Halloween F1tober

Себастьян сидел в лодке, закрыв глаза. Волны качали его, ударяясь о борт с тихими всплесками, а ветер трепал короткие волосы и щекотал лицо. Воздух был тяжёлый; небо затягивалось чёрными тучами, и вода постепенно темнела, превращаясь из сине-зелёной в штормовую, мутно-кобальтовую. С закрытыми глазами ему казалось, что где-то глубоко в толще моря он слышит усталый гул земли. Её низкий, утробный рокот. Снимать сети было поздно – по его расчетам, до грозы оставалось не больше часа. В бурю в залив прибивало много рыбы, но если волны бушевали слишком сильно, высокие деревянные колья, вбитые в дно и удерживавшие закрепленные верёвки, уносило от берега за многие мили. Либо их попросту сносило, и всё запутывалось в кучу, в туго сплетённый рыбно-мусорный клубок, который потом было не развязать и на суше. Оставалось надеяться, что хоть какая-то часть конструкции устоит, и не придётся восстанавливать всё с нуля. Кто-то рассекал по растущим волнам на катере. Себ услышал звук мотора и воды, бьющейся о нос и наружную обшивку, захлёстывающей маленькую палубу. Кто бы ни был этот любитель приключений, рыбак в отличие от него совершенно не собирался подвергать себя излишней опасности, поэтому он спокойно погрёб в сторону дома, подгоняемый приливом. У берега волны рассерженно трепали водоросли и шумно пенились, словно рычало, обнажая белесые зубы, дикое животное. Как это обычно бывало в шторм, Себ пил пиво с другими рыбаками в тёплой таверне. Она располагалась в крепком старом здании, в котором когда-то была гостиница, а теперь просто работал ресторан с баром, и верхние этажи заселили владельцы заведения со своими семьями. В плохую погоду народу набивалось битком, пиво и прочие напитки лились рекой, все ели сушеную рыбу и различные вкусные супы по старинным проверенным рецептам. – Там специальный ковш, с мелким ситом, то есть песок из него вымывает, – развернув руку ладонью вверх и растопырив пальцы, Валттери показывал, как загребает дно автоматический ковш. – И потом из него можно доставать рапан, как из корзины. Такой вот, моллюсковый комбайн. Себ задумчиво потягивал свою пинту, машинально кивая, провожая взглядом стекавшую по стенкам пену. Кто-то у бара громко смеялся, слышался звон стаканов, бормотал комментатор футбольного матча. Вал выжидательно смотрел на него своими прозрачными ледяными глазами – Кими как правило не поддерживал диалог, поэтому он в основном добивался какой-нибудь реакции от Себастьяна. Тот наконец вынырнул из своих мыслей. – Я не ловил моллюсков уже не помню сколько, – он побарабанил тонкими мозолистыми пальцами по столу. – Ни мидий, ни устриц, ничего. Перешёл на рыбу, и будто с концами. Валттери с пониманием поскрёб светлую бороду и закинул в рот несколько тёмных фисташек. – Рыба нестабильна, – захрустел он. – Месяцами может быть по пять штук в улове. Для себя хватит, но на продажу – бессмысленно. – Согласен, – Себ подпёр голову, утыкаясь в щёку основанием ладони. Он с грустью вспомнил, что предстоящая непогода наверняка поломает его сети. Видимо, надо было заказать что-то поесть: его отчего-то клонило в сон – то ли от тёмного пива, то ли от снизившегося атмосферного давления. – Можно коптить и продавать подороже. Хотя бы ту, что есть. – Коптить хорошая идея, – Вал опрокинул в себя остатки пива и вытер рот. – Но надо всё-таки начать откладывать на комбайн. Мы можем купить в складчину, круглый год будем при мало-мальском доходе от устриц. Вдруг подал голос Кими. – Круглый год нельзя, – Валттери и Себастьян повернули к нему головы. – Только по месяцам, в которых есть буква «р». Они не стали ничего уточнять: если Кими решал что-то им сообщить, значит, это просто действительно было так, и всё. Моряцкое поверье, энциклопедия «Всё о рыбной ловле», проверенное им на опыте знание – не всё ли равно. У Вала на лбу ненадолго пролегло несколько морщин, пока он подсчитывал. Нельзя было в конце весны и всё лето. – Договор, – ответил он, поднимаясь. – Пойду возьму еще пива. Вы как? Все согласились повторить. Через несколько часов, уже ночью, Себ тащил спящего Кими на себе к его домику. В таверне они в целом выпили не так много, но Кими что-то прихлёбывал из собственной фляги. Всё было мокрым после дождя: тропинки размывало, топлая глина и грязь толстым слоем налипали на сапоги, и они чуть поскальзывались, медленно плетясь и держась друг за друга. В воздухе стояла влага, дышать было легко, но куртка, свитер и штаны становились сырыми, и, волглые и напитавшиеся водой с запахом соли и рыбы, тяжелели и холодно приставали к телу. Кое-как увалив Кими на его заправленную кровать, Себастьян со спокойной душой пошёл к себе. Он снял с себя промокшие вещи, развесил их на дверях и спинках стульев и, неловко натянув на себя что-то сухое, забрался под одеяло и уснул мертвецким сном. Утром он чувствовал себя довольно разбитым, но, в целом, было терпимо. Не завтракая, он оделся и сразу вышел к берегу – предстояло ещё вытолкнуть его рыбацкую лодку, более крупную, чем та, с которой он ставил сети и обычно плавал проверять их. Рыбацкая была устойчивей, и в ней был специальный отсек, куда можно сваливать рыбу. Несмотря на то, что снасти, скорее всего, посрывало, в части из них мог остаться улов, и надо было куда-то его сгрузить. Море встретило его идиллическим штилем. Воде снова вернулись её нефритовые просветы, прибой нежно облизывал песок и камни. Уже издалека Себастьян увидел разрушенную часть сетевой конструкции – в середине ряда кольев зияла широкая дыра, и крайние балки покосились, стянутые к центру. Там верёвки сетей наверняка сбились, их растрепало волнами и возможно сместило рыбой, которую в них занесло и которая, сгрудившись в одну сторону, пыталась высвободиться обратно. Себ подплывал, и движение в сетях просматривалось всё отчетливей. Вода шевелилась, колья дёргались – вполне возможно, штормовым течением к нему забросило целый косяк. Поравнявшись с полуразрушенной конструкцией, он заметил, что в ловушку нанесло и водорослей, и каких-то болтавшихся в толще палок, кусок обтесанной доски, отбитый от пирса; тот не намного, но всё же уходил в море между его и Кими домиками. Шевеление всего этого скопища вызывал длиннющий мощный хвост, беспомощно трепыхавшийся в ловушке. Себ не поверил своим глазам: марлин! Да какой здоровый! Наверное метра четыре в длину! Хвост продолжал извиваться, ненадолго высовываясь из воды, и Себ стал замечать, что он был странной, необычной формы и цвета. У марлина хвостовой плавник был жёсткий и очень узкий, у этой рыбины – вильчатый и мягкий, как у какой-нибудь сельди. Выше от хвоста по телу уходило еще несколько брюшных плавников, тоже мягких и тоненьких, с золотистыми прожилками. Чешуя была насыщенная, с невозможным сиреневым отливом, и напоминала цвет аквариумной декоративной рыбки, но никак не промысловой громадины. Её плавники дрожали в воде, как лепестки экзотического цветка. Сам хвост при этом был очень сильным – он яростно рвался и бился, и несколько раз крепко хлестнул по днищу боковой части лодки. Себ наклонился и подхватил рукой сеть, потянул её вверх, и рыбина в бешенстве начала метаться, ударила плоским плавником по воде и окатила его брызгами. Он зажмурился и затем вытер лицо о рукав в сгибе локтя. Она была какой-то невероятно дюжей, и рыбаку просто не хватало сил её вытянуть. Поэтому он сдвинулся от мускульной хвостовой к головной части, взялся за кол, плававший на поверхности, и за него стал втаскивать весь клок снастей и рыбины в лодку. Когда он на несколько секунд приподнял переднюю часть рыбы над поверхностью, он тут же отпустил палку обратно, и из-за отдачи сам шлёпнулся в лодку со звонким ударом. – Господь всемогущий, – прошептал он, лежа на спине и глядя в голубое безоблачное небо. Ему показалось? Нет, ну ему же точно показалось? Пора было всё-таки завязывать пить с Кими. Хвост еще несколько раз мстительно стукнул по дну лодки. От каждого толчка у него сердце упрыгивало куда-то в живот. Он вспомнил, как однажды Вал рассказывал им про рыбу-каплю – рыбу с человеческим лицом. Но она вроде бы обитала в глубокой воде где-то в Австралии, да и морда у нее была, в общем, жуткой морской гадины. У того, что заплыло к нему в сеть, были тонкие человеческие черты: чёрные глаза, нос, не просто рот – губы; на голове были волосы, переплетенные в толстые пряди, была шея с полупрозрачными жабрами и какими-то тонкими нитями вокруг, отсвечивающими на солнце, были плечи. Лицо было красивым, как у… Если бы Себастьян произносил все это вслух, это слово точно застряло бы у него в горле, но так как он был в мысленном диалоге с самим собой, спрятаться от возникшего в голове образа не было никаких шансов. Красивым, как у русалки. Себ медленно поднялся на ноги и посмотрел на линию горизонта. Придётся пойти на сделку с морем. Он поклянется, что ничего не видел, а море пусть поклянется, что ничего ему не показывало. Их маленький секрет. «Маленький» секрет громко зашлёпал плавником по воде. Себастьян опустил глаза и, вздохнув, вытащил из кармана чехол с ножом. Из-за волн, которые тот создавал своим бултыханием, лодка отплыла немного назад, но рыбак снова схватился за оставшийся стоять кол и снова подтянул себя вплотную. Он перегнулся через борт и перерезал лезвием несколько верёвок. «Русалка» неистово завихляла; она пыталась вырваться, туго натягивая снасти вокруг своего тела, и это мешало Себу подцепить сетку так, чтобы случайно не порезать и её. Он дёрнул к себе переднюю часть, решив, что если высвободить туловище, хвост она как-нибудь извернёт сама. Благодаря этому он смог лучше разглядеть её корпус: тёмная кожа с сизым отблеском и какими-то дымчатыми узорами-венами, развитая плоская грудь, рельефный живот. Что бы это ни было за существо, это явно был самец. По крайней мере в верхней, человеческой половине. Себастьян сразу стал высматривать сквозь воду его руки – одна была примотана к телу сетью, другая держалась за шею, оттягивая те самые нити, которые он заметил еще в первый раз. Тут он понял, что это такое: леска, может быть не один метр, намоталась вокруг жабр. – Боже, – он выдохнул. – Иди сюда, сейчас. Русалка брыкалась, не давала выудить себя и подержать над поверхностью, но Себ поймал её за плечо запутавшейся руки, и быстрым ловким движением срезал плотный моток с шеи. Та сразу отпихнула его своей атлетичной рукой и ударилась обратно в воду. Его корпус и вторая рука все еще были в плену. Когда рыбак стал срезать остальную часть сетей, русалка, выгнувшись своим жёстким телом, подалась к нему и больно укусила острыми зубами в предплечье. Себ не выронил нож, но распрямился и застонал, прижимая ладонь другой руки к ране. Вдоль прокушенной конечности к локтю полилась кровь. Морская вода, которая была повсюду, защипала внутри. – Чёрт, – выругался он и с осуждением посмотрел на этого буйного «русала». – Да сейчас я, потерпи чуть-чуть. Я помочь пытаюсь, а ты кусаться. Русалка беспокойно колотилась всем телом, ослепительно переливаясь своей аметистовой чешуёй. Себастьян опять склонился к воде, в два маха разрезал оставшиеся снасти, и, чтобы не вывалиться из лодки, оттолкнулся от борта назад. Вновь обретя волю, русалка сгинула в синь моря в одно мгновение. Рыбак посмотрел на глубокий, окровавленный след от его зубов у себя на коже. «Не стоит благодарности», – он с досадой, изо всех сил игнорируя пульсирующее жжение, стал затаскивать спутанные и покромсанные им самим же сети к себе. Спустя несколько дней Себ прибивал новую доску, вместо той, которую отбило во время шторма, к пирсу. Всё это время он, как и договорился с морем, делал вид, что ничего не произошло. Несмотря на то, что забинтованная рука сильно болела, старательно напоминая о себе. Кими и Валу он сказал, что порезался о торчавший из одного из кольев гвоздь. Он уже заканчивал, сидя наваливаясь на доску весом, проверяя, насколько крепко она встала вместе с остальными, когда из воды высунулось лицо его нового знакомца. Заметив его тёмную голову со все такими же массивными прядями волос, теперь перехваченных в подобие густого хвоста, Себ сначала поперхнулся слюной и закашлялся. Потом он встал, и пока русалка подплывала ближе к пирсу, начал топать по нему ногой и шипеть, отгоняя руками. – Эй, а ну, кыш, – он оглянулся по сторонам, проверяя, чтобы никого вокруг не было. – Уходи, ты чего здесь? Но, не слушая его и не боясь производимого им шума, русалка в момент оказалась совсем рядом и, вынырнув, высыпала на деревянную поверхность тёмной рукой с тонкими плавничками у запястий горсть жемчужин. Затем она снова опустилась в воду, оставляя торчать только глаза, внимательно рассматривавшие человека. Как бы ждущие его ответа. Себ присел на колено и кончиками пальцев провёл по перламутровым шарикам разной формы. Его сухие пальцы немного дрожали. Он поднял голову и встретился с русалкой взглядом, прикладывая раненую руку к груди. – Мне? – спросил он одними губами. Существо молчало. Не кивало, не рычало, только смотрело. Его чернильные глаза влажно поблёскивали. Себастьян стал собирать жемчужины в карман. – Спасибо, – он пытался придумать, как жестами показать русалке, что он благодарен, – Но только больше так не делай, хорошо? – мотая головой, он перекрестил руки перед собой. – Не надо. Уплывай к себе. Я помог, но мне взамен ничего не нужно. Плыви. «Русал» виновато покосился на перебинтованную руку. Себ проследил за его взглядом и усмехнулся. – Ничего, заживет. Ты испугался, я понимаю. Уплывай, – он снова дёрнул подбородком в сторону воды. Русалка скрылась в волнах. Через некоторое время он приплыл снова, и положил на пирс большую белую резную раковину. Длинную, изящную, похожую на фарфоровую статуэтку. Её тонкие зубцы образовывали три разнонаправленные оси с твёрдыми выступами молочного цвета. Прежде чем взять её, Себ вытянул перед ним все еще замотанную заживавшую руку и показал браслет на запястье, который он смастерил себе, проделав в жемчужинах тонюсенькие отверстия маленьким гладким сверлом. – Вот, видишь, я ношу, – сказал он с улыбкой. Потом он взял раковину и поднёс её к уху, прислушиваясь к далёкому морскому эху. Продолжая казаться каким-то очень радостным, он пошутил: – Буду звонить тебе, – и сам же рассмеялся, глядя в его опаловые глаза. Русалка улыбалась.