Престарелые инвалиды

Свет лучистый, разрезающий по площади доски. Ложится ровными полосами из стобцов створок. Небольшая веранда, с видом на чуть обедневший, от духоты, садик. Осока у лужицы жалостно шуршала, иногда перекликаясь с волнением стоящего рядом дерева. Содзу закономерно стукнул, как по нему стекла вода. Мужчина насчитал уже четвёртый раз с того момента, как он перестал смотреть в глаза собеседнику. Тёмный ворох иголками тянущихся волос не колыхнулся с того самого момента, как нежелание видеть Хашираму достигло своего апогея. Как по-детски, честно! Но и Хаширама не спешил что-то говорить, бросая взгляды то на Учиху, то на вид, который так его заинтересовал. - Мадара. - Никогда ещё собственное имя не звучало так гулко в сердце, так тонуло в бархате чужого голоса, проглатываясь воздухом от жары. - Повтори..Мог бы ты повторить? - Глухим обедню дважды не служат. - Строго и не разомкнув рук на груди, не отведя голову. Созду стукнуло пятый раз. - Я люблю вас, - За головой последовал ворох волос и мужчина вытянулся подбородком вверх, бросив раздражённо-разочарованный взгляд на Сенджу. - Хаширама Сенджу. Я люблю вас. Конечно брюнет смутно догадывался к чему такая гордая осанка, к чему скрывать нервность. Но не мог узнать себя в этом разговоре. То, как легко шла беседа, в обычном ключе, то, как резко за темой вышли эти слова. Казалось, что Мадара сказал их не специально, вырвались, но то, как он себя ведёт...Готовился. Он надеялся, что друг глухой?! Давно ли хотел? Хашираме не открыты все створки седрца Мадары и сейчас он корил себя за одно:"Я не знаю что делать!". У сердца ныло, лёгкие начинали оттекать и гудеть так, словно Хаширама так сидел уже не первый день. Он стал так много пропускать мимо, касаемо Мадары, что между ними могла возникнуть пропасть. Он не позволит разомкнуться земле под хрупкой почвой их связи, лишить его Мадары. Честно, он сам признался сразу же, себе, при словах "Я люблю вас", что любит в ответ. Незамысловато и обыденно произнеся у себя в голове ответ он не удивился в первой мгновенье, а после зарделся. Самая очевидная вещь - он любит его тоже. Прошло несколько минут, Хаширама углубился в подкорки сознания и пытался выловить хоть какой-то сценарий действий, не замечай пристальный взгляд. Вороной собеседник не двигался, возможно его время застыло, возможно это выдержка статного шиноби. Он ждал ответа? Сам себе он никогда не скажет "Я хочу взаимности от Хаширамы", он постыдится своих годов, своего статуса, звенящей неправильности и навязчивой улыбки старшего Сенджу, которая вводила его в любовный транс. Но в радужке мелькнула жалостливая надежда. - Хаширама, по повод- - Я тебя тоже. Заплясали черти по столу, нервировали, кололи сердце. Мадара шумно опустил голову, быстро что-то прокрутив в голове. И неожиданно растворился, оставив лишь помятую подушку. Мгновенье, Хаширама вскинул брови, как за спиной приблизились к уху. - Мне дважды повторять не нужно, в отличии от тебя, Хаширама. Островатый нос коснулся щеки, губы приоткрылись. Но даже когда так бизко к сладкому и тягучему, то рушишься. Он близко. Не чтобы приставить кунай, зажать как пленного или придавить, теперь чтобы поцеловать.Загорелую щёку пересекла солоноватая капля пота, отливавшие глаза на солнце смолой ожидающе смотрели, профиль лица повернулся. Поцелуй, немного сухой и аккуратный, будто Хаширама рассыпется как во снах, как в мечтах. Стоит взять в руки желаемое и оно утекает, ухватится за нужное и оно превращается в песок и поцеловать Хашираму Сенджу, как просыпаешься. - Что ты ещё хотел обсудить? - Твою одежду. Она ужасна. Солнце прокатилось по небосводу, взволновав ленты белых облаков. Осока угомонилась у лужицы, дерево странновато поскрипывало. Всё затишилось, кажется, прошло фоном. Содзу стукнул шестой раз, может быть седьмой, Мадара не считал - слишком увлечён Хаширамой. Он склонился к тому и, держа твёрдо руками за лицо, искусывал чужие губы. Он не мог надышаться каждым поцелуем, смачно и жадно просил ещё. Хаширама тоже хорош, цеплялся за острые уголки и облизывал не столько свои следы, сколько потрескавшиеся ранки у Учихи, превращая поцелуи в более затяжные мокрые всхлёбывания. Хочется не видеть их больше и он обещает себе одно: они скоро будут идеальными, без нервных покусываний. И всё же напор был великоват для Сенджу, он чувствовал то, как долго Мадара его целует, почти срывается каждый раз, чувственно. Останавливается, туманно смотрит на кареглазого, читается, кажется впервые! Читается как раскрытая книга! Все желания выстроились в ряд, каждая мысль проскакивала сначала у одного, а после передавалась через поцелуй другому. - Что не так с моей одеждой? - Горячо выдохнул Сенджу, навалился назад, и, не удержавшись, он откинул голову. Чудесен тот Сенджу, кто после всех испытаний раскинет по сторонам руки и ляжет, смотря на тебя снизу вверх с отдышкой. Мадара вздохнул, повалился сверху. Его голову обвёл обруч тёмных рук и ласки обратились в слепые прикосновения. Аромат застлал собой разум, глаза не могли сфокусироваться. От Хаширамы несло рекой, долинной кормилицей и пахучим застоявшимся в полдень лесом, когда всё прело и не могло вздохнуть из-за окатившего солнца. Поцелуи Учихи - тени, прохлада, он рассеит их в лесу чтобы его охладить. Вздрогнул. Хаширама отодвинул воротник и уткнулся в шею, и, будто ожидая сигнала, замер. - Ну же, - Мадара пододвинулся к уху, зашептал. - Я уже заждался, Хаширама. Сердце ухнулось в живот, шею начали одаривать мокрыми следами, иногда красноватыми, иногда нагло укусами, а пальцы переминали в руках чёрные волосы, массируя кожу головы. Брюнет не собирается уступать "противнику" ни пяди в этой своеобразной битве, разжигает азарт в лёгких. Хаширама наносит ряд атак на ярёмную впадину, дыша в кадык. Мадара в ответ контратакует, распахивает хаори и, спуская его по плечи, твёрдо отталкивает перед собой партнёра - власть теперь в руках Учихи. В последний раз любуется, разжигаясь как топка. Горячий язык коснулся кожи. Зелёный жакет под напором вытянулось и больше не закрывало тело, раскрывая перед новым зрителем всё плато груди и мускулов. Начал с ключиц, не сильно выразительных, что было обычно для мужчин, особенно Хаширамы, медленно, мучительно выводя странновате узоры, шёл ниже. Пальцами луково развязывал пояс. Он ждал просьбы, просьбы делать ещё лучше. Оппонент должен быть взят полностью. Ранее - в плен, сейчас - в секс. - Мадара, - Томно выдохнул. - Как давно? - Я не помню. - По-счастливому улыбнулся тот. Он бился в гневе над этим вопросом, чтобы сейчас почувствовать всю его незначительность. Не важно когда, с какого момента, важно как и почему. - А ты? - Я думаю, что всегда. - Учиха провёл губами по отвердевшему соску. - Любил я тебя всегда. Мадара зарделся, ничего не ответив и продолжа облизывать чувствительное место. Под ними тихо, сдержанно местами, застонали. Его это злит. У Хаширамы ниже живота крутит, горячеет и Учиха это чувствует. Его злит сдержанность. Кусает, а рукой нажимает на вставший член, на что партнёр стонет и выгибается. Под грузными телами доски заскрипели, ведь то был приём Сенджу - лучшая защита от "незванных гостей", способность услышать их неосторожность в доме. Пояс с щелчком растёгивается. Когда он успел? Мадару это не смутит, он продолжить вести по рельефу языком, отходя редко с тропы чтобы надкусить и снова провести между ног, в опасной близости, чтобы поиграться лишний раз, пока тело снизу вздрагивает и тянется. До момента когда рот доходит по полу-спущенной ткани на бёдрах и останавливается. Заигрывающе Учиха поднимает голову и, подперев её рукой, хитро смотрит в глаза-смолу. - Прекрасный вид. - Замечает он. Хаширама поднимает голову и, посмотрев что за "прекрасный" вид у друга, покрасневши задирает её обратно, протяжно выдохнув. - Скажите это, Хаширама-сан. - С издёвкой. Разгорячённый Хокаге, с эрекцией, полураздетый и тяжёлым развратным дыханием - уже причины тянущейся боли у самого Учиха ниже пояса, но не причины продолжать без просьбы. - Я жду. - Что именно? - Прокряхтели с той стороны. - Даже не знаю. - Улыбаясь, Мадара докоснулся пальцем до головки, чуть нажав. - Мадара.. - Сенджу снова посмотрел на довольного манипулятора и зарделся сильнее. - Отсосите мне, Мадара-сама.. - Вы такой пошляк. Мадара его сведёт с ума, каким образом он умудряется его так доводить - загадка. Учиха резко стянул брюки , задержавшись чуть на том, чтобы избавиться от них полностью и грязно откинуть в сторону. Это всё лишнее, он припал губами к головке, обвёл её несколько раз и прошёл языком ниже, к основанию. Брюнет фыркал, прикрывая рот от более громких звуков. Снова злил, прошлый раз его ничему не научил. Наполовину взял в рот, резко провёл языком изнутри. Со стороны услышался впервые за всё время настолько развратный стон, что Мадаре показалось, что он оглох от удовольствия слышать. - Мадара.. - У ушах словно вата. - Мадара, я хочу...Мадара! - Названный опомнился и поднял глаза. - Масло.. в банной. Я хочу.. Ни слова больше, фигура растворилась и Сенджу почувствовал как его оголённое тело окатил сквозняк, стало чрезмерно стыдно. Может, он думал как ему будет хорошо, возможно он это уже представлял, или что через час он должен будет посетить Тобираму. Тот не потерпит опоздания. Мужчина сел, пересиля стояк, и в нетерпении оглядел комнату: ещё какое-то время до этого она была опрятна и они вместе пили чай и обсуждали обыденности, а теперь разбросаны вещи Сенджу и одиноким под столом оказался пояс Мадары. - Хвоя. - Вслух прочитал Учиха, появившийся на том же месте. - Пойдёт? - Ему утвердительно кивнули и он сел к Хашираме. - Знаешь, я не спец.. - Я тоже. - Затянул в поцелуй, стягивая по грубым плечам, украшенными рубцами, остатки фирменной одежды клана. Кому они лгут, практика - одно, постыдные сны - совсем другое. - Но мы же разберёмся? Мадара ухмыльнулся, подался на поглаживания и что-то утвердительно мурлыкнул на ухо партнёру. Пока Хаширама сам раздразнивается и оставляет красные следы на шее, мня пальцами кожу, Мадара наскоро раскручивал найденную баночку. - Значит, - Сенджу приподнялся, чтобы сказать вкрадчивее на ушко и заманивающе лизнул мочку. - Я - дама? - В этот раз - да. "В этот раз", значит будут и следующие? Разжигает интерес, он готов доказать что из Мадары великолепная красавица с вспыльчивым темпераметном. Главное - не озвучивать это. По спине с нажимом прошлась холодная рука, будто пересчитывала позвонки. Отрезвляюще и очень чётко: Мадара уже берёт на пальцы гель, и подходить к сфинктеру. Он не аккуратничает, больше сдерживается и тяжело дышит в плечо. Они оба готовы хоть сейчас, но насколько плохо это может обернуться. Один палец вошёл внутрь, брюнет дёрнулся. - Потерпи. - Выдохнул в мягкие губы Мадара и увлёк "даму" в долгий липкий поцелуй. - Потерплю. - Более уверенно он подался на палец. - Не медли. В ход пошёл второй. Внутри всё горячело и сжималось, Хаширама всё чаще подталкивался, нетерпеливо пофыркивая. Одно неверное движение - он опирался стопой, которой съехал, и натурально насадился. Это было сравнимо с болью, но болевой порог достаточно высок, чтобы почувствовать наслаждение. Мадаре хочется голос? Сенджу его даст, старательно как можно пошлее простонав ближе к уху, чтобы Учиха задрожал и шёпотом проклял его на чём свет стоит. Пальцы разошлись "ножницами". - Я готов. Птицы мирно щебечут на ветках, солнце прыгает по камням и кочкам, пока озерцо подмигивает тёплому летнему небу. Один из тех дней, что ближе к вечеру, веет умиротворённостью и отстранённостью от всего суетного и вечно навящего. Листва приветливо зашуршала, цветы сладко запахли на жаре. Какой славный день. Хаширама с гордым видом разлежался, совсем не с тем грязным, который мог бы быть, что ноющий член Мадары уже держался из последних сил. Учиха взялся за загорелые ноги и, расставиви их удобнее для себя, немного вошёл. Партнёр выгнулся и приветственно открылся дл продолжения. В глазах потихоньку начинало всё плыть, для Хаширамы всё стало возбуждающим и каждое движение вырывало из него сладкое постанывание. Мадара устал терпеть, он не станет так аккуратничать, вошёл наполовину. Первое - боль, глаза застелила пелена. Второе - приближающийся оргазм, в голове склеилась мокрая вата, Мадара начал двигаться. Мирное течние дня и нарушавшие его котороткие вздохи сменились продолжительными стонами, стоило дишь Учихе помочь другу со "вставшей" проблемой, двигая в такт своим движениям рукой. Для него переставал существовать мир вокруг, когда перед глазми - до безумия развратный любимый.