшись лицом к Микки. Узкая зелёная футболка задралась на его животе, демонстрируя рельефный пресс и соблазнительную дорожку из рыжих волос, и совсем не оставляя ничего для воображения. Святое дерьмо. Это выглядело действительно жарко. Микки судорожно сглотнул, покрепче свёл колени и снова уставился на экран своего ноутбука. Чем, чёрт возьми, он здесь занимался? Было бы печально, если б Галлагер застукал его с осоловелыми глазами и слюной, стекающей по подбородку. Это уже реально попахивало каким-то не совсем здоровым помешательством. Пока что самого Микки всё устраивало, даже более чем. Ему было комфортно в обществе Йена, если не принимать во внимание тот факт, что Йен находился рядом с Микки исключительно в связи с условиями контракта. Чёрт, они даже не были друзьями, и Микки не мог бы сказать точно, хотел ли он последнего с Галлагером. Сделать объект своего влечения близким приятелем и зависнуть во френдзоне — это точно было не тем, о чём он фантазировал уже несколько недель по вечерам в своей холодной постели. Микки хотел Йена — всего и сразу. Хотел его для себя и только для себя. Вчера Галлагер попросил у Микки пару свободных часов, чтобы встретиться с каким-то загадочным приятелем с работы. Со встречи он вернулся тихим и задумчивым. Не было никаких внешних признаков того, что Йен занимался чем-то непристойным, хотя Микки ведь не знал его так хорошо, как ему хотелось бы, верно? За два часа можно было провернуть, что угодно. Они могли бы снять комнату в ближайшем отеле и трахнуться. Йен мог бы принять душ. Образ голого, вспотевшего Галлагера, вытрахивающего дерьмо из какого-то горячего и мускулистого парня, преследовал Микки весь остаток дня. Это было не самым приятным чувством, которое он когда-либо испытывал. Вечером Микки сослался на головную боль и отправился спать пораньше. Он даже не поддался на попытки рыжего провокатора, когда тот, спустя максимум полчаса, затеял в своей спальне очередной сеанс горячей и шумной дрочки. — Ты в порядке, чувак? — спросил Йен, с размаху приземлившись на диван рядом с Микки. Микки даже не понял, в какой момент он так сильно погрузился в свои мысли, что умудрился не заметить приближение неприятностей. Иисусе, у него был такой головокружительный стояк, что Микки впервые в жизни отчаянно захотелось поблагодарить тех придурков, кто придумал тесные боксёры и длинные толстовки оверсайз, в которых Микки любил утопать, когда находился дома. Как только весна окончательно уступит лету свои права, ему придётся пополнить свой гардероб парочкой футболок на несколько размеров больше, чем он привык носить обычно. — В порядке, — проворчал Микки, стараясь не выдать растущего волнения от близости Йена. — Был бы ещё лучше, если б твоя потная тушка съебала с моего чистого дивана. — Не замечал в тебе раньше этого снобизма, Микки, — вскинул брови Йен. — Чем займёмся? Подруга вчера дала мне флешку со старыми боевиками, — Йен принялся перечислять, пока брови Микки при слове «подруга» медленно ползли на лоб. — Чак Норрис, Брендон Ли, Ван-Дамм. Тебе нравится Ван-Дамм? — Больше уважаю Сигала, — рассеянно признался Микки, всё ещё размышляя над загадочной подругой-коллегой. Как много женщин могло работать под началом Мэтью Хогана в частной охранной фирме? Однако, так или иначе, всё это не могло его не радовать. — Ну, — Йен сделал вид, что задумался. — На мой вкус он слишком брутальный, — он пожал плечами, когда Микки криво усмехнулся. — Смотря, блять, с какого ракурса ты на это смотришь. Что, мать его, он только что сказал? Микки едва сдержался, чтобы тут же не надавать себе оплеух. Только сегодня утром он поклялся себе, что прекратит эту игру в сексуальные намёки с Галлагером. Должно быть, всё дело было в избытке эндорфинов. Микки мысленно дал себе установку погуглить, не вызывает ли это дерьмо слабоумия, когда оно становится в избытке. Не сказать, чтобы для него оказалось неожиданностью, когда Йен сразу же вцепился в эту опасную тему, как голодный ягуар в беспомощного кролика. — Под ракурсом ты подразумеваешь.? — Я подразумеваю то, что когда, блять, я фантазирую о горячих мужиках, я представляю, как они дышат мне в затылок. Чёрт возьми, он это сказал. Микки показалось, что гора свалилась с его плеч, чтобы тут же со всей дури шарахнуть его по голове. — Не знаю, как ты, чувак, а я спать. Он обратился скорее к самому себе, поскольку в мозгу Галлагера в этот момент, очевидно, произошло короткое замыкание. Микки не стал дожидаться, пока Йен перезагрузит систему и вернёт её к привычным настройкам, и просто смылся в свою комнату.***
Это было почти невыносимо. Микки пришлось так сильно прикусить губу, что уже через несколько секунд во рту появился солёный привкус железа. Он никогда не умел оставаться тихим, когда дело касалось физического удовольствия, которое в данный момент было таким острым, что граничило с болью. В какой-то момент Микки пожалел, что не стал доставать ничего из своих игрушек, а решил ограничиться собственными пальцами и разогревающей смазкой. Но будь он проклят, если их в его нынешнем разбитом состоянии было бы недостаточно для того, чтобы Микки спустя всего несколько глубоких толчков уже скулил, как несчастная бездомная псина. Не то чтобы ему было не насрать, что Галлагер мог услышать его, особенно если учесть, что на этот раз в комнате Йена почему-то было странно тихо. Либо он решил сегодня насладиться представлением в одностороннем порядке, либо просто устал от того, каким Микки был ничтожно жалким в своей глупой, подростковой похоти. Микки закрыл глаза, отгораживаясь от тусклого света ночника, и погладил свободной рукой свою изнывающую эрекцию. Ему было жарко, он страшно вспотел, растянутая задница болезненно пульсировала и отчаянно нуждалась в чём-то посерьёзнее двух смазанных пальцев. Он действительно жалел о том, что у него были такие маленькие ладони. Микки согнул два пальца, прикасаясь к напряжённому комочку нервов внутри себя, и глухо застонал от удовольствия, когда дверь его спальни тихо заскрипела. — Боже, — сдавленно произнёс знакомый голос. Глаза Микки резко распахнулись, и он испуганно уставился на Галлагера поплывшим взглядом. Йен стоял на пороге комнаты, полностью заполняя собой дверной проём. На нём не было надето ничего, кроме узких чёрных боксёров. Идеальное тело в слабом оранжевом свете ночника выглядело так, словно его высекли из белого мрамора. Микки захлебнулся от того, как его учащённый пульс в одно мгновение возрос до совершенно немыслимых высот. Напряжённые пальцы медленно выскользнули из растянутой дырочки, когда Микки неловко сглотнул и, борясь с нарастающей паникой, попятился по постели к самому изголовью. Йен резко тряхнул головой, выходя из транса, и решительно шагнул внутрь комнаты, закрыв за собой дверь. — Какого хрена, Галлагер?! — Хватит уже дрочить на меня, когда я в соседней комнате. Не знаю, как ты, а я так больше не могу, — он почти задыхался от желания и немного злости. Йен подошёл к кровати и швырнул на прикроватный столик презерватив «Мангум», от чего глаза Микки расширились почти комично. — Что, блять, это… Микки пришлось оборвать себя на полуфразе, когда Йен быстрым движением избавился от своих боксёров и в одно мгновение навис над ним, упираясь руками и коленями в матрас. Он обхватил колени Микки одной рукой и резко потянул, вынуждая его распластаться под собой. Микки ещё никогда в жизни не ощущал себя таким беспомощным. От страха и возбуждения сердце в груди колотилось так сильно, что он слышал, как этот гулкий стук отдавался эхом в его мгновенно опустевшей голове. — Тшш, спокойно, — прошептал Йен, когда Микки попытался упрямо взбрыкнуть, и ласково провёл костяшками пальцев по его пылающему лицу, наслаждаясь ощущением бархатистой кожи в сочетании с лёгкой дневной щетиной. — Господи, — произнёс он, скользнув восторженным взглядом по крепкому обнажённому телу под ним. — Ты хоть знаешь, как ты прекрасен, Мик? Будь проклят Микки, если он не покраснел от комплимента ещё сильнее. Судя по довольному выражению лица Галлагера, ему это больше чем просто понравилось. Одна рука Йена упёрлась в подушку рядом с головой Микки, когда вторая принялась мучительно медленно путешествовать вниз по шее, и дальше, — по груди — пока не остановилась там, где сердце уже готово было проломить рёбра и вырваться наружу. Йен погладил подушечкой большого пальца напряжённый сосок, от чего Микки прошило таким удовольствием, что он тут же стыдно застонал сквозь крепко стиснутые зубы. Тяжёлый и влажный чужой член упирался прямо Микки в бедро, пока его собственная эрекция болезненно пульсировала, прижатая к животу Микки горячим и твёрдым телом Йена. Господи, он мог кончить прямо сейчас только от всего этого. — Руки за голову, — мягко, но с нажимом скомандовал Йен. Когда Микки сперва никак не отреагировал, Йен наклонился и мстительно прикусил кожу на его шее чуть ниже мочки уха, после чего сразу успокоил место укуса широким движением языка. Микки задержал дыхание. Когда Йен поднял голову, веки Микки были плотно сжаты, и он отчаянно кусал и без того здорово припухшую нижнюю губу. — Микки, подними руки, — произнёс Йен чётко и более настойчиво. На этот раз Микки подчинился. Чёрт возьми, он не мог не подчиниться, поскольку хотел этого так сильно, что его тело стало вибрировать от нетерпения, а яйца, кажется, уже начинали дымиться. — Умница, — ласково похвалил Йен и потёрся щекой о щёку Микки, после чего приблизился вплотную к его уху. — Если у тебя есть какие-то условия, то говори сейчас. Потом будет поздно, Мик. Микки под ним снова задрожал, ощущая тёплое дыхание Йена на своей коже, его жаркий шёпот. — Никаких поцелуев, — выдавил он, приоткрыв глаза, чтобы увидеть, как бровь Йена удивлённо поползла вверх. — Я не целуюсь, Галлагер. И я хочу, чтобы это было жёстко. — Как скажешь. Всё, что ты захочешь, Микки, — согласился Йен. Он сам был так сильно возбуждён, что вряд ли смог бы сейчас нежничать. Хотелось поскорее оказаться уже внутри этого горячего, тугого тела. Микки сам собственноручно подготовился к нему. Кто был такой Йен, чтобы отказываться от такого подарка судьбы? — Ты будешь очень хорош для меня, — проговорил Йен с улыбкой, погладив румянец на щеке Микки, прежде чем потянуться к столику и взять с него презерватив с тюбиком смазки. Руки Микки судорожно сжимали подушку под его головой, пока он жадно наблюдал, как Галлагер разрывает зубами упаковку и раскатывает презерватив по своему стоящему колом члену. Чёрт возьми, он на самом деле не был уверен, готово ли его тело принять в себя этого монстра. Микки так хотел поскорее проверить это, что его стало трясти ещё сильнее. — Нетерпеливый, — заметил Йен с усмешкой, смазывая свой член большим количеством тёплой смазки. После чего он резко подхватил ноги Микки под колени и прижался напряжённой головкой к дырочке Микки, ждущей его вторжения. — Не закрывай глаза, — приказал он и начал входить. Микки понадобилось всё его самообладание, чтобы продолжать смотреть в эти потемневшие зелёные глаза. Искусанная губа сильно саднила, но боль по крайней мере немного отвлекала его от того, чтобы снова позорно не заскулить от удовольствия, когда член Йена медленно, но напористо растягивал его. Иисусе, если ему сегодня не суждено было треснуть по шву, это стало бы большой удачей. В любом случае Микки был практически уверен, что ему не выбраться живым из всего этого. Не то чтобы он был сильно расстроен. Когда Йен погрузился до конца, он остановился совсем ненадолго, позволяя Микки немного приспособиться, прежде чем сразу взял жёсткий, размашистый темп. Микки было нужно именно это. Мысли, вдруг наводнившие его голову в какой-то момент, снова разбежались и попрятались по углам, как перепуганные мыши. Последним связным, о чём он смог подумать, было то, что его впервые в жизни трахали лицом к лицу. И что его трахал парень, в которого Микки каким-то непостижимым образом был влюблён до чёртиков, хотя сам был в ужасе, однажды осознав это. Удовольствие Микки нарастало по мере того, как Йен при каждом втором движении вскидывал бёдра, мастерски задевая его простату. Взгляд Галлагера лихорадочно метался от лица Микки к тому месту, где их разгорячённые тела соединялись и шлёпали друг о друга, издавая самый пошлый и горячий звук, который им обоим только доводилось слышать когда-либо. — Перестань сдерживаться, я знаю, каким ты можешь быть шумным, Мик. Порадуй меня. Только теперь Микки понял, что за всё время практически не выдал ни единого звука. От гипервентиляции перед глазами начали появляться тёмные круги. — Прикоснись ко мне… пожалуйста, — наконец простонал Микки. — Нет, — выдохнул Йен, — ещё рано. Он снова покрутил бёдрами, задев простату Микки. На этот раз Микки не смог сдержаться и громко застонал, крепко вцепившись руками в подушку, как от него потребовали ранее. Спустя ещё несколько глубоких и резких толчков Йен вдруг остановился и, осторожно придерживая презерватив, покинул тело Микки, заставив того разочарованно захныкать. — Перевернись и встань на колени. Обе руки на изголовье. Микки так и сделал. Чёрт возьми, он был так возбуждён, что готов был даже встать на голову, только бы Йен продолжал трахать его. Он снова застонал, когда большие и ужасно горячие ладони принялись массировать его ягодицы. Даже это было потрясающе. Руки Галлагера всегда казались ему настоящим произведением искусства. Через несколько секунд Йен прижался к его спине всем телом и уткнулся лицом в шею Микки. От чужого дыхания по всему телу Микки побежали волны мурашек, а заброшенный член заныл так сильно, что Микки не смог сдержать жалобный скулёж. Одна рука Йена обхватила Микки под животом, когда он снова вошёл в него одним глубоким, но осторожным толчком. Пальцы Микки так крепко вцепились в дерево, что кожа на костяшках натянулась, серьёзно угрожая лопнуть. Он выдохнул дрожащим вздохом и хотел упереться лбом в изголовье, когда почувствовал на коже своей шеи мягкие, влажные поцелуи. Чёртов Галлагер фактически нарушал его условие, но Микки на самом деле было уже плевать. Он откинул голову в сторону, открываясь ласке, когда почувствовал, что Йен улыбается в излучину его шеи и плеча. Микки страшно хотелось сказать что-нибудь пакостное и колкое, однако его речевой аппарат прямо сейчас категорически отказывался действовать в соответствии с мозговыми функциями. — Чёрт… — всё, что смог выдавить из себя Микки, когда одна рука Йена легла поверх его руки. Их пальцы переплелись вместе, и движения бёдер позади Микки возобновились в том же жёстком темпе, что и прежде. Йен продолжил трахать его, крепко обнимая Микки второй рукой вокруг живота, пока всё, что мог Микки — это откинуть голову ему на плечо и громко, прерывисто стонать. Поперечные мышцы его живота ритмично сокращались по мере того, как член Галлагера раз за разом задевал его простату. Кончить хотелось невыносимо, но Йен всё ещё отказывался прикоснуться к Микки там, где ему сейчас было больше всего нужно. Не сказать, чтобы Микки не представлял, что он шёл на риск. Одна его рука, которую не сдерживала ладонь Йена, соскользнула с изголовья. Микки потянулся вниз и только успел слабо сжать свой каменный, безбожно текущий стояк, как движения Йена внутри его тела резко прекратились. — Разве я сказал, что ты можешь себя трогать? — спросил он хрипло и почти зловеще. Микки, разумеется, промолчал, но сразу убрал руку, чтобы ладонь Йена выскользнула из его пальцев и потянулась к шее Микки. Йен нежно погладил его горло от выемки между ключиц до подбородка. Микки судорожно сглотнул, предоставив Йену почувствовать, как подпрыгивает под его рукой адамово яблоко. — Сделай это, — рвано прошептал Микки. — Йен, пожалуйста. Галлагера не пришлось умолять дважды. Ладонь на горле Микки сжалась, перекрывая доступ воздуха, сразу после того, как прозвучало слово «пожалуйста». Если бы Микки сейчас был в состоянии мыслить адекватно, он всё равно не сумел бы припомнить, чтобы в его жизни был хотя бы один настолько внимательный любовник. Он не знает, сколько ещё толчков смогло пережить его горящее огнём тело. Микки кончил нетронутым и так сильно, что даже не придуши его сейчас Йен так основательно, перед глазами всё равно бы потемнело. Он на самом деле увидел звёзды, и это была не совсем метафора. Йен за спиной Микки дёрнулся всего несколько раз, прежде чем его скрутило таким оглушающим оргазмом, что пальцы на горле Микки сжались ещё сильнее. Йен громко и хрипло стонал, когда его член внутри этого невероятно тесного и горячего пульсировал и дергался, заполняя спермой презерватив, наверняка, до самых краёв. Только тогда напряжённое тело Микки в его объятиях вдруг начало понемногу обмякать. — Чёрт… Чёрт, Мик, — испуганно позвал Йен. — Эй, детка, ты в порядке? Микки? Микки перед ним надрывно и закашлялся и сделал тяжёлый, свистящий вдох. — Ещё раз назовёшь меня так, и я вырву твой грёбаный язык, придурок, клянусь богом, — хрипло пригрозил Микки, когда наконец откашлялся. У Йена даже не было секунды, чтобы осмыслить всё происходящее. Он только смог несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы перевести дух, как Микки уже выбрался из постели и топал в сторону ванной комнаты. Чёрт возьми, его член едва успел выскользнуть у Микки из задницы. Это показалось как минимум оскорбительным. — Будешь уходить, не закрывай дверь, пусть проветривается, — кинул Микки Йену через плечо, не удостоив его взглядом. Чёрт, это было грубо. Из послушного и покладистого Микки удивительно быстро преобразился обратно в привычный колючий кактус, стреляющий острыми шипами. Не то чтобы Йен ожидал, что после первого же хорошего траха Микки Милкович сразу превратится в ручного домашнего котёнка. Однако такая внезапная перемена в поведении любовника точно была последним способом потешить его эго. — Почему я не могу остаться? — крикнул Йен, прежде чем успел прикусить язык. Дверь ванной открылась так резко, что было удивительно, как Йена не сдуло с постели потоком воздуха. Микки вырос перед ним во всей своей обнажённой, угрожающей красе, как летучая мышь из ада. Ноздри его раздувались, как у маленького, но очень агрессивного огнедышащего дракона, на скулах играли желваки. В сочетании со взъерошенными волосами и всё ещё заметно затуманенным после оргазма взглядом это выглядело почти смешно. — Что? — спросил Йен, склонив голову набок и невозмутимо вскинув бровь. Микки продолжал смотреть на него ещё несколько секунд, пока его взгляд метался между глазами Йена и его ртом. Йен был практически уверен, что мог бы поцеловать эти искусанные губы прямо сейчас, и тогда их ночь продолжилась бы в том режиме, в котором она началась. Запрет Микки на поцелуи казался всё более неискренним по мере того, как дыхание последнего становилось глубоким и тяжёлым, а воздух между Микки и Йеном быстро сгущался до состояния сладкой, тягучей патоки. Сам Микки понял, как сильно он облажался ещё в тот момент, когда ляпнул Йену эту глупость насчёт поцелуев. Но разве мог быть предел его собственному идиотизму? Очевидно, что нет. — Послушай, Галлагер, я не против продолжать трахаться с тобой. Но если ты задумал ещё какое-то дерьмо, то это… — Микки сделал между ними жест рукой и отрицательно покачал головой, — это не сработает. Я точно не тот, кто нужен тебе в таком случае, просто, блять, поверь мне. Иисусе, он словно слышал свой голос откуда-то со стороны. Проклятый язык продолжал молоть всю эту чушь, а Микки вдруг оказался каким-то праздным наблюдателем и не мог сделать ровным счётом ни хрена. Ещё никогда в жизни он не был так близок к тому, чтобы поддаться желанию уебаться со всего маху головой о чёртову стену. На первый взгляд Йен не выглядел слишком расстроенным, однако как раз от этого было ничуть не легче. Даже не удостоив Микки ухмылкой, Галлагер просто развернулся и вышел из комнаты, оставив Микки разбираться со своим глупым дерьмом в одиночестве. О том, что Йену было не совсем плевать на все произошедшее, свидетельствовало лишь то, что дверь Микки только каким-то невероятным чудом не сорвалась с петель. Взгляд Микки сам собой поднялся к потолку, чтобы посмотреть, не посыпалась ли с него штукатурка. Боже. Завтра ему придется иметь дело с обиженным Галлагером. Он точно не был уверен, что когда-либо будет к этому готов.