Halloween F1tober

– Так, ну, с чего начнём? – Карлос поднял на него глаза, и Шарль заметил, что в них бликовало дрожавшее от невидимого движения воздуха пламя свечей. Они замерли, держа пальцы на деревянной планшетке, по форме напоминавшей сердце с заостренным концом и притупленными полукружными краями. В центральной части была небольшая прорезь, в которую вставлялось толстое стекло, и линза слегка увеличивала буквы, когда её проводили над ними. Сама доска была светлой, с мелкими неровными линиями древесины и коричневыми отёсанными кругляшами спилов. Волнистые алфавит и цифры нанесены чёрной печатью, по бокам – рамка и звёздочки, рядом с «si» и «no» – солнце со старческим лицом и густо закрашенный полумесяц. Под надписью «addio» внизу пластины были неясно вырезанные буквы «fatto da...» и что-то еще, дальше, но в полумраке Шарль не мог разобрать. Похоже было на чье-то имя. – Выиграет ли Шарль чемпионат в следующем году? – вырвал его из размышлений усмехнувшийся Карлос. – Ах! Нет! – он мгновенно отдёрнул руки. – С ума сошёл? Да я спать не смогу. Карлос понизил голос: – Боишься, что духи ответят «no»? – он поиграл бровями, больше пытаясь позабавить Шарля, чем действительно уколоть едкой шуткой. – Оба варианта просто ужасны, – Леклер улыбался и качал головой. Он понимал юмор, но годы соревнований и сотни гонок сделали из него того ещё суеверного параноика. Каждая деталь могла стать решающей. Амулеты, монеты, какого цвета носки, какой рукой отбивать наудачу ладони механиков. Стефано Модена выворачивал наизнанку одну из перчаток, кто-то крепил в кокпите изображение Папы, Себ давал болидам имена, Росси приветствовал байк перед гонкой, Альберто Аскари… Всё имело значение. Вот так подурачился со спиритуалистскими игрушками с Амазона, а потом весь сезон летит к чертям непонятно из-за чего. – Узнать, что «да» – превратить свою жизнь в ад. Каждый этап в дикой нервотрёпке. «Нет», – Шарль потёр щёку, оттягивая кожу. – Это вообще. Только огорчиться и утонуть в отчаянии. Сам себя загрызёшь при любом раскладе. Карлос понял, что тот воспринимал всё очень серьезно и близко к сердцу – он и в первый год в Феррари заметил, что, как только речь шла о гонках, никто в команде не видел в происходящем никаких причин для приколов. Он миролюбиво пожал плечами. – Спросим, когда Льюис закончит карьеру? Шарль побарабанил пальцами по столу и, слегка разогнув локти, вернул их обратно на планшетку. – У кого мы спрашиваем? У каких таких «духов»? Карлос коротко облизнул губы, задумчиво посмотрев на доску, и вздохнул. – У Энцо Феррари? – наконец предложил он. Шарль прыснул. Карлос порой был таким уморительным: он умел говорить совершенно абсурдные и нелепые вещи с непроницаемым лицом, отчего Шарлю всегда становилось непреодолимо смешно. – Думаешь, Энцо Феррари в курсе про Льюиса? – Ну, он же дух, – Карлос радовался, что ему вновь удалось заставить Шарля улыбнуться. – Они знают всё, мне кажется. Леклер вдруг с интересом подался ближе, наклонился к нему и заговорщицки прошептал: – Давай спросим, нарушает ли двигатель Ред Булла технический регламент? Карлос на это скептически закатил глаза. – Эй! – Шарля возмутила его снисходительная ирония. – На чьей ты стороне? Лимит бюджета вскрылся, мало ли, что там еще? – Сомневаешься, что Макс честно выиграл? Шарль выхватил у него планшетку и откинулся на спинку стула. – Я этого не говорил, – он чуть насупился и опустил голову, чтобы Карлос этого не заметил. Стал прокручивать сердцеобразную дощечку в пальцах. – Просто интересно. – «Просто интересно», – передразнил Карлос. Шарль совсем обиженно скрестил руки на груди. – Ты иногда такой зануда, Карлос Сайнс. Класть планшетку назад на доску он, по всей видимости, не собирался. Карлос умилительно разглядывал его нахохлившуюся фигурку. Недовольный прелестный воробушек. Или скорее снегирёк, учитывая красную форменную майку. Карлос не мог долго выносить его, огорченного, и он ногой кокетливо ткнул под столом его кроссовок. – Хорошо, давай спросим, не смухлевали ли они с двигателем. Шарль с готовностью выпрямился, устанавливая указатель на середину доски. – То-то же, – осуждающе процедил он, с деланной подозрительностью прищурившись в сторону Карлоса. Они снова положили руки на планшетку, и у воцарившейся тишины Сайнс спросил: – Если здесь кто-нибудь есть, пожалуйста, ответь нам, нарушает ли в этом году двигатель команды Формулы 1 Ред Булл Рейсинг технический регламент? Затаив дыхание, Шарль смотрел на прозрачную линзу. Краем глаза он замечал все такое же слабое колебание огоньков свечек. Дощечка сместилась едва ли на сантиметр, и Леклер резко приподнял кисти, отпуская её. – Не двигай, – шикнул он на Карлоса, почему-то тише обычного, словно боясь разозлить кого-то невидимого. – Карлос, не двигай, мне страшно. – Я ничего не делаю. Его способность сохранять каменное лицо теперь была как никогда не кстати. Шарль шумно выдохнул, выпуская воздух через рот, вновь несильно прижимая пальцы к гладкой плоской поверхности. Указатель порывисто проскользил немногим меньше половины доски. Шарль вскочил; ножки стула неприятно скрипнули по полу. – Карлос, хватит! Однако, сам Карлос тоже испуганно отнял от доски ладони. – Mierda, – почти неслышно выругался он, неверяще уставившись на стол. Его и без того большие глаза были похожи на блюдца. Планшетка, уже без участия их рук, сделала ещё два дерганых движения, и остановилась «глазком» на слове «нет». Шарль ошарашенно перевёл взгляд с доски на Карлоса. Его смуглое, «загорелое» от природы лицо побелело.