Сможешь ли ты мне помочь

Питер был вынужден признать, что ЭмДжей отреагировала намного спокойнее, чем Мэй: она не пыталась ударить Бека, не кричала на него, она даже не сдвинулась с места и, заметив его, просто впилась в него яростным взглядом чёрных глаз. Её поведение было немного напрягающим, и Квентин с Питером оба это почувствовали, неловко переглянувшись. — ЭмДжей? — робко спросил Питер, не осмеливаясь подойти к подруге. Её шумное дыхание, казалось, эхом отражалось от стен комнаты. — Назови мне хоть одну причину, почему ты разрешил ему остаться, но она должна быть веской, — наконец сказала она, и Питер вдруг понял, что растерял все слова, чего с ним раньше случалось довольно редко. Он снова метнул взгляд в сторону Квентина: на его «разукрашенном» синяком лице застыло хмурое выражение, и переключил своё внимание на ЭмДжей. Та не сводила глаз со знаменитого Мистерио, но в них не отражалось ничего, они были пусты, пусты и словно безжизненны, и Питеру резко стало очень плохо. — ЭмДжей… — начал было он и замолчал, стоило ей перевести свой взгляд на него. Поначалу он ничего не смог по нему прочесть, но чем дольше он всматривался в её глаза, тем отчётливее видел в них разочарование. Он словно разбил ей сердце, неважно каким образом, и ненависть, которую он испытывал к себе со смерти Тони, вновь резко закралась ему под кожу. — Почему он здесь, отвечай, — требовательным тоном оборвала его ЭмДжей, и Питер знал. Знал, что после всего, что она пережила, после всего, во что он её втянул, она стала терять отведённое на него терпение. Однажды это должно было произойти, но он не ожидал, что это случится так быстро. — Послушай, ЭмДжей, он пришёл ко мне, раненый, я не мог… — Он пытался тебя убить, Питер, — вновь перебила его ЭмДжей, вероятно, уловив в его голосе нотки отчаяния. Всё-таки в этом она мастер. — Он манипулировал тобой, заставил тебя поверить ему. Я своими глазами видела, как он тебя сломал, Питер. Ты не спал три дня, когда мы вернулись из Лондона, и даже сейчас ты ходишь, как робот, из-за недосыпа, и не говори мне, что ты так быстро его простил! — в конце её голос сорвался, и Питер опустил взгляд в пол. — Я не говорил, что простил его, — тихо пробормотал он, засовывая руки в карманы толстовки. — И он не просил прощения, потому что знает, что я его не прощу. До его слуха донёсся какой-то шорох, и Питер нахмурился, подняв глаза на Квентина, который, поморщившись, поднялся с дивана. Что-то ему подсказывало, что ему снова придётся его зашивать, но в данный момент это волновало его меньше всего. Квентин взглянул на ЭмДжей с достаточной уверенностью, чтобы разозлить её ещё больше, но в его ярких глазах промелькнуло что-то новое: капля сожаления. Это поразило даже Питера, который думал, что, проведя столько времени с Беком под одной крышей, он уже привык к его скрытым ранее странностям в поведении. — Я понимаю, что извинения ничего не исправят, — начал Квентин, и ЭмДжей злобно стиснула зубы, но прежде чем она успела его осадить, он поспешил добавить: — Я понимаю, но всё равно хочу извиниться. Простите, что испортил ваш отдых, простите, что причинил вам боль, и простите за… Чёрт, ладно, — он тяжело вздохнул, стушевавшись под взглядом ЭмДжей. Та смотрела на него всё с тем же непоколебимым выражением лица. — Я знаю, что не заслуживаю прощения Питера… — Ты ничего не заслуживаешь, — оборвала его ЭмДжей, и Питер заметил, как её ладони резко сжались в кулаки, её потряхивало. — Ты заслуживаешь сдохнуть на том мосту. И лучше бы так и было. Это было резко и грубо, но Питер не мог её за это винить. Чего уж скрывать, это было первое его желание, когда Бек появился на его пороге. Но что-то изменилось с тех пор. Он не знал, что именно и как, но сейчас, подумав об этом, он понял, что не хочет, чтобы Бек умирал. Если бы тот погиб, это было бы справедливо, но он не хочет этого. Странно. Осознание этого было более чем неправильным. — Но он не умер, — сказал он, привлекая к себе внимание и ЭмДжей, и Квентина. — И ему приходится иметь дело с последствиями. Но я… Не я должен выносить ему приговор, ЭмДжей. Ты знаешь, что я не могу. — Но почему ты помогаешь ему? Почему тебе не наплевать? — Она не смотрела ему в глаза, и это было больно, но так, наверное, даже лучше. Он бы всё равно не смог выдержать её взгляд. — Потому что он обычный человек, ЭмДжей, и ты это видишь. Он ничто без своих иллюзий. — А если он придумает, как навредить тебе другим способом? Ты рядом с ним, ему даже не придётся тебя искать. — Я могу о себе позаботиться, — тихо ответил он, и наконец ЭмДжей всё-таки подняла на него взгляд. Она выглядела обеспокоенной, и это была та самая ЭмДжей, которую он знал. — Я могу о себе позаботиться, ЭмДжей. Я самый сильный подросток в мире. У него нет против меня и шанса, если он выведет меня из себя. Она мягко улыбнулась, потупив взгляд в пол. Питер посмотрел на Квентина, который выглядел ещё более неловко и неосознанно прижимал ладонь к животу. В голове Питера тут же промелькнула мысль, не пропиталась ли футболка кровью. — Я знаю. Теоретически, — сказала ЭмДжей, вновь взглянув на Питера, но на этот раз теплее. Его сердце дрогнуло. — Я просто беспокоюсь за тебя. Он причинил тебе столько боли. Я не хочу тебя потерять, Питер, правда. Я не могу тебя потерять. — Эй, со мной всё будет хорошо, я в порядке, видишь? — Питер, помешкав, подошёл к ней, ЭмДжей не отошла, и он коснулся её предплечья, пытаясь утешить. — В конце концов я Мститель, помнишь? ЭмДжей фыркнула и утёрла рукавом пиджака нос, тихонько всхлипнув. — Ах, да, а я уже почти забыла эту самую нелепую новость в своей жизни. — Хэй. — Питер пихнул её локтем под рёбра, надув губы в притворной обиде, но в глубине души он чувствовал облегчение. Казалось, он взял ситуацию под контроль. ЭмДжей мельком оглядела Квентина, немного растерянно стоявшего у дивана, и впилась взглядом в Питера. Молча стянув с плеч рюкзак, она немного порылась в нём и достала три довольно увесистых тетради. — Это химия, алгебра и физика. Литературу не брала, раз тебя она не очень интересует, но если понадобится, напиши — я пришлю фотки. Она впихнула тетради ему в руки, в последний раз метнула в Квентина предупреждающий взгляд и развернулась на пятках. Питер настолько этого не ожидал, что чуть не выронил всё, что дала ему ЭмДжей, из рук, уже бросившись было за ней следом. Быстро скинув тетради в кресло, он побежал за подругой. Та уже коснулась дверной ручки, готовая её опустить, как Питер коснулся её ладони. ЭмДжей нахмурилась, но сменила гнев на милость, как только Питер привлёк её в крепкие объятия. — Мне жаль, — шепнул он ей на ухо и услышал тихий вздох. На глаза навернулись слёзы. — Я знаю, — так же тихо ответила ЭмДжей, выпуская его из объятий. Она открыла дверь и, грустно улыбнувшись на прощание, вышла, оставив Питера стоять в одиночестве у порога. Боже, это было труднее, чем ему казалось, теперь он чувствовал себя ещё большим уродом, чем раньше.

***

Когда в дверной скважине раздался щелчок, Питер сразу понял, что пришла Мэй. Он выпрямился, откинувшись в кресле, и взглянул на Квентина. Тот неподвижно лежал на диване, приложив руку ко лбу, его глаза были закрыты, а грудь, на которой лежала дочитанная книга, плавно поднималась и опускалась в такт дыханию. Питер уже проверил его рану: та, на удивление, не разошлась, но всё же нужно было сделать ещё один соляной компресс. Горячая, но не обжигающая ткань, кажется, усыпила Квентина, потому что когда она остыла, тот уже спал. Квентин выглядел… мирным, когда спал. Черты его лица расслабились, морщины разгладились, и он не был похож на того, кто совершил все те преступления и бесчисленными ночами обдумывал план мести, который даже не сработал. Питеру в каком-то смысле стало его жаль. Он потратил свою жизнь на что-то недостижимое, что-то, что не принесло ему ничего, кроме боли и ненависти других людей, и одиночества, ужасного одиночества, при одной только мысли о котором Питеру стало плохо. Должно быть, временами его, как и Питера, тоже посещают мрачные мысли. Из размышлений его вырвал хлопок двери. Он перевёл взгляд со спящего Квентина на вошедшую в квартиру напряжённо улыбающуюся Мэй. Заметив его красные глаза и растрёпанные волосы, она резко замерла. — Всё хорошо, милый? — спросила она, нахмурившись, и Питер почувствовал себя таким глупым за то, что заставил её волноваться. Он кивнул и натянул на лицо самую честную улыбку, какую только смог. — Да-да, Мэй, я в порядке. — Всегда в порядке. — Просто устал. Было много домашки. По её выражению лица он понял, что его слова её не совсем убедили, но она жила с ним восемнадцать лет и знала, что лучше не пытаться вытягивать из него правду. Она знала, что он всё расскажет, но в более подходящий момент. — Мой умный мальчик, — ответила она, широко улыбаясь, в её голосе было столько тепла, искренности и, боже, гордости, что на глаза Питера снова навернулись слёзы. Она закрыла дверь и повесила на крючок пальто. — Приготовлю ужин, ты не против? Сделаю спагетти, что скажешь? Он одарил её улыбкой, тёплой и счастливой, потому что она была одной из тех, кто мог привнести в его жизнь немного ярких красок. — Звучит здорово. Мэй направилась на кухню, стуча каблуками о деревянный пол, и от этого звука Квентин вздрогнул. Он испуганно открыл глаза, и, наверное, это было самое забавное выражение лица, которое только видел Питер. Он рассмеялся и прижал ко рту кулак, пытаясь заглушить смех, но ему это не удалось. Квентин перевёл на него тёплый взгляд и растянул губы в мягкой улыбке. — Тётя пришла, — тихо сказал Питер, коротко улыбнувшись. Квентин широко распахнул глаза и резко сел, привычно схватившись за живот. Питер удовлетворённо отметил про себя, что тот не поморщился от боли, как это бывало, стоило ему пошевелиться. — Она ещё… — Да, я всё ещё не в восторге от твоей задницы. Питер обернулся и заметил Мэй, стоявшую у кухонной тумбы и грозно смотревшую на Квентина, и что-то в этой ситуации позабавило его ещё больше. Он не знал, как ему удалось не рассмеяться ещё громче и даже не улыбнуться. Квентин, в свою очередь, не видел в этом ничего смешного. Он перевёл взгляд с Мэй на Питера, в его глазах отчётливо читалось недоумение. Он явно с трудом постигал её слова и действия, и Питер не мог его за это винить. Хоть она и вырастила его, у него была та же проблема. — Пойдём, Питер, поможешь приготовить мне ужин. *** Наблюдать за тем, как Мэй издевается над Беком, было, пожалуй, самым прекрасным развлечением, которое мог сейчас себе позволить Питер. Квентин явно не понимал ничего из того, что она говорит, она не остановилась даже тогда, когда он перестал её слушать и ушёл в себя. Ещё смешнее стало, когда Мэй начала убирать со стола, всё ещё жалуясь на сидящего с почти пустой тарелкой в руках Квентина, который смотрел на неё невидящим взглядом. Питер наблюдал за ними сидя в кресле, согнув ноги в коленях и положив на них тетрадь ЭмДжей, но эта вся ситуация начинала его утомлять, вызывая головную боль и рябь в глазах. — Ты сегодня встречаешься с Хэппи? — спросил он на середине её тирады о юридических последствиях покушения на убийство, он слишком устал от этой темы и не хотел больше ничего о ней слышать. Мэй дёрнула головой так резко, что чуть не свернула себе шею. — Да, я планировала остаться у него на ночь. Ты не против, милый? — Нет, всё хорошо, Мэй. Между ними повисла тишина, воздух, казалось, вибрировал от напряжения, но когда в последний раз в жизни Питера было иначе? — Зачем ты попросила ЭмДжей проверить меня? Мэй посмотрела на него, недоуменно нахмурившись. — Ты о чём, Питер? — Зачем ты попросила ЭмДжей проверить меня? — повторил он, не заботясь о том, что Квентин слышит их разговор. Краем глаза он заметил, как тот приподнял голову и посмотрел на него. — Я волновалась за тебя, Питер. Ты мог написать мне что угодно, и это было бы враньё. — Я никогда тебе не вру, — ответил он и поморщился. Ладно, это было лишь отчасти правдой, но с тех пор, как он рассказал ей о том, что он Человек-паук, между ними больше не было больших секретов. И, честно говоря, он и не ждал от неё, что она, в свою очередь, будет делиться с ним подробностями своей личной жизни. Она шагнула вперёд, слегка перегнувшись через кухонную тумбу с полотенцем в руках. — Я знаю, милый, но я не знала, что делать. Я не могла прийти сама и не хотела беспокоить тебя, названивая каждые двадцать минут. И кроме того, я думаю, ЭмДжей заслуживает знать, что происходит в твоей жизни. — Красноречиво взглянула на Питера Мэй. — Я понимаю, Мэй. Ты права. — Питер тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу, словно смахивая усталость. — Я просто… Я не хочу, чтобы ты постоянно беспокоилась по мелочам. Я уже взрослый, Мэй, я правда могу разобраться со своей жизнью сам. — Ты всегда будешь для меня ребёнком, Питер, и я всегда буду за тебя беспокоиться. Я просто никак не могу на это повлиять. Прости. — Всё хорошо, — пробормотал Питер, чувствуя, как в груди разрастается ощущение тепла и вины. — Я просто хочу, чтобы ты жила своей жизнью, а не тратила каждую секунду и каждый день на переживания из-за меня. — Я и живу своей жизнью, милый, — уверила она его, улыбка снова коснулась её загорелого лица. — И мне в этом помогает Хэппи, помнишь? От этих слов на лице Питера заиграла улыбка, немного усталая и вымученная, но всё-таки улыбка. Он мог поклясться, что Квентин тоже расслабился, но не рискнул это проверять. Мэй подошла к креслу и, наклонившись, мягко коснулась губами лба Питера. — И я хочу, чтобы ты жил своей жизнью, понимаешь? Питер кивнул, зная, что с этим дела обстоят намного сложнее. И он не знал, как это исправить.

***

Мэй ушла около семи, взяв с Питера слово, что тот позвонит ей, если что-то случится, и пообещав прийти с Хэппи, при этом строго глядя на Квентина. Тот остался сидеть на диване, но, когда она ушла, снова поцеловав Питера в лоб и щёку, он заметно расслабился. — Твоя тётя — нечто, — сказал он, когда Питер закрыл дверь и вернулся в гостиную, чтобы собрать учебники и письменные принадлежности. — Да, Паркеры такие, — ответил он и немного весело улыбнулся. Мэй действительно знала, как заставить его почувствовать себя менее мрачным и более живым, больше похожим на нормального подростка, каким он всегда хотел быть. Квентин прыснул, в его взгляде плясали смешинки, а в уголках глаз собрались морщинки. — С этим не поспоришь. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, погружая комнату во мрак, Квентин и Питер сидели, устроившись поудобнее на своих местах, и улыбались, и у Питера вновь возникло странное ощущение домашнего уюта. Воздух даже пах как-то по-другому, приятнее, что ли, а атмосфера между ними стала спокойнее. Всё, что было в Европе, резко забылось, как и Щелчок, и о, как же Питеру хотелось, чтобы всего этого не было. Тогда всё было бы намного легче.