Прекрасные и отверженные

-- Профессор Ван Хельсинг! --открыв тяжёлую, массивную дверь, которая так нравилась Джонатану, Мина буквально вскрикнула от радости. -- Боже, мы не видели Вас целых три года, а за последние три месяца от Вас ни строчки, Вы должны всё рассказать. Я налью чай, а скоро и Джонатан придёт. -- миссис Харкер говорила без передышки, не давая профессору и слова вставить. -- Вы так рады меня видеть, мадам Мина, что даже не пригласите войти? -- профессор снял шляпу и со своей фирменной улыбкой облокотился на дверной косяк. -- Извините, да, конечно, проходите. Вы же знаете, что Вам у нас всегда рады. Мина махнула изящной ручкой и повела Профессора в гостиную. Комната была просторной и светлой: с эркерными окнами, подоконниками забитыми растениями: плющами, кактусами и другими чудесами флоры. Даже где-то в глубине рос чеснок на чёрный день. Стены были обиты тёмно-изумрудной тканью, жутко дорогой, но такой красивой. У одной из стен располагался камин, на котором стояли несколько фотографий, золотых подсвечников и книг. Помимо камина книги были везде: на столике около дивана, в дубовом шкафу, на подоконнике, пара даже чудом попала в сервант. Естественно, почти всё из этого они не могли приобрести себе на хоть и хорошую, но не гигантскую зарплату Джонатана, да и дом, честно говоря, тоже. Это всё когда-то принадлежало тётушке Харкера, которая почему-то завещала всё им. Профессор рассматривал каждую вещь так тщательно, как будто тут никогда раньше не был, ведь за три года многое поменялось. Он остановился у камина и с особым вниманием рассматривал одну фотографию. -- Я её не помню, её здесь раньше не было. Не могу разобрать где это мы? -- Ван Хельсинг взял фото и поднёс его почти вплотную к глазам, пытаясь что-то рассмотреть. -- Мина, можете подойти пожалуйста. -- Да, кончено. Вы разве не помните? Это Российская империя, та часть, что рядом с Карпатами. Мы тогда пытались узнать что-то о вампирах у местных, но кроме того, что мы не в силах убить Дракулу, и что он жив, больше ничего не услышали. -- Вильгельмина хмыкнула, подумав о том, какими же упрямыми порой бывают люди. Профессор протянул Мине фотографию и указал пальцем на какой-то объект на заднем плане. За избой, рядом с которой они стояли, виднелась чья-то рука. Очень смазанная, но её очертания можно было разглядеть. Так бывает, если что-то очень резко двигается в кадре, в данном случае машет. -- Ах, ну да. -- он замолчал и отвёл глаза в сторону. -- Что-то не так, Профессор? -- Мина почувствовала, как по коже пробежали мурашки, выражение лица мужчины не предвещало ничего хорошего. -- Да, но сейчас давайте посидим в тишине и дождёмся Вашего мужа, мадам Мина. Не проронив ни слова, он уселся в чёрное кожаное кресло и прикрыл глаза руками. Мина же в растерянности простояла несколько минут, пытаясь задать пару вопросов, но Ван Хельсинг упорно молчал. В итоге Харкер аккуратно присела на диван, забыв о чае и обо всех правилах гостеприимства, уставилась на картину над камином. На ней было изображено море во время шторма. Стихия почти захватила корабль с алыми парусами, скорее всего дело происходило поздним вечером. Сама картина состояла из тёмно-синих и зелёных оттенков, хотя сквозь тучи пробивались несколько оранжевых лучей. Но всё это для неё сейчас выглядело как смешение нескольких цветов, в которых она видела только зелёный и красный. -- Никогда не замечала насколько отвратна эта картина, как будто кровавая бойня. Надо будет снять её. Ответа не последовало, лишь ухмылка. Молчание продолжалось около 40 минут, эту гробовую тишину нарушало только тиканье часов и посторонние звуки с улицы. Пока из прихожей не послышалось: " Мина, дорогая, я дома!". Джонатан вошёл в гостиную, никто не успел ему ответить. Он был одет как обычно: цилиндр, тёмно-синее пальто, под которым находился деловой костюм, он вышел из моды лет 10 назад, но Джонатан кго очень любил. В руке находился коричневый портфель, для семилетнего бойца, побывавшего во всех частях Лондона и не только, выглядевший весьма неплохо. Да и все те-же чёрные туфли. -- Мина, вот ты где.-- только через несколько секунд он заметил другого человека. Его портфель выпал из руки, а сам Джонатан распахнул руки для объятий -- Дорогой Ван Хельсинг, как же я рад Вас видеть. Когда Профессор встал с кресла, Харкер чуть ли не бросился к нему с объятиями. Ван же был сдержаннее, он не мог расслабиться, даже Джонатан заметил и спросил насчёт этого, на что услышал: "Нам нужно поговорить, втроём." тихим и хриплым голосом. Уровень напряжённости в комнате явно повысился, Вильгельмина предложила чаю и лишь спустя время они втроём устроились в гостиной.  Джонатан сел в кресло напротив Профессора, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку, он буквально в нём тонул. Мина же аккуратно присела на диван с чашкой зелёного чая. Ван Хельсинг всё никак не мог начать: то поставит локти на подлокотники, то просто опустит, закинет ногу на ногу, возьмёт чашку и сразу поставит назад. Потом он просто вскочил, начал расхаживать по комнате, на вопросы "Что-то не так?" отмахивался. Через пару минут он встал у камина с чашкой чая и успокоился. -- Прошу прощения, мои дорогие, за мою несдержанность. Я не знаю как начать, я думал об этом не один раз, но так и не понял, -- последовала театральная пауза, к которым раньше тяги у него не наблюдалось, -- Вы уже спрашивали, почему я не написал Вам ни строчки за эти три месяца. Всё очень просто. Я боялся. Странно слышать это от меня, не так ли? -- ответа он не ждал,--  Я боялся своего открытия, это было глупо, но я не мог иначе, за что себя корю. Мы ошиблись, Дракула может быть жив. Не перебивайте! Дослушайте меня до конца. Это не самое страшное. Хотя что может быть хуже? -- Ван Хельсинг рассмеялся, безумно, почти со слезами на глазах, согнувшись в три погибели. Успокоить его было не просто, хотя казалось, что неспокоен он был лишь пару мгновений, а после его глаза показывали полное спокойствие и только уже снова сидя в кресле, с отваром ромашки в руке, он продолжил. -- Он не один, и как не странно, но по моим исследованиям Дракула стал только сильнее, хотя я не думал, что это может произойти за такое маленькое количество времени...-- Профессор опять закрыл глаза рукой и замолчал. -- Так почему же Вы говорите нам про это только сейчас?! -- Джонатан сжал кулаки и нахмурился.  --  Почему Вы перестали бояться?! -- Я не перестал... Но я увидел его. Это вывело из равновесия, я понял, что нужно что-то предпринимать. -- Профессор уже полностью закрыл лицо, он выглядел страдающим, что было неудивительно для него, но удивительнобыло то, что он это показал. -- Что Вы видели? Конкретнее. Почему Вы решили, что это именно он? -- Харкер уже приподнялся в кресле, он был встревожен. -- Сначала мне показалось, что за мной следят. Я ощущал на себе чей-то неприятный взгляд, постоянно. Потом несколько фигур в тёмных плащах по вечерам начали преследовать меня. Я пытался это игнорировать. -- Ван Хельсинг на этом моменте, как будто успокоился и поборол смятение. Его спина выпрямилась, кулаки сжались, как будто его переполняла благородная ярость. -- В один день я нашёл записку у своей двери с надписью "Не думай, что всё закончилось так просто. Я всегда получаю то, что хочу." Она была написана аккуратным, мужским почерком.  А тем же вечером я увидел в окне, фигуру человека, в чёрном цилиндре и плаще, я не мог его хорошо разглядеть, но он смог увидить сквозь окошко моей плохо освещённой спальни. Незнакомец снял шляпу и поклонился. Он простоял там почти всю ночь. -- С чего Вы взяли, что это именно Дракула? -- Хороший вопрос, мадам Мина. На той записке, в самом углу был маленький значок, которому я придал значение только когда незнакомец ушёл. На моём заднем дворе был нарисован символ кровью, точно такой же, что был и на записке. Только тогда я осознал, что это герб Дракулы. Хотя тот мужчина был не он, уж слишком низковат ростом. -- Ван Хельсинг тяжело вздохнул. -- Эх, пожалуй, нам надо это обдумать. В комнате воцарилось молчание, все пытались понять всё то, что прозвучало и найти нужные слова и план действий. Тишину в комнате нарушало лишь тиканье часов, когда они пробили семь часов вечера, Джонатан вместе с Профессором резко встали, как будто между ними была некая ментальная связь. -- Мадам Мина, нам нужно проверить несколько вещей. Мистер Харкер скоро вернётся, а я приду завтра. -- Ван Хельсинг говорил чётко и быстро, не давая возразить. Двое мужчин быстро вышли из комнаты, а затем и покинули дом, хорошенько хлопнув дверью перед уходом. Девушка осталась одна, в эту секунду мурашки пробежали по её коже, пустота дома давила, в воздухе чувствовалось напряжение. Мина же не из тех людей, которые собираются бездействовать, да и причин на это не было. Она хоть и одна, но в своём доме, что может случится? Такие мысли посещали её голову.

***

Близился 11 час, за это время Мина успела прибраться, приготовить ужин, который так и не дождался хозяина дома, также написать несколько заметок, рассортировать бумаги любимого. В общем рутина, которую она терпеть не могла, но в этой ситуации, когда её руки дрожали при воспоминании о сегодняшнем диалоге, а также полного непонимания где Джонатан, бытовые дела отвлекали. Уже отчаявшись дождаться мужа, Вильгельмина переоделась в ночную рубашку и накинула сверху чёрный бархатный халат, который был ей явно не по размеру, так как он принадлежал Джонатану, но ей нравилось в него укутываться и тонуть сидя у камина. Миссис Харкер спустилась на кухню с мыслью, что хочет выпить на ночь стакан молока. Когда-то подруга посоветовала ей это, якобы после этого она забеременела. Джонатан же мечтал ещё об одном ребёнке, а Мине только и оставалось, как пытаться ему угодить. Порой она задавалась вопросом: " Куда же делась, та старая Вильгельмина, которая боролась с одним из опаснейших вампиров, порой жертвовала собой ради общего дела, обожала своего мужа." Ответ не находился уже долго. Поднимаясь на второй этаж, миссис Харкер увидела записку лежавшую на колошнице в тёмной прихожей. -- Эх, Джонатан, вечно ты разбрасываешь свои бумаги. Девушка спустилась обратно, с желанием отнести эту бумажку, где ей и следовало находиться, тоесть в кабинет. Уже открыв дверь, Мина бросила взгляд на записку. Она не выглядела, как документ, скорее как любовное послание. Миссис Харкер аккуратно развернула подозрительную бумажку, поднесла её к подсвечнику со свечой и ахнула.