***
Что же дальше? Значит, свершив свою ужасную месть, наш герой... впрочем, лучше точный текст: «После этого еще четыре года Берен скитался все еще по Дортониону, одинокий внезаконник; но он стал другом птиц и зверей, и они помогали ему и не предавали его, и с этого времени он не ел плоти и не убивал никакое живое существо, которое не было на службе Моргота. Он не боялся смерти, но только плена, и, будучи смелым и отчаянным, он избежал равно смерти и оков; и деяния одинокой отваги, которые он совершил, разнеслись вовне по всему Белерианду, и рассказы о них пришли даже в Дориат». Индийское кино окончательно набрало обороты и становится все более индийским. Убив очередную порцию злобных слуг Врага, героический герой возвращается в свое убежище и там благостно жует корешки и кормит с ладошки зайчиков. Опять не знаешь, за что первое хвататься. Ну и да, многое уже было комментировано вдоль и поперек, но всякий раз, как натыкаешься на эту фигню, не можно устоять и не прокомментировать снова. Друг, значит, птиц и зверей — это конкретно как? Как это выглядит, в чем это выражается? Берен проповедовал им, как святой Франциск? Или как? Или что? И как конкретно выглядел процесс подружения? Вот идет Берен по лесу и... Что конкретно он делает, чтобы свести дружбу с лосями и дятлами? И как конкретно они ему помогали и не выдавали? Подлетает ястреб, шпион Моргота, и спрашивает дятлов: «не видали ли Берена?» А дятлы такие дружно: «нет, нет, видом не видали, слыхом не слыхали!»? Дрозды собирали для героя рябину и приносили ее в клювиках? А мышки полевые приносили зерно? Как это выглядело? И если все так просто, что даже какой-то смертный осилил, то почему этим искусством не пользуются эльфы? Почему они не дружат со зверями и птицами и не имеют с них профита? И почему с животным миром не дружили Барахир и компания? Ведь в составе шайки был Берен, который умел налаживать такую дружбу. Почему он не занимался этим тогда? И куда все это делось потом? Почему после Дортониона на протяжении всей дальнейшей истории Берен нигде не демонстрирует этой дружбы с животным миром? Далее: а как Берен определял, какое живое существо состоит на службе Моргота, а какое нет? На них что, погоны были или иные знаки отличия? Вот бежит по лесу лось — как узнать, кому он служит и служит ли кому-нибудь вообще? Кстати, еще один вопрос, который еще не задавался: а как, собственно, все эти «живые существа» (ну, это же звери и птицы, да? Ведь не орки же? Потому что оркоедство — это слишком даже для героического героя) поступали на службу Врагу? Как это происходило? У Врага где-то есть призывные пункты? Вербовщики? Если какой-нибудь еж имеет склонность Козлу, то как он узнает, куда именно ему идти с заявлением о приеме на работу? Еще далее: надо понимать так, что Берен не ел мяса животных, потому что они ему помогали. Ну, чтобы их не обижать. Ведь же ж все животные — они внезапно одного рода-племени. Вот как все люди — род человеческий, так и все животные — один род животный. Все они образуют единую общность. И, например, волк очень обидится, если увидит, что Берен ест кабанчика, а белку нисколько не расстроит вид Берена, едящего орехи, которые могла бы съесть она сама. Синицу ужасно оскорбит, если Берен съест зайца, а еж немедленно разругается с Береном, если увидит, как тот поймал рыбу. Ведь синица и заяц, еж и рыба, волк и кабан — это не разные виды, занятые своими делами каждый (и каждому искренне наплевать на дела и даже само существование других), а один. Конечно, если бы животные имели разум, то они нипочем бы не считали каждый вид себя центром мира (как считает себя человек), а считали бы все прочие разумные виды равными себе и одинаковыми с собой, вот только рубашка другой. Да. Ага. Конечно. И конечно, все животные разговаривают на одном языке. Не вороны на вороньем, мухи на мушином, выдры на выдрячьем, а все на одном. Ведь же мир делится на две части: мы и все прочие животные. Вся природа разделяет наш антропоцентризм. Подразумевается, будто животные именно говорят. Осмысленными членораздельными словами, как мы говорим (потому что для чтения следов и понимания сигналов какая-либо дружба с животными и нафиг не нужна — ну что, а если не дружить, то звери назло следы оставлять перестанут, что ли?) Причем все животные разговаривают почему-то на одном языке и о делах человеков. Человек по умолчанию уверен, что это вот он такой особняком, а весь животный мир — одно целое. И человеку даже в голову не приходит, что если бы животные умели говорить, то каждый вид говорил бы на своем языке (а то и не на одном). И говорил бы каждый вид о своих делах, а не о делах человеков. До дел человеков голубям и ондатрам дела, извиняюсь за тавтологию, было бы не больше, чем нам до голубиных и ондатровых. Но человек свято убежден, что антропоцентризм — норма для всего мира. И еще насчет нашего поразительного антропоцентризма: Берен, мол, дружит со зверями и птицами. А в чем эта дружба выражается? Они ему помогают, а он... ну, не ест мяса. По умолчанию подразумевается, что звери и птицы ну конечно будут помогать человеку и делать то, что ему нужно. В самом деле, не наоборот же. Не ему же им помогать-то. Человек же, царь природы и пуп земли. Снова далее: ну, не ел Берен мяса. А что он ел? Что конкретно? Вот я еще когда в детстве читала про всяких там отшельников и прочих робинзонов, которые кореньями, мол, и травой в глуши питались, и думала: да что за фигня?! Где эти коренья?! Как можно есть траву?! То есть жевать и глотать ее можно, но ежу ведь понятно, что человек не корова и наесться травой не может. Иначе мы бы все ели траву в полях и лугах, а не землю бы пахали. Трава не пища человеку. Опять и снова: ах, эта вера горожанина в изобильное существование питательных трав и корешков! Не знающий матчасти городской житель искренне верует, что в дикой природе полным-полно вкусных и питательных растений, только он, горожанин, не знает их, потому что горожанин. А вот дикарь, который состоит в близких отношениях с природой и живет с ней в гармонии (не в этом смысле), — вот он знает. И поэтому там, где горожанин-де сдохнет с голоду, дикарь без труда найдет себе пропитание в любое время года и при любой погоде. Но если в природе так полно всякой питательности, то почему в умеренном климате нет обезьян? Почему за пределы субтропиков распространился только род Homo (да и в субтропиках тоже не всякая макака проживаться научилась)? Потому что только род Homo научился охотиться. В нашей климатической зоне вегетарианским собирательством не проживешь. Да, конечно, если припрет, то некоторое время можно перебиваться с хлеба из сосновой коры на лебеду. Только с такой пищи вредить Врагу уже не получится, а только едва-едва ноги таскать. Кстати. А вот за четыре года партизанства — где Берен брал одежду? Ну, что травку и корешки канонически жевал, это мы поняли. А одевался во что? А во что обувался? Или зимой и летом в лаптях ходил? Ну то есть ходил в орочьем. Канонически вариантов больше нет, так что запомним этот. Итак, наш Б*р*н (огласовку расставьте по желанию) уже четыре года вегетарианствует в Дортонионе, дружит с зайчиками и белочками, как Белоснежка, и совершает необыкновенно дерзновенные деяния, так что слава о них распространяется по всему Белерианду и доходит даже до Дориата. Это «даже» показывает, что Дориат был глухой дырой, и новости если и доходили туда, то в последнюю очередь. Но скажите кто-нибудь на божескую милость, какие такие деяния мог совершать этот герой-одиночка? И какого, собственно, черта Берен вообще торчит в Дортонионе? Что ему там надо и сколько он собирается там партизанить? И чего он хочет этим добиться? Типа, вредить Врагу? Иди вон хоть к тому же Фингону или к Маэдросу в Химринг и воюй в действующей, ткскть, армии. В коллективе ты причинишь врагу гораздо больше вреда, чем в одно рыло. Один в поле не воин. Более подробное изложение мы найдем в «Лэйтиан» Как бесстрашный, Берен был прославлен: когда считались/перечислялись люди самые бесстрашные на земле, народ говорил его имя, предсказывая, что его последующая слава превзойдет даже [славу] золотого Хадора или Барахира и Бреголаса; но печаль теперь сделала его сердце яростно отчаянным, более он не сражался в надежде на жизнь или радость, или хвалу, но ища так использовать свои дни, только чтобы Моргот глубже почувствовал жало его мстящей стали, прежде чем смерть он найдет и конец горя: его единственным страхом была цепь рабства. Опасность он искал и смерть преследовал, и так избежал рока, которого добивался, и один сделал деяния захватывающей отваги, молва о которых несла новую надежду многим сломленным людям. Блин, пока переводила, аж тошно стало. Потому что даже в качестве художественных преувеличений это не просто перебор, а выше крыши захлебнуться и задницей, простите мой французский, склеиться от такого количества елея с сахаром. Даже в этажыэпосе™ такие славословия либо самый гнусный подхалимаж и лизоблюдство, либо издевательство, подаваемое под видом похвал. А если считать это не художественными преувеличениями, а прям так и было на самом деле, то это голимейшая сьюха, на которой давно пробы негде ставить. Да, прямо суровый мститель-одиночка, в край отчаявшийся и забивший на ценность собственной жизни, живущий каждый день как последний и мечтающий только побольше вреда Морготу нанести. Прямо офигеть какой вред он ему нанесет, застреливши из кустов пяток орков. Моргот аж сон и аппетит потеряет с таких потерь, будет главою биться об косяк и кричать: «Вар, верни легионы!» Только куда вся эта ярость благородная и мстилка суровая подевались, когда Моргот спящим лежал? О, его слава превзойдет славу Хадора, Барахира и Бреголаса... кто все эти люди?! Чем таким они славны? Что героического они совершили, какие амбразуры собой закрыли, какие объекты самолетами протаранили, чтобы с этими персонами сравниваться? Все их славные деяния — это они погибли там-то и там-то, даже без подробностей гибели. Скажи какие герои! Прям они одни там-то и там-то погибли, больше никто не погиб. Далее читаем перечень подвигов героя: Они шептали: «Берен» и начинали втайне точить мечи и тихонько у скрытых очагов вечерами часто песни они пели о луке Берена, о Дагморе, его мече: как он приходил молча к лагерям и убивал предводителя или, пойманный в своем укрытии, невероятным образом ускользал прочь и под покровом ночи при тумане или луне, или при свете [дня] приходил снова. Об охотниках, на которых была охота, убийцах убитых они пели, о зарубленном Горголе Мяснике, о засаде в Ладросе, пожаре в Друне, о тридцати в одной битве павших, о волках, которые визжали как шавки и бежали, да, сам Саурон с раной в руке. Так один в одиночку наполнил всю ту землю страхом и ужасом для народа Моргота; его товарищами были бук и дуб, которые не обманывали его ожиданий, и осторожные существа с мехом, пухом и оперенными крыльями, которые молча скитались или жили одни в холмах и глуши, и каменных пустошах следили за его путями, его верные друзья. Нимагу, дайте хинину! Срочно! А то все нутро слиплось, диабет заработаю себе! Но что я, в самом деле? Этажыэпос™! А там один герой в поле такой воин, что направо махнул — улица, налево махнул — переулочек, и в одиночку полки поганых переколотил. Так что с этих позиций чо б и Берену за раз тридцатерых не укладывать. Только почему он все это делает где-то за кадром, где читатель не видит? А там, где читатель таки видит, Берен даже не пытается демонстрировать ничего подобного. По рассказам где-то за кадром Берен суровый партизан, и в схватке рукопашной один он стоил... ну, не знаю... десятерых как минимум. Но если он такое умеет, почему он ничего такого не делал, пока Барахир и остальная шайка были живы? (Кстати, почему об их деяниях не пели песен по всему Белерианду? Неужели целая шайка, имевшая в составе Берена, совершила меньше, чем тот же Берен в одиночку?) Почему только сейчас начал свои умения показывать? Когда Саурон поймал отряд Финрода и снял со всех личины — почему Берен тут своей эпической боеспособности не продемонстрировал? Уже потом, когда всех канонически посадили в подвал и присылали волка, почему только Финрод что-то еще трепыхается, рвет оковы и загрызает волка, а не эпический вон чо умеющий герой? Насчет Моргота я уж спрашивала (и еще спрошу). Почему далее этот же эпический герой, от которого ужасные волки в Дортонионе разбегались как шавки, и который даже самого Саурона ранил в руку, оказывается бессилен против Кархарота? Я имею в виду уже охоту в Дориате. Да, у Берена там одна рука — ну так и волк тоже один. И если раньше Берен гонял этих волков стаями, то почему сейчас не может справиться с одним? Куда девались его эпические возможности? И почему наконец потом эпический герой, еще молодой и полный сил (ему едва 35, а все эти Хадор, Барахир и Бреголас, славу которых он превзошел, погибли в возрасте 65, 62 и 60 лет соответственно. То есть наш герой еще лет тридцать может быть в строю. Ах, у него теперь только одна рука? Маэдрос с одной рукой вон до конца Первой Эпохи воевал, так что орки врассыпную бежали. Да и 70-летний уже Берен, по-прежнему однорукий, вон как лихо побивает гномов на их пути из Дориата. То есть он канонически совершенно дееспособен. Но воевать с Врагом почему-то не чешется.Жизнь Берена в Дортонионе
28 сентября 2022 г. в 21:57