Тепло родных душ

В Петербург, с некоторых пор прозванным Расчленинградом за особое пристрастие именно к этому способу избавления от тел у преступников, будто тянуло всяких отморозков. Константин смотрел на две пухлые папки, лежащие у нег на столе, и поверить не мог, что это снова повторилось. Прошло чуть меньше двадцати лет, и в городе снова объявляется маньяк в маске, пытающийся своими крайне занимательными методами очистить северную столицу. В прошлый раз всё было обставлено с Древнеегипетским шиком: анхи, послушники-сектанты в набедренных повязках, костюм Анубиса, бога загробного мира, и наркотики, позволяющие представить, что всё это реально. Теперь же маньяк скакнул на несколько веков вперед и предпочел Средневековье и чумных докторов. Пафосные речи с трибуны социальных сетей, огнемёты, которые жгут тех, кого он посчитал переносчиком заразы, и маска с клювом. Конечно же это дело поручили ему, а кому же ещё? Только у него был определённый опыт в расследовании подобного рода дел и ещё у Юры, но тот давно уже ушёл из полиции, решив посвятить себя чему-то более прибыльному. Бегать по заброшкам давно уже здоровье не позволяло, так что привлекли ещё и Игоря. Управление, понятное дело, подшучивало, мол, у Громов судьба такая, но самые активные сразу же затыкались, стоило предложить им взять Чумного под свой надзор. Последствия публичных выступлений Доктора были чудовищны: первой стала владелица банка Исаева. Затем не только сам виновник городских бед, но и вся его семья, включая сына-подростка. От такого даже у старшего Грома по коже бежали мурашки, а он на своём веку много чего повидал. В его время даже подобные маньяки были гуманнее, что ли. Или ту лучше сказать — справедливее? От этих мыслей разрывалась голова, а всякая зацепка оканчивалась оборванной ниточкой или тупиком. Но больше пугало не это. Задумчивость Игоря, точнее разные ее виды, мужчина знал наизусть. Когда сын просто раздумывает на новым ходом шахматной партии, откидываясь назад и закладывая руки за голову. Когда несколько минут решается, пойти или не пойти за новой кружкой кофе, чуть покачиваясь на стуле. А когда у него включается режим цепной собаки, и он головы не поднимает от материалов дела. Сейчас с ним творилось что-то иное, и Гром понять не мог, что было у сына на душе. Но сил на беседу не по делу Чумного не хватало — они дневали и ночевали в управлении, а если Прокопенко выгонял взашей, то пытались что-то распутать дома, сделав подобие доски с главными зацепками. В один из таких вечеров сидя на диване, они пытались отвлечься, отпустить хоть ненадолго, может, и придет свежая мысль тогда в голову. Но каждая тема, даже отдалённо не связанная с работой. все равно приводила их обратно к доске и Чумному. — Чем дольше он на свободе, тем меньше тех, кто отравляет город, — выдал вдруг задумчиво Игорь. — Ты сам посуди, система же прогнила донельзя. Ты в ней уже лет тридцать, тебе это не надоело? — распалялся он. Видно было, что копилось в нём эта тирада достаточно долго, чтобы теперь не стесняться в выражениях: — Блять, бать, ну правда. Это же круговая порука: они знают, что люди ничего не скажут, потому что беспомощны, а эти самые люди уверены в своём бессилии, поэтому и не пытаются. Да Гречкина хотя бы вспомни. Я к Лёше теперь минимум раз в неделю хожу, просто чтобы рядом посидеть и помолчать. Представляешь, он не говорит почти. Этот уёбок тогда не одну девочку, а сразу двоих, и брата, и сестру убил. Вот и получается, что выход-то только один… — Ты Достоевского давно читал, Игорь? Или мне тебе напомнить, где он у нас на полке стоит? Мы с тобой как раз и есть винтики этой системы, которые не дают ей развалиться окончательно, — поучительно произнёс Константин, потирая переносицу под очками. — А какая от этого разница? Мы их приводим, пытаемся наказать, а их из здания суда выпускают, так они ещё и компенсации, извинений требуют, — Игорь подскочил с дивана, зашагал широко по комнате и сразу завернул к боксёрской груше, нанося сильные и точные удары. — И что же, ты сам будешь решать, кому жить, а кому умереть? Много тогда возьмёшь на себя, да и отличаться от таких, как Гречкин, по сути своей ничем не будешь. Раз ты так уверен в своей и Доктора правоте, скажи мне, чем был виноват четырнадцатилетний сын Зинченко? Жена Зинченко? — настаивал Константин. Голова неприятно гудела от большого объема работы, а теперь и Игорь покоя не давал. Видимо, дело это его до глубины души тронуло. И не сказать, что Константин подобных заявлений не ждал. С таким-то отцом в нём с самого детства росла особая жажда справедливости, болезненная даже какая-то. И это неудивительно. Только вот Константин всегда знал пределы свои и почти всегда угадывал пределы подозреваемых. Припугнуть, связать, провести игру в доброго и злого полицейского с Федей. Но в Игоре это пошло ещё дальше. Он махал кулаками направо и налево, не умел совершенно добывать информацию языком, а не руками. Константин надеялся только, что эта горячность пройдёт с годами, он перекипит и успокоится, но вот только шёл уже который год его работы, досрочно майора даже получил за особые заслуги, а работать с обычными людьми, а не отморозками так и не научился. Игорь, колотивший до этого грушу, как-то сдулся, видно, сам понимал, насколько всё это бредово звучит. Даже не поворачиваясь к сыну, Костя услышал, как тот чуть пристыженно и недовольно сопит, как делал всегда, когда ему вставляли мозги на место. — Игорь, если их именно карать, то ничего не выйдет. Рано или поздно подобный страх вымывается, забывается. Ну вот допустим. В Китае есть смертная казнь для взяточников. И что? Думаешь, меньше взяточников стало? Хотя несколько раз в год такие приговоры выносят особо зажравшимся. Приходят на их место новые, и точно так же воруют. Константин по неприятно скрипящему паркету прошёл в кухню, где достал две кружки, чтобы сделать кофе. Задумавшись, он сделал себе всё же крепкий чай — сердце и без лишней кружки кофе в последнее время беспокоило достаточно, чтобы даже он к нему прислушался. — Смысл наказания в том, чтобы исправить человека. В нашем случае, чтобы ещё и окружающих припугнуть штрафами, конфискацией и лишением свободы и освещённостью обвинения в прессе. Вот в чем смысл этой системы. — А вот по поводу освещения, — Игорь замер, приобняв боксёрскую грушу и задумчиво взглянув на отца. — Уже делали запрос в социальную сеть, где он ведёт свои трансляции? — Ты меня за дурака держишь? — хмыкнул Константин. — Конечно делали, только в официальном ответе они руками развели, мол, сами не знаем, ничем не поможем. — Я бы завтра прокатился в башню. Может, просто поговорить и содействия попросить получится. Разумовскому это тоже явно не на руку. Создавал соцсеть свободной, а в итоге дал трибуну маньяку, — в глазах Игоря мужчина заметил привычный азартный блеск, зацепился за новую ниточку, которая, слишком уж перспективной не выглядела, но всё же. — С Дубиным поедешь, — неприятно ткнул Костя сына в плечо, заметив чужое возмущение. — Ну бать, он же мешается только, — всплеснул руками Игорь и завалился обратно на диван. — Не батькай, ты опять хрень какую-то сморозишь или решишь руками вопрос решить. Нет уж. Да и пацан явно намного младше тебя, он, может, больше твоего поймёт, если объяснять что-то начнут. Мы на чем остановились? — На том, что Чумному доктору нужно общественное одобрение, — махнул рукой Игорь. — Компенсирует? — Возможно. Значит, раньше был одиноким, скорее всего зашуганным ребёнком, — подтвердил Константин. — У нас таких в каждом классе по несколько человек, — вздохнул Игорь. — А если их несколько? Может, это целая банда? Просто «представитель», — он показал в воздухе кавычки. — Только один. — Да всё может быть, но мне кажется, что здесь что-то более личное. Сначала он будет выкашивать тех, кто насолил именно ему, прикрываясь общественным благом. А потом войдёт во вкус и пойдет по тем, кто на него просто не так взглянул. Или внешне не нравится, опять же находя причины для всеобщей бесполезности и опасности такого человека. Константин пытался проводить параллели с делом Анубиса, тогда никакой личной подоплеки не было — только жажда денег и неприязнь как раз на этой почве к тем, у кого их больше. Сам способ убийства был другой — Хмурова использовала огнестрел. То есть свои руки не марала — один выстрел, и нет человека, то есть никакой эмоциональной привязки. Здесь же неугодных сжигали, значит хотели растянуть сам процесс, чтобы и обвиняемый помучился, и самому насладиться чужой агонией. — До понял я всё, понял, — понуро опустив голову, пробурчал Игорь. — У Лешки просто вчера был, жалко пацана.

***

К такому жизнь Константина точно не готовила, но его Игорь, постоянно хмурый, не признающий мощь интернета и современных технологий, грубый, резкий и вспыльчивый, сошёлся вдруг с Разумовским. Он представлялся старшему Грому нервным и дерганным, но знающим своё дело. А как ещё и детдомовской шпаны получилось бы выбиться в люди? Чудо прямо-таки какое-то. Крестовый поход Игоря в Башню под наблюдением Дубина прошёл на ура — такого не ожидал никто. Поэтому теперь Громы пользовались негласным согласием Разумовского на получение любой информации, сам же Игорь теперь пропадал у этого гения, и со стороны казалось, что эта парочка очень и очень хорошо спелась. Через несколько недель такого сотрудничества Костю чуть удар не хватил от того, что он увидел сына, сидящего за собственным столом и залипающего в телефоне. И это была не змейка на старой нокии, а полноценная лента Vmeste. Через несколько часов сердце чуть не прихватило снова. Они сидели в столовой неподалёку от Управления, и у Игоря в кармане начал вибрировать телефон. — Майор Гром, — отвлекшись от ковыряния винегрета, ответил Игорь. — Да, Серёж, да я сегодня приеду. Нет. Возможно, посмотрим. У Константина чуть глаза на лоб от такого не полезли. Теперь тот самый Сергей Разумовский, красиво пославший Управление несколько недель назад, когда у него попросили официальной поддержки, для Игоря просто Серёжа? — Не посвятишь? — поинтересовался Костя, когда сын закончил звонок, как-то спокойно и даже немного счастливо улыбнувшись. — Мы сработались, — доверительно произнёс Игорь, хлюпнув своим любимым компотом из сухофруктов. — Он помог мне с телефоном, к тому же помогает отслеживать активность самого Чумного в сети и его самых ярых последователей, которые могут и сами в руки факелы взять, чтобы начать реальный самосуд. — Я несколько удивлён такому повороту собой, но рад, если это принёс нам хоть что-то полезное. Чумной затих, и мне это не нравится, потому что промежуток между прошлыми убийствами был несколько недель. Сейчас прошёл почти месяц. — Пап, я сам, извините за французский, в ахуе. Он хорош. В башне своей магию какую-то творит, это нечто. Странный, конечно. Прикинь, у него прямо в кабинете статуи какие-то древние и тут же огромный аппарат с газировками и шоколадом всяким. Дергается от движений резких, поэтому я с ним как-то потише стараюсь быть. — Вот и правильно, может, и тебе на пользу это знакомство пойдёт. (не хватает упоминания наставительного тона Константина) После этого связаться с Игорем стало ещё сложнее. Хоть и телефон у него теперь всегда был под рукой, дозвониться до него было невозможно. Вечерам он пропадал в башне, приносил кучу разной информации, какие-то отчёты и фотографии, но сути для Константина всё это было белым шумом, не несущим никакой пользы, но отвлекающим от главного. Самое страшное случилось через несколько дней. Чумной Доктор снова объявился, снова повысив ставку. Первая его жертва насолила только своим вкладчикам, следующая — нескольким районам города, теперь же настал черёд Альберта Бехтиева, которого, казалось, ненавидел весь город. И место действия оказалось самым подходящим — открытие его нового казино. Сначала последовал вызов нескольких экипажей полиции и спецназа, устроившего маски-шоу среди гостей и нагрянувших грабителей. Константин приехал чуть позже, когда рейд уже был окончен, а всех виновных распихивали по машинам и везли для оформления в Управление. Среди испуганных и пострадавших светских львиц и бизнесменов не нашли самого главного — виновника торжества. Обнаружен он был несколькими минутами позже, когда у окружающих вдруг запиликали и завибрировали телефоны, возвещая о новом видео Чумного Доктора. Оно не оставляло сомнений в том, что распятое тело, горящее адским пламенем и подвешенное на ближайшей высотке, было телом именинника. Светло было так, словно в город снова вернулись белые ночи. — Твою же мать, — выругался Константин, высоко запрокидывая голову. — Давайте наверх подготовленных ребят и МЧС вызовите, чем быстрее его оттуда спустим, тем лучше, — передал он по рации, после чего начал названивать Игорю. Раньше не было печали, сын всегда был подле него, помогал в работе и по малейшим поручениям, теперь же днём с огнём его не сыщешь. Тем более в такой сложный момент. — Он здесь! — захрипело дурным от радости голосом вдруг из рации. — Ведём преследование, — добавил уже другой боец. Вызвав дополнительные силы и раскоорденировав бойцов так, чтобы те гнали Чумного на строго определённые крыши, остальных он отправил патрулировать ближайшие кварталы — неизвестно, где именно он решит спуститься на землю. Константин радостно осклабился и даже обрадовался начавшейся привычной мокрой сыпи. Она поможет остудить горячую голову и не совершить непоправимых ошибок. Доктор ошибся, Чумной настолько заигрался и поверил в себя, что наконец-то оступился. Ну ничего страшного, Гром всегда рядом, чтобы подхватить этого дурного и отвести в камеру, где ему самое место. Внимательно слушая переговоры. Константин готов был глотки грызть тем, кто снова и снова докладывал о том, что преступника упустили. Он вдруг пропал в районе одного из пожарных спусков. Обыскав там от и до, сотрудники остались ни с чем, но наблюдение Гром всё равно не снял, оставив множество патрулей: несколько на машинах, но большинство пеших — по подворотням из салона автомобиля не полазить. Возвращаться в Управление было тошно — там уже ждал Федя, которому предстояло докладывать об очередном проступке и бессилии полиции, несколько мародёров, ждущих оформления и огромная куча бумажной работы. Игорь трубку так и не брал. Косте оставалось только надеяться, что тот настолько занят работой с Разумовским, что даже к телефону подойти некогда. — Я, кажется, Чумного поймал. Шокером вырубил, — раздалось вдруг из радиостанции, отчего Константин сломал карандаш, которым делал пометки в документах. — Доложитесь по всей форме и назовите адрес, — рявкнул он, накидывая куртку и показывая сидящим рядом ребятам из группы быстрого реагирования собираться. — Дмитрий Дубин, адрес… — язык у мальчугана заплетался, доложиться нормально он не смог, но это было и неважно. — Ближайший экипаж кто? Адрес. Константин получил адрес, где сейчас в отключке лежал Чумной Доктор. Осталось совсем немного. Кровь вскипела в жилах, снова вернулся охотничий азарт и удовлетворение результатом, когда точно уверен, что всё у тебя в руках. Водитель рядом казался слишком медленным, мужчине казалось, что он сейчас быстрее добежит до нужного места. Чуть ли не на ходу выскочив из автомобиля, он пробирался сквозь толпу собравшихся здесь полицейских — многие приехали на подмогу. Но чем ближе он был к эпицентру, тем более скорбными и потерянными были лица окружающих. Кто-то попытался его задержать, остановить на несколько мгновений и что-то сказать, но Константин лишь отмахнулся, прорычав в ответ нечто нечленораздельное. Заметив совсем рядом плачущую Зайцеву, Гром впервые затормозил. Неужели что-то с Дубиным? Пострадал при задержании? Или хуже… Но над сидящим на земле Чумным мужчина заметил светлую макушку Димы, и от сердца отлегло. На радостях по-медвежьи приобняв Дубина, Гром хотел было его поздравить, посулить скорейшее повышение в должности, но Игорев стажёр был ни жив ни мертв. Взгляд пустой, а сам настолько бледный, будто вот-вот в обморок грохнется. — Ну что, Чумное отродье набегалось? — гаркнул Константин и обмер. На асфальте, закованный в наручники, и уже без устрашающего обмундирования, валявшегося неподалёку, сидел Игорь. Жесткие волосы растрепаны, маску и балаклаву с него снимали насильно, тянули от души. Правый висок был подбит, красной кляксой там расплылась кровь, уже успевшая взяться жесткой корочкой. Пересечься взглядом с сыном было страшно, но Константин надеялся, что ему померещилось. Просто похожий на Игоря мужик. Просто знакомые до боли шрамики на висках, которые тот заработал, обчесавшись о вишню на даче у Прокопенко. И если до этого Гром смотрел на окружающих загнанным в угол зверем, готовым разорвать каждого, кто сунется, то сейчас он больше походил на побитую собаку, виноватую перед хозяином. — Игорь? — просипел Константин и кинулся к нему, хватая за грудки специального костюма. — Ты что натворил, дурень? Тебя подставили, скажи, что подставили! — кричал мужчина ему в лицо, но Игорь молчал и отворачивался, устало прикрывая глаза. — Константин Игоревич, в Управление нужно, — тронула его за руку Зайцева. — Там уже ждут. — Скажи, что это не ты! Игорь! Пожалуйста, — уже тише произнёс Константин, глядя, как Игоря усаживают в подъехавший автозак. На глаза попалась набившая оскомину маска с птичьим носом, в стеклах глазниц отражались проблесковые маячки патрульных машин. Константин не мог ни вздохнуть, ни шага сделать, так и стоял, баюкая этот ужасный шлем на руках, пока кто-то, вроде бы это был Цветков, не усадил его в машину. Рядом сидели такой же потерянный Дима и Вика Зайцева. В полнейшей тишине доехали до Управления, но перед самым прибытием он вдруг очнулся и не своим, слишком тихим голосом будто не приказал, а попросил в рацию: — Балаклаву ему какую-нибудь на лицо натяните или шлем. Сейчас у Управления журналюг и зевак — не пробьёмся. — Сделаем, — отозвались на другом конце.

***

Чумного Доктора в камеру заводили под улюлюканье тех, кто не принимал участия в задержании. Остальные же были как обухом прибитые, потерянные. Большая часть сотрудников были знакомы с методами работы младшего Грома. К сожалению, они были только лишним подтверждением тому, что Игорь не просто мог быть Чумным, но являлся им. Это был удар в самое сердце не только Константина, но и всей Питерской полиции. Один из самых принципиальных сотрудников, легенда, опора, тот, на кого хотели равняться стажёры и знакомые. Его ненавидели те, кого он посадил за решётку, те, кто был уверен в своей безнаказанности и в том, что полиция их уже не достанет. Но громом, какой каламбур, среди ясного неба являлся Игорь, наносил справедливость и причинял добро. А сейчас этот идол, на которого буквально молились все, который поддерживали прекраснейший уровень раскрываемости, пал. И этот идол оказался сокрушен, рассыпался, поэтому вера в справедливость в глазах окружающих таяла. На Константина Игоревича и Федора Ивановича смотреть было страшно. И если последний пытался кому-то звонить, доказать, что его крестник Чумным быть не может, то в глазах Кости плескалась такая душераздирающая тоска вкупе с болезненным пониманием, что находиться рядом с ним было невыносимо. Как он мог быть Доктором? Тот же начал свою деятельность задолго до странных речей Игоря. Да и во время первых убийств тот всегда рядом был. Утомленная горем и осознанием голова лениво ворочала мысли, ходила вокруг да около, но главного всё равно не замечала. На просьбы пустить в камеру, куда определили Игоря, ему отвечали хоть и печальным, сочувствующим, но всё же отказом. Личная заинтересованность в деле играла с ним злую шутку. Он их всех под монастырь подвёл своими действиями. А Костя так радовался, что Чумной ошибся, подставился. Да нет, исполнитель просто сменился и не выдержал гонки, не смог сориентироваться и сделать так, как того требовалось. Против группы захвата и полномасштабного плана-перехвата даже и Игоря не было шансов. Помочь Игорю — выпустить на свободу преступника, убившего Бехтиева. Не выпустить — обречь на суд по целой серии статей. Он ведь не только за убийства ответит, они вдвоем много чему ему в вину собирались ставить, да только это против Кости же и обернулось. В ту ночь в Управлении не спал никто. Всем хотелось поглазеть поближе на маску Чумного Доктора, хотя бы через специальный пакет прикоснуться к огнемётам. Группа, отправившаяся на обыск в квартиру Игоря, пока не вернулась, но Костя ждал их с содроганием, потому что потом обыск предстоял и в его квартире, где тот проводил не меньше времени.

***

Следующим вечером Константин вернулся в Управление за своими вещами и надолго застрял в кабинете у Прокопенко. Его отстранили и от дела, и от работы. Какие-то московские ребята буду заниматься внутренним расследованием в отношении его самого, чтобы исключить предвзятость, но все эти проблемы трогали мало. Хотелось хоть одним глазком взглянуть на Игоря, просто хотя бы парой слов перекинуться, все же узнать, как тот решился на подобный шаг. — Федь, а кто сейчас на дежурстве? — Не знаю, я уже ничего не знаю, — вздохнул тот. — Не думай даже об этом, мы тут все под суд пойдем, если тебя к нему пустим. Думаешь, мне самому не хочется к Игорьку? Думаешь, тебе одному тут тяжело? — Прокопенко промокнул платком блеснувшие в неверном свете настольной лампы глаза. На часах была половина двенадцатого ночи, пора было собираться по домам, но сил, чтобы встать и покинуть родные до боли стены не было. На радостях Игорь не так давно тоже купил ему смартфон. Разумовский на его попытки связаться не отвечал, будто пропажа Игоря совершенно ничего для него не значила. Они неплохо спелись, последние дни перед открытием казино Костя вообще сына почти не видел, тот отговаривался, что они работают, упорно работают по делу Чумного. Это было не как показывают в старых мультиках, когда у персонажа появляется лампочка над головой, или какое-то ошеломительной радостью. Нет, просто Константин вдруг понял, как был слеп все это время. Они работали, да, все правильно. Только не над тем, чтобы поймать Чумного Доктора. Они и были Чумным Доктором. И тогда все встает на свои места. Разумовский, маленький, недолюбленный ребенок с обостренным чувством справедливости, у которого для создания Чумного буквально есть и желание, и возможность. Деньги, чтобы сделать технологичное оружие, своя социальная сеть, чтобы использовать её в качестве трибуны и за собой же заметать следы. А потом они встретились с Игорем, и план стал только лучше. С умением Игоря махать кулаками и такой же жаждой добра и правосудия, они сколотили прекрасный тандем. Только вот Гром подкачал, не мог вовремя скрыться с места преступления, чем и разрушил всю схему, так глупо подставившись. Не взирая на окрики Феди, он бросился к камерам, ему нужен был ответ от сына. Он бы по одному взгляду все понял, он смог бы снять часть ответственности с Игоря. Только нужно было задать важнейший сейчас вопрос. Выхватив у дежурного со стойки комплект ключей, он уверенным шагом двинулся к самой последней по коридору. Где-то по пути у него на локте повисла Зайцева, но он на девушку даже не взглянул, стряхнул и чуть ли не бегом пересёк узенький коридор. Камера встретила его тишиной и абсолютной пустотой. Игоря в ней не было. В кармане куртки настойчиво вибрировал телефон, уже сотней, как казалось, уведомлений. Раз за разом приходило всего лишь два предложения. У вас пять минут. Выводите людей. Паника многих накрыла уже после, когда их в спины подтолкнула взрывная волна, опрокидывая на землю и вжимая в шершавый асфальт. В такое время в Управлении сотрудников мало, только лишь ночные дежурные и засидевшиеся на рабочих местах, но в последние дни таких было много. Поэтому врубив пожарную тревогу, Константин понадеялся, что они отнесутся к раздавшейся среди ночи тревоге с должной серьезность. Большая часть сотрудников вышла через главный вход, рассыпавшись по небольшому дворику, остальные, оставалось надеяться, выбрались через задний вход. Пахнуло жаром, оглушительно заревел вырвавшийся из разбитых окон огонь, окрасив все вокруг яркими вспышками. Кто же ещё, как не технологический гений мог помочь Игорю сбежать? Теперь Гром не сомневался в том, что главным преступником здесь был именно Разумовский. Вышвырнув водителя из первой же попавшейся патрульной машины, он понесся в сторону возвышающей над городом Башни Vmeste. При себе у него кроме табельного не было ничего. Даже малейшего плана впервые в жизни в голове не имелось. Он приедет туда, ну и что он им скажет? Сдавайтесь, мальчики, поиграли в защитников справедливости, и хватит? Но это явно Игорь с неизвестного номера прислал сообщение, значит, те слова про прогнившую систему всё же не настолько запали ему в сердце. Он предупредил, дал минимальную, но все же фору, иначе остался бы весь Санкт-Петербург и остальная полиция остались бы без командования и координации, потонули бы в беспорядках, которые начинались на улицах. Дорога много времени не заняла, а в самой Башне его уже ждали. В большом холле, выглядящем таинственно из-за слабой подсветки по углам, он несколько растерялся, двинувшись в сторону опущенных турникетов и лифта. — Стойте! Или я вызову полицию! — раздалось вокруг из динамиков, отчего Константин застыл, уже почти нажав на кнопку вызова лифта. — Полиция уже здесь, — хмуро ответил он. — Я шучу, — посмеялась девушка странным, механическим голосом. — Проходите, вас уже ожидают. Верхний этаж, — подсказала она и вновь замолчала. Нервное напряжение не отпускало, и мелодичная музыка в стеклянном лифте только раздражала ещё больше. Он боялся того, что увидит. Боялся до дрожи в коленках и трясущихся рук, нервно оглаживающих табельное в кобуре на поясе. Константин хотел встретиться с сыном, но не когда тот закован в чудные латы, броню, в которое не боязно пойти на самый страшный грех, хоть и во имя, как Игорю кажется, доброго дела. Распахнулись двери совсем тихо, вокруг всё было так, как и описывал Игорь: невиданное сочетание старины, мифов древности и новых технологий. Огромные окна в пол открывали головокружительный вид на город, яркий и манящий. Но тут же глаза привычно нашли родную точку на карте — Управление, расцвеченное сейчас мигалками скорых, пожарных служб и полиции. Только бы у Феди сердце не прихватило, слабое сильно стало в последнее время, подумалось Константину, прежде чем он смог различить в полумраке комнаты человека, сидящего на диване. — Руки за голову! — вскинул он пистолет отточенным за годы службы движением. Игорь не двинулся с места, только руки раскинул в стороны, мол, что ещё тебе нужно? В угол встать? Ремень подать, чтобы, как в детстве, ты по заднице мне надавал за переваренную сгущенку? Оба чувствовали, как рушится доверие, выстроенное годами. — Успел? — Игорь медленно встал, подхватил новую маску Чумного Доктора и подошёл ближе. — Спасибо. Но, к сожалению, только за это, — невесело ответил Константин, а сам чувствовал, как с каждой секундой перехватывает все больше дыхание, а рука уходит в сторону. Не может он направлять заряженное оружие на сына, на кровь свою и плоть. Не может. — Как же так, Игорёк? Зачем? — Будто ты не знаешь, пап. Давай будем честны хотя бы сейчас. Я не понимаю, как же ты не видишь. Мы можем сделать этот город лучше, у нас с Сережей такие планы, — тут Игорь замялся, опустил взгляд, как бывало, когда нужно было признаваться в чем-то постыдном. — Я, правда, очень сильно освою часть запорол, хотя знал же, против кого иду, — он исподлобья глянул на отца, укладывая руки в перчатках ему на плечи. — А ты уверен, что Сережа твой воспринимает тебя как полноправного партнера? Или, может, он использовал тебя просто для информации о ходе расследования? Для того, чтобы с твоей помощью уводить нас с правильного следа. Игорь, просто пошли домой. Мы сможем обставить все так, будто тебя подставили, — молил Константин, понимая, что внутри него победил все же отец, а не защитник закона. Полицейский в нём твердил непреложную истину: каждый преступник должен быть наказан. Человеческая жизнь является высшей ценностью, и этого никто изменить не может. Да, есть люди лучше, есть хуже, но не людям решать, кому жить, а кому нет. — Как интересно получается, — прозвучал вдруг манерно со стороны комнаты, которую Константин заметил только сейчас. Собрав рыжие волосы в крохотный хвостик, Разумовский появился словно из ниоткуда. Он, безумно улыбаясь, кажется, наслаждался агонией, охватившей город. Странно только это было для человека, главным знаком которого был символ мира. — Думаю, на этом стоит закончить, — произнёс он даже как-то ласково. — Я правда благодарен тебе, Игорь. За помощь, за то, что теперь вся страна, весь мир уверен в том, что именно ты был Чумным Доктором. Низкий поклон, — пророкотал он. — А теперь, думаю, стоит прощаться. Среагировать, как бы Константину того не хотелось, он не успел — выстрелы раздались один за другим. Растерянность, боль, обида, просьба о прощении — много чего в тот момент отразилось на лице Игоря, который стал оседать на его руках. Только после этого он сам почувствовал жгучую боль в области сердца.

***

Пробуждение было чуть ли не хуже, чем сам сон. От него бросило в холодный пот, во всем теле чувствовалась какая-то глупая неконтролируемая дрожь, а в сердце все также чувствовалась боль. Тяжёлая, придавливающая и не позволяющая встать с кровати, кажущейся зыбучими песками. Игорь стал мстителем. Игорь не стал предателем. С трудом отдышавшись и осознав, что лежит в собственной постели, Константин схватился за лежащий рядом телефон. На заставке два маленьких кутёночка в голубом и розовом чепчиках. Значит, все это сон. Просто кошмар, привидевшийся за какие-то доли секунды из-за того, что прихватило сердце и поднялось давление. Скоропомощные таблетки были в аптечке, к которой было слишком далеко идти, но, чуть отдышавшись, мужчина все же встал и приоткрыл форточку, пуская свежий холодный воздух. Темнота и пустота квартиры его уже давно не пугали, но сейчас чувствовались как-то особенно сильно. Вот в итоге кем он стал — стариком, которому стыдно позвонить сыну и попросить приехать, потому что плохо. Потому что Костя должен быть всегда сильным, стойким, на него все полагаются: и Прокопенко, и Юленька с Игорем и внуками. Ужас какой-то, кошмар приснился, а он как красна девица трясется. С трудом переборов себя самого, он все же звонит Игорю. Тот берет почти сразу и отвечает шёпотом: — Пап, ты чего не спишь? Мы Диню только укачали. — Давление, да и сердце тяжко, — как-то стыдливо произнес мужчина, уже привычно дотягиваясь до пачки сигарет и ближайшей зажигалке. Срывать Игоря, когда у него только-только выдалась бы минутка отдохнуть. — Кошмар приснился. — Кошмар? Не кури только, ладно? В скорую уже позвонил? — засуетился Игорь. — Не звонил я никуда, — отчаянно дернулся Константин. Врачей он не любил еще больше, чем преступников, честно сказать. Хорошие новости они не приносят почти никогда. — Давай я приеду? Только завтра мне тогда выторгуешь отсыпной у дядь Феди, — усмехнулся Игорь, шурша чем-то на фоне. — Ну хорошо, — согласился Гром. Игорю понадобился час, чтобы добраться до отца, с тем учетом, что почти половину этого времени он помогал укачивать вновь завозившуюся Диану, которая сон, видимо, просто отрицала.

***

— И подхожу я к нему, тут Зайцева твоя мне ещё привиделась, и вижу, что это ты сидишь. В броне весь такой, серьёзный, а глазюки, знаешь, какие? Помнишь, как ты меня встречал, когда вы решили с Игнатом сгущенку сварить, а её разнесло по всей квартире? — посмеивается Константин. Теперь все переживания кажутся полнейшим бредом, легким недоразумением, когда Игорь, уставший, замотанный, с гнездом на голове и легкой царапинкой под глазом от острых ноготочков Макса, сидит рядом за столом на кухне. — А костюм-то мне хоть шел? Иначе подумать даже смешно, выглядел, как пугало с этой маской странной. Интересно, а в ней удобно вообще? — Давай не будем никогда проверять, ладно?