***
— Ты выглядишь совсем иначе без щетины, — усмехнулась Соле, встретив Алекса у костра на погруженной в сумерки полянке. — Прямо не узнать. — Лучше или хуже? — засмеялся мужчина. — Лучше, — девочка отвернулась к огню и принялась ковырять угли в костре. Алекс присел рядом, думая, как заговорить на тему, которая не давала ему покоя, раз уж разговор так удачно зашел о внешности. Вздохнув, он начал небрежно: — Тебе нравятся парни, Соле? — Нет! — девочка резко развернулась к нему, возмущенно округлив глаза. — Никто мне не нравится! — Да не пугайся ты так, — примирительно сказал Алекс. — Может, не кто-то определенный, но в целом? Ты ведь уже созрела, верно? Он не знал точно, сколько лет девочке, но был уверен, что по возрасту она уже должна быть плодовита. — Зачем ты спрашиваешь об этом? — Соле отпрянула. — Ты не должен говорить со мной о таких вещах! Это невежливо! — она демонстрировала напускной гнев, однако Алекс четко видел интерес в хитрых глазах, как и то, что упоминание ее зрелости польстило девчонке, ведь каждый ребенок хочет быть взрослее. — Да, я знаю, это невежливо. Прости, Ваше Высочество, — Алекс усмехнулся и откинулся назад, упершись руками в землю за спиной. — На самом деле… — Соле склонила голову набок, — есть один юноша, который нравится мне — там, дома. Но я не скажу тебе, как его зовут, — Соле интригующе посмотрела на Алекса. Тот едва сдержал улыбку: будто бы имя таинственного юноши из королевского дворца что-то значило для него, назови его девочка. Да и Алекса на самом деле мало интересовала личность объекта воздыхания. — Значит, ты разбираешься в юношах: кто хорош собой, а кто так себе? — Да, так и есть, — Соле самодовольно улыбнулась. — Моя фрейлина говорит, что у меня хороший вкус! Она рассказывала мне о своих любовниках, и я говорила ей, кто… Девочка резко осеклась, должно быть, осознав, что говорит сейчас с чужим мужчиной на ночной поляне, а не со своей ветреной подругой или хихикающей служанкой в располагающей обстановке будуара. Алекс с облегчением выдохнул — меньше всего он хотел бы сейчас слушать о надушенных любовниках фрейлины. Его волновал совсем другой вопрос, такой личный и близкий, не идущий из головы. Он посмотрел на тот край поляны, что терялся в темноте, где сейчас почти голый коури развешивал на дереве постиранные в реке штаны. Алекс отдал ему свою рубашку и заставил обмотать ею бедра, иначе не ведающий стыда наготы эльф так и ходил бы, шокируя спутников. Все былые раны на теле Дани затянулись без следов и шрамов за последние спокойные дни путешествия, холодная вода реки смыла всю грязь и пыль с его кожи, и юный коури предстал перед людьми во всей своей изящной красоте. — А вот Дани, — решившись, спросил осторожно Алекс, — он нравится тебе? Каков он на твой вкус? — Он? — Соле ткнула пальцем в сторону не слышащего их разговор коури с таким изумлением, что, казалось, потеряла дар речи.— Он же ушастый, как он может мне нравиться? — Ну и что, что ушастый, — Алекс пожал плечами, не отводя глаз от Дани. — Он ведь тоже юноша. Разве он не красив? — почему-то ему очень хотелось услышать подтверждение этих слов, хоть от глупой девчонки. — Боже, нет, о чем ты говоришь! — Соле была совершенно искренней, пораженная вопросом мужчины. — У него странное лицо, странные глаза, уши эти. Да они уроды! — Соле сморщилась с отвращением, воскликнув слишком громко, и Дани обернулся, но не расслышал, а лишь улыбнулся Алексу. — Никому они не нравятся! Это же не люди, а звери скорее, хоть и владеющие языком. Почему он опять голый? — она брезгливо сжала губы. — Животное. Она насупилась и демонстративно отошла на другую сторону костра, когда коури, справившись, наконец, с развешиванием штанов, подошел ближе к огню, встав прямо напротив сидящего на земле мужчины. Что ж, в чем-то Соле права — Дани не человек. Но, проклятье, он очень красив! В который раз при взгляде на него сердце Алекса ускоряло ход, а в груди зарождалось странное волнующее чувство, столь сильное, что он с трудом подавил желание протянуть к эльфу руки, схватить за выступающие кости таза, чуть прикрытые соскальзывающей рубашкой, сжать тонкую талию и уткнуться носом в плоский пупок… Пупок. Зачем пупок тому, кто не бывал в утробе матери? Нечаянная мысль о пупке коури сбила настрой Алекса, который уже грозил залить жаром его тело, наполняя низ живота тяжестью. Тряхнув головой, он сбросил наваждение, размышляя о том, что, верно, давно не бывал с женщиной — а это действительно было так, его вынужденное воздержание началось почти с момента вербовки в армию — и о том, что необходимо это исправить, и срочно, пока его рассудок совсем не помутился. — Душно сегодня, — проговорил Дани, присаживаясь к костру. — Пахнет влагой, как будто идет гроза. — Да, душно. Алекс отозвался тихо, почти прошептав, невольно проведя рукой по своей шее, покрытой испариной от недавнего волнения, и уловил, что Дани следит за его движениями, искоса поглядывая, водя взглядом по его обнаженной груди, плечам, рукам. Почему смотрит? Заметил что-то? Смутившись, Алекс отвел глаза, посмотрев в огонь, когда на его спину упали первые крупные капли дождя. Внезапный дождь зарядил сразу сильно, залив костер и переполошив всех. Вытирая с лица бегущую потоком воду, Алекс крикнул, едва перекрывая шум барабанящих по листве капель: — Надо укрыться где-то! — он задрал голову в мгновенно почерневшее небо, где в стороне западного моря вспыхивало пока беззвучное зарево далекой грозы. — Я видел грот у берега реки, под утесом, — обратился к нему Дани, возбужденно тряся за руку. — Хорошо, пойдем туда, — согласился Алекс, вздрагивая от холода. — Главное, чтобы река не поднялась от такого ливня. Идти в кромешной темноте по скользкой траве на спуске к реке было почти невозможно. Лишь при вспышках молнии быстро приблизившейся бури удавалось разглядеть дорогу и пройти пару шагов. Алекс хотел сказать Соле, что она могла бы зажечь свой магический негасимый факел. Однако, чувствуя страх девочки, которая вцепилась в него, обхватив полностью предплечье обеими руками, и почти висела на мужчине, норовя опрокинуть на землю, он не решился ее тревожить. В какой-то момент Алекс потерял из вида коури, но при очередном разряде молнии увидел его голову, облепленную мокрыми волосами, за кустарником. Дани махнул им рукой, показывая черный провал в скале. Грот оказался крошечным — трое спутников могли поместиться в него лишь сидя в ряд, поджав колени к груди и прислоняясь спиной к холодному камню задней стены. Но пол углубления в скале находился выше уровня галечного берега разбушевавшейся реки примерно на пару локтей, поэтому внутри было сухо, не считая воды, стоящей в ложбинке у самого входа в грот, переполнявшейся от залетающих косых струй дождя. — Неплохо! — сказала Соле. Оглушительный удар грома прямо над их головой заглушил дальнейшие слова девочки, Алекс лишь увидел в вспышке молнии, как двигались ее губы, когда она, чуть нагнувшись вперед, пыталась что-то сказать Дани, сидящему справа от мужчины, зажатого между спутниками в тесном убежище. Не зная, что хотела сказать девочка, Алекс, однако, наклонился к самому уху коури и сказал: — Соле говорит, что ты молодец, спасибо, что нашел пещеру, не то нас бы уже смыло в реку. Дани отозвался на похвалу открытой детской улыбкой. Какое-то время Соле пыталась разжечь магический огонь, но то ли от волнения, то ли по другим, одной ей ведомым причинам магия в эту ночь ей не подчинилась. Это было и к лучшему — гореть огню было совершенно негде, на полу пещеры едва помещались сами путники. — Что ж, ночь обещает быть холодной без костра, — заключил Алекс, который пытался справиться с пробегающей по телу дрожью, растирая плечи ладонями. — Давайте прижмемся теснее, чтобы согревать друг друга, и скоротаем время болтовней. Казалось, сесть теснее было уже невозможно, но после своих слов Алекс почувствовал, как юные спутники зажимают его с обеих сторон так, что он едва мог двинуться. Однако ему и правда стало теплее, особенно справа, где в спину мужчине дышал коури и прикасался кожей к коже, в то время как Соле повернулась к Алексу спиной и к тому же была одета в промокшую насквозь одежду. Болтовня, как и магический костер, в этот вечер не задалась — вымотанные многодневной гонкой, замерзшие и полуголодные, «дети» уснули, несмотря на грохот грозы, устрашающие вспышки молний и бьющую по ногам воду, настолько холодную, что, казалось, дождь пришел не с моря, а с далекого Севера, где вечные льды сковывают океан. Только Алекс не мог уснуть. Его тревожила не гроза и не холод, который совсем растаял между двумя окружающими его горячими телами. Мысли мужчины постоянно возвращались к Дани. Если постыдное волнение Алекса связано с любовным голодом, который мучил его молодое горячее тело, то почему его не беспокоит юная девушка, лежащая сейчас прямо в его объятиях? «Она же просто ребенок!» — ответил он сам себе и отпрянул от Соле. Резко развернувшись на другой бок, он сразу же попал носом в мокрую копну волос почти такого же ребенка, только другого племени и пола. Дани к тому времени отвалился во сне от Алекса и полулежал спиной на каменной стенке, расслабленно раскинув руки и свесив одну ногу за пределы грота под ливень. Волосы его были холодными и скользкими, словно водоросли. Алекс поморщился и потянулся к колену коури, желая затянуть его ногу обратно в укрытие. Во время движения нос его проскользнул ниже по голове эльфа и уткнулся в горячую ямку над левой ключицей юноши. Теплый живой запах тела Дани проник в ноздри Алекса, заполняя его грудь томлением, губы случайно прикоснулись к острой ключице коури, он чувствовал, как тихо и равномерно вздымается худощавая грудь юноши, рука Алекса почти тронула гладкую кожу живота, когда он внезапно содрогнулся и отскочил от по-прежнему доверчиво спящего Дани. В смятении Алекс вывалился из грота прямо под струи холодного ливня. Он стоял в темноте, не обращая внимания на гром и молнии, дрожа всем телом, до тех пор, пока чья-то рука настойчиво не дернула его за плечо сзади. Обернувшись, Алекс разглядел встревоженного Дани, по лицу которого бежали беспрестанные потоки воды, заставлявшие юношу прикрывать глаза. Рубашка, которая была повязана на бедрах коури, от воды сползла ему на ноги, и другой рукой Дани неловко пытался высвободиться из нее, балансируя на одной ноге на скользкой гальке речного берега. — Пойдем, Алекс, здесь опасно! — он тянул мужчину внутрь укрытия, показывая пальцем на небо, где в очередной раз сверкнула молния. — Ты так переживаешь за меня? — крикнул Алекс не то вопросом, не то утверждением. — Что я порежусь ножом, что меня убьет молния, — натянутой улыбкой он давал понять, что шутит. — Да! — перекрикивая шум бури, ответил Дани. — Что «да»? — не понял Алекс, покорно следуя за коури в грот. — Я переживаю за тебя, — Дани обернулся, стараясь смотреть в глаза, несмотря на мешающий дождь. Как и раньше, он понимал любой вопрос прямо и отвечал на него столь же прямо, не чувствуя иронии, а заметив замешательство в лице Алекса, воспринял его на свой счет. — Я правильно говорю это? — Да, правильно. Ты хорошо говоришь на общем языке, — Алекс одобрительно похлопал его по плечу, пытаясь за покровительственным тоном скрыть смущение. Он силился вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь переживал о нем, и не мог. Казалось, с тех пор, как погибла его мать, а после — добрый старьевщик, единственным, кого хоть мало-мальски интересовала его жизнь, был он сам. — Еще я боюсь, что ты можешь простудиться, — уже внутри грота прошептал ему коури, — Мне говорили, что люди очень хрупкие. Я не хочу, чтобы ты болел. — Со мной все хорошо, я не хрупкий, — только и смог выдавить из себя Алекс, совсем теряясь от простых и нестерпимо теплых слов Дани, которые, словно пика, пробивали броню его сердца раз за разом, причиняя почти физическую боль. Желая прекратить разговор, мужчина сделал вид, что заснул, откинувшись головой на плечо девчонки, и вскоре действительно погрузился в тревожный сон. *** Утро разбудило Алекса жарким солнцем, жгущим его голень, свисающую из крохотного грота, где он находился один. Поняв, что уже довольно поздно, если судить по яркому солнечному свету снаружи, Алекс, потирая глаза, вышел на берег еще мутной после бури реки, и сразу же увидел Соле рядом. В последние дни принцесса воспылала любовью к стрельбе из арбалета и сейчас сосредоточенно прицеливалась в ласточек, вылетающих из гнезд в невысоком яре противоположного берега. — Зачем ты делаешь это? — недовольно спросил ее Алекс. — Ты ведь не сможешь подобрать эту дичь — они падают в реку. — Я стреляю их просто так, это забавно, — с вызовом ответила девочка, но, увидев выражение лица мужчины, закатила глаза со вздохом. — Хорошо, я больше не буду этого делать! — Ты потеряла три стрелы на моих глазах. И что забавного в дохлых ласточках? — Алекс махнул рукой, показывая, что отвечать не стоит. — А где Дани? Ты видела его? — Он ходил там, по поляне, где мы бросили ночью наши вещи, — Соле указала пальчиком наверх, в сторону от реки. — Нагишом, — она повела плечом, скептически поджав губы. — Я ушла, чтобы не видеть его… Его штучку. Алекс изо всех сил пытался сдержать смех, но не смог. Противостояние не в первый раз теряющего одежду эльфа, не отягощенного понятиями о приличиях, и девочки благородных кровей, которой этикет не позволял интересоваться голыми мужчинами, но чье любопытство брало верх, забавляло его до хохота. Прикрывая рот рукой, он взял у Соле арбалет и пошел наверх по раскисшей от дождя земле. Место вчерашней стоянки превратилось в огромную мутную лужу, быстро подсыхающую по краям под жаркими лучами солнца, катившегося по яркому небу к полудню. Свет искрился в голубых зеркальцах дождевой воды, ослепляя Алекса на мгновение, влага, испаряясь, наполняла воздух запахом влажного леса и духотой. Не обнаружив Дани на поляне, мужчина двинулся в сторону утеса, так как его склон был единственным сухим путем, по которому можно было покинуть стоянку. Стоило ему зайти в тень деревьев, жар дневного солнца отступил, уступая место зябкой сырой прохладе. Алекс поежился, охватывая руками голые плечи. Его штаны до сих пор не просохли, а рубашка и вовсе была потеряна этой штормовой ночью где-то рядом с гротом. Чем ближе к тракту — тем хуже обстояли дела с одеждой, как бы не остаться и вовсе без нее, как Дани. С этими мыслями Алекс взобрался на крутой склон скалистого берега, где вчера занимался бритьем, и, как и ожидал, увидел на своем прежнем месте в центре плоской вершины скалы юного коури. От представшей картины мужчина на какое-то время потерял дар речи, замерев в полном замешательстве. Дани сидел на земле, раскинув в стороны колени и скрестив стопы, откинувшись назад, и опирался одной рукой о камень утеса за спиной. Голова его была запрокинута, глаза зажмурены, а рот слегка приоткрыт, так, что были видны влажные зубы, на которых искрился солнечный свет. В какой-то момент лицо коури приняло напряженное выражение, и он закусил нижнюю губу. Грудь Дани часто поднималась в такт хриплому дыханию, а вторая рука обхватывала полностью возбужденный пенис, по которому он быстрыми движениями размазывал смазку, иногда зажимая в кулаке блестящую вздутую головку и толкая ее в руку, подаваясь вперед тазом, сопя и постанывая. От увиденного кровь прилила к паху Алекса. Он, как завороженный, смотрел на то, как на его глазах юноша приближался к пику, как ускорялись движения его ладони по члену, пробегала волна по животу, а дыхание становилось шумным. И лишь когда из горла Дани вырвался сдавленный стон, мужчина пришел в себя и воскликнул ошеломленно: — Ты что делаешь?! Дани не сразу откликнулся. Сделав еще несколько движений рукой, он нехотя открыл глаза и посмотрел на Алекса затуманенным взором. «Может, не стоило вот так его прерывать?» — промелькнула милосердная мысль в голове мужчины, когда он увидел болезненное разочарование на лице эльфа. — Я, — пробормотал Дани, переводя дыхание, — делаю себе приятно. — Хватит, не надо объяснять! Я вижу, чем ты занимаешься! — раздраженно бросил Алекс, невольно прикрывая глаза рукой и отрицательно качая головой. Возмущение его смешивалось с ощущением горячего стыда, вот только за Дани или за реакцию собственного тела? — Но ты же спросил, что я делаю, — растерянно ответил юноша, чьи глаза уже просветлели, однако рука продолжала судорожно сжимать член. Согнувшись, он слегка раскачивался вперед, касаясь худым животом напряженной головки, брови были сведены, лоб наморщен, словно незавершенное действие причиняло ему боль. По всему было понятно, что Дани невыносимо хочет закончить, но Алекс был слишком зол, чтобы просто оставить юношу в покое. — Я спросил, почему ты делаешь это здесь? — не унимался Алекс. — Сюда светит солнце и здесь тепло, — Дани обвел руками залитую солнцем площадку на вершине утеса. Эрекция его спала, член опустился, и коури совсем сник. — Чем я разозлил тебя? — Но здесь же ходит девочка, она могла увидеть тебя! Это уж слишком! Ты должен был хотя бы спрятаться, раз уж решил предаваться таким постыдным утехам, — Алекс опустил глаза, ловя себя на мысли, что говорит сейчас точно как ханжа, будто сам никогда не занимался подобным. — Почему постыдным? — Дани поднялся на ноги, подойдя ближе к мужчине, однако тот отодвинулся. — Плотское удовлетворение приближает мое созревание. Я делаю это, чтобы скорее обрести способность к преображению. — Это лучшее оправдание рукоблудия, которое я слышал, — саркастично усмехнулся Алекс, стараясь не смотреть на стоящего перед ним обнаженного юношу. — При чем тут твое преображение? — он хотел добавить еще что-то, но, наконец, осознал то, о чем сказал Дани. — Твое созревание зависит от удовлетворения? Поэтому ты говорил, что нужно найти пару для любви, чтобы созреть? — Да. Хорошо, если у рэи есть пара. Но можно и одному, только так будет дольше. Я стараюсь, — Дани, словно оправдываясь, заглянул Алексу в глаза. — Я хочу скорее обрести силу. Я не хочу быть обузой тебе! — Стараешься? — переспросил Алекс, растерявшись от пылкого голоса эльфа. — Да, стараюсь! — в подтверждение своих слов Дани снова схватил опавший пенис. — Стой! На сегодня стараний достаточно! — запротестовал Алекс, вытягивая руки вперед. — А ты не думал заплатить за любовь? Снять шлюху? Раз такое дело. — Шлюху? — Дани то ли не понял слова, то ли оторопел от предложения. — Да, — Алекс приподнял указательный палец, размышляя об удачной идее, пришедшей ему в голову. — Позже объясню, в трактире. А пока надень штаны, если найдешь их после такого дождя. С этими словами он развернулся и почти бегом спустился к поляне, терзаясь вопросом, который не осмелился задать, зная, что почти наверняка получит прямой беззастенчивый ответ: о ком Дани мечтал, возбуждая себя? Кто или что заполняло фантазии юного эльфа?***
Чутье не подвело Алекса — уже к вечеру этого дня к аромату сырого леса и грибов примешался тонкой струйкой запах лошадиного навоза и человеческой мочи — верные признаки большой дороги. — Ведите себя тише, — мужчина прислонил палец к губам. — Рабовладельцы не похищают людей в самом Рандшеле — только в чужих землях, разве что это их собственный сбежавший раб. Но по количеству отморозков этот тракт обойдет любую тюрьму королевства. — Мне страшно, — пролепетала Соле, поднимая на Алекса испуганные глаза. — Мы не можем вечно прятаться в лесу, пора выходить к людям. Он ободряюще положил руку на плечо девочки, другой рукой сжимая деревянные ножны, будто меч в его неумелых руках мог помочь против толпы разбойников. Казалось, совершив почти невозможное — пройдя через болота и гиблые леса Красной луны без припасов и ориентиров, ведомый самой судьбой, Алекс мог бы выдохнуть и расслабиться, однако с каждым шагом, приближавшим его к соплеменникам, нарастала тревога, которую чувствовали и разделяли и его спутники. Алекс перевел взгляд на молчаливого Дани, который стоял чуть поодаль, опустив лицо, и, вздохнув, сказал: — А тебе стоит растрепать волосы и прикрыть ими уши. Полная ерунда, конечно, ведь одного взгляда на большие вытянутые глаза Дани с приподнятыми внешними кончиками было достаточно, чтобы опознать в нем коури, не говоря про некое свечение кожи, которое Алекс так и не разглядел, но которое, по утверждению Соле, свидетельствовало о принадлежности юноши к клану рэи. Несмотря на безнадежность предложенной маскировки, Дани с готовностью запустил руку в темную шевелюру и завесил волосами виски и щеки, оставив любопытным взглядам лишь тонкий прямой нос. Впрочем, через пару минут неосознанно заправил мешающие пряди обратно за уши. Продравшись через колючие заросли ежевики, путники после недели пути вышли на Невольничий тракт. Ошибиться было невозможно — торная дорога, пробитая сквозь дремучие леса Страны болот еще в те времена, когда Рандшель состоял в союзе с Белой луной, отличалась необыкновенной шириной, по ней могло бы проехать несколько телег или карет одновременно, не столкнувшись бортами, или пройти добрый десяток лошадей в ряд. Такой размах был оправдан во время активной торговли между двумя королевствами, хотя и сейчас, несмотря на временами вспыхивающие местные битвы вялотекущей войны, по тракту ехали в обе стороны бесчисленные обозы с пушниной, хлебом, вином, оружием, самоцветами и рабами, привлекая грабителей со всего континента. Рискуя в вечернем сумраке наступить в одну из многочисленных куч лошадиного навоза разной степени свежести, путники, настороженно озираясь, побрели на юг, туда, где в просвете между вновь набегающими тучами светила подросшая золотая луна размером с полнеба. Не прошло и часа, как воздух наполнился запахом дыма и отдаленным шумом, свойственным человеческому жилью: обрывки громких разговоров, ржанье лошадей, лай собак, лязг металла и глухой стук топора. Не сговариваясь, Соле и Дани встревоженно посмотрели на Алекса, а девочка еще и схватила его руку. Ощущая предательский холодок под ложечкой, мужчина, однако, изобразил радость на уставшем лице и сказал: — Ну, идемте! Посмотрим, что там за селение, — и потянул Соле за руку вперед.***
Придорожный поселок утопал во тьме, окруженный с трех сторон высоким, непроницаемым для лунного света сосняком, однако внутри него горели многочисленные масляные лампы, укрепленные на стенах низких домов, что придавало селению обжитой и уютный вид. Поселок был огорожен невысоким деревянным частоколом, но ворота были распахнуты настежь, приглашая путников войти. И это было неспроста, ведь сердцем деревушки и единственными источниками доходов ее жителей являлись большой двухэтажный трактир и дом развлечений, построенные стена к стене перед площадью сразу за воротами. Алекс узнал это место еще до того, как они вошли в поселок, лишь заглянув в проем ворот издалека. Когда-то он бывал здесь, в этом трактире. Очень давно, лет десять назад, а может, больше, когда он был таким, как Дани: тощим и безусым девственником. Алекс невольно улыбнулся воспоминаниям, хотя его первое, но, как он теперь понял, не последнее посещение земель Красной луны было далеко не безоблачным. Тогда его едва не настигли наемники обворованного купца, и произошло это именно в том самом трактире за воротами, где юный Алекс спускал шальные деньги, давясь кусками бараньей ноги, которую от голода глотал, не жуя, и заливал в рот горькое пиво, озираясь захмелевшими глазами на гудящий зал в предвкушении взрослых потех. Но будоражащим молодое воображение планам на вечер не суждено было сбыться. Когда в трактире появились головорезы с кривыми саблями, парень выскочил через заднюю дверь, чудом разыскав ее в незнакомом месте почти сразу же, пробежав через кухню под вопли кухарок. После он сутки просидел в овраге в сосняке, дрожа от страха и холода — ведь дело было осенью — слыша голоса прочесывающих улицы и ближний лес наемников, которые к тому же привлекли к поискам местных, а селяне привели собак. К счастью, собаки не вышли на след, ведь это были обычные сторожевые псы, которые запугивали лаем, но не пытались искать жертву. Когда, отчаявшись, наемники ушли из леса, Алекс, промокший, простуженный и голодный, брел под моросящим дождем по тракту в земли Белой луны без гроша — спасая жизнь, он бросил в трактире не только недоеденную баранину, но и кошель, который при рывке испуганного паренька от преследователей неудачно упал со стола и закатился под лавку, где сидела целая компания пьяных гномов. Алекс не мог терять время на поиски и к тому же справедливо опасался гномов, поэтому махнул рукой на монеты, сбежав налегке, о чем потом пожалел, голодая и ночуя под деревьями или в сени городских стен вместо постоялого двора, пока не вернулся в Сталле спустя многие дни пути, оборванный, больной и поверженный. С тех пор прошло немало лет, Алекс возмужал и поумнел, однако… Он печально рассмеялся, оглядывая изорванные домотканые штаны, едва ли не снятые с трупа на поляне, где он когда-то встретил Дани, грязные руки в несчетных царапинах и ссадинах, появление которых путники давно перестали замечать. Прошло десять лет, но ничего не изменилось — Рандшель снова потрепал его, превратив в измученного бродягу. Но тряпичный сверток с золотом в его заплечном мешке согревал и обнадеживал. Решительно шагнув в сторону ворот, Алекс увлек за собой колеблющихся спутников. У двустворчатых дверей трактира под лампой сидел на корточках невзрачный маленький человек, что-то вроде привратника. Увидев полуголую троицу в лохмотьях, он мигом вскочил на ноги и закричал на общем языке, довольно чисто, с говором Белой луны: — Нищим не подаем, вход только с деньгами! Проваливайте! — У меня есть деньги, — доброжелательно заверил его Алекс и извлек из сумки серебряную монету под изумленным взглядом Соле. — Возьми! Мужчина протянул руку с недоверием, поднес монету к лампе и, удовлетворенный королевской чеканкой, кивнул одобрительно. — Чего надобно? — Мы хотим поесть, где-нибудь в углу, не на виду, — Алекс доверительно наклонился к низкому мужчине, — а потом снять комнату на ночь. — Будет сделано! — человек кивнул и в поклоне указал руками на дверь. — И еще, — Алекс оглянулся на переминающихся сзади спутников, — мне и моим друзьям нужна одежда. И обувь, — он посмотрел на босые ступни Дани. — Я куплю. — По моде вряд ли найдем, — мужичок пожал плечами. — Купцов сейчас нет в гостинице. Разве что из хозяйского гардероба. — Не нужно по моде, продайте хоть что-то, — отмахнулся Алекс, внутренне восхищаясь волшебным воздействием серебряной монеты с ликом короля Эстеса, словно один лишь профиль отца Соле обладал магической силой, делающей людей дружелюбными и услужливыми. Проскользнув следом за человеком к столу в дальнем темном углу душного, провонявшего выпивкой и дымом помещения, не замеченные никем из галдящих пьяных посетителей, они расположились в ожидании еды. Алекс с интересом наблюдал за реакцией своих спутников на новую для обоих обстановку. Соле исподлобья озиралась на шумную толпу, то и дело пряча сверкающие в желтом свете ламп глаза, опуская взгляд на грубый стол и стараясь скрыть неподдельный интерес. Дани же, напротив, замер, глядя изумленно в сторону зала, не моргая. Если он и встречал раньше отдельных экземпляров из разношерстной толпы перед ними, то встречал нечасто. Представители всех существующих племен и рас слились в этом зале в едином хмельном угаре. Через несколько минут на столе перед путниками оказались широкие глиняные тарелки с тушеной капустой и мелкими ребрышками какой-то тощей дичи. — К ночи все съели, ничего другого не осталось, — оправдывался привратник, решивший под влиянием магии монеты исполнить также роль официанта. — Извиняйте, госпожа! Последняя фраза была обращена к Соле — человек принес свечу, и, поджигая ее, увидел в свете пламени магическую метку на лбу девочки. С того момента взгляд его вытаращенных бесцветно-светлых глаз был обращен исключительно на нее. Почувствовав напряжение момента, которое могло привести к неясным пока последствиям, Дани, стараясь не привлекать внимания уставившегося на Соле привратника, вытащил волосы из-за ушей, прикрывая ими лицо, и, сгорбившись, вжался в темный угол за спиной. — Да ты не прячься, курка, — небрежно бросил ему человек, не поворачиваясь, словно имел глаза на затылке. Он использовал пренебрежительное слово, выдающее его разбойничье прошлое, а может, и настоящее, каким отбросы Красной луны называли коури. — Мы здесь не трогаем никого. У нас мирное заведение. Кушайте! — человек умильно улыбнулся: — И ты кушай, уважаемый воин! Он хитро глянул на Алекса, который тут же непроизвольно прикрыл ладонью проклятое клеймо армии Белой луны, с головой выдающее в нем дезертира, и скрылся в толпе. Капуста могла бы показаться отвратительной, а ребрышки — лишенными всякого вкуса, пересохшими до состояния, подобного древесине, если бы не постоянный голод, мучавший путников все дни их долгого пути, благодаря чему кухню трактира они сочли весьма неплохой. А комнату на втором этаже прямо над трясущимся от танцующих посетителей центром зала — восхитительно уютной и удобной во всех отношениях, даже несмотря на присутствие лишь одной узкой кровати, на которую упала Соле, мгновенно уснув, обнимая наполненную колкой соломой подушку. Мужчины же легли прямо на дощатый пол, такой ровный, сухой и теплый, что, казалось, лучшего места для сна было не найти во всех землях Красной луны.