Прекрасные и отверженные

«Дорогая Мина, Надеюсь, что Вы еще не позабыли меня. Это было бы крайне печально. Кто бы мог подумать, что пройдёт десять лет перед тем, как наши судьбы пересекутся вновь и пойдут рука об руку, хотя может мы ещё не осознаём это в полной мере. Я в Лондоне. Нужно не только уладить дела, вспомнить старое, Вас, но и создать новое. Я достаточно ждал. Вы изменились, это вполне естественно для человеческого тела, но это никак не делает Вас хуже, только красит. Ваши волосы приобрели интересный рыжеватый оттенок, близкий к тому, который восхищал Тициана, черты лица мягче, как у Мадонны эпохи Возрождения, Ваши руки приобрели аристократическую тонкость и изящество, их не испортила домашняя работа. Я бы сказал, что так и полагается хорошей матери и прекрасной жене, но мои суждения слишком устарели для современного общества, особенно для Вас. Прошу меня простить за это, но… Ваши невероятные, магические глаза, которые я так обожал и обожаю до сих пор… Что с ними случилось? Они потеряли тот огонек жизни, что с Вами стало, Мина? Где Ваша борзость, амбициозность, желание жить, совершать великое? Можете не отвечать, это личное. Но разве после того, как мы были связаны кровью, сознаниями мы не стали ближе, чем простые люди? Поверьте, наша связь ещё действует, вампиризм, словно тяжелая, хотя и очень приятная порой болезнь, не проходит быстро и оставляет неисправимые последствия. Порой я готов поклясться, что через сон чувствую Ваше раздражение и грусть, но с каждым годом всё реже радость, а иногда слышу Ваш голос. Да-да, Мина, я видел и до сих пор вижу Ваши тайны, Ваши мечты, Мина, то, что вы никогда не скажете вслух, потому что это неправильно. Ваше желание уйти от Джонатана, не быть послушной женой, никогда больше не мыть посуду. Состояться как кто-то большая, чем домохозяйка разве не является вопиющей неправильностью по мнению общества? И Вы боитесь, я знаю, ведь человеческая жизнь слишком коротка, не так ли? Никогда не жалели, что всё-таки не стали вампиром? Не думали, что было бы если ваша компания не успела? Страх — один из самых сильных мотиваторов к действию. В паре с ненавистью и, возможно, верой он становится самым страшным оружием. Именно эти чувства вели меня в бой, к победе, не давали сдаваться. Поэтому не бойтесь страха, он нужен, это механизм выживания, как бы парадоксально это не звучало. Мне стоит ещё раз извиниться. На этот раз за то, что знаю часть Вашей чарующей души, которую не должен. Увы, я не могу это контролировать и к этому не причастен, это всё остатки связи, которую даже я не могу обуздать. Я пишу это не просто так, я пишу из-за глубокого обожания и любви к Вам, Вильгельмина. Даже спустя года Вы — мой лучик света, который однажды осветил мою тёмную душу. И теперь я живу этими воспоминаниями, они помогают мне чувствовать, так сказать, жить… Je suis entre l’amour et la mort… Entre lumière et ténèbres… Боюсь, я сказал слишком много… Как вы? Как Куинси, я уверен, что он прекрасный ребенок с озорными глазами. Какую последнюю книгу Вы прочитали? Расскажите мне. Вы можете написать ответ на тот же адрес, что написан на конверте. Надеюсь, на Ваше благоразумие. С наилучшими пожеланиями, Влад Дракула.» Руки дрожали с первых секунд, только каменный выступ в стене давал ей хоть какую-то опору, в которую она вцепилась, как в спасательный круг. Дочитав последние строчки, Мина начала всхлипывать. Она закрыла рот себе рукой, пытаясь заглушить плачь. По щекам текли слёзы, обжигая бледную кожу, волосы начали клеиться к мокрым щекам. Ноги её не держали, соскользнув по стене вниз на холодный дубовый паркет, она закрыла лицо руками, держа чёртово письмо, написанное изящным почерком словно самим дьяволом. Сердце пропустило несколько ударов. Ей показалось, что оно и вовсе остановилось на пару секунд от отчаяния, ненависти, страха и чего-то ещё… — Нет, нет, нет… — всхлип. — Это чья-то шутка, плохой розыгрыш…-- взгляд на печать с фамильным гербом говорил обратное, Вильгельмина разрыдалась.-- Это не может быть правдой. Не может быть…-- прохрипела она сквозь рыдания. В комнате горела лишь одна свеча на бронзовом подсвечнике в форме цветка лотоса, играющая тенью на стене под плач Вильгельмины. Внутри неё что-то болезненно надломилось, подтверждая её опасения, что эта история не закончена. Всё это время было лишь тайм-аутом, временем для того, чтобы приобрести то, за что бороться стоило ещё упорнее и сильнее. Теперь ей нужны силы, которых у неё не было. Не зря Ван Хельсинг предупреждал их, что он сильнее, он не один… Это пугало её, доводило до дрожи в коленях. Кстати, где он? Где её муж? Ван Хельсинга и его не было порядка нескольких часов, они могли быть где угодно в этой темноте, их уже могло не быть в живых… От этих мыслей, от образа мёртвого мужа и друга слёзы ещё сильнее начали литься из глаз, письмо выпало из рук. Свеча постепенно догорала, становясь все меньше и меньше пока и вовсе не затухла. Лишь когда комната погрузилась в полную темноту, девушка перестала плакать. Темнота была зловещей, мистической, заставляла забывать как дышать, напоминала о нём. Мина нуждалась в свете, как в лекарстве. Вильгельмина вытерла остатки слёз рукавом, встала и направилась на кухню. Половицы тихо поскрипывали под её весом, её путь освещал лишь лунный свет, проникающий через незашторенные окна. Казалось, что она не одна, будто кто-то прячется за дверью в ужасающей темноте. Судорожно в одном из ящиков Вильгельмина отыскала коробок спичек и несколько больших свечей. Руки не слушали её, спичка никак не зажигалась. Огонёк осветил комнату лишь с третьей попытки. Когда она подожгла все свечи, на кухне стало светло. Сердце перестало биться так сильно, наконец-то Мина смогла вздохнуть полной грудью. Мозг отключился, мысли спутались, образуя плотный комок, в котором невозможно было ничего понять, но это всё равно ощущалось гораздо лучше, чем страх. Харкер не знала сколько времени так простояла, облокотившись на шкаф и вцепившись в край столешницы, время потеряло всякое значение. Из коридора послышался шум тяжёлой открывающейся двери, который невольно заставил её вздрогнуть от страха. Он же не может войти, его не приглашали, а если это кто-то из его людей… Вильгельмина открыла ближний ящик в надежде, что именно там лежало столовое серебро. Сердце чуть не выпрыгнуло от радости, когда она увидела серебряный нож. Мина схватила его и начала медленно, стараясь не издать ни звука, пробираться в гостиную, где на стене находилось распятье. Не успела она сделать и четырёх шагов, как в проходе показалась высокая фигура, чьё лицо скрывал цилиндр. Внутри неё все замерло, пульс участился, Мина встала как вкопанная. — Мина! Ты еще не спишь, я старался быть тихим, не хотел тебя разбудить. — громкий, отчасти радостный голос мужа вывел её из ступора. — Можно я тебя обниму? Он сделал несколько шагов вперед, свеча осветило его лицо, это точно был он. Она выдохнула и бросилась к нему на шею. Он прижал её крепко к себе, обняв за талию. Шептал на ухо: «Всё хорошо. Я рядом не переживай, Ван Хельсинг придет завтра, и мы всё расскажем. Всё хорошо. Я люблю тебя, Мина.». Они стояли крепко прижавшись друг к другу, освещённые луной и свечами, пока за ними кто-то наблюдал, стоя на дорожке рядом с их домом. Следующий день 18:52. — Джонатан! — послышался звонкий женский голос из кухни. — Помоги мне, пожалуйста, донести посуду до столовой. — Да, дорогая, секунду. — отозвался Харкер, сидя в темно-зеленом кресле. Он перекинул ногу на ногу и перелистнул страницу массивной, старой книги про древнейших вампиров. — Только главу дочитаю. Вильгельмина тяжело вздохнула, такой ответ мужа означает "никогда" или когда уже будет не надо. Девушка самостоятельно начала расставлять фарфоровую посуду по стопкам. В тот момент, когда она перекладывала тарелку, кто-то громко постучал в дверь. Мина вздрогнула, и фарфоровая тарелка с причудливым зелёным узором полетела вниз. Она разбилась, разлетевшись на несколько крупных осколков. Харкер посмотрела на Джонатана с какой-то пустотой в глазах, как будто не заметила разбитую тарелку. Он посмотрел на неё и, нехотя встав, пошёл открывать дверь. Вильгельмина так и стояла на том же месте, пока не послышались голоса мужа и Ван Хельсинга, которые вывели её из состояния подобного трансу. Она судорожно начала собирать осколки, даже не подумав надеть перчатки или использовать веник. Когда в гостиной показались двое мужчин, она поднимала последний из них. Её взгляд невольно остановился на глазах Ван Хельсинга. В них было что-то иное, чего раньше не было. И это притягивало. Девушка опять замерла, он рванулся к ней, что-то говоря, лишь тогда она перевела взгляд на Джонатана, в его глазах читалось беспокойство. Что-то коснулось руки, это отрезвило её. Она услышала ласковый голос профессора, который говорил: “ Мина, что ж Вы так. Вы должны быть аккуратнее в следующий раз". Девушка посмотрела на свою руку, по ней стекала алая кровь, а профессор вытирал её своим белоснежным платком. — Вам стоит промыть рану. — он аккуратно помог ей встать. — И чаще надевайте зелёный, он очень идет Вам, подчеркивает Ваши глаза. — быстро шептнул он ей на ухо и отстранился. — Мы будем ждать в гостиной. Вильгельмина зашла в гостиную с перевязанной ладонью. Комната была освещена свечами в бронзовых подсвечниках и лучами закатного солнца, в этот момент в золотой час она выглядела особенно красиво. Профессор сидел к ней спиной в кресле, у него на коленях устроился рыжий кот, которого Ван Хельсинг поглаживал за ухом. Джонатан расположился на диване со стаканом виски в руке, она села рядом с ним. -- Итак, вот, что мы знаем. -- начал Харкер. -- В Лондоне собралось целое сообщество вампиров, мы знаем их приблизительное количество, местонахождение и их иерархию. Самое главное, не все из них довольны нынешним распределением власти и друг другом, и при желании их можно использовать в наших целях. Дракула там занимает одно из важнейших мест. Цель сообщества неизвестна, ей мы займёмся позже, в отличии от цели Дракулы. -- И какая же у него цель? -- спросила Мина. -- Что за глупый вопрос, дорогая. Конечно же месть. -- отпив янтарную жидкость, ответил Харкер. --Но... Письмо... Оно не было похоже на письмо мести... -- она не могла подобрать нужных слов. -- Какое письмо, Вильгельмина? -- обеспокоенно спросил Ван Хельсинг, смотря ей в глаза, пристально, как будто в саму душу. -- От него... От Дракулы... Я выронила его у Джонатана в кабинете вчера вечером перед его приходом. -- Я провёл там весь день, Мина, никакого письма в кабинете не было. -- он замолчал на пару секунд обдумывая сказанное. -- Тебе должно быть это приснилось, ты распереживалась и все. --Нет, мне это не приснилось. -- уверенным голосом проговорила девушка.-- Я сейчас найду его. Она резко встала, сжимая руки в кулаки до кровавых следов. От злости на мужа, как можно было не увидеть письмо, от злости на себя, как можно было о нём забыть, как о какой-то мелочи. Когда под Вильгельминой скрипнула первая ступенька деревянной лестницы, двое мужчин лениво встали и направились за ней. Зайдя в просторный кабинет, девушка кинула взгляд на пространство рядом с дверью, где должно быть оставила письмо вчера. Там ничего не было. Было пусто: и под шкафом, и под столом, стульями, под книжными полками. Пока Мина осматривала пол, Джонатан и Ван Хельсинг стояли в дверном проёме, наблюдая за её действиями в полном молчании. Лишь спустя несколько минут Мина кинула взгляд на одну из книжных полок. Там лежал листок бумаги, он был точно таким же, как и лист письма. — Вот оно! -- вскрикнула девушка. -- она потянулась за ним, её глаза расскрылись от удивления. -- Не может быть. Нет... Нет... -- Я же говорил, тебе всё просто приснилось. -- тяжело вздохнув, Харкер потер переносицу. — Это всего лишь пустой лист. -- Текст просто пропал, честно тут было письмо. Ты же мне веришь? -- дальше было молчание, внутри всё было готово взорваться, голос немного дрожал. -- Но у нас нет и не было таких листов. Вот, он немного порван, я это сделала, когда читала вчера. -- голос начал срываться. -- Скорее всего, я просто его взял у кого-то из коллег. Ты сама себя накручиваешь. -- увидев, почти истеричное лицо жены, он продолжил. -- Хорошо, допустим это невидимые чернила или текст и вправду пропал. Про что говорилось в письме, Мина? -- Я.…-- слова застряли в горле неприятным комом... Она помнила каждую строчку, они как будто отпечатались клеймом на её душе, но не могла произнести ни одну из них, руки дрожали. -- Я не могу … Я.... -- голос сорвался, из глаз полились слезы. -- Мы тебе верим, всё хорошо, Вильгельмина. -- профессор аккуратно приблизился к ней, забрал листок и вытер пару слезинок с её щёк. -- Всё хорошо, пойдёмте вниз. Видя её состояние, Ван Хельсинг помог ей спуститься, всю дорогу придерживая её за талию. И было в этом что-то правильное. Она поймала себя на мысли, что старый добрый Ван Хельсинг, которого они знали вернулся к ним. В полном молчании они спустились обратно, уселись по своим местам. Джонатан отправился на кухню заварить чай, Ван Хельсинг наблюдал за Миной, рассматривал её, пытался что-то понять или найти. Она же опять ушла в прострацию, закуталась в плед и смотрела на огонь в камине. Кот устроился рядом с ней. За окном полил дождь, иногда слышался гром и появлялась молния, отчего она невольно вздрагивала.