Hey moon, please forget to fall down
Hey moon, don't you go down
«Northern Downpour», Panic! at the Disco
Иногда это было просто смешно, – каким же он был красивым. Макс не мог насмотреться, даже старался реже моргать, боясь выпустить его из виду хоть на долю секунды. Накупавшийся Шарль влез обратно на палубу, втащил за собой надувной матрас и, оперев его о борт, вытирал мокрые волосы полотенцем. Заметив на себе взгляд Макса, он счастливо улыбнулся и неумело подмигнул ему, как всегда вместо одного закрывая оба глаза. Макса всего коротнуло. Какой он везунчик. Какое ему досталось сокровище. – Ты видел? – послышался из-под мягкой махровой ткани восторженный голос «сокровища». – Луна просто огромная! Макс с обожанием кивнул. С самой крайней части гавани, в месте, где они причалили, огни неспавшего города виднелись размыто, как марево. Искусственный свет фонарей таял вдали, и у воды всё заливало холодным, белым лунным сиянием. Кожа у Шарля становилась похожей на мрамор, и Макс, пока разглядывал его плечи и торс, ловил себя на мысли, что ему было не место здесь, на его махонькой яхте на берегу Лигурийского моря. Шарль, скорее, принадлежал храмам искусств: ему пошло бы встать рядом с Венерой Милосской в Лувре, или в зале с рождающейся из пены Венерой кисти Боттичелли в галерее Уффици. Античный бог, образец всех эстетических категорий европейской культуры, совершенство. Совершенство, которое неуклюже подмигивало, и которое тянуло ему закупоренную бутылку шампанского с приподнятыми уголками рта и озорными полумесяцами ямочек на щеках. – Открой ты, – бутылка была холодной – Шарль вытащил её из ведра со льдом. – Пойду переоденусь. – Можешь остаться так, – пошутил Макс (он не шутил), выразительно задерживая глаза на когда-то широких, но теперь прилипших к бёдрам мокрых плавках. – Ну хотя бы штаны, – усмехнулся Шарль, прикрывая веки и слегка морща нос. Макс расковырял слюдяную обёртку, снял проволочную оплётку и сильными пальцами, с мягким «пшипом», вытащил пробку, чуть крутанув бутылку. Он медленно разлил вино по бокалам и уже опустил оставшееся обратно в размякший покрошившийся лёд, как почувствовал скользнувшие вокруг тела руки, сомкнувшиеся на животе, и губы, ткнувшиеся в шею. – Привет, – мурлыкнул Шарль, прижимаясь к его спине. Макс стоически выкладывал на тарелку нарезанные персики и ягоды. Он немного повернул голову, обращаясь к нему: – Будешь клубнику? – сам Макс на пробу жевал большую красную виноградину. – Или моветон? Шарль положил подбородок ему на плечо и открыл рот, словно нетерпеливый птенчик. Макс впихнул ему клубнику, и тот, прокусив сочную мякоть ягоды, издал благодарный стон. – М-м, вкусно, – облизав губы, Шарль отпустил Макса и встал рядом, легко подхватывая запотевший бокал за тонкую ножку. – Santé! Макс увидел, что Шарль надел на себя его голубую рубашку, не застёгивая, оставляя болтаться на плечах. Этот вид стрелял ему прямо в пах. Он тоже взял свой бокал и уже приготовился несильно чокнуться с ним, но Шарль вдруг отодвинул руку. – Как вы говорите? – он непроизвольно залип на его губах – не только, чтобы отследить произношение. – Как по-голландски? – Proost, – Макс разулыбался, придвигаясь к нему почти вплотную. – И надо смотреть собеседнику в глаза. Шарль несколько раз попытался повторить слово, получалось у него не очень. Всё равно у Макса сердце пухло в груди, будто кто-то надувал воздушный шарик. Они стукнулись хрупкими стенками фужеров, и сначала Шарль правда поддерживал зрительный контакт, как сказал Макс. Потом он просто запрокинул голову, осушая бокал в два глотка. И налил ещё. Макс воздерживался от комментариев, но Шарль всё понимал по его лицу. По мимолётному, снисходительному надлому бровей. Второй он выпил медленнее, тоже целиком, но на этот раз он демонстративно, с вызовом смотрел Максу прямо в глаза. Поставив пустой бокал на откидывавшуюся столешницу, он дёрнул плечом, как бы случайно сбрасывая рукав рубашки. Теперь она висела чуть вкось, держась за другое плечо и сползнув на предплечье. – Пить очень хочется, – вновь фокусируясь на нижней половине его лица, сказал он. Шампанское понемногу, пока еще слабым вихрем, закручивалось в голове. Шарль улавливал, что Макс не мог перестать разглядывать его тело – те части, что не прикрывала одежда. Он тоже промолчал, хотя и нарочно опустил голову вниз, прослеживая траекторию движения его глаз. – Я вижу, – нашёлся тем временем Макс. «А пусть, пусть знает, что я пялюсь», – думал он. – «Это он еще не слышит мои мысли. Что я хочу сделать с ним». Через несколько посудинок от них, на одной из соседних крупных яхт, заиграла танцевальная музыка: кто-то закатывал славную шумную вечеринку на всю ночь. Шарль отступил от Макса назад и плавно закачался ей в такт. Отходя, он взял его руку – ту, что не держала бокал и свободно висела вдоль тела, и попытался утянуть его с собой. Макс твердо остался на месте, и их соединившиеся на недолгий момент пальцы расцепились. Шарль стал двигать телом, выгибаясь, приманивая Макса к себе. – Ты же знаешь, что я не умею, – матово-белые, фарфоровые шея и грудь Шарля, подсвеченные лунным софитом, так и просились, чтобы он оставил на них парочку тёмных отметин. Тот покружился, поднимая вверх руки, взъерошивая ими свои все еще сырые волосы. Шарль тоже не был асом на танцполе, но ему удавалось двигаться изящно, свободно. Свобода – это то, что возбуждало Макса больше всего. Он завидовал ей, тяготел к ней, он прикасался к ней, трогая Шарля. Он пробовал её на вкус, когда целовал его. Шарль еще раз повращался, выставляясь перед Максом, дразняще подзывая его ладонью – так скорее делали парни во время представлений приемов боевых искусств, нежели приглашали на танец. Затем он быстро спустил рубашку, ловко продевая кисти обратно из манжетов, и бросил её Максу. – А так? – теперь в одних штанах, он продолжал изображать волну верхней половиной туловища, закусывая нижнюю губу и прикрывая сиявшие глаза. У Макса сбилось дыхание. Рубашка пахла его туалетной водой и, как ему казалось (возможно, он внушал себе это) – Шарлем. Свежими ароматами ветра и моря – раскованности, простора. Максу хотелось повалить Шарля на пол, и может быть даже связать проклятой рубашкой его запястья. А потом поцеловать его, нежно-нежно, одними губами, почти целомудренно. Отнести его на руках к себе в квартиру по лестнице, положить на мягкую кровать, как принцессу... Или развернуть его и засадить прямо здесь, заставляя ухватиться руками за бортик – и плевать, что по побережью гуляли люди и могли их увидеть. Он поставил бокал, забрал со столешницы бутылку и отпил прямо из горлышка. Макс вскипал. Пританцовывая, Шарль подошёл к нему совсем близко. Он обернул руки вокруг его шеи, и стал толкать его, побуждая без ритма, без такта, просто рассеянно дрейфовать вместе. Тот плюхнул шампанское в ведро, опустив руки Шарлю на поясницу. Его кожа была немного прохладной, в отличие от его собственных, ощущавшихся раскаленными ладоней, и он мгновенно отстранил их, заметив этот контраст. – Положи назад, – Шарль серьезно посмотрел ему в лицо. – Положи назад, Макс. Он вернул руки, и, обрадованный, Шарль вжался в его губы. Шарль просто тащился от того, как Макс целовался. Его податливые губы накрывали весь его рот, и их было так много, и это было так приятно, так тепло. Как укутаться в одеяло. Он нерезко отпрянул, только чтобы снова кинуться на него всем весом, издавая при этом какой-то жалобный, проникновенный звук. Макс пошатнулся, выставляя вперед ногу, удерживая его вес. Шарль крепко-крепко обнимал его, с мышечным усилием, почти что сдавливая. Это могло быть и действие алкоголя, но Шарль неожиданно для самого себя ужасно растрогался: он планировал игриво соблазнить Макса, устроил перед ним мини-стриптиз, а тот отнимал от него руки, словно сомневался, что имел право касаться его. Глупенький. Шарль бы позволил ему всё: лапать, щупать, теребить – Шарль томился по его ладоням, по его бережным пальцам. Он представлял себе, как втянул бы эти пальцы в рот. Чувствуя по слегка чрезмерному объятию, что что-то не так, Макс шепнул ему на ухо: – Что такое? Шарль выпустил его из захвата, встретился с ним взглядом. – Кораблик в бутылке. Макс коротко улыбнулся, едва различимо пожимая плечами – Шарль выпил, конечно, но пока еще все-таки не так много. – М? – подался он к нему с промелькнувшим беспокойством в серых глазах. – Это наш кораблик в бутылке, – повторил Шарль. – Если бы можно было сохранить любой момент, в памяти, знаешь, как модели кораблей… Я бы выбрал этот. С тобой. Здесь. Макс помолчал с минуту и прислонился к его лбу своим, поджимая подрагивавшие губы, глотая ком в горле. Какой он везунчик.