***
— Йен, блять, открой, ну же, — канючил Микки, продолжая дёргать за ручку двери. — Пошёл на хрен. Йен поудобнее расположился на крышке унитаза, спрашивая себя — как, мать его, он докатился до такой жизни? Прятаться в туалете от своего любовника, возбуждённого, как тысяча грёбаных чертей, точно не было пределом его мечтаний. С того момента, как он только запустил это идиотское видео в своём старом ноутбуке, Йен пожалел о собственной глупости раз пятнадцать ещё до того, как запись прервалась. По-началу единственной реакцией Микки на юного Йена — с подведёнными глазами, супер модной стрижкой и в блестящих крошечных шортах — было: «да ну нахуй». В течение первых же трёх минут Йен живо сообразил, что показать озабоченному Милковичу это дерьмо было просто пиздец какой плохой идеей, однако его поезд к тому моменту уже ушёл. Микки таращился на экран ноутбука во все свои похотливые синие глазищи и, не стесняясь, заливал слюной чёртову клавиатуру. Эмоции на его лице во время просмотра сменяли одна другую со скоростью тысячи миль в секунду: восторг, ревность, восхищение, снова ревность, похоть, похоть, похоть. К тому моменту, когда видео наконец закончилось, Микки был похож на гонного кобеля, обожравшегося собачьей Виагры. Йен не успел моргнуть и глазом, как невозможный придурок куда-то умчался из спальни сверкая пятками. Вернулся Микки спустя несколько секунд — с нездоровым блеском в потемневших глазах, весь вспотевший и взъерошенный… и в руках у него был чёрный акварельный карандаш. Это был, пожалуй, единственный раз за всю жизнь, когда Йену действительно пригодились навыки быстрого реагирования, так тщательно отработанные им во время службы. «Чёрт», — пробормотал Йен и скрылся в ванной ещё до того, как Микки сообразил, что рискует остаться с синими шарами. Не сказать, чтобы Йена очень привлекала перспектива провести остаток ночи, сидя на крышке грёбаного унитаза. — Галлагер, ну что тебе стоит. Это всего лишь чёртов карандаш. Я, блять, не прошу тебя отдать мне свою золотую звезду. Вот в последнем Йен, как раз таки, и сомневался. На самом деле он толком даже не мог понять, чего именно боялся. Как минимум он был в разы крупнее Микки. Чёрт возьми, у него была грёбаная военная подготовка. Но Милкович в своей нечеловеческой страсти реально очень напоминал маленький несокрушимый танк, а Йен… Он бы никогда не признался в этом вслух, но он совсем не был уверен, что сможет в чём-то отказать Микки, если тот как следует попросит. Слава богу, как раз с просьбами у Микки были серьёзные проблемы. — Сука, — прорычал уже здорово взбешённый Микки, когда понял, что ему никто не собирается отвечать. — Либо ты сейчас же вытащишь свою… ох, блять, охуенную задницу из ванной, либо я… ох, чёрт… На мгновение установилась тишина. Йену даже не нужно было сильно прислушиваться. Он и без этого догадался, что Микки снова пересматривает это дурацкое видео. — Либо ты что? — фыркнул он, не удержавшись. С обратной стороны вдруг раздался раздосадованный скулёж. Ручка снова несколько раз дёрнулась, прежде чем Йен услышал, как что-то глухо стукнулось о дверь. Очевидно, чем-то был лоб совсем расстроенного Микки. — Я ведь не прошу тебя брить грудь и натирать её воском. Это просто карандаш, — судя по голосу, он действительно был уже на грани. — Я не собираюсь загонять тебя на пилон или совать купюры в твою задницу. — Никто мне купюры в задницу не совал, — обиделся Йен. — Блять, хорошо, как скажешь, Веснушка, — со вздохом согласился Микки. — Я вообще ничего не собираюсь совать в твою задницу, — он снова вздохнул. Йен прекрасно мог себе представить, как Микки в отчаянье дёрнул себя за волосы. — Мне просто нужны эти глаза. Йен… пожалуйста. И это было чертовски нечестно, если бы кто-то спросил Йена. Он больше не мог выносить звука этого хриплого, разбитого голоса. Йен решительно поднялся с крышки унитаза и, повернув щеколду, открыл дверь настежь. Не успевший сгруппироваться Микки едва не получил ею по лбу. — Давай сюда свой карандаш, — рявкнул Йен. Он оттолкнул Микки, которого, судя по виду, вот-вот должен был шарахнуть от радости кондратий, и требовательно протянул руку. Выхватив карандаш из чужих трясущихся пальцев, Йен снова захлопнул дверь, но на этот раз не стал замыкаться. Он прекрасно понимал, что теперь Микки будет ждать его столько, сколько понадобится. Йен стянул с себя футболку и уже смочил слюной чёрный стержень карандаша, когда дверь в ванную приоткрылась с едва слышным скрипом. Сквозь щель просунулась рука, сжимающая серый бумажный пакет с логотипом незнакомой Йену фирмы. Он принял пакет из рук Микки, после чего дверь тут же снова захлопнулась. — Что это… О… О-о-о… Мик, серьёзно? — Пожалуйста, — жалобно проскулили в ответ снаружи. Чёрт, этот невыносимый засранец точно должен был стать однажды смертью Йена.***
— О, боже, — судорожно прошептал Микки и крепко сжал свой стояк сквозь ткань домашних штанов, когда Йен вышел к нему через несколько минут. На нём были надеты узкие крошечные шорты из чёрного латекса, кожаный бондаж пересекал массивную грудь крест-накрест и был прикреплён тонкой металлической цепочкой к широкому ошейнику с короткими шипами. Его глаза были жирно подведены чёрным карандашом и… увидев в зеркале собственное отражение, Йен действительно был почти готов трахнуть самого себя, если бы ему представилась такая возможность. Иисусе! Он точно собирался пожалеть о том, на что подписался. Чему он был уже почти не рад — это тому, что поделился с Микки ссылкой на сайт, где он сам заказывал для них секс-игрушки. Микки сухо сглотнул, прежде чем подняться с края постели и сделать навстречу Йену осторожный шаг. — Чего хочет мой господин? — спросил Йен самым соблазнительным голосом, на который только был способен. Приподняв одну бровь, Йен посмотрел на Микки сверху вниз. Даже во время службы в армии он не видел, чтобы кто-то так быстро раздевался. Уже спустя несколько секунд Микки стоял перед ним на коленях и жадно стягивал с него тесные, обтягивающие шорты. Когда этот горячий, жаждущий рот проглотил его едва ли не целиком, единственное, о чём разваливающийся на части Йен смог подумать: не так он представлял себе роль сабмиссива.***
— Поцелуй меня, — задыхаясь, приказал Йен и потянул за цепочку ошейника, который загадочным образом в процессе их жаркого соития оказался на шее Микки. Микки, оседлавший бёдра Йена, послушно последовал за цепочкой и упал ему на грудь. Опухшие, искусанные губы со стоном нашли рот Йена, который тут же просунул между ними свой язык. Йен приподнял бёдра и с силой толкнулся в требовательный жар чужого тела. Перед его глазами от удовольствия расплывались цветные пятна, а в голове словно гулял ветер и было приятно пусто. Звуки, которые издавал Микки на нём, заставляли его жаждать большего и пробуждали внутри Йена что-то животное, нечестивое и похабное. Не прерывая поцелуя, он крепко схватил Микки за сильные бёдра и резко дёрнул в сторону, перевернув их обоих одним рывком. Йен замер на мгновение и уставился на лицо Микки поплывшим от возбуждения взглядом. Чёрт возьми, это было действительно красивое лицо. Бледная кожа, идеально прямой нос, вокруг которого вблизи можно было разглядеть россыпь едва заметных веснушек. Эти зацелованные приоткрытые губы… Микки Милкович со своим порнографическим ртом определённо собирался однажды свести его с ума. Но главной погибелью Йена без всякого права на конкуренцию были эти яркие синие глаза. Когда Микки был спокоен, они напоминали водную гладь самого чистого в мире пресного озера. Когда он злился, синие радужки становились светлыми и прозрачными, излучая холод арктических ледников. Прямо сейчас глаза Микки были тёмными, с лихорадочно расширенными чёрными зрачками, и Йен на самом деле боялся, что может когда-нибудь потеряться в этой нескончаемой бездне. Он был практически уверен, что уже сделал это давно, ещё в тот самый вечер, когда Микки впервые упал перед ним на колени. Чёрт, он был не просто отчаянно влюблён в этого человека. Йен был от него зависим, как яркий, оранжевый подсолнух — от горячего солнца. Ноги Микки живо обхватили Йена вокруг талии и сцепились у него над задницей. Пятки требовательно подтолкнули его в поясницу, побуждая к действиям. — Двигайся, чёрт возьми. Чего ты залип, Рыжий? Рот Йена сам собой расплылся в сардонической улыбке. Его руки потянулись к рукам Микки и быстро свели их над тёмной макушкой, переплетая их пальцы между собой. — Если ты не заметил, сладкий, твоё доминирование только что закончилось, — прошептал Йен на ухо Микки и широко лизнул полоску нежной, солёной кожи за ухом мужчины под ним. Микки сдавленно заскулил, когда бёдра Йена изогнулись мучительно медленно и приняли чёткий, неторопливый темп. Боже, Йен мог бы делать это вечно. От мысли о том, что в постели этот невозможный человек был целиком и полностью в его власти, у Йена плавились мозги и размягчались все кости сразу. Йен продолжал двигаться внутри тесного и влажного тепла, осыпая мокрыми поцелуями тело Микки во всех местах, куда только в данной позиции дотягивались губы. Микки под ним извивался и стонал. Йен просто обожал его таким — расхристанным, податливым, как разогретая глина, и жутко шумным. Его внезапно одолела совершенно дикая потребность отметить эту идеальную фарфоровую кожу. Он хотел заявить на Микки свои права. Чтобы каждый, кто его видел, сразу мог знать, что этот потрясающий мужчина не свободен. Если бы у Йена была возможность поставить на Микки своё личное клеймо, он бы сделал это не задумываясь. Йен высвободил одну руку из чужой хватки и принялся дрожащими пальцами расстёгивать ошейник на шее Микки. — Не надо, — выдохнул Микки умоляюще. — Оставь его. Я хочу… — Хочу поставить на тебе свою отметину, — хрипло пояснил Йен, продолжая бороться с застёжкой проклятого ошейника, которая, очевидно, совсем не собиралась поддаваться. Микки под ним возбуждённо заскулил и с готовностью вытянул шею, обнажая беззащитное горло, чтобы Йену было удобнее справляться с непослушным куском кожи и металла. Протекающий член Микки уже начинал дёргаться и пульсировать, тесно зажатый их влажными от пота животами. По мере того, как Йен погружался в него, казалось, всё глубже, Микки стонал громче. К тому моменту, когда Йен наконец справился с застёжкой и отшвырнул ошейник в сторону, они оба были почти за гранью. Желание Йена кончить, наполнить поскорее собой эту идеальную, потрясающую задницу, было почти невыносимым. Он горячо лизнул Микки в искусанные губы, прежде чем с глухим рычанием припасть своим жаждущим ртом к слабому следу, который оставил на шее Микки широкий кожаный ошейник. Йен только успел с силой втянуть в рот кусочек покрасневшей, солоноватой плоти, как Микки тут же громко застонал и выгнулся под ним. Сильные пальцы, всё ещё переплетённые с пальцами Йена на подушке, больно впились в его ладонь, когда Йен почувствовал, как дырочка Микки ритмично сжимается вокруг него. — Я люблю тебя… Йен… боже! — выкрикнул Микки, когда сильно кончил, изливаясь между их животами горячими толчками. Три коротких слова, которые Микки, очевидно, обронил лишь случайно, в порыве страсти, тем не менее подействовали на Йена, как самый мощный афродизиак на свете. Глухое, животное рычание сформировалось в его груди, под веками всё стало ослепительно белым, потом чёрным. Его зубы сомкнулись на шее Микки с такой силой, что Йен почти ощутил во рту солёный железный привкус, прежде чем собственный оргазм выбил из него жалкие остатки воздуха. Кажется, Йен немножко умер. По крайней мере, он точно отключился на какой-то краткий момент, потому что когда он пришёл в себя, его тело лежало на теле Микки грузным, неподвижным мешком. Микки под ним притих и старался не шевелиться. Его свободная рука ласкала потную спину Йена успокаивающими кругами, но когда Йен наконец смог найти в себе силы, чтобы поднять голову и посмотреть в эти синие глаза, Микки, похоже, был где-то в ином измерении. Йен отпустил вторую руку Микки и, сделав над собой усилие, откатился в сторону, растянувшись рядом на влажной, смятой простыне. Он повернул голову — это было единственным, на что было сейчас способно его размякшее тело — и посмотрел на шею Микки. На бледной молочной коже, в самом видном месте, красовался внушительных размеров фиолетовый синяк, вокруг которого явно выделялся след от зубов. Йен неловко потянулся и нежно лизнул место укуса, успокаивая повреждённую плоть. — Теперь все будут знать, что ты мой, — прошептал он со слабой улыбкой в попытке хотя бы как-то разогнать тучи, которые всё сильнее сгущались над тёмной, лохматой головой, лежащей рядом на подушке. — Уже давно твой, придурок, — хрипло проговорил Микки и отключился почти мгновенно, словно в нём щёлкнул какой-то выключатель.***
Микки проснулся с приятным жжением в заднице, от того, что его мобильник вибрировал на прикроватной тумбочке с той стороны, где сегодня уснул Йен. Он приподнялся на локтях, болезненно поморщился и сонно потёр глаза. Рыжий рядом с ним даже не пошевелился, продолжая мирно сопеть. Веснушчатая сильная рука тяжело лежала поперёк живота Микки. Стараясь не делать резких движений, Микки потянулся к тумбочке и взял с неё мобильник, чтобы тут же ответить на звонок. — Я всё ещё злюсь на тебя, сучка, — проговорил он в трубку как можно тише. — На тот случай, если ты, блять, звонишь, чтобы извиниться. — Не сомневаюсь, детка, — фыркнула Полина. — Хотя и не совсем понимаю причины. Насколько я слышу по твоему загадочному тону, рядом с тобой сейчас спит горячий рыжий Аполлон. Если в твоих глазах это не заслуга моя и Мэтью, то ты, Микки Милкович, самый неблагодарный говнюк на свете и нам больше не о чем с тобой разговаривать. Микки приподнялся чуть выше на подушке, устраиваясь с телефоном поудобнее. Рука, лежащая у него на животе, пошевелилась и крепко обхватила Микки вокруг талии, прижимая его к горячему, расслабленному телу. Чёрт возьми, он никогда не смог бы достаточно насытиться присутствием Йена. Даже несмотря на то, что Микки был так обижен после того, как ублюдок никак не отреагировал вчера на его жаркое признание. По крайней мере после слов Микки Йен кончил практически в ту же секунду, чуть не отхватив при этом кусок его шеи, если это могло бы считаться каким-то весомым аргументом. — Ты ведь разбудила меня в грёбаные, — Микки скосил взгляд в сторону часов на тумбочке, — девять утра не за тем, чтобы вознести в моих глазах значимость своей дерьмовой заслуги? — Вообще-то, нашей заслуги, но нет. Где, чёрт возьми, Йен бросил свой мобильник? Я звоню ему с восьми. — Не имею понятия, — огрызнулся Микки, догадавшись, что телефон Йена вместе с остальным барахлом остался в ванной. — Я, блять, не его грёбаная нянька. — Разумеется, нет. Скорее, наоборот, — хихикнула Полина. Микки сжал мобильник так, что костяшки на его пальцах побелели, и тихо зарычал. — Пошла нахуй, сучка. Я кладу трубку. — Стой! — крикнула Полина так громко, что Микки пришлось отодвинуть телефон от уха. Он поморщился раздражённо и посмотрел на спящего Йена. — Успокойся, Ромео, тебе лучше меня послушать прямо сейчас. Час назад к Хогану заходил некий Руфус Ибарра. Полина сделала многозначительную паузу, на что Микки только приподнял брови. — Мне серьёзно должна о чём-то говорить эта ебанутая собачья кличка? — Здоровенный качок, русые волосы, куча татуировок. Выглядит, как отбраковка из фильма «Рокки Бальбоа». Теперь вспомнил? Микки тихо рассмеялся и снова посмотрел на мирно дрыхнущего Йена. Чёрт, такому крепкому сну ему самому стоило бы только позавидовать в самом хорошем смысле. — Теперь вспомнил, — фыркнул он и протянул свободную руку, чтобы убрать длинную рыжую чёлку, которая во время сна упала Йену на лоб и сейчас полностью закрывала его накрашенные глаза. — Прошло, блять, полторы недели. Какого хрена придурок вдруг опомнился? — Сказал, что проходил курс лечения в связи с сотрясением мозга, — пояснила Полина. — Не похоже, что там на самом деле было что сотрясать, однако не в этом суть. Он почти довёл Хогана до нервного припадка, требуя, чтобы тот немедленно уволил, цитирую: «неуравновешенного высокого рыжего педика, который совершенно без причины жестоко избил его и отправил на больничную койку на целую неделю». — Чёрт, ну и мудак, — возмутился Микки, очевидно, слишком громко, потому что Йен рядом с ним тут же пошевелился. — Грёбаный Рататуй врёт. — Руфус, — хихикнула Полина. — Да какая нахуй разница! Йен ударил его один-единственный раз. После этого мы с ним сразу сели в такси и уехали. Пускай этот сраный соловей энцефалитный поёт где-нибудь в другом месте. Например, там, где, блять, он попытался засунуть свою граблину ещё кому-то в штаны. — Так вот где собака порылась, — Полина весело рассмеялась в трубку. — Мальчики мерялись членами. Не то чтобы меня это удивляло. — Блять, пошла в жопу, ясно? Чёрт, я сейчас позвоню Мэтью и… — Не нужно никому звонить. Хоган сам послал этого Рататуя. Чёрт, Руфуса. Сказал, что Йен один из его лучших сотрудников, и он просто выполнял свою работу. Там ещё было много слов, в основном нецензурного содержания. И да, он злится на вас обоих, просто чтобы вы знали, но он скоро успокоится. — Один из лучших, значит? — Микки ухмыльнулся, не сводя глаз с накрашенной физиономии Йена, который уже совершенно точно проснулся, но продолжал усиленно делать вид, что нет. И да, было совершенно очевидно, что у Микки имелся более чем веский повод злиться на равнодушного ублюдка, который пропустил мимо своих глупо очаровательных ушей его признание. И ему было плевать, если бы кто-то счёл это чересчур драматичным или что-то в этом роде. Поэтому, когда нахальная рука якобы спящего Йена совершенно случайно сдвинулась с живота Микки прямиком к его утренней эрекции, Микки счёл это прекрасной возможностью продемонстрировать придурку, что с этих пор он намерен игнорировать все его гнусные поползновения. — Он так сказал, — подтвердила Полина, врываясь в поток сумбурных мыслей Микки. — У тебя есть какие-то сомнения на этот счёт? Микки прекрасно слышал ее вопрос, однако он надеялся, что это было риторически, поскольку прямо сейчас перед ним стояла действительно невероятно сложная задача. Он с силой прикусил губу и старался не скулить, пока Йен медленно дрочил ему под простыней. — Послушай, — вздохнула Полина с явным раздражением, — я понимаю, что у вас, мальчики, сейчас букетно-конфетная стадия, период гона и всё такое. Просто умоляю, Мик, позволь, ради всего святого, Йену хотя бы иногда вынимать из твоей похотливой задницы свой член, которым он, очевидно, стал думать с некоторых пор. Ты хотя бы посвятил его в причину его изначального пребывания в твоём доме? Сердце Микки, которое уже и без того начинало отчаянно колотиться в его груди, упало куда-то в район левой пятки. — Кто бы это ни был, скажи, что ты занят, — пробормотал Йен, уткнувшись носом в плечо Микки. Рука под простыней, застывшая на несколько мгновений, продолжила свои ленивые поглаживания. Микки всё ещё был твёрд как камень, несмотря на то, что подруге удалось пробудить в его душе неприятное беспокойство. Как он мог за что-то злиться на Галлагера, если сам так и не отважился рассказать ему о своём дерьме? — Ты слышала, я сейчас немного занят, — буркнул он в трубку, откуда уже доносилось досадливое фырканье Полины. — Перезвоню тебе позже. Люблю тебя. Микки сбросил звонок и положил телефон на тумбочку рядом с собой. Йен у него под боком поднял голову и уставился на Микки странным нечитаемым взглядом. Чёрный карандаш на его веках за ночь успел немного размазаться, но это только придало горячему засранцу ещё более сексуальный вид, от которого все страхи и переживания Микки на время вновь отодвинулись на задний план. — Это была Полина, — поделился он просто на всякий случай. — Я догадался, — кивнул Йен, несколько раз моргнув, словно только что вышел из транса. Микки иронично вскинул бровь и укусил губу в попытке сдержать улыбку. — Тебе никогда не говорили, что неприлично мешать людям разговаривать по телефону? — Ты действительно жалуешься? Настала очередь Йена приподнять бровь. — Боже, нет, — простонал Микки. Он приподнял бёдра, выгибая спину, и тихо захныкал, когда чужие пальцы разжались вокруг него и скользнули ниже, лаская его промежность. Каменный член Микки стоял по стойке смирно и уже начинал болеть, жаждая скорейшего освобождения. Йен приподнялся на локте, откинув простыню в сторону. На правой скуле Галлагера ещё розовел след от подушки, рыжая шевелюра во время сна взъерошилась и снова норовила упасть на глаза, а на щеках заметно проступила суточная щетина. Йен выглядел сонным и мягким, и прекрасным, как самая жаркая фантазия любого гея. Микки до сих пор очень слабо осознавал — что такой, как Галлагер, мог найти в нём? — Прекрати думать, Мик, — приказал Йен хриплым голосом, звуки которого врезались в пах нуждающегося Микки со страшной силой. — Заглохни и используй уже свой чёртов рот по его прямому назначению, Галлагер. Для сонного человека Йен слишком быстро перевернулся и забрался на Микки верхом, немедленно натянув простыню обратно и скрывшись под ней между его ног. Спустя несколько секунд рыжая взъерошенная голова выглянула на поверхность. Йен улыбнулся самым похабным образом, пока Микки из последних сил боролся с порывом положить руки ему на макушку и живо затолкать его обратно. — Знаешь, у меня иногда складывается ощущение, что ты нанял меня только ради моего потрясающего рта. — Не только ради рта, — фыркнул со смехом Микки. — У тебя ещё девятидюймовый член и искромётное чувство юмора. — Почти уверен, что в моём личном деле не был указан размер моего члена, — рассмеялся Йен. Микки уже действительно намеревался заткнуть его под простыню, когда лицо Галлагера вдруг стало задумчивым. Йен перестал смеяться и слабо улыбнулся, выводя пальцем замысловатые узоры на животе Микки. — И всё же, Мик, что это за история с твоим отцом? — Что? — Микки было проще прикинуться дурачком. По крайней мере так он мог отсрочить неизбежное ещё на несколько секунд. — Причём тут Эдди? У него едва не свело челюсти от того, как глупо и фальшиво он сейчас звучал. Йен вздохнул и опустил глаза, качая головой. — Ты понял, что я говорю не о твоём приёмном отце. Я имею ввиду Терри. Это ведь его ты так боишься. Он что, когда-то угрожал тебе? Микки так сильно стиснул челюсти, что ещё совсем немного - и ему пришлось бы потратиться на поход к дантисту. — А если я скажу «нет», это что-то изменит? — Нет, — Йен пожал плечами и снова скрылся под простыней. Откинувшись на подушку, Микки закрыл глаза и постарался выдать за вздох удовольствия своё сорванное дыхание. Он чувствовал, что в очередной раз дико облажался, когда не зацепился за возможность признаться Йену в своём психозе и покончить уже с этим раз и навсегда.