Санация

До этого самого момента они не могли предполагать, что друг без друга будет так… Непривычно пусто. Странным было и то, что теперь они будто вовсе не были знакомы: Жан гасил в себе любые попытки завязать беседу, а Эрен старался держаться на приличном расстоянии, совершенно не обращая на него внимания. Кирштейн все же пытался украдкой наблюдать за парнем и ему никогда не нравилось то, что он видел: Эрен стал блеклой тенью себя же, больше ни с кем не общаясь и не реагируя на какие-либо внешние раздражители. На парах, - если вообще появлялся, - спал или отрешенно смотрел в окно. Глаза его стали тусклыми, и жизни в них совсем не было… Столь знакомо, что создавалось ощущение, будто они потеряли несколько месяцев общения и все еще был сентябрь. Жан где-то в глубине души отчетливо начал осознавать, что причина подобного поведения явно была не в их расставании, и тем не менее, как бы мерзко это не было - на то он надеялся. Ему правда нужно было увидеть, что Эрену не все равно и он хоть что-то к нему чувствует. Жану нужно было знать, что им все это время не просто пользовались. Однако постепенно всем университетом завладела рождественская суета и пришлось отложить эти мысли подальше - жизни было глубоко плевать, что там у них происходит, она шла своим чередом. Кирштейна приплели к работе в студсовете, и парень, решив занять себя делом, а не думами, чуть ли не ночевал в знакомом кабинете - разных подготовок к рождеству было действительно очень много. Пока он пытался вновь влиться в атмосферу дружеского общения, - как оказалось, до этого бо́льшую часть своего времени он проводил с Эреном, даже перестав видеться с Марко, - Жан с удивлением для себя выяснил два факта: во-первых, Армин с Энни, кажется, начали встречаться, но Кирштейн не был уверен в этом на сто процентов, а, во-вторых, Бертольд с Райнером помирились и теперь неловкости в их общении совсем не ощущалось. Конечно же он радовался за своих друзей, но при этом постоянно себя спрашивал: "Почему у нас не может быть также? Почему у нас не может быть все по-простому?" Ответ отчего-то всплывал буквально с тембром голоса Эрена у Жана в голове: "Больше нет никаких нас" - и все на этом. С такими мыслями парень вместе с остальным студсоветом искал Армина, который куда-то пропал накануне важной репетиции, где заместитель должен был читать речь. Энни сразу показала телефон Армина со словами: "Маленький засранец…" - пришлось всем разделиться. Вообще-то Арлерт свою технику держал при себе всегда, как и любой другой нормальный человек, но Жан вдруг подумал, что, быть может, он просто не хотел, чтобы его беспокоили какое-то время. Странная мысль, но она хотя бы отчасти объясняла, почему заместитель ушел молча и без средства связи. И вот, парень бродил по пустым коридорам в поисках их потеряшки, заходя в каждый открытый кабинет. Занятий уже не было, поэтому в универе было тихо и пусто - тем отчетливее он распознал звуки, льющиеся из актового зала. Жан услышал знакомую мелодию, которую кто-то не очень умело наигрывал на пианино - в целом, даже хорошо, но тот, кто сидел за инструментом либо давно не практиковался, либо не знал нот, поэтому частенько ошибался. Ему сначала показалось, что это Людовико Эйнауди, а потом прислушался и нет - не показалось, это действительно было его произведение "Wind Song". Жан крайне осторожно приоткрыл одну из больших дверей и начал вглядываться в происходящее на сцене: на банкетке весьма расслабленно расположился Армин, который легко проходился пальцами по клавишам, будто боясь своей игрой расстроить старый инструмент, а рядом с ним умиротворенно стоял Эрен, чуть опираясь о пианино телом. Йегер прикрыл глаза и едва заметно улыбнулся, сохраняя печальное выражение лица. — Извини, я давно не практиковался, — сказал расстроенно Армин, тяжело опуская руки на клавиши, но не надавливая на них вовсе, когда закончил играть. — Все в порядке, — Эрен оторвался от инструмента и подошел к другу, — мне все равно понравилось. Почему-то казалось, будто эти двое спрятались от всего мира, раскрывая здесь какой-то секрет - выглядели весьма умиротворенно, смотря друг на друга под последнюю не затихающую ноту. Или она играла лишь в голове Жана, задавая логичный вопрос: "Что же происходит?" Кирштейна посетили некоторые догадки, но он не мог поверить в них. Легче было думать, что Армин попросил у друга совета по поводу того, что еще вставить в их праздничную программу и тут же решил порепетировать предложенный Эреном вариант. Сзади послышались голоса других студентов и громкое: "Армин, твою мать, если ты не выйдешь сию минуту…" - это Энни, это точно Энни. Из-за громких звуков друзья повернули голову в сторону выхода, и Жан был тут же рассекречен, чему явно не был рад. Арлерт встал, встревоженно посмотрел на Эрена и, похлопав его по плечу, спустился со сцены, не сказав тому более ни слова. Кирштейн удивительно чутко ощутил, что эти двое не его сейчас обсуждали, а другую проблему - куда более неприятную, чем расставание. Блондин чуть улыбнулся Жану и прошел мимо, выходя в коридор, дабы не заставлять остальных ждать еще больше. Кирштейн неуверенно шагнул в зал, но его тут же окликнул чей-то тихий женский голос - еще одна девушка, которая помогала с организацией праздника. Она подошла к нему и, чуть краснея, спросила, будет ли он вместе с ней репетировать какой-то вальс, который они только планировали, но еще никак не утвердили. Весь студсовет не был уверен в разумности подобного мероприятия и пока что все же хотели его перенести на выпускной, поэтому предложение от девушки было явным намеком, на который Жан серьезно и прямо ответил "нет". Давать ей надежду на что-то он не хотел, да и сердце его было занято - и долго еще будет. Маленькая сцена, развернувшаяся в актовом зале, была сродни драматической постановке: расстроенная, она вылетела в коридор, пытаясь догнать всех остальных, а Жан же про себя подумал, что нужно было отказать чуть мягче, но теперь о подобном оставалось только каяться. Самым неловким было то, что зрителем этого выступления был Эрен, который отрешенно наблюдал за происходящим. Йегер, не собираясь нарываться на диалог, последовав примеру друга, спустился со сцены, обходя Жана стороной. — Эрен, — лишь произнес Кирштейн, поворачиваясь к выходу, где тот уже стоял. Парень без особого желания медленно к нему повернулся. Они стояли достаточно близко друг к другу, и теперь были заметны темные синяки под изумрудными глазами и абсолютно разбитый вид, что заставил Кирштейна невольно нахмуриться. — Ты как? — спросил он искренне. — Лучше всех, — ответил Эрен и собрался вновь развернуться в сторону выхода. — Я просто хочу тебя поддержать, — объяснил неловко Жан и зачем-то дополнил: — как друг. Йегер после этих слов расплылся в ехидной улыбке и хихикнул, будто не верил услышанному. Внешний вид его хоть и говорил о том, что творилось у парня в душе, но Эрен держался стойко, не позволяя своими словами или действиями вызвать и малейшего подозрения на хаос, что зрел в нем. — Тебя там ждут, Жан. А девушку своди на свидание - ты явно заслуживаешь развеяться и выкинуть из головы переживания, связанные со мной. Шагнув за дверь, скрылся в коридоре, оставляя Кирштейна в одиночестве. Последнее слово всегда должно было оставаться за ним, иначе Эрен проиграет. Кому и в чем - он сам не знал. Но выиграть нужно было обязательно. Парень присел на стул и прикрыл лицо руками, приговаривая: — Я бы рад разлюбить, да не знаю как. Но услышала это лишь тишина, что понимающе промолчала, обнимая Жана со всех сторон в этом большом актовом зале.

***

Прямо перед зданием столпились люди. Кирштейн не сразу понял, что происходит, но когда мимо него пронесся со скоростью света Армин с криком "беда!", он решил хотя бы подойти к окну, чтобы рассмотреть все внимательнее. Студенты ошарашенно глядели, обступая кругом, на двух парней, что дрались, превращая лица друг друга в огромное кровавое пятно - точнее, на момент, когда Жан смотрел, один из них уже почти не сопротивлялся, лежа на снегу, принимая каждый удар. Увидев знакомую косуху, Кирштейн почувствовал, как сердце сделало громкий удар, отзывающийся в висках, и он побежал в сторону выхода даже быстрее, чем до этого Армин. Жан чуть ли не пролетал лестничные площадки, а уже во дворе, не церемонясь, распихивал остальных, пытаясь добраться до центра столпотворения. Благо до этого подоспел Райнер, что едва ли справлялся с брыкающимся Йегером, которого хоть и крепко держали со спины, умудрялся ногами пытаться достать до Флока - тому было настолько все равно, что парень просто стоял в сторонке, дожидаясь нового удара. У обоих из носа текла кровь, у Эрена еще и губа была разбита, но он не прекращал извиваться в чужих сильных руках. — Сука, я тебя убью нахуй, клянусь! — рявкал он, неотрывно глядя на Форстера, будто гипнотизировал того или же сам был им загипнотизирован. Жану не нужно было разбираться в происходящем - он подошел к Эрену и, взяв его лицо в свои руки, тихо сказал: — Прошу тебя, успокойся. Совершенно не подействовало. Йегер вертел головой в попытках не прерывать зрительный контакт с Флоком, смотря сквозь Жана. — Отпустите меня, блять! — Эрен, ебаный ты… — Райнер держал его из последних своих сил, пока тот окончательно не вырвался, отпихивая и Брауна и Кирштейна в сторону. Тут уже подбежал Армин, совсем забывший надеть куртку, обнимая своего друга. — Эрен, все в порядке… — негромко говорил Арлерт. — Уйдите, блять, нахуй все, а то и вам достанется! Йегера в ярости было невозможно остановить. Сзади подошел Жан, удерживая его руки, а Райнер схватился за одну ногу, что норовила со всей силой пнуть кого-то из всех четверых, уже не разбираясь, кто "свой", а кто "чужой". Флок же расцвел в улыбке, стирая кровь с губ и подбородка. Он смотрел на Эрена хищно, будто загнал своими действиями добычу в капкан, и теперь мог довольно наблюдать за нелепыми попытками Йегера из него выбраться. Это заметил и Жан, что застыл на секунду, ослабляя хватку. Эрен попытался вновь отпихнуть всех троих в сторону, но остановился, молча наблюдая за тем, как Жан обошел их, встал напротив Флока и врезал тому прямо в самодовольную морду - что было сил ударил. — Живо все разошлись! Деканат в полном составе предстал перед толпой, и на лицах их читалось явное раздражение сложившейся ситуацией. Ханджи подошла к Эрену и аккуратно повертела его лицо, рассматривая полученный парнем урон. Вердикт был прост - жить будет. Леви же с Эрвином встали возле Жана с Флоком, рассматривая больше второго, чем первого. — Форстер, — строго начал Леви, — ты уже забрал свои документы. Нам вызвать полицию, чтобы тебя успокоить? На его плечо легла большая рука Эрвина. — Не надо так, — мягко сказал он, — для начала разберемся, что здесь произошло. — Этот конченый кусок человека… — послышался голос Эрена. — Йегер, ты тоже нарываешься на исключение? — повернулся к нему Леви. Парень застыл, нелепо моргая, пытаясь понять услышанное, а потом истерично засмеялся, держась за живот - так резко и неожиданно, что приковал тем самым к себе внимание вообще всех, кто здесь собрался. Армин с Райнером отошли от него на шаг, остерегаясь, что Эрен еще может выкинуть - он был нестабилен настолько, насколько вообще мог. — Да делайте что угодно, мне плевать! — резко успокоился парень и выпрямился. — Заебало нахуй! Он твердым и уверенным шагом пошел в сторону дороги, покидая территорию университета. Недолго студенты провожали его взглядом - послышались разговоры возле Леви и Эрвина. Армин с Жаном наперебой оправдывали слова и действия Йегера, упрашивая декана и его заместителя закрыть на это глаза. — Мы многое ему позволяли, но устраивать драки посреди двора? — Сейчас у него семейные трудности, поймите правильно… — мямлил Арлерт. — Мы обязательно с ним поговорим, пожалуйста! — тараторил Кирштейн. Эрвин посмотрел сначала на них, потом на Леви с Ханджи и, подумав немного, выдал свое заключение: — Полагаю, не обязательно он был зачинщиком, — теперь его взгляд метнулся к Форстеру, у которого рекой текла кровь из носа, — но даже если и он, то... Принимая во внимание все факты, его эмоциональное состояние простительно. — Исключение, — возник Леви. — Простительно, — повторил Эрвин. Они дырявили друг друга взглядом, пока декан явно не выиграл гляделки - Аккерман фыркнул и отвернулся от него, говоря при этом: — В последний раз. Так они пришли к молчаливому соглашению, что жопа Йегера была спасена мольбами его одногруппников. Форстер молча скрылся в толпе, уходя вслед за Эреном, но в противоположном от него направлении. Что было у него в голове - только Богу известно. Это и тревожило Жана сейчас больше всего. — Друзья у Эрена явно лучше, чем его манеры. Ханджи сказала это напоследок с улыбкой, уводя за собой заместителя и декана, дабы рассосать как-то толпу, со словами, что больше смотреть было не на что. К парням подошел Райнер, который все еще пытался поправить свою куртку после потасовки. — Он опять становится неуправляемым, что случилось? — спросил он с удивлением. Жан искренне предполагал, что Армин вновь начнет говорить, как ему надоела закрытость Эрена и что решать его проблемы просто по факту их дружбы уже давно не стояло у него в приоритете. Однако вместо этого он услышал встревоженное: — Я беспокоюсь за него. И Кирштейн вдруг осознал, насколько все серьезно. — Это из-за Зика? — выдал он свою догадку. — Скорее всего. Я… — Армин тяжело вздохнул. — Не вижу его почти. Он перестал появляться в общежитии. Жан, — он перевел взгляд на парня, — у вас ведь в тот вечер что-то произошло? Он перестал мне что-либо рассказывать с того дня. Жан от досады сжал губы и виновато посмотрел на него. — Мы расстались. Я думал, ты знаешь... Послышалось раздраженное "понятно", но со стороны Райнера, который в диалоге участия не принимал, а лишь внимательно слушал. — Ты выбрал… — Армин пытался подобрать слова получше, но как ни думал, все равно бы сейчас прозвучал грубо. — Вот, блять, худшее время для подобного. Кирштейн пару раз моргнул и вдруг почувствовал, что начал задыхаться от гнева, в нем закипающего. Усталость и переживания наконец-то начали вырываться, не обращая внимания на воспитанность и благоразумность молодого человека. — Почему я должен терпеть к себе такое отношение и подбирать "момент", чтобы расстаться, Армин?! В тот вечер я не знал, что у него происходит в жизни, потому что он банально со мной перестал чем-либо делиться! — затараторил в своей привычной манере он, — Это просто несправедливо меня обвинять в подобном! Я тоже… — Жан перевел дух, выдохнул и успокоился. — Тоже переживаю за него, искренне. Но он не изменится никогда. Ты был прав, Армин! — Кирштейн посмотрел прямо на друга, — Легче не лезть к нему, раз он не хочет принимать чужую помощь. Рядом послышался сдавленный смешок Райнера. — И именно поэтому ты пошел хреначить хлебало Флока - потому что больше не хочешь помогать Эрену, ага. — Это не… — Жан запыхтел. — Ну, блять, да! Я его люблю и совсем не хочу, чтобы он переживал из-за чего-то, но с ним же нахуй невозможно просто! Его речь перебил тяжелый вздох Армина. — Я так устал, кто бы знал… — выдал парень, глядя себе под ноги. На снегу багровым оттенком расплескалась кровь, напоминая о произошедшем лишь одним взглядом на нее. Кирштейн прикрыл глаза. Если бы ему сейчас дали возможность тогда, в сентябре, пройти мимо той беседки, не обращая внимания на Эрена - он бы согласился? Прикусив губу, Жан с огромным для себя сожалением точно ответил на этот вопрос. Он бы завернул в эту сраную беседку вновь и вновь бы повел его за собой, крепко держа за руку, но теперь бы точно никогда ее не отпускал, не обращая внимания на возражения Йегера. Насколько бы тот ни был тяжелым человеком. И насколько бы с ним ни было сложно.