Остановись и гори

Эдит так себе бегунья, и у неё совсем крошечная фора, пока Джейсон вытаскивает переломаное тело Патрика из озера Влюблённых. Он напуган и убит горем, и есть некий шанс, что в таком состоянии не последует за ней по тёмному ночному лесу. Эдит недооценивает его ярость и его жгучую веру в её виновность, когда он настигает её у Скалы Черепа. Сцепившись, они падают на холодную ещё мартовскую землю, и она рьяно выкручивается, награждая Джейсона тычками и укусами, отчаянно сражаясь за собственную жизнь. — Зачем ты сделала это? — шипит он ей в ухо, придавливая своим весом к земле. — Зачем ты убила Крисси и Патрика, проклятая сатанинская шлюха?! — Я никого не убивала, тупой ты ублюдок, — хрипит Эдит, пытаясь скинуть его с себя, но силы, очевидно, никогда не были равны. Ей совсем не хочется умирать, только не здесь, не так, ей всего двадцать, и её гитара не покорила мир. Его ладони сдавливают её тонкое горло, он тяжело дышит после долгого бега, злой и опасный, горячий, напряжённый. Эдит смотрит ему в глаза и расслабляется, толкаясь бёдрами под бёдра, чувствуя слабеющую хватку сильных рук и читая удивление на его лице. — Какого хрена ты делаешь, Мансон? Эдит хохочет хрипло и заразительно, смаргивает обжигающие кожу слезинки, стекающие по вискам куда-то в волосы, и растягивает губы в лучшей из своих улыбок, той, что с очаровательными ямочками на бледных щеках. — Хочешь меня трахнуть, Карвер? — она облизывает искусанные губы и дёргается навстречу, вынуждая его отпрянуть, ослабить бдительность, разжать ладони. — У вас, праведных мальчиков, так много запретов, а под всей этой религиозной шелухой столько потаённых грязных фантазий. — Ты ебанутая, Мансон! Поехавшая бешеная сука! — Ага, — кивает Эдит, приподнимаясь под ним на локтях, и так легко оказывается сменить положение вещей, занимая верховодящую роль, пока противник ошарашен и отвлечён. И вот уже бёдра Эдит по обе стороны от крепкой груди Джейсона, его руки прижаты к земле её коленями, и он ёрзает под ней, пытаясь скинуть с себя, но у человека, спасающего свою шкуру, бывает, открываются невиданные прежде способности. — Но это твой стояк упирался мне в бедро минуту назад. Губы Джейсона оказываются гладкими и прохладными на ощупь, он приоткрывает рот в попытке возразить, что позволяет Эдит мгновенно заткнуть его своим языком, с отчаянием утопающего лаская чужой рот. Она держит его лицо в своих ладонях, и если забыть на минутку, что ею движет желание быть помилованной, пусть даже и через секс, то поцелуй можно назвать приятным, особенно, когда он начинает двигать губами, на него отвечая. Эдит с жадностью припадает к его мускулистой шее, оставляя багровые отметины, и Джейсон под ней выгибается и стонет совсем как неопытная девица, отчего она чувствует мелкую дрожь в собственном теле. Его неискушённость возбуждает. Эдит сползает ниже, седлая бёдра Джейсона и стряхивая с себя жилет и куртку, ёжится от прохладного ночного воздуха, направляя его ладони под свою футболку, вверх по плоскому худому животу к небольшой груди с торчащими сосками. — Давай, большой мальчик, потрогай меня здесь, — она развратно закусывает нижнюю губу, раскачиваясь на нём, ощущая через двойной слой джинсовой ткани и белья его каменную твёрдость. В лунном свете его щёки алеют румянцем, скулы остро выделяются на лице, губы влажно блестят, и ладно, может у Эдит когда-то и была фантазия трахнуть красавчика-капитана школьной баскетбольной команды, но это был совсем другой парень. Она смаргивает и тянется пальцами к его ширинке, спешно расстёгивая пуговицу и молнию, ныряет рукой под резинку белья, крепко сжимая мокрую скользкую головку. — Да ты давно готов, Карвер, — Эдит размазывает подушечкой большого пальца смазку по кругу, намеренно чувствительно задевая ногтем, чтобы услышать злое шипение. — Ненавижу тебя, Мансон, — рычит Джейсон, приподнимаясь, сминая в ладонях её грудь, жёстко оглаживая бока и спину, царапая живот над полоской ремня. — Это, блять, взаимно, — выдыхает Эдит, укладывая его обратно спиной на землю, нависает сверху, властно впиваясь в рот и кусая неласково губы до первой крови. Замёрзшими пальцами расстёгивает свой ремень и джинсы, стягивает их, путаясь в штанинах, неудобно распластавшись на Джейсоне, выгрызает на его открытой подставленной шее полукруглые метки-клейма. Эдит опускается на его член медленно, дразняще, опираясь ладонями на твёрдый живот, болезненно выкручивает ему сосок через футболку в наказание, когда Джейсон поддаёт бёдрами снизу, чтобы толкнуться глубже, наслаждаясь его низким гортанным стоном. Он грубый и неопытный, ему хватило бы, наверно, и простой быстрой дрочки, чтобы взорваться сверхновой, но Эдит предпочитает действовать наверняка. Она сломает его, растопчет, уничтожит этим адреналиновым сексом, принимая его жадно, сжимая туго, нарочито сладко постанывая и всхлипывая, артистично кусая губы и мелко вздрагивая от каждого сильного глубокого толчка. Она перевернёт его мир с ног на голову и этим спасёт себя. Эдит быстро одевается на ходу, пока Джейсон, выжатый досуха, пытается перевести дыхание. — Подумай на досуге о том, что у меня было с десяток шансов убить тебя сейчас, будь я убийцей, — бросает она на прощание, растворяясь в тени деревьев. — Это всё равно ничего не значит, — кричит он ей в ответ.