Ты ебанутый?

В воздухе витает аромат мяты. Единственный запах, который Рагнвиндр может переносить спокойно. Ароматизированная свеча, которая зажигалась только по ночам, давно потухла, а нежно-зеленый воск успел застыть в стеклянном стаканчике. В его планы не входило просыпаться в субботу раньше обеда. Но «работа» так не считает. Учитель химии, который поимел его мобильный номер телефона, тоже так не считает. Какой-то пиздюк, написавший в школьном толчке неподобающие каракули, не считает так и подавно. Но Дилюку приходится собираться со скоростью солдата, даже толком не прогнав от себя сон. Сон уйдет на холодной, все еще темной улице, пристанет к кому-нибудь другому. День невинен, а ветер свеж. Только Луна все никак не гасла. В кабинете химии воняет серой. Учитель химии, видать, извращенец-наркоман, не желающий открывать окна для проветривания от этого смрада. Никто не удивится, если он сам жег серу, лишь бы воняло дольше. Тошнотворный запах. Трудно дышать. Дилюк сидит на парте, закинув ногу на ногу, кинув свой темный, прямой и тяжелый взгляд, готовый к обороне, на Дотторе. Последний же сидит на стуле, будто обосравшийся, а нога неуправляемо трясется, что содрогается весь класс. Рагнвиндр ждет чуть больше, чем судорожное и испуганное телефонное: «Приходи. Срочно». — Думаю, Вам, Дилюк, нужно увидеть все своими глазами. — Первый нарушает тишину учитель химии, спасая Дотторе от испепеляющих глаз, полных чистой злобы. — Может, Вы и правы. — Поддакивает сразу же Рагнвиндр. — Ожидаем от Вас лучших результатов. Виновник должен быть наказан. В нос ударяет запах вина. Красная алкогольная жидкость разлита на полу. Высокий мужчина с бородой и шрамом под глазом держит в руке бутылку из темного стекла, а на бумажной наклейке нарисован виноград. — Крепус, прошу. Ему только двенадцать! — Кричит женщина, держа сразу двумя своими тощими руками мужскую руку, что уже замахнулась над ребенком. Ребенок с алой шевелюрой сжимается в комок на полу, закрывая руками голову от предстоящего удара. — Ему уже двенадцать! А этот нахлебник не может отличить Францию от Испании! — Одним резким движением винодел отталкивает от себя женщину. — Вставай, сопляк. Дилюк получает пинок в живот и тихо стонет, сжимаясь еще сильнее. Слезы сами просятся наружу, но если разрешить им проступить — получит еще больше. Ненависть к отцу кипела, заставляла скрипеть зубами и игнорировать боль. Он никогда толком не обнимал своего сыночка, растил его, как растет, и никогда не вразумлял. Когда Дилюк ошибался в вине, не смог определить страну по запаху, то в лучшем случае смеялся над ним. Да, еще одна причина: отец никогда не спрашивал, что хочет его сын от жизни, решив еще при его рождении, что Дилюк обязан пойти по его стопам. Тяжелый отцовский взгляд поселился холодом в детском сердце, который, вероятно, никогда не пройдет. — Вставай, блять! — Повторяет громче мужчина, глядя на мальчишку, вставшего на четвереньки. Дилюк знает, что у него есть несколько секунд перед вторым ударом. И когда он поднимается, то перед ним вновь наливается в два бокала по несколько грамм вина. Огромная и теплая рука ложится ему на плечи, подталкивая к столу. От подобного жеста парень дергается. Вновь слышится низкий мужской смех. — Давай, Дилюк. Ты выходец из семьи, гордо носящей фамилию Рагнвиндр. Здесь все ожидают от тебя лучших результатов. После кнута всегда шел пряник. В нос ударяет аромат ссанья и химических средств. Еще одно тошнотворное сочетание, что заставляет Рагнвиндра в очередной раз проклясть свой нос и свое обоняние. Где-то за его спиной дрожит Дотторе, противно хрустит своими пальцами. — Давай я их тебе сломаю, чтобы ты не мучился? — Крайне любезно предлагает Рагнвиндр, выплескивая на Иля всю свою скопившуюся агрессию. — Не стоит. — Чуть дрожащим голосом, но все же отказывается от такой возможности Дотторе. А очень жаль. Рагнвидру всегда нравилось выкручивать чужие пальцы, питаясь мольбами и криками прекратить, наблюдать, как слезы текли из глаз и носа по чужим лицам, раздражая кожу. — Кто еще был в школе? — Допрос без пристрастий. Дилюку нет необходимости долго мять сиськи. Тем более компанию Дотторе он никогда не разделял. — Я, химик… — Это я знаю, валенка. — Перебивает парня Рагнвиндр. — Твое имя не содержит «С», только если ты не взял себе какой-то псевдоним, а старому извращенцу нет смысла писать подобную ересь в школьных толчках. — Скарамучча. — На выдохе признается Дотторе. — Уебок из Центра? — Смеется Рагнвиндр. — Пацан, чьи крылья подрезали, заставив окунуться в дерьмо. Там ему и плавать. — Продолжает улюлюкать Дилюк. — Ты что-то знаешь о нем? — Неожиданно для двоих парней подает голос Иль, где-то набравшись смелости. Но вопрос остается без ответа, ведь нежный носик Рагнвиндра устал от благоуханий туалета, а сам парень спешит покинуть толчок. Его ждет директор, что беспрекословно поверит его словам, по головке погладит и чаем угостит за новое «дело», раскрытое за считаные минуты. Ведь много ума не нужно, чтобы где-то у себя в голове составить логическую цепочку, основанную на личных неприязнях и желаниях сделать больно кому-то. Это безмерно нечестно, что больно было только Дилюку. — Мне даже грустно, что у столба не встанешь ты, Иль Дотторе. — Злобно шепчет Рагнвиндр, перед тем, как постучать в кабинет директора.

Каждый охотник желает знать свою судьбу. А каждый фазан не хочет быть в чужой судьбе добычей.