Сможешь ли ты мне помочь

— Я просто хотел быть, как вы. — А надо быть лучше. Это было больно, больно стоять на залитой солнцем крыше слыша это и видеть, как на лице мистера Старка появляется разочарование. Разочарование в Питере. Было неловко стоять там в облачении супергеройского костюма, но чувствовать себя полным неудачником; в конце концов он должен был поднять на Тони глаза и встретиться с его взглядом. Это были самые душераздирающие и мучительные слова, которые можно было тогда услышать… О, сколько ему потом пришлось пережить. Сколько разбитых сердец, сколько страхов и тревог преодолеть. Но вернись он в то время или в любой другой момент своей жизни, что-нибудь изменилось бы? Или же он обречён на жизнь во мраке и печали? «Я думал, ты будешь лучше меня, Питер». Опять. Эти слова казались такими реальными, и это так похоже на Тони, потому что он никогда не прекращал в него верить. Даже когда Питер не мог справиться ни с одним поручением в своей жизни, даже когда он постоянно лажал, надевая костюм Человека-паука, даже когда он доказал, что он просто слишком слаб, чтобы даже думать о том, чтобы быть супергероем. Тони не прекращал в него верить. У него были свои жёсткие, типично мужские методы проявления заботы и веры в него, к которым поначалу было трудно привыкнуть, но когда он, наконец, приспособился, всё встало на свои места. Это было правильно — считать Тони практически своим отцом, — настолько правильно и просто, что Питер всем сердцем тосковал по этой глубокой эмоциональной связи с кем-то, помимо Мэй. «Я думал, ты не доверишься Квентину Беку». Да, поверить в ложь Мистерио было легко: Питер наконец-то нашёл того, кто мог облегчить его боль, хоть чуть-чуть. Того, кому он мог признаться в чём угодно, того, кто сам в него поверил и кому он мог довериться в ответ. Когда он узнал правду, он чувствовал себя полнейшим идиотом, а после объяснений Бека ему стало ещё паршивее. Тони тоже ему доверился, и вот чего это стоило. Друзья Питера едва не погибли, пол-Европы оказалось в опасности, и всё потому, что Бек был «немного» оскорблён. Этого бы не случилось, не доверяй ему Тони так сильно и преданно. И даже сейчас, несмотря на то, что Питер это всё понимал, он всё-таки доверял Беку на подсознательном уровне. Каждый раз, когда поворачивался к нему спиной? Каждый раз, когда тот брал в руки острые предметы, например, нож или ножницы? Или той ночью, когда он доверился ему настолько, что практически позволил Беку взять под контроль его дыхание и даже жизнь? Боже, как это всё хреново. Питер нереально облажался. И теперь он должен был целую неделю сидеть в четырёх стенах своей собственной квартиры с врагом. «Уже меньше недели», — промелькнуло у Питера в голове, и он вздохнул. Ещё пара долгих, долгих дней. Только когда комнату наполнил тихий шорох переворачиваемых страниц, Питер понял, что застрял на одном вопросе почти на полчаса. Он яростно вздохнул, захлопнул тетрадь и расслабленно откинулся спиной на кресло. Лежащий на диване Квентин перевёл на него взгляд. — Помощь нужна? Питер закатил глаза, чувствуя, как раздражение (и ненависть к себе?) неприятным зудом отдаётся где-то под кожей. В очередной раз он чувствовал дикую усталость и изнеможение и просто хотел хорошенько выспаться. — Твоя? Не думаю. — Эй, я довольно неплох в естественных науках. Может, не эксперт в биологии, но в физике… — сказал Квентин и сел, сосредоточив всё своё внимание на Питере. Он аккуратно вложил закладку между страниц и, закрыв книгу, опустил её на подушку. — И, кажется, ты сейчас корпишь над физикой. — Да, физика, — ответил Питер, согласно кивнув. — Но сейчас я её делать не в настроении. — Это нормально. Так, может… А чем ты в настроении заняться? Питер, нахмурившись, недоуменно взглянул на него. — Что? — Чем ты хочешь заняться? — повторил Квентин, наклонившись вперёд и упершись локтями в колени. На нём была та же толстовка, что и вчера, шорты он сменил на свои постиранные джинсы, но вот причёска была всё той же: волосы были привычно растрёпаны после сна. Он всё меньше и меньше напоминал Мистерио, и Питер из-за этого чувствовал себя неловко и в то же время спокойно. — Чем я хочу заняться? — спросил он, бубня себе под нос. Чем, чёрт возьми, он должен хотеть заняться? Он не помнил, когда в последний раз нормально отдыхал между уроками. Всё шло всегда по накатанной: первый вопрос, затем второй, третий и так далее. Иногда между уравнениями и предложениями он делал глоток воды, но даже не пытался передохнуть. Временами он чувствовал себя роботом, но если замедлить темп работы значило начать себя накручивать, то он точно не хотел бы останавливаться. Но теперь он не один, верно? И, кажется, Бек не позволит ему предаться мрачным размышлениям с его глупыми вопросами и неуместными замечаниями. — Не знаю, — честно ответил он, скрестив на груди руки. Он обвёл взглядом комнату, ища какую-нибудь подсказку, и наткнулся на свою фотографию с Тони, стоявшую на полке над телевизором. Он быстро метнул взгляд в сторону Квентина. «Я думал, ты не доверишься Квентину Беку». — Почему элементалы? — спросил Питер, вырвавшись из раздумий, и сам не понял, с чего к нему в голову пришёл этот вопрос. Квентин был удивлён не меньше. Он пожал плечами. — Они казались неплохой угрозой уровня Мстителей и были идеальны для иллюзий. Им не нужно было разговаривать и как-то взаимодействовать с людьми. — Квентин отвёл взгляд в сторону, нервно перебирая пальцами. — И они были своего рода тупицами, ты должен это признать. — По мне, так они были не тупицами, — ответил Питер и вскинул брови. — Если ты не заметил, они почти до смерти напугали меня и половину Венеции. — Ну, у них не было цели кого-либо убивать. — Но те здания, которые обрушились благодаря твоим иллюзиям? Они-то убили людей, знаешь ли. Квентин поднял взгляд и впился своими голубыми глазами в карие глаза Питера. — Я не собирался убивать людей. Это произошло случайно. — И целился в меня ты тоже случайно? — Я же извинился, Питер. — Да мне пофиг на твои извинения, Бек, — выплюнул Питер, пытаясь (снова неудачно) обуздать свою злость. Он крепче стиснул кулаки, чтобы немного привести себя в чувство. — О чём ты думал, когда наводил на меня пистолет? Неважно, Питер Паркер я, Человек-паук или кто-либо ещё. Важно то, что я чёртов подросток. Представь кого-нибудь другого, вообще любого человека вместо меня. Ты бы его убил? Ты бы выстрелил в восемнадцатилетнего? — Да, — последовал молниеносный ответ, и Питеру показалось, будто ему отвесили пощёчину. Он широко распахнул глаза, ошарашенно уставившись на Квентина, чьи кристально-голубые глаза подёрнулись мглой. — Я бы убил его, если бы он угрожал моей миссии. Меня бы это не остановило. Питер судорожно вздохнул. Этот человек — монстр. Настоящий психопат, которого он прятал в собственном доме, о котором заботился, которого кормил и одевал. Монстр, чуть не убивший его друзей. Человек, которому ни он, ни Тони не должны были доверять. — Надо было нажать на курок раньше, — прошептал он и закрыл глаза, ощущая, как вокруг него рушится весь мир, давит на него, уничтожает. Питер чувствовал, что ему становится тяжело дышать, но он не мог позволить себе доставить Беку такое удовольствие. Он не мог паниковать при нём. Не снова. Никогда больше. — Что ты сказал? Когда Питер попробовал сделать медленный вдох, как учила его Мэй, ему показалось, будто его сердце разорвалось на части от дикой боли. Он больше не мог. Боже, как он устал. — Эй, парень, не паникуй. — Не паникуй. Легко сказать. — Я здесь, с тобой, ладно? Как ночью. Я с тобой. Он сделал глубокий-глубокий судорожный вдох. Он смог. — Почему… почему ты подождал? — Подождал чего? — На его колено легла ладонь, тёплая и крепкая, Питер попробовал сосредоточиться на ней. Он знал, что это ему поможет. — Т-ты мог… Ты мог просто застрелить меня, пока… пока я говорил. Почему ты подождал? Тишина. Рука на его колене замерла, и Питер ещё раз сделал вдох, пытаясь выровнять дыхание, пытаясь перестать судорожно втягивать носом воздух. Пытаясь контролировать выжигающее лёгкие пламя, которое стало постепенно угасать. — Не знаю, — тихо и неуверенно ответил Квентин, и Питер громко фыркнул. — Было бы лучше, если б ты не стал ждать. Питер почувствовал, как ладонь Квентина сжала его ногу. — Не говори так, Питер. Не смей так говорить. — Почему? — Питер резко распахнул глаза и вперился взглядом прямо в лицо Квентина, которое было от него всего в нескольких сантиметрах. Почувствовав на щеках влагу, он понял, что его глаза, скорее всего, уже покраснели и опухли. — Почему я не должен так говорить? — Потому что, чёрт возьми, тебе восемнадцать! У тебя целая жизнь впереди, почему ты вообще так говоришь? — Это сложно объяснить, — жалко всхлипнул Питер и отвёл взгляд, уставившись в окно, но Квентин снова сжал его колено — на этот раз как-то нежнее. — А ты попробуй, — ответил он, тем же низким, глубоким и успокаивающим тоном, каким говорил с ним ночью. И, боже, это было так заманчиво наконец кому-то рассказать, выплеснуть всё то, что терзало его разум уже на протяжении нескольких дней. Ведь правда, ему не с кем было поделиться своими переживаниями: Мэй бы не поняла, Нед просто другого склада, а ЭмДжей вряд ли бы захотела слушать о его проблемах, явно имея свои собственные. А Тони? Тони был мёртв. Так что ему ещё терять? — Просто, — начал он, и это показалось ему уже огромным шагом вперёд. Глубокий вдох, короткий взгляд на Бека: слушает ли. Слушает. — Я вечно лажаю, понимаешь? Всегда делаю что-то не так, когда должен делать всё правильно. Я даже ужасный Мститель. Трус, урод, грёбаный неудачник. И Тони погиб из-за меня, и… — Подожди, — оборвал его Квентин, нахмурившись. Его яркие глаза в лучах солнца сейчас казались почти прозрачными, они смотрели сквозь Питера, словно Квентин заглядывал в его душу. — Каким образом ты виновен в смерти Тони? Тишина. Снова. Всхлип. Взгляд в окно. — Ты сам так сказал, — пробормотал Питер, стыд и смущение накрыли его с головой. — Ты сказал, что если бы я был настоящим героем, то он был бы жив. Эта проклятая тишина вызывала у Питера дрожь, несмотря на то, что в комнате было довольно жарко. Тишина, повисшая в воздухе, словно пробралась ему под кожу и теперь извивалась там, вызывая зуд. Иногда ему казалось, что он уже превратился в шизофреника. — Питер, — Квентин сказал это так тихо, что Питер подумал, что ему показалось. Он взглянул на него из-под полуопущенных от усталости ресниц и встретился с ещё более мрачным взглядом, в котором виднелось что-то загадочное, что-то, что он не смог разобрать. — Это всё из-за Европы? — Вроде того. — Пожал плечами Питер и вытер влажную щёку рукой. Дело было во многом другом, но он не будет врать: Европа занимала где-то промежуточную позицию. — Но я не то чтобы хочу себя убить. Я просто… Просто иногда мне кажется, что я не живу, вот и всё. Это неплохо. — Я бы не сказал, судя по тому, что было ночью и что я услышал сейчас. — Знаешь, как говорят: всегда есть тот, кому хуже, чем нам. — Но это их проблемы, Питер. Мы живём здесь и сейчас. И на твои проблемы нельзя просто так закрывать глаза, думая, что кому-то живётся хуже. Ого, как, вашу мать, глубокомысленно. — Наверное, стоит напомнить, что это ты чуть не убил меня. Не пытайся сейчас быть моим мозгоправом. — Я не пытаюсь… Питер, послушай, — тяжело вздохнул Квентин, и Питеру уже хотелось продолжить просто доказывать ему, какой он ублюдок, но он решил воздержаться. Не надо злиться. — Я хочу, чтобы ты кое-что знал, хорошо? Он замер и выжидающе вгляделся в лицо Питера. Ладонь на его колене обжигала, он понятия не имел, к чему вёл Бек, поэтому просто кивнул в надежде, что тот наконец перестанет тянуть с разговором. Хотя к нему он был не очень-то и готов. — Питер, послушай, — повторил Квентин, на этот раз мягче, но всё так же решительно. — Насколько я знаю, ты никому специально не причинял вреда, я прав? Ты никого не убивал. Тебе в самом деле не за что себя винить. В этих словах мелькнула нотка фальши, но, а как бы ещё они прозвучали из уст всемирно известного преступника? Питер тряхнул головой, почувствовав прилив растерянности и скептицизма. — Знаешь, есть кое-что гораздо больше простого убийства, что делает человека плохим. — Питер фыркнул и отвернулся к окну, из которого лился яркий свет. Солнце было в зените, и его яркие лучи, отражающиеся от стекла, едва его не ослепили. Он любил такие дни, как этот: тёплые и оптимистичные, дни, когда кажется, что проблемы легко преодолеть, потому что над головой ярко сияет солнце. — Ты не плохой человек, Питер. Я знаю много плохих людей, и ты не в их числе, — ответил Квентин и перенёс вес тела на другую ногу: видимо, от долгого сидения на корточках у него затекли мышцы. — Тебе бы присесть, старичок, — подметил Питер, и Квентин тихонько рассмеялся. Его острóта, казалось, развеяла обстановку, и Питер мягко улыбнулся, поняв это. — Я не настолько стар. — Да-да, утешай себя, дедуль. — Я всего-то старше тебя на сколько? Пятнадцать лет? Не успеешь оглянуться — и уже будешь, как я. Питер закатил глаза, его мрачные снова мысли медленно отошли на задний план, он ещё раз утёр щёки ладонью. Они были сухими — наконец-то — ему стало легче. Квентин, увидев его улыбку, убрал руку с колена, и Питер вдруг почувствовал такую пустоту и холод, что мысленно застенчиво пожелал, чтобы тот снова к нему прикоснулся. — Я серьёзно, Питер, — сказал Квентин, привлекая к себе внимание Питера. — Ты не плохой человек. Поверь мне, иначе я бы это сразу понял. — Потому что ты сам такой? — Не отрицаю. — Значит, признаёшь? Квентин пожал плечами, но его губы растянулись в застенчивой улыбке. — Всему своё время, верно? Ла-адно, Питер точно этого не ожидал. Он пристально посмотрел своими большими глазами в голубые глаза Квентина, и тот снова пожал плечами. — Не смотри на меня так, — пробормотал он на выдохе, тут же отведя взгляд. — Я, может, и психопат, но хотя бы этого не скрываю. — Да, в Европе ты точно им был. Довольно убедительным, должен признать. — Ну, тогда у меня была совсем другая цель, не находишь? Снова эта чёртова улыбка и эти кристально-голубые глаза, впившиеся в Питера. Его едва не передёрнуло под этим взглядом, и ему стоило огромного труда его выдержать. Это было странно. — Так ты здесь не для того, чтобы убить меня, пока я сплю? — неловко пошутил он, чувствуя острую необходимость что-нибудь сказать, чтобы избежать дальнейшей неловкости. Квентин вновь рассмеялся — громче и более уверенно, — и Питер почувствовал себя грёбаным Джоном Малейни. Неужели он такой смешной, или же это Бек просто постоянно под кайфом? — Не планировал. — Хорошо. Всё-таки быть убитым в собственной квартире скучно. Тебе надо придумать что-нибудь получше. — Это предложение или приказ? Питер решил, что тот всё-таки под кайфом. Он встал, сделав глубокий вдох, чтобы хоть немного напитать мозг кислородом, и отправился на кухню. — Знаешь что, приготовлю-ка я нам обед. Ты явно недоедаешь. Он заметил, как Квентин недоуменно нахмурился, подойдя к тумбе. — С чего ты взял? — Когда не хватает витаминов и питательных веществ, ты начинаешь тормозить, — отчеканил Питер, с огромным удовольствием подмечая обиженное выражение лица Квентина. Тот явно не ожидал такого ответа, и это развеселило Питера ещё больше. Он и не заметил, как все его мрачные мысли, ставшие уже частыми гостями, испарились, а когда Квентин улыбнулся ему, садясь на стул, почти забыл, что те вообще его тревожили.