семена
27 сентября 2022 г. в 15:03
Наведаться в глубину и найти желаемое — что-то на уровне «бессмертия». В годы блокады большая часть старых документаций растерялась, в девяностые тоже случилось множество метаний, а говорить о начале двадцатого века и смысла нет. Тем не менее, на некоторых старинных отчетностях значились имена и фамилии. Поколения самых разных ученых вели наблюдения за растениями, и было бы прискорбно коль их труд исчез в пучине лет. Все хранится. В тесных пленках и архивах. Недавний недуг у растений абсолютно оправдывал желание Лучинина изучить прошлые сочинения. Эту идею радостно одобрила уважаемая заведующая, помешивая чай сребрянной ложечкой:
— Конечно-конечно, Марий. Если Вы будете продолжать работу у нас и обучение, необходимо знать тонкости дела и сквозь эпоху. То, как у врачей. Мы же тоже, в некоторой степени. — У Профессора Витас настроение было замечательное. Волосы она уложила тонким лаком, ни одна кудря не выбивалась и лишь пышные брови ходили, как ходят усы у стариков.
— Да, именно так. — Лучинин все еще ценил ее протекцию, но теперь взгляд был чуток к любой детали. На безымянном пальце левой руки большой перстень, ноготь надреснут, спекшаяся кровь в боковой складке. Бедж покоится в углу стола, а лаборант стремится удалиться поправляя свой, имея разрешение углубляться в уровни «древних записей».
Никто не отмечал перемену в Марии — становление мрачно тихим, болезненно загадочным и наблюдательным. Все сочувственно кивали, все понимали «наверное, Емельян». И все бы так, да только ощущение приставучей, как чайная заварка, тайны, лжи. Они врали, они все быть может знали истину и быть может обманывали не первый год. Доктор Пурис. Доктор Гной.
Из истории медицины, когда-то врачи считали необходимым стадию гноения для излечения, напихивая в раны всевозможной грязи и опилок. Во имя здоровия пациента! Чистосердечный позыв приводил к страшным последствиям, но мало кто сознавал закономерность. Врачебное искусство — оно такое. Бесконечная метода из ошибок и смертей. Конечный вердикт, и все еще не конечный. Когда-то Лучинин был очень расстроен, что не смог поступить в медицинский и вынужденно основался в биологии, а ныне, спустя годы, он кивает: «слава богу».
Он никогда не мог себе представить, что в его работу ботаника ворвется странная мистическая сущность. Хотел бы сначала верить, что он тоже сбредил, что ему все померещилось от стрессу, что он тоже «перетрудился», и, видимо, тоже бесследно пропадет в перепитие улиц. Он хотел бы. Он даже упоминание об этом «Пурисе» искал лишь из желания убедиться «причудилось, послышалось».
— Каждую десятину лет болезни по оранжереям ходят обильно, и каждую десятину лет возвращаются к прошлым случаям. — Насмешливо выразилась старая архивщица, презрительно улыбаясь во все желтые зубы, тоже вовсю гоняя чаи вместе с коллежкой. Тетка старая, бабка можно сказать. Противная, половину века отслужила здесь: среди бумаг, листов, и буквах более не надобных.
Марий бы в любом другом случае, ничего бы не ответил, но сейчас, не ведая «как» и «где» искать, он ухватился всеми руками за проявление остроязычья противной дамы.
— Каждые десять лет массово? И когда был первый случай?
— Понятия не имею, молодой человек. Самое первое упоминание в документах — пятидесят четвертый. Только уже там отсылаются на работы некого профессора.
Минуты две Марий жалобно молит показать, дать в руку. «Ишь какие! Это почти рари-тет» — пара комплиментов, напоминание о дозволение «свыше» и ему всучивают пыльный желтый журнал результатов за пятьдесят шестой год лаборатории нумеру n. Игнорируя отсутствие света, лишь машинально, мотыльком, тянясь к окну, лаборант ищет средь сухого научного текста.
Часы болезненно давят на мозги. Случай действительно упоминается. Не прямо в лоб, такого не пишут. Приведена таблица о данных коллекции — та поредела, по причинам тех или иных заболеваний. Недавняя блокада, плохие условия содержания. Тем не менее, к этому относятся здесь «константно».
«Данный случай подобен ситуации зимы 1946 года, когда в викторной, мангровой оранжереях произошло заболевание: (не пропечатано, вероятнее всего, перечисление экземпляров).
Причины выявлены лишь в пяти случаях. Работа будет вестись далее.»
На последней странице значились имена научных сотрудников. Их кто-то пытался уничтожить при помощи лезвия, как делают заправские двоечники и мошенники. Напрягая глаза, и держа на просвете: «Д. Г. Пуце».
Голова нещадно болела. Марию предложили сочувственно стакан воды. Он сразу же принялся искать хоть что-нибудь об этом Пуце, нашел исследование другого господина пятьдесят шестого года, где тот делает заключение о массовой гибели приводя «военное положение ухудшило содержание многих растений». Публикации той поры найти не представлялось возможным, Пуце указан в конце, его снова пытались выцарапать. Чем он мог так страшно провиниться? Самое простое — донесли, упекли подальше в лагеря сибирские, и сделали вид, что такого человека никогда не существовало. Он всего-то лаборант, никто и не заметит, а отвратникам коммунизма делать среди ученых советских нечего.
Ответило ли это как-то на вопрос о Докторе Пурисе? Нет. Такой фамилии не было нигде. Быть может ее тоже вычеркнули, спрятали на дне архивных бумаг и уничтожили. Марий уж под вечер, весь в хладном поту решил спросить прямо:
— Я недавно слышал о неком Докторе Пурисе. — Архившица его перекрестила.
— Вы о духе этом? Обычно Ваши коллеги в такое не верят, после первой научной степени. Вы его-то искали средь бумаг?
— Можно так выразиться тоже. Знал лишь, что эта фамилия имеет связь с происходящем. Призрак ли, человек из плоти — не больно важно в моей работе.
— И зря, молодой человек. Этот дух каждые десять-двенадцать лет появляется. Его иногда можно спящим увидеть в подвалах, он туда уходит нашаля. Руководство о нем знает, слышит, но делает вид, что его не существует. А он есть. И после пропажи одного лаборанта, — здесь подразумевался Емельян — Я думаю, ему уж не интересные простые шалости.
Байки это все! Но Лучинин сам видел. Сам.
— Все знают и не пытаются?
— А Вы не видите? Доктор Маршалов вот строго настрого запрещает о нем говорить своим подчиненным. Коль кто-то продолжает — беда ему, а не место в университете.
— Не убивает же он их?
— Просто увольнения требует, или к отчислению доводит. Долго слухи о Пурисе не гуляют. И Вы лучше, милосердный, помалкивайте.
Доктор Маршалов вместе с Витас что-то скрывают. Быть может этот Пурис и не дух, просто полоумный, и бывшие супруги всеми силами для скрывают сего мужчину. На черт им это надо?
— Нашли что хотели? — Весело спросит заведующая через пару дней поисков. Она аж помолодела, зарумянилась.
— Это систематически происходит.
Марий кивнул головой, и усердно делал вид заинтересованности в анализу земли. На улице было обыкновенное раннее утро, он слышал тихий шум человеческих голосов и, забывая тревогу последних дней, также тихо улыбался.
— Мне еще архившица пыталась байку какую-то поведать. Будто у нас дух ходит по саду… Как его там? Доктор Пурис, — Витас поморщилась, Марию стало стыдно. Верно она с Агафоном Агафьевичем просто обсуждали этот древний слух.
— Сколько истории этой лет. Я еще еще на первом курсе училась, и все ей уже жили. Живет в подвале университета, уничтожает прекрасный сад из мести… Кому и за что? Тоже много версий. Все только одно — проблема в том, что государство наше в девяностые о нас позабыло, и только ныне стали выделять нам суммы нужные для ухода за растениями. Чушь это все «про десять лет»! В России просто каждые пятнадцать творится трагедия, срочно требующая денег. Просвещение в такие моменты уходит на второй план.
— Я с Вами согласен, Василия Петровна. Людям намного проще возвалить собственное незнание на мистических сущностей, чем вникнуть в суть, — и неясно уже кто тратил несколько ночей на «мистических сущностей.
— Еще и руководство университета приписывают к этому. Профессору Маршалову, который юбилей, пытаются предъявлять по этому поводу, а он просто не терпит сплетни в процессе обучения и работы. Сразу черный маг, не хочет, дабы люди отвлекались на лишние разговоры, — заведующая приподняла рукав и печально уставилась на часики сребрянные — Ладно, доля правды в требование есть, Лучинин. Сегодня в n-ой лаборатории будет проходить, простите за тавтологию, лабораторная работа. Вас просили.
На том бы истории должно и кончиться. Лучинин придет под конец недели к Серафиме, сочувственно пожмет ей руку и будет жить себе дальше. Как все живут будет жить, до конца жизни, дай Бог, здесь работая.
— Отдельная клетка растения является основной физиологически целостной элементарной структурой, которая взаимодействует с другими клетками растительного организма, — довольно щебетал Марий готовя препаровальные иглы.
— Клеточный сок состоит из водного раствора минеральных и органических веществ, иногда содержатся водорастворимые пигменты, например, антоциан, — лук репчатый как раз тот в себе имеет.
— По мере поступления воды в вакуоль, клетка увеличивается в размерах, цитоплазма давит на клеточную стенку с большим давлением, вызывая противодавление клеточной стенки. Такое противодавление клеточной стенки называется тургорным, — потому, конечно, понадобятся бритвы. Кто же знал, что в подвале бритвой шею порезали несчастному Емельяну, и сим вечером несчастный труп будут тайком выносить. Благодарность миру, Лучинину тот самый Маршалов сообщил, и юноша сразу же поспешил к месту событий.
Бедный бледный Емельян — на лице его застыл испуг, глаза остекленели, а в волосах появилась увесистая седина. Когда труп поднимали на носилки, а судмед задумчиво покручивал усы, из шеи покойника, из раны, выскочило несколько увесистых семян.
— Настоящий ботаник, — пошутило два толстых полицейских.
— Оно-оно, — мягким голосом ответил им «последний» врач.
А Марий, чудом фактически, смог выкрасть себе одно семечко. В подвале нашли. В подвале живет. Доктор Пурис.