***
Юнги уверенно подъехал к воротам виллы и опустил окно, чтобы приказать телохранителям пустить его. Он знал, что хозяина дома уже нет, поэтому без стеснения заехал на частную территорию и сказал, чтобы машину не трогали, ибо задерживаться в ненавистном доме у него не было в планах. Дворецкий любезно сообщил, что господина Чона нет, а его муж еще не вставал с кровати. Нахмурившись, альфа забеспокоился, что Чимину не здоровилось. Но омежка нашелся под теплым одеялом, лежавший на правом боку и сопевшим в подушку. — Можешь идти, — тихо произнес Мин, посмотрев на дворецкого. Дождавшись, когда мужчина спустится на первый этаж, Юнги вновь посмотрел на мирно спящего парня. Внутри снова ёкнуло сердце. Внутри снова и хорошо, и плохо. И этот парадокс однажды грозился стать орудием смерти для альфы. Он тихо вошел в спальню, краем глаза глянув на камеры в коридоре, и подумал о том, что снова ему предстоит тайно вычистить этот промежуток времени из записи. Хакер прошел вглубь комнаты и поднялся по ступеням к Чимину, потому что кровать была установлена на возвышенности. Юнги хорошо помнил день, когда Чимин во всех подробностях и во всех красках описывал спальню, которую они с Чонгуком делили вот уже несколько лет. Помнил, как омега тщательно подходил к выбору материалов, к производству мебели, к цветовым гаммам, ко всему, что касалось строительства этой виллы. А хакер просто наблюдал. Наблюдал со стороны и бывало даже помогал с выбором штор, с выбором кухонной гарнитуры, столовых приборов и тому подобное. Странно, но за житейскими советами Чимин продолжал обращаться именно к Юнги. Видимо, у Чонгука совсем не было времени на это. Пока истинный Чона заботился о семейном очаге, глава Европы заботился о том, чтобы стать лидером западного мира. — Ох, Чим, — шепотом выдохнул альфа, присаживаясь на край кровати. В нос ударил лавандовый аромат, и снова навеяло воспоминаниями. Чимин теперь воспринимался альфой только в качестве прошлого, в качестве воспоминания, потому что сейчас омежка был истинным другого, мужем другого альфы. Внезапно вокруг все будто бы исчезло. Не было ни этой спальни, ни виллы, ни Франции. Сначала было очень темно, и в этой тьме были лишь он и Чимин. А потом сознание унесло хакера в далекое прошлое, когда Чимин еще студентом пришел к нему на работу, чтобы поплакаться о строгих и несправедливых преподавателях, которые мучили молодежь домашними заданиями, зачетами и экзаменами. Чтобы успокоить нервного омегу, в то время бариста Юнги быстро приготовил капучино на кокосовом молоке и украсил свое вкусное творение лавандовым лепестком. В благодарность Чимин оставил целомудренный поцелуй на щеке. — Юнги? — удивленно и хрипло прозвучал голос омеги, возвращая хакера в реальность. Чимин продолжал лежать под одеялом, глядя заспанными глазами на нежданного гостя. — Ты что тут делаешь? — более возмущенно. — Тише, — альфа шикнул и поправил челку, которая лезла в глаза омеги, который следом приподнялся и посмотрел вокруг. — Мы одни. Твой муж уже улетел в Тбилиси. — Что ты здесь делаешь? — Боишься? — по-доброму улыбнулся Юнги. — Нет, — фыркнул омега, отбросив одеяло в сторону. — Тебе здесь быть не положено, уходи. — Почему ты так нервничаешь? — Потому что ты забываешь о нашей договоренности! — вспылил Чимин и выбрался из кровати, поправляя пижамные штаны и спускаясь вниз к дивану. — Ты забываешь, что мой муж — опасный мафиози, который не погладит по головке за твои действия. Забываешь, что в один день Чонгук может сесть и проверить записи с камер наблюдения, и заметить, что какие-то отрывки просто стерты, — Юнги молча слушал, спускаясь следом за омегой. — Ты забываешься, Юнги. — Чонгук, конечно, жестокий глава, но тебя он не обидит. — А я не о себе беспокоюсь! — Чимин скрестил руки. — Беспокоишься обо мне? — спросили на полном серьезе, а младший занервничал и забегал взглядом по комнате, пойманный с поличным. — Боюсь, — кивнул омега, затравленно посмотрев хакеру в глаза. — Боюсь, что он не оставит тебя в живых, если узнает. — Смерть будет спасением в моем случае, — пожал плечами альфа, потому что жить и видеть любимого человека в объятиях другого — настоящая пытка. И с годами Юнги казалось, что будет легче, но становилось только хуже. Тяжело не смотреть на омегу, тяжело не вдыхать его запах, тяжело не любоваться им, загорающим под палящим солнцем, тяжело не искать встреч, тяжело не касаться, не обнимать, не целовать. Юнги и так умирал. Просто медленно и слишком мучительно. — Мин Юнги, — строгим, но в то же время дрожащим голосом произнес Чимин. — Ладно, проехали, — хмыкнул хакер и прошел мимо омеги, присаживаясь на диване. — Я пришел не за этим. — А за чем? — Расскажи мне, что ты замышляешь против суррогата? — альфа наблюдал, как вопрос застал Чимина врасплох. Тот развернулся и нахмурился, глядя с глубочайшим непониманием. Реакция оправданная, потому что младший понятия не имел, как Юнги стал случайным свидетелем их с Бо Гомом встречи. — Что это значит? — Это ты мне скажи, что ты потерял в обществе такого человека, как Пак Бо Гом? Выражение лица Чимина стало расслабленным, а линии на переносице между бровями разгладились, в глазах появилось понимание. Омега фыркнул и тихо рассмеялся. — Ты что, следил за мной? — Нет. Увидел вас вместе, когда ездил по делам. Ну? Не хочешь поделиться? — Тебя это не касается, — устало выдохнул Чимин и присел на другой край дивана, скрещивая руки и ноги, точно защищался от нападок хакера. Юнги только сильнее убедился в своих догадках — слишком хорошо читал Чимина не только по эмоциям, но и по телодвижениям. — Чим… — Мы просто поговорили. — О чем? — О том, чтобы я помог ему вернуть истинного, — долго молчать у Чимина не получилось. Он доверял альфе, и этим хакер внаглую пользовался. Но это опять же ради омеги. Юнги хотел удостовериться, что Чимин не ввязался в опасную авантюру, потому что само существование Пак Бо Гома было опасным для человечества. Для каждого, кто пересекался с ненормальным главой. Поэтому сказанное Чимином не укладывалось в голове. Юнги неосознанно придвинулся ближе, замечая, как младший нервно подергивал ногой и упрямо смотрел перед собой. — Они истинные, поэтому я могу понять его чувства. Ему плохо без Тэхёна, да и Тэхёну, я уверен, тягостно без своего альфы. А мы заперли его в доме и не выпускаем, держим как собачку, а, может, он хочет к любимому? — А на ребенка тебе уже плевать? — Чимин стрельнул недобрым взглядом, обижаясь на такой глупый вопрос. Юнги прекрасно знал, что ребенок — все, о чем мог мечтать и думать лавандовый омега, однако… — Отдать Тэхёна Бо Гому — значит подвергнуть риску малыша. — Неужели ты думаешь, что Пак может навредить Тэхёну? — искренне не понимал Чон. — Я видел, как он смотрит на него. Он его любит. — А Тэхён? Тэхён любит Бо Гома? — Ну, разумеется, — омега покачал головой, хотя в его глазах проскользнуло сомнение. Он не был уверен в том, о чем говорил. — Потому что они истинные? — Да. — Хорошо, — кивнул хакер, понимая, что упрямого Чимина сейчас бесполезно в чем-то переубеждать. — Главное, будь осторожен. И лучше, посоветуйся со своим мужем. — Не переживай, — омега поднялся. — Я не собираюсь вести игры за их спинами. Просто устрою им встречу и лично буду присутствовать, чтобы уберечь Тэхёна от любой опасности. — А Чонгук? — Расскажу ему, когда он вернется из Грузии, — закатил глаза омега, и Юнги вдруг понял, что Чимину ничего не было известно об этой поездке. — Сейчас хочу поехать к Тэхёну и проведать малыша. — Тэхёна нет дома, — с сожалением сообщил Юнги, которому делать этого совсем не хотелось. Не он должен был просвещать мужа Чонгука в подробности, но лучше это сделает хакер, чем какая-то прислуга. И как бы не было невыносимо делать больно, правду эту Чимин все равно узнал бы. Омега смотрел вопросительно и с терпеливым ожиданием, не сильно хмурясь. — Чонгук забрал Тэхёна в Тбилиси.***
Когда Тэхён открыл глаза, в просторной комнате отеля было уже очень светло. Солнце за панорамными окнами светило довольно ярко, а в воздухе витал незнакомый, цветочный аромат. Омега, лежавший на животе, прислушался к своим ощущениям и убедился, что посторонние запахи не вызывали тошноту. Наоборот, было приятно. Извернувшись в коконе одеяла, он сонно поморгал и вдруг осознал, откуда такой щедрый запах то ли сирени, то ли гвоздики. Тэхён, можно сказать, купался в букетах пионов разных цветов, начиная от алых, розовых, заканчивая темными оттенками. В глаза бросались фиолетовые лепестки, которые аккуратно положили возле его лица. Он подтянулся к изголовью кровати и взял в руки роскошный букет, принюхался и слабо улыбнулся. Запах пионов напоминал аромат роз. Сейчас омега ощущал себя не в номере грузинского отеля, а где-то далеко в Голландии, в саду лучших голландцев, которые знатно выращивали и ухаживали за цветами. Гадать не нужно было, цветы явно от Чонгука, однако глаза все равно внимательно искали записку. И та нашлась в букете алых пионов. Тэхён подполз к ним и принюхался, ощущая легкий запах яблока. Интересный аромат. Взял в руки записку и нахмурился. Снова на французском. — Он точно издевается, — устало выдохнул танцор, попытавшись прочитать вслух. Ему ведь любопытно! Очень. Поэтому он, не стесняясь своего внешнего вида — а Тэхён был лишь в коротких белых шортиках и розовой футболке — вышел из номера босиком. Как и предполагал, наткнулся на двух телохранителей, которые стояли возле двери и заботились о безопасности суррогата. — Когда вернется господин Чон? — Не знаю, мистер Ким, — ответил Джэхён, не поднимая головы. Тэхён прищурился и подошел к альфе, пытаясь заглянуть в глаза. — Я хочу погулять по городу, — изъявил желание омега. — Можно это устроить? — К сожалению, господин Чон велел дожидаться его возвращения. — Так вы же будете рядом, — Тэхён настаивал. — Мне не хочется сидеть в номере отеля, когда есть возможность увидеть новый для себя город. — Простите, мистер Ким… — Господину Чону следует повысить тебе зарплату, — фыркнул Тэхён и покачал головой, не понимая для чего, собственно, его привезли в Грузию. Но омега должен был признать профессионализм Джэхёна, который как скала — не проломить, не перелезть, ничего. Правильно. Боится, что Чонгук голову свернет ему, если повторится история с похищением. Тэхён наслышан о том, что Чонгук наказал Джэхёна, хотя не был согласен с решением альфы. Телохранитель сам оказался в ловушке, поэтому наказание было лишним. Что именно магнат сделал, Тэхён не знал, но мог предположить. И варианты совсем не радужные. — Ладно, — успокоился омега и отложил записку на кровать, еще раз смущенно осмотрев цветы, и поздно замечая тарелку с темно-фиолетовым виноградом. В животе заурчало, и парнишка поторопился принять душ, позволил себе походить в номере абсолютно голым, а потом заметил в шкафу вещи Чонгука — значит альфа был частым гостем в Тбилиси. Наверное, это было слишком нагло надевать футболку альфы, но она пахла мускусом и кофе, а это то, что нужно, чтобы больше не нервничать. Нервы были не в порядке с той самой поры, как они вошли в отель, принадлежавший магнату. Чонгук быстро распорядился, чтобы Тэхёна отвели в президентский номер, однако, уходя, танцор заметил, как высокий стройный омежка подошел к альфе. Джэхён напоминал о том, что нужно следовать за ними, но ноги не слушались, потому что ему было важно понять, что за молодой парнишка чуть ли не кокетничал с Чонгуком. И кокетничал, и флиртовал, и якобы случайно касался. К сожалению, Тэхён не мог видеть реакции альфы, потому что тот стоял спиной к нему. Но вопросов возникло масса. К себе в особенности. Тэхён приревновал. Нет. Тэхён был в ярости от ревности. До такой степени, что он не контролировал себя и «случайно» опрокинул, наверняка, дорогую вазу с лилиями, тем самым привлекая внимание не только Чонгука, но и всех, кто находился в холле. Виновато улыбнувшись и извинившись, омега стрельнул глазами на Чонгука и таки последовал за Джэхёном. Натянув свои оранжевые боксеры, Тэхён вернулся в постель и снова посмотрел на записку. Ждать Чонгука и требовать перевода бессмысленно, потому что неизвестно, когда он вернется, да и вряд ли переведет. Снова отмахнется, снова пошутит, но не скажет. Каждый раз Чонгук выражал мысли на французском и каждый раз вгонял Тэхёна в состояние полного недоумения — складывалось ощущение, что омега терял контроль над ситуацией, проигрывал, лишался важного пазла для полноценной картины. Идти и просить телохранителей о помощи, тоже глупая затея, учитывая какие стихи Чонгук ему посвящал. А строки сильно въелись в голову. В частности, последние две строчки, от которых было трудно дышать. Пусть этот огонь во мне никогда не угаснет Пусть даже смерть моя будет из-за этой омеги Тэхён не мог поверить в то, что вызывал подобные чувства у альфы, который уже был обручен со своим истинным. Хотя… Тэхён ведь смог отказаться от Бо Гома, но ему всегда казалось, что он такой единственный. Танцору казалось, что весь мир поголовно верил в природу истинности, а некоторые ждали встреч с ними до последнего, оставаясь одинокими и печальными к пожилому возрасту. Тэхёну казалось, что он один верил во что-то большее, что-то, что не было продиктовано природой. История с Бо Гомом — идеальный пример. Да, их запахи совпадали. Да, их запахи тянулись друг другу. Их аура желала слиться воедино. Но что насчет сердца? Почему сердце не тянулось? Почему душа продолжала шептать, что все не так должно было быть? Природа что-то напутала. Природа могла ошибаться. Если бы мир был идеален, не было бы войн, не было бы страданий, не было бы разделения между людьми, не было бы преступности. Но оно все есть. Как и есть выбор. И выбор дан человеку с рождения. Иначе каждый омега или альфа в обязательном порядке встречал бы своего истинного, строил бы семью, продолжал бы род. Но оно все не так. В мире хаос. Как и в душе Тэхёна. — Твоя ревность сводит меня с ума, — прочитал Тэхён вслух то, что перевел ему гугл-переводчик. Значит… Чонгук все-таки все понял. А чего Тэхён ожидал от своего детского поступка? Сломал чужое имущество, а потом покрывал в номере отеля самыми нелестными словами то ли кокетливого омегу, то ли Чонгука, который, видимо, был не против пофлиртовать. Он вспомнил их первую встречу. Вспомнил, как танцевал полуголым на его бедрах, пытаясь не просто соблазнить, а завести магната. Так было приказано Сохён, которая потом, как и обещала, вручила приличную сумму денег. Пришло страшное осознание. Что если… Что если Тэхён не один такой? Что если у Чонгука было много любовников? Любовник. Какое неприятное и противное слово. Суррогат поморщился и отбросил телефон, теряя аппетит и всякое желание бодрствовать. Он улегся на кровати и пролежал так несколько минут, или несколько часов. Тэхён не засекал. Ему было плохо и паршиво. И никакие пионы, никакой виноград не могли повлиять на испорченное настроение. Видимо, это и есть гормональный всплеск.***
Построить отель на вершине горы, чтобы наблюдать за городом Тбилиси, было лучшим решением Чонгука. Когда было сказано, что теперь все встречи глав будут проходить только в трех точках мира, Грузия оказалась в списке, поэтому магнат быстро занялся вопросом личной безопасности. Небольшой элитный отель только для VIP персон был отличным вариантом для ночлега в такие дни, как сейчас, когда возвращаться в Тбилиси приходилось два раза в месяц. Ночной Тбилиси нравился Чонгуку больше. Он не торопился заходить в отель, хотя знал, что омега его уже заждался. Встречи затянулись, переговоры пошли не в то русло, несостыковка мнений, расхождение взглядов осложняли отношения с главами, но сегодня обошлось без конфликтов. Альфа стоял рядом с отелем и смотрел на ночной город. Ему нравилось, как бесконечность огней наполняла темноту, свет от фар автомобилей, различные неоновые вывески, рекламные щиты — все это придавало городу второе дыхание, оживляло, не позволяло утонуть в глубокой ночи. Тело Чонгука было расслаблено, руки спрятаны в карманах, а сердце в груди умиротворенно билось и напоминало о том, что он тоже живой. Пока живой. Подставив лицо слабому летнему ветру, магнат слегка нахмурился и сжал в одной из рук телефон. Разговор с Чимином тоже был не самым приятным. Истинный узнал о том, что Чонгук забрал омегу с собой и попытался выяснить причины. По телефону разбираться не хотелось, поэтому альфа обещал, что они обязательно поговорят. А поговорить следовало о многом. Чимин не заслуживал такого отношения и имел право знать правду, однако Чонгук не был уверен в собственных чувствах. Ставить точку в многолетнем браке — большой шаг. Отпускать Тэхёна в свободное плавание — ни за что и никогда. Чонгук даже мысли такой не мог допустить. Но держать двух дорогих омег рядом… Было бы слишком низко даже для такого человека, как Чон-Дюбуа Чонгук. Его душа, разумеется, уже давно прогнившая, и место в аду для нее точно припасено, однако… Поступать подло с истинным, делать больно невинному молодому омежке, который заботливо вынашивал его ребенка, не было в приоритете у альфы. Но время шло, и делать выбор предстояло именно Чонгуку. И этот выбор гораздо сложнее, чем выбор между Германией и жизнью мистера Кима. В голове до сих пор не укладывалось, как неизвестный ему бета смог провернуть все так, что глава Франции в итоге оказался прижат к углу. Ему дали пять дней, чтобы подумать. А о чем думать? О том, что Тэхён мог во второй раз лишиться папы? О том, что Сокджин оказался жив? Или о том, что план по захвату всей Европы пошел коту под хвост? Альфа оставил все мысли на потом, когда вышел из лифта и оказался в коридоре нужного ему этажа. Взгляд сразу поймал двух телохранителей, стоявших и прикрывавших собой дверь в президентский люкс. — Как дела? — спросил он у Джэхёна, ощущая сильную усталость и тяжесть в мышцах. — Все чисто, босс. — Свободны. — Но… — Будьте внизу и продолжайте следить в холле. — Есть, — синхронно произнесли мужчины и ушли, пропуская главу к двери. Чонгук использовал свой ключ и вошел в номер, прислушиваясь к тихому шуму экранных голосов. Омега, видимо, решил посмотреть телевизор. А еще в нос ударило различными ароматами, начиная от цветочных, заканчивая чем-то сладким и приторным. Мужчина вяло прошел в гостиную и обнаружил суррогата, сидящим прямо перед телевизором на полу в позе лотоса. Сладкое и приторное — это естественный запах омеги и шоколадное мороженое. Тэхён пошел в отрыв, поставив перед собой большую глубокую белую миску, в которую набрали много-много шариков мороженого, политых сверху бельгийским шоколадом. Виноград был не тронут. Вкус у омеги менялся со скоростью света, и Чонгуку начинало казаться, что под сердцем омега вынашивал будущего омегу, а не альфу, как изначально планировало все семейство Чон-Дюбуа. — А тебе потом плохо не станет? — Господин Чон, я смотрю фильм, — не отвлекаясь от просмотра, Тэхён даже не повернулся и продолжал уплетать мороженое. — Здесь мне больше нечем заняться. — Злишься? — слабо улыбнулся альфа и взял тарелку с виноградами, присаживаясь рядом с Тэхёном. — Нет. — Не верю, — ухмыльнулся альфа и закинул одну ягоду в рот. — И даже не притронулся к моему угощению. — Предложите тому омежке, который пускал на вас сегодня слюни, — будничным тоном произнес Тэхён и облизнул ложку, привлекая этим жестом пристальное внимание альфы. — Он наверняка согласится съесть все целиком, — губы Чонгука расплылись в улыбке. Танцор даже не понимал, как сильно приревновал и сейчас открыто демонстрировал свои чувства, что естественным образом грело душу Чонгука. Ревность — это хорошо. Ревность — это когда не безразлично. — Заодно научите французскому поцелую, — альфа прыснул в кулак. — Вам, господин Чон, наверное, уже можно даже курсы открывать! — наигранно рассмеялся Тэхён и хотел зачерпнуть побольше мороженого, но попал ложкой по щиколотке, пачкая голые ноги. Чонгук вскинул брови, только сейчас отмечая, что младший был в его футболке и в нижнем белье. В нем стало меньше стеснения и еще больше строптивости. Нежно коснувшись рукой чужого колена, альфа наклонился вперед и провел языком по щиколотке, собирая шоколадные разводы. Тело Тэхёна напряглось, а дыхание будто приостановилось. Чонгук посмотрел ему в глаза и заметил, что у парнишки тоже много мыслей, тоже много страхов. Что еще мог чувствовать омега, который был младше Чонгука на почти семнадцать лет. Здесь Чонгук должен был быть мудрым, разумным, логичным, а не вести себя как влюбленный подросток. Влюбился ли он? Однозначно, да. — Я тоже очередная ваша игрушка, да? Поиграетесь и бросите? — Не играю я, — вздохнул устало. — И не брошу. — Но и Чимина вы оставить не сможете, — у Тэхёна дрогнул голос. — У вас семья. — Помнишь, я просил о времени? — омега слабо кивнул, прильнув к большой ладони альфы, которой тот прикоснулся к чужой щеке. — Потерпи немного, и я все решу. Обещаю. — Мне плохо, — прошептал Тэхён и потерся о чужой нос своим, прикрыв веки. Чонгук еще больше расслаблялся, окруженный сладкими ароматами, хотя головная боль все равно не стихала. — Плохо от одной мысли, что я твой любовник… — Не думай об этом в таком ключе, — Чонгук осторожно поцеловал омежьи губы. — Не думай так, будто это что-то плохое… Я не врал, когда говорил, что никогда не изменял Чимину. Адриан говорил, что, если я когда-то оступлюсь, посмотрю на другого, в первую очередь я предам самого себя, свои решения, свой выбор. Мои чувства к тебе заставили меня задуматься о том, какой я выбор сделал десять лет назад, почему я его сделал, как я его сделал. Мне нужно время, chaton… Только время расставит все по своим местам. — Какое бы решение ты ни принял, Чимин обязан знать правду, — Тэхён со всей серьезностью посмотрел альфе в глаза, и старший только кивнул, не в силах продолжать этот разговор. Ему нужен душ, сладкий поцелуй и крепкий сон. Завтра на свежую голову он обдумает все и попробует принять решение. — Почему тебя долго не было? — почти жалобным тоном. — Tu m'as manqué aussi, сerise*, — выдохнул альфа прямо в губы и поцеловал неторопливо, обхватив нижнюю губу, чувствуя привкус шоколада, клубники и вишни. Омега заметно расслабился, прильнул к Чонгуку, живо отвечая на долгожданные ласки, проникая в рот альфы своим языком, разгораясь слишком быстро. Старший вспомнил слова Чунмена о трудностях, с которыми мог столкнуться беременный омега на четвертом месяце. Гормоны у Тэхёна бурлили не на шутку. Но в данной ситуации пользоваться этим совершенно не хотелось, поэтому Чонгук притормозил его и отстранился, оставляя последний влажный поцелуй на шее. — Мне надо в душ. Холодный душ немного привел мысли альфы в порядок. Когда он вернулся в гостиную, не обнаружил омегу за просмотром фильма, хотя телевизор все еще был включен, и там крутили очередную рекламу каких-то таблеток. Тэхёна удалось найти в спальне, где подаренные цветы красиво были расставлены по всей комнате, а записка скромно лежала на тумбочке возле кровати. Блондин лежал на спине, согнув ноги в коленях, и накручивал на палец пепельные пряди волос. Белоснежный, эстетичный, стройный Тэхён совсем не походил на беременного омегу. Ребенок рос довольно медленно, хотя если снять футболку, то Чонгук уверен, что можно увидеть небольшую разницу. Он воплотил маленькое желание, которое проснулось довольно неожиданно, попросив Тэхёна снять его футболку и лечь спать в одних боксерах. Не было смысла в стеснениях, хотя совсем немного танцор смутился и притормозил выполнять просьбу. Или это смущение было вызвано тем, что Чонгук вышел из душа абсолютно голым с белым полотенцем, слабо висящем на поясе. Еще чуть-чуть и то норовило скатиться вниз, являя Тэхёну все прелести альфы, поэтому второй отвернулся, отбрасывая полотенце. Он не стеснялся, но не хотел смущать покрасневшего танцора, поэтому быстро надел свои черные боксеры. Обессиленный Чонгук упал на кровать и шумно выдохнул, с особым удовольствием запечатлев момент прикосновения головы к подушке. То, о чем он мечтал весь день. Устроившись поудобнее, он ждал, когда Тэхён таки снимет футболку и ляжет рядом, а тот ерзал некоторое время, украдкой глядя на альфу из-под ресниц, и избавился от ненужной ткани. Кожа у омеги приятная на ощупь — хотелось попросить Тэхёна лечь не под боком, а полностью накрыть телом, но это было чревато тяжелыми последствиями для обоих. Чонгук рядом с Тэхёном всегда прилагал колоссальные усилия, чтобы не подмять под себя и не взять, не сделать своим, а у младшего гормоны, ему сейчас в разы тяжелее. Поэтому альфа не мудрил, не переходил черту, но стоило отметить выжидающие взгляды Тэхёна. Он что-то предвкушал, но Чонгук сомневался, что младший был готов к откровенным ласкам. Старший приобнял одной рукой и ею же зарылся в чужие волосы, пропуская их сквозь пальцы. Это успокаивало, умиротворяло и почти убаюкивало. — Тебя не тошнило? — Нет, — Тэхён неуверенно опустил руку на голый подкачанный торс. — Мне кажется, у меня будет омега, — поделился мыслями Чонгук. — Как ты думаешь? — Не знаю, — пожал плечами Тэхён, и его дыхание добиралось до немного влажной после душа кожи. — Наверное, лучше будет, если альфа. Омега не справится с твоей империей. — Ты бы справился, — улыбнулся Чонгук, представив Тэхёна, который разбирался с главами, сметал всех на своем пути, будоражил кровь врагов своим строптивым, упрямым характером. — Можно я прикоснусь к сыну? Голос у главы сильно изменился стоило ему произнести просьбу, которую он хранил в голове несколько дней. Тэхён в легком недоумении посмотрел на Чонгука, но не ответил — лег полностью на спину, не имея ни капли возражения. Старший повернулся на бок, придвинулся ближе, чтобы вишневый запах продолжал заполнять все его нутро, и мягко опустил ладонь чуть ниже пупка — там, где выпуклость была хорошо видна. Там его сын. Там его будущее. Там кто-то, кто рвался в жизнь, кому в скором времени потребуется любовь, забота, ласка — все то, чего Чонгук сам не смог получить. И ему страшно стать плохим отцом, стать таким отцом, от которого сын будет убегать, которого будет бояться. Страшно не справиться с этой ответственностью, потому что с рождением сына все точно перевернется. Европа опустится на второй план, ведь жизнь сына будет дороже, чем целый мир, чем вся Галактика. У альфы уже просыпались дикие порывы защищать Тэхёна от всего мира, не допускать никого даже на метр. А с этим у Чонгука, к сожалению, были промахи. Сынги, Уильям, Бо Гом, а теперь и Альфред — самодовольный бета, у которого была та власть, против которой Чонгук не мог идти в лобовую атаку. А папу Тэхёна спасти теперь было жизненным долгом для магната.***
Было очень жарко несмотря на то, что Тэхён спал в одних трусах, без одеяла, которое было скинуто куда-то на пол, пока он ночью ворочался в чужих руках. Чонгук достаточно долгое время обнимал омегу за живот, а потом тоже стал ерзать, пытаясь принять более удобную позу для сна. Жара была невыносимая, и танцор понимал, что горел он изнутри. Его кровь бурлила, а внизу живота, прямо в паху, стало слишком тяжело. Приподнявшись на локтях, суррогат удивленно вскинул брови, совершенно не ожидавший утреннего стояка. За окном только светало, а гормоны Тэхёна уже давали о себе знать. Он устало опустился обратно и сильно зажмурился, не понимая, как ему справляться с этой проблемой. Если бы Тэхён был беременным от своего альфы, если бы носил под сердцем свою частичку, если бы имел право на рядом спящего мужчину, наверное, смело пользовался бы положением и выполнял все прихоти беременного организма. Он повернулся лицом к Чонгуку, устраиваясь удобнее и практически утыкаясь носом в подушку, любуясь точеным профилем старшего. Ресницы у альфы подрагивали, а грудь медленно вздымалась, что говорило о том, что Чонгук видел седьмой сон и наслаждался крепким сном. И Тэхёну понравилось наблюдать за спящим Чонгуком, потому что ему не нужно было смущаться, опускать глаза и делать вид, что альфа его не привлекает. Вчера он чуть голову не потерял при виде голого торса магната, в фантазиях представляя его полностью обнаженным, без полотенца и без этого мешающего белья. — Красивый, — выдохнул Тэхён шепотом и потянулся к мужчине, подушечкой пальца прикасаясь к кончику носа и опускаясь ниже к губам, очерчивая их контур, задержавшись на маленькой черной точке на подбородке. Ему не было страшно, что альфа мог проснуться, потому что Чонгук даже не дернулся, пребывая в других мирах, не здесь. Пальцы опускались все ниже и ниже, с восхищением гладя рельефные мышцы, и чуть притормозили в районе пупка. Тэхён облизнулся и не знал, что делать с желанием увидеть Чонгука целиком. Его пальцы неуверенно касались краешка белья и вот-вот норовили проскользнуть под, но чужая рука перехватила его запястье, и сердце омеги ухнуло вниз. — Изучаешь? — голос альфы хриплый, но интонация мягкая. На него не сердились, правда, стыда от этого меньше не становилось. Тэхён отстранился и лег на свою половину, прикрыв веки, чтобы не раскраснеться. Ему хотелось провалиться сквозь землю. — Cerise, у меня есть третий глаз, — усмехнулся альфа и с тяжелым вздохом накрыл тело омеги своим, пустив стаю мурашек на бархатной коже и разбудив сотни бабочек в животе. Тэхён затаил дыхание от проникновенного взгляда. Чонгуку удавалось спросонья выглядеть собранным, серьезным, и смотреть сверху вниз томным, тяжелым взглядом. — Что ты хочешь? Скажи мне, — разве можно спрашивать о таком вот так прямо? Тэхён хотел возмутиться и сказать, что «ничего», но его стояк, который сложно не увидеть, кричал за омегу о его потайных желаниях. В голову почему-то пришло обещание Чонгука сделать ему хорошо просто языком… Масштабы пугали, но притяжение было сильнее. — Скажи. Это нормально говорить о том, чего ты хочешь. — Это просто гормоны, — промямлил омега и приоткрыл рот в немом стоне, когда Чонгук наклонился к нему и поцеловал прямо в изгиб шеи. Тэхён стал слишком чувствительным. Намного острее реагировал на ласки, чем прежде. Сжал пальцами простыню, когда старший проложил дорожку поцелуев от шеи прямо к груди. Сдавленно выдохнул, когда альфа языком обвел ареолы сосков. Тело омежки подрагивало, пальцы ног сжимались, а дыхание сбилось к чертям. Если Чонгук продолжит, Тэхён просто потеряет сознание. — Ч-Чонгук… Слишком… Это слишком… — Я чувствую, — прошептал альфа, пылавший огнем от возбуждения. Температура его тела повысилась, переходя положенную отметку. В глазах Чонгука было все: желание взять, но и желание защитить, желание обладать омегой, но и болезненный трепет, нежность к тому, кто носил его малыша, к суррогатному папе его сына. — Твой запах сводит меня с ума, Тэхён… — «Твой меня тоже», — подумал в ответ младший, но вслух ничего не сказал, только гортанно простонал — ладонь мужчины легла ему на бугорок. — Перевернись и встань на четвереньки. — Ч-что? — Тэхён не понимал ни услышанного, ни причины, ничего. В глазах двоилось, а между ног уже слишком влажно. Смазка вытекала из него обильно, хотя доктор Ким предупреждал, что в какой-то момент она попросту перестанет выделяться. Но сейчас это не тот момент. Сейчас очень влажно, очень горячо. Тэхёну повторили просьбу, и, возбужденный до предела, он послушно перевернулся на живот и встал на четвереньки, пытаясь не фантазировать в уме, а ловить каждое прикосновение, каждый невесомый поцелуй по всему телу, чужое дыхание и чужой притягательный запах. — Что ты… Ах! — воскликнул Тэхён и прижал ладонь к губам, чтобы телохранители не услышали этого непорядочного шума. Язык Чонгука прошелся по бедрам вверх, по которым стекала смазка, собирая ее, точно пробуя на вкус и явно наслаждаясь процессом, потому что альфа довольно мычал, жадно облизывал каждый участок, нетерпеливо приближаясь к главному. Глаза Тэхёна закатились, а рот широко открылся в немом стоне, когда ему начали вылизывать горящую от возбуждения дырочку. Альфа не пытался проникнуть языком, не проталкивался, лишь водил языком так, что этого было достаточно, чтобы Тэхён мог получить разрядку. Тело омеги содрогнулось несколько раз подряд, а собственный живот и простыня были испачканы в семени. Но Чонгук не останавливался. Продолжал пробовать Тэхёна на вкус и заставлял танцора чуть ли не скулить в подушку от того, как же хорошо это было. — Боже… Чонгук, я сейчас снова… — Давай, — прошептал магнат, с тяжелым дыханием контролируя свои силы, чтобы не сжать ягодицы омежки слишком больно. А силы было много, потому что тело Чонгука тоже требовало наслаждения, однако он не торопился ублажать себя, доставляя неземное удовольствие Тэхёну. Тому, кому хотелось сделать приятно не только сегодня, но и всегда. Тому, кому хотелось показать все прелести любви, которую они сейчас проживали. — Однажды, — Чонгук пристроился сзади, но Тэхён не переживал и доверял, несмотря на упирающийся член ему в бедро, и тот прошептал, — Я возьму тебя. Сделаю тебя своим по-настоящему. — Я уже твой, — прохныкал омега, чувствуя нарастающее возбуждение. — Мой.