И тот, мой первый крик, не сравнится в отчаянии С нынешним моими молчанием
Только уже в теплой квартире, в приятных "тепличных" условиях оба поняли, что делают какую-то дичь. Эрен с удивлением осматривал дорого и со вкусом обставленную однокомнатную квартиру с маленьким, но уютным залом, соединенным с кухней. Его мокрая сумка, да и он, аки уличный пес, которого пожалели и решили пригреть на время, выглядел здесь комично и несуразно, совсем не вписываясь в обстановку. Заступать за порог было тяжело, а делать каждый новый шаг в квартире еще тяжелее - ему тут не место, он должен уйти и как можно скорее. Мысль эта была правильной, но… Куда он пойдет поздно вечером под дождем? Спать в той беседке - ответ очевиден. — Что будешь кушать? — Жан уже снял свой плащ с обувью и прошел на кухню, наблюдая оттуда за стоящим у порога Эреном. — А, точно, — он парой шагов вернулся в гостиную и достал из шкафа какое-то, по-видимому, чистое полотенце и протянул его парню, — ванная вот, шампунем можешь моим воспользоваться. Эрен взял в руки полотенце, посмотрел на него недолго, потом посмотрел на Жана, и выражение его лица сталось столь сложным, что описанию не передавалось. — Зачем? — Ну, ты весь вымок. — Так, а зачем мыться? Водой смыть воду? Кирштейн очень глубоко вздохнул и закатил глаза. "Боже, блять, это все было ошибкой", - подумалось ему. — Чтобы не заболеть еще больше, тебе нужна теплая ванная. Или душ, тут уж как захочешь, я тебе не указ. Йегер, держа в руках это полотенце, снял с себя куртку, потом обувь, освободился от оков худи и принялся раздеваться почти полностью: снял свою футболку и джинсы, сложив их - не особо аккуратно, ибо свободной была только одна рука, - на тумбочке в коридоре, просто обтерся утиральником и всучил его обратно Жану. Кирштейн медленно моргнул, потом еще раз, и еще... Комментариев не было, он просто охуевал. Вообще вся ситуация казалось какой-то не то сказкой, не то сном: Эрен Йегер на пороге его дома, в одних трусах, обтирается его полотенцем и продолжает там стоять, как ни в чем не бывало, смотря на него до боли уставшим взглядом. В этот момент Жан осознал, что его вздох в самом начале теперь буквально принадлежит этому парню - больше никто не вызовет у него таких чувств. — Эм… Что будешь кушать, — сказал он, чуть прокашлявшись. — Это шутка? Ничего. У меня нет еды. — Так я на двоих приготовлю что-нибудь, из уже приготовленного есть только соль и перец, поэтому… — У меня нет денег, я не могу тебе заплатить. Повисла минутная тишина. Что забавно, оба смотрели друг на друга, будто видели перед собой конченого идиота, который вообще не понимает, о чем речь идет. — Все, блять. Жан швырнул полотенце на диван и быстрым, агрессивным шагом, буквально прикладывая силу к каждому соприкосновению с полом, направился в свою единственную спальню, откуда вернулся крайне быстро, злобный, и с какой-то одеждой. — На! – он передал свои спортивные штаны и футболку Эрену. – Ты мне ничего не должен! Или ты что, думал, что я тебя приведу к себе домой, чтобы ты, блять, посмотрел, как я живу? — Нет, я думал, что мне нужно будет тебе заплатить за ночь, — он потянулся к своей сумке, достал оттуда кошелек и, покопавшись чутка, вручил Жану пару купюр. — Это все, что у меня есть, за ночь хватит. Если нет, то потом верну. – Что нахуй? Кирштейну не хотелось верить в то, что сейчас сказал Эрен. Это звучало как бредовый анекдот, который рассказывает тебе алкаш в парке в пять утра. — Я понять не могу: ты такой дохуя принципиальный или просто тупой? — Жан увидел, как меняется выражение лица Йегера и сменил тактику, — Я не просил у тебя ни копейки и, поверь, не попрошу. Я просто хочу помочь, меня не интересует финансовая часть вопроса - я могу себя обеспечить, и твое проживание в квартире не будет меня тяготить. Эрен, просто… — он зажмурил глаза и чуть задержал дыхание. — Блять... — Жан понял, что спрашивать тут бесполезно, просто нужно смириться с непробиваемостью его нового соседа и думать об этом, как о чем-то естественном. — Есть спагетти и фарш, сейчас приготовлю. Переоденься и иди на кухню, короче. А Эрен все стоял на пороге, даже когда владелец квартиры буквально пригласил его за стол, помог расположиться и выдал комплект сухой, чистой домашней одежды - просто стоял и смотрел, не в силах даже сделать шаг. Его тело покрылось мурашками, его трясло, но даже тогда одежду не примерил, а все стоял там и ждал чего-то. Возможно, просто хотел раствориться прямо здесь и сейчас: впервые за годы принять чужую помощь, показать себя слабым и ни на что не способным. Сердце сжалось от мысли о своей никчемности, ведь насколько все было плохо, если вызвался ему помогать не кто-то, а Жан - тот, с кем у него были если не отвратительные, то явно не самые лучшие отношения. Йегер через силу заставил себя надеть домашнее и, сжав желваки и кулаки, прошел на кухню, где уже все было готово. Жан с кухни наблюдал за этой немой моральной дилеммой, но мешать не стал, решив, что это исключительно болото Эрена и только ему пытаться из него вылезти. Пожалуй, он и представить не мог, каким тот сложным оказался человеком, но ему еще предстояло узнать, насколько все намного хуже, чем он мог сейчас наблюдать. Вот Эрен заходит на кухню, медленно садится за небольшую барную стойку буквально для двоих, - Кирштейн не видел смысла в большом столе, ведь гостей никогда не принимал, а если к нему и приходили на ночевку, то всего-то пару человек, - и, взяв в руки вилку, тупо уставился на тарелку, прямо перед ним поставленную. — Я купил фарш в магазине, — в ответ на вопросительный взгляд Эрена, дополнил: — оно тебя не укусит при всем желании. Йегер занес вилку над блюдом и неуверенно начал принимать пищу. Жан вдруг заметил его тремор рук, а потом обратил внимание, что тот весь трясется, не то от холода, не то от стресса, а, быть может, от всего сразу. Неизвестно откуда взявшееся настолько ярое желание помочь сейчас било ключом. Жан снял свое худи и вежливо протянул его Эрену через стойку, не задевая тарелки. Вообще, с Эреном нужно быть крайне деликатным, как будто приручаешь дикого волка: одно неверное движение и тот укусит, оскалится или, того хуже, сбежит. — Не нужно. — Ты весь дрожишь, надень. — Я просто устал, не нужно. — Надень. Как с маленьким ребенком, ей-богу. — Не-нуж-но, — отчеканил он голосом, в котором хрипотцы только прибавилось. Жан закипал. Он положил несчастное худи, которое было яблоком раздора на этот раз, - а сколько их еще будет, даже интересно, - на край стойки и весь оставшийся ужин более не сказал ни слова. С твердолобостью Эрена бороться просто бесполезно - больше нервов потратишь. Так и провели остаток вечера в тишине: один вообще старался не пересекаться взглядами, и второй, что смотрел в упор, не понимая, какой именно поступок из своей жизни сейчас отмаливает, раз терпит это все.***
— Он не раскладывается, тебе точно будет хватать места? Йегер присел на уже застеленный пододеяльником диван, возле которого был маленький кофейный столик, и устало моргнул. Соображать было тяжело, состояние ухудшалось, но он же гордый, никогда вслух об этом не скажет: будет терпеть до состояния нестояния, пока ноги не откажут и от кашля не начнет идти кровь изо рта. — Нормально. — М-да, — Жан уже понял, что даже если Эрена что-то и не будет устраивать, он едва ли об этом обмолвится, — тогда я у себя в комнате, приходи, если что-нибудь понадобится, — парень промолчал, поэтому Жан решил вежливо закончить на сегодня. — Спокойной ночи. — Спокойной, — вдруг отозвался Йегер, лег на диван, укутавшись одеялом по подбородок, и отвернулся к мягкой подушке дивана, в своей манере "вежливо заканчивая на сегодня". Кирштейна удивило, что новый сосед вообще решил пожелать спокойной ночи: тут что-то было явно не так. Напоследок взглянув на Эрена, перед тем, как закрыть за собой дверь в свою комнату, он вновь заметил легкое вздрагивание под одеялом. "Показалось? Он же не плачет?" - подумал он. А Эрен и не плакал вовсе. Его колотил озноб, который только нарастал все с большей и большей силой, явно давая понять, что тот не просто простыл, а действительно серьезно заболел.