Под тремя лунами

Недолгое путешествие через междумирье снова закончилось ударом. На этот раз Алекса впечатало спиной во что-то твердое с такой силой, что он невольно застонал, чудом успев пригнуть голову и сберечь затылок. Он открыл глаза и обнаружил себя сидящим у большого дерева в светлом, солнечном лесу. Рядом с травы медленно поднималась Соле, убирая растрепанные волосы с лица и озираясь. Он не сразу увидел Дани — тот оказался выброшенным прямо в ежевичные заросли неподалеку, из которых тщетно пытался выбраться, отдирая от одежды цепкие ветви. — Я помогу тебе, Дани, — тихо проговорил Алекс, порываясь встать. Ноги не послушались его, и он осел на землю, упираясь в нее ладонями, сейчас только разглядев их — тыльная сторона рук была покрыта пузырями, некоторые из которых лопнули, и теперь из них сочилась сукровица, а пальцы были полностью лишены кожи, которая отслоилась лоскутами. Чувства Алекса, до того притупленные, словно ожили от увиденного, и боль обрушилась на него. Мужчина заметался, не зная, какую позу принять, чтобы облегчить страдания. С него словно содрали кожу и разорвали тело изнутри, ничего не помогало. Алекс скрючился, уперев голову в согнутые колени, и крепче сжал зубы, стараясь подавить стон. Он хотел обхватить ноги руками, но любое прикосновение пострадавшими ладонями было так болезненно, что он просто раскинул их безвольно, подставив изъязвленные кисти солнцу. — Ты как? — спросила его подошедшая Соле, опустив руку на плечо. Судя по ее лицу, выглядел мужчина удручающе. Алекс ничего не ответил, только поднял глаза и тогда увидел перед собой Дани, который едва не плакал. Лицо коури, расцарапанное ежевикой, выражало высшую степень раскаяния, когда он бросился к Алексу, желая обнять, но в последний момент убрал руки, не решаясь прикоснуться. — Прости меня, я не хотел этого! Дани повторил за последние минуты или часы эти слова с десяток раз, хотя всё и так было очевидно, по крайней мере, для Алекса — мужчина лишь отмахнулся, не находя сил для разговора. Дани сокрушенно качал головой и взволновано продолжал: — Меня ведь учили, как направлять силу, учили! Но почему-то я не сумел. Когда это произошло, в моей голове всё… — он стукнул себя ладонью по лбу. — Я вспомнил только о Скрижалях, но не вспомнил о тебе, — коури опустил голову, замолчав. — Я едва не убил тебя. Мне нужно держаться подальше от вас. Я опасен, — заключил Дани с холодной решимостью, поднимаясь. На лице Соле явственно читалось «А я говорила!», но вслух она сказала иное: — Ну нет! Сначала помоги исправить, что натворил! — девочка уперла руки в бока. — Разве не видишь — Алексу нужна помощь. Надо промыть его раны, чтобы они не загноились. Найти укрытие и воду. — Да! — с готовностью откликнулся Дани. — Я поищу, — и опрометью кинулся куда-то, не взяв даже флягу. — Где мы вообще? — прохрипел Алекс. — Что за место на этот раз? Соле оглянулась, обводя глазами приветливый солнечный лес, в котором крепкие дубы чередовались со светлокорыми тополями. — Выглядит дружелюбно, — пожала она плечами. Не успела она договорить, как Дани выскочил из-за деревьев с расширенными глазами и, волнуясь, указал туда, откуда прибежал: — Там дорога и дома! Пару мгновений все раздумывали — никто не хотел повторить опыт с деревней женщин-коури. Наконец, Алекс сказал: — Не надо идти по дороге. Пойдем по лесу вдоль нее, выйдем к домам и попробуем понять, что это за край и кто его населяет. С этими словами он схватился за шершавый ствол дерева позади себя, чтобы опереться на него, стараясь перетерпеть саднящую боль в ладони, и с трудом поднялся. Голова кружилась, но ноги не подгибались — это было хорошо. В жизни Алекса случалось разное, и в подобном состоянии ему уже приходилось бывать, когда однажды его избили до полусмерти и вдобавок ткнули ножом под ребра, но рана оказалась легкой, оставив о себе на память лишь бледный косой шрам. Он вспомнил, как шел по переулку Сталле, одной рукой хватаясь за стены домов, чтобы не упасть, а другой стараясь зажать рану в боку. Сейчас он тоже схватился за опору и сделал шаг в сторону, куда указал Дани, но все же пошатнулся и едва не упал. Юноша успел подхватить его и усадить обратно на землю. — Может, мы сами сходим, осмотримся, а ты тут посидишь, Алекс? — предложила Соле. — Нет! — вдруг резко сказал Дани, — Я не оставлю его. Что это за место — мы не знаем. Кто-то может прийти сюда, когда нас не будет. Раньше коури никогда не высказывал собственных решений, хотя наверняка имел мнение, но предпочитал поступать так, как велел Алекс. Сейчас же мужчине оставалось только согласиться: — Да, лучше не разделяться. Я смогу идти, — с этими словами он снова сделал рывок, чтобы подняться. Дани подхватил его под мышку и прижал к себе, зашептав почти в ухо: — Я помогу тебе, обопрись на меня. Я не преображусь, не бойся, я не чувствую этого сейчас. Алекс удивленно посмотрел на юношу — ему и в голову не приходило бояться Дани. То, что случилось на площади в поселке, казалось страшным сном, и мужчина не задумывался о том, что такое может повториться. Он закинул руку коури на плечо, повиснув на нем всем весом — слабость была такая, что Алекс просто не мог стоять на ногах, хоть и не хотел в этом признаваться. Дани почти волоком потащил его через лес, и вскоре среди деревьев показалась желтоватая дорога. Не выходя на нее, друзья пошли вдоль, и спустя пару минут лес закончился, открывая вид на возделанные клочки полей, покрытых еще невысокими метлами кукурузы и ровными рядками злаковых посевов. За полями виднелась деревня, с одной стороны поджатая дубравой, а с другой окруженная пастбищем, где друзья увидели стадо не то овец, не то коз — небольших грязно-белых животных. Странное предчувствие заставило Алекса взволнованно вздохнуть, и он поторопил спутников: — Пойдемте скорее, пока никого нет. Пройдем через кукурузу и спрячемся в той дубраве, подальше от пастбища, а то столкнемся с пастухом. Дани послушно устремился напрямик в достающие мужчинам до пояса заросли кукурузы. Вскоре, проделав заметную тропу на поле, друзья шмыгнули в лесок, а оттуда вышли к ближайшим домам. Было очень тихо, казалось, будто селение необитаемо. Воспользовавшись отсутствием жителей на улицах, они прошли немного в глубину деревни, и тогда Алекс замер, как вкопанный, и остановил Дани, положив руку ему на грудь. — Я знаю это место, — не сразу вымолвил Алекс, — я бывал тут раньше. Он ошеломленно смотрел на дом, в котором родился и провел первые восемь лет жизни — родительский дом. Соле, которая шла чуть впереди, обернулась к мужчинам. — И какой это край? — Это Королевство Белой луны, недалеко от Сталле, — Алекс видел, как растягиваются в ликующей улыбке губы девочки, и хотел бы ответить ей тем же, но ему просто не хватило душевных сил. Это было место, о котором он тосковал всю жизнь и куда боялся попасть более всего на свете. Он бесстрастно смотрел на запертые крепко двери, занавески в окнах, высаженные кучкой у входа скромные цветы — дом явно не пустовал — но в душе его уже зарождалась буря. На какое-то мгновение вихрь воспоминаний ворвался в сознание, заглушив физическую боль. Но чей-то голос оборвал его погружение в пучину памяти. — Кто вы такие? — Алекс встрепенулся и обернулся на звук. Перед ними стояла старая женщина в длинной полотняной рубахе с посохом и чабанской палкой с крюком в руках, кожа ее была коричневой от загара и чрезвычайно морщинистой, что оттеняло яркие и ясные голубые глаза, а во лбу, на удивление, угадывалась магическая метка. Рыжеватые волосы с легкой проседью были собраны в растрепанную косу. Женщина медленно переводила взгляд с одного путника на другого, выражение лица ее при этом оставалось неясным: в нем то ли угадывалась насмешка, то ли любопытство, то ли неприязнь. — Мы путники, бежали из рабства в землях Красной луны, — проговорил Алекс. — Из земель Красной луны? — старуха недоверчиво прищурилась. — Далеко… Долго, наверное, бежали. А по твоему виду кажется, — она кивнула в сторону Алекса, — будто ты только что вышел из битвы с берсерками. Мужчина ничего не ответил, с неудовольствием обратив внимание, что старуха пристально осматривает Дани. — Твоих рук дело, ушастое отродье? Дани вздрогнул и опустил глаза. Теперь уже женщина обратилась почему-то к Соле: — Думаю, его не следует держать без ошейника. Он сбежит при первой же возможности. Правда, сейчас уже не принято пленить коури — они свободно бродят по этим землям, — старуха гневно сплюнула. — Свободно бродят? — недоуменно переспросила Соле. — Да, приказ короля Калдера. Ушастые теперь наши друзья! — она воздела руки к небу, легко взмахнув обеими увесистыми палками. — Короля Калдера?! — воскликнула Соле, округлив глаза. Алекс тоже удивленно посмотрел на женщину — если он правильно помнил, так звали одного из принцев Белой луны, братьев Соле. Что же произошло за их отсутствие? Старуха не ответила. Развернувшись, она направилась в центр деревни, бросив друзьям, не оборачиваясь: — Идите со мной, я пущу вас отдохнуть в моем доме. А больше здесь почти никого нет — все уехали в город на праздник. — Праздник середины лета? — Соле пыталась догнать ее. — Да, — все также не оборачиваясь, ответила женщина. — Спасибо за приглашение, — выдохнул Алекс. Он едва держался на ногах, опираясь на плечо Дани, которого женщина приняла за их пленника, и с облегчением увидел, как старуха остановилась у небольшого дома с краю деревни и нырнула в дверь. Внутри было темно и прохладно. Сразу, не задерживаясь у порога, женщина провела гостей в проходную комнату, где стоял большой стол и несколько лавок вдоль стен, и указала на одну из них Алексу. — Ты ложись здесь, — распорядилась она. Он не понял, почему должен лечь, но с готовностью упал на скамью, свернувшись калачиком и вжавшись в твердую поверхность. — Я помогу тебе, — старуха деловито отошла к столу, — облегчу боль. Я занимаюсь целительством немного. Я много чем занимаюсь в этом селении, — она усмехнулась, — стерегу дома, пасу овец, принимаю роды — всякое делаю. Она вновь повернулась к друзьям, переминающимся с ноги на ногу у входа. — Ты ведьма? — догадалась Соле. — Я не ведьма! — старуха сердито ткнула пальцем в метку на лбу. — Ты знатного происхождения, — словно подтвердила девочка, кивнув головой. — Да! Но я давно ушла от них, — женщина отмахнулась, — от своей семьи. Порвала с ними много лет назад. Ты еще не харкал черной кровью? — обратилась она к Алексу. Тот отрицательно покачал головой, не в силах ответить. Стоило Алексу прилечь на лавку, как на него навалилась непреодолимая слабость, глаза закрывались сами собой, и он, наверное, уже уснул бы, если бы не боль, давившая ему то грудь, то живот, то резким жжением напоминающая о себе в ошпаренных руках. — Я приготовлю снадобье. Но ты, — старуха сердито уперла руки в бока, глядя на Соле, — надень на своего берсерка ошейник. Я вижу, что у тебя есть артефакт, — она направила палец на заплечный мешок девочки. — И не хочу, чтобы это чудовище оставалось тут без присмотра, пока меня не будет. — Не надо, — пробормотал Алекс, проваливаясь в сон, — не трогайте его. — Он наш друг! — сквозь пелену мужчина удовлетворенно услышал голос Соле. Хотелось бы посмотреть, как изменилось лицо знахарки, но он уже не смог открыть глаза. Следующее возвращение Алекса в реальность произошло, когда грубоватые руки разлепили его губы и сделали попытку влить в рот что-то резко пахнущее и жгуче-горькое. Он закашлялся и проснулся, оглядываясь. Было по-вечернему темно, он все так же находился в той же комнате на лавке, но был полностью раздет и накрыт лоскутным одеялом. Старуха снова поднесла ко рту Алекса снадобье, он отхлебнул и поперхнулся от горечи, часть темной пахучей жидкости выплеснулась ему на грудь. — Вытри! — приказным тоном бросила женщина. Откуда-то из темноты вынырнул Дани с влажным полотенцем и обтер Алекса. Мужчина увидел, что возле лавки стоит таз с мутной буро-красной водой — очевидно, с помощью этой воды и полотенца они отмыли всю кровь с его тела, которое сейчас было чистым, лишь покрытым пятнами ожогов и ссадин. Слабо подняв руку, Алекс взял у женщины медную кружку со снадобьем и сам поднес к губам. Не сразу, но отвратительную жидкость удалось выпить. — Тебя будет лихорадить после этой микстуры, — предупредила женщина. — Так надо, Алекс. Он не помнил, что представлялся, но, видимо, Соле назвала его имя. Девочки рядом не было, но коури был без ошейника. Значит, старуха не могла причинить вред принцессе — Дани не позволил бы. Эта мысль успокоила Алекса, и он с облегчением повалился обратно на лавку. Ему снились ужасные сны, какие-то кошмарные образы, перетекающие один в другой, круговерть, всполохи, он чувствовал жуткий холод, слышал, как стучат его зубы, а после холод сменился на жар, огонь охватывал его тело. Алекс сорвал одеяло и раскинул руки в стороны, ударившись одной из них о стену, и тогда понял, что уже проснулся. При свете свечи над ним склонился озабоченный Дани, а позади стояла знахарка и сердито ворчала. — Ты должен мочить ему голову, чтобы охладить. Ты понимаешь, бестолочь ушастая? — знахарка уперла руки в бока. — Да, я понимаю ваш язык, — тихо ответил ей коури, не оборачиваясь, а сам раздосадованно нахмурился, чего старуха не увидела, и поднес к лицу Алекса мокрую тряпку. Прохлада коснулась горящего лба мужчины, и он облегченно вздохнул, прикрывая глаза, и открыл их снова тогда, когда почувствовал мягкий поцелуй на щеке. Алекс с усилием улыбнулся Дани, ему хотелось прикоснуться к юноше, но рука не послушалась и безвольно упала на лавку. — Прости меня, — голос Дани дрожал, а глаза блестели, — я не хотел тебе навредить. Что же я наделал! — он зажмурился. — Лучше бы я вечно оставался незрелым. — Такого больше не повторится, — почему-то Алекс был в этом уверен. — Ты научишься, — прошептал он пересохшими губами. Дани нервно сглотнул и снова поцеловал, потом снова и снова, но Алекс уже засыпал, чувствуя сквозь тяжелый сон его нежные губы на своей щеке.

***

Утром он чувствовал себя на удивление лучше. Слабость так же не давала толком двигаться, но боль внутри слегка погасла, да и руки заживали — Алекс с удивлением посмотрел на пальцы, затягивающиеся нежной розовой кожей. Он попробовал встать, подхватывая сползающее на пол одеяло — находиться перед женщиной голым было не по себе, но смог лишь присесть на лавке перед восседающей за столом знахаркой. — Спасибо, — едва проговорил Алекс. — Полегчало? — дружелюбнее обычного спросила старуха. Алекс кивнул. — А где мои друзья? — Девчонка гуляет по селению, ушастого я отпустила спать — он просидел над тобой всю ночь. Странного друга вы себе нашли, — женщина пожала плечами, — но преданного. Вот только зачем он так поступил с тобой? Он пожалел уже тысячу раз, и будет жалеть всю жизнь, похоже. Но как же так вышло? — Он… — Алекс и сам не знал, как объяснить поступок Дани. — Он потерял рассудок в тот момент, не понимал, что делает. Только ошейник остановил его… Женщина в раздумьях посмотрела на него, а затем молча кивнула, словно соглашаясь с собственными мыслями. — Сейчас я покормлю тебя. Твои приятели уже ели. С этими словами она ушла куда-то и вернулась с котелком, из которого поднимался ароматный пар. Алекс невольно сглотнул набежавшую слюну — он и забыл, когда ел в последний раз. — Голоден? — спросила старуха. — Значит, идешь на поправку. — А черная кровь? — с сомнением спросил Алекс. Он знал, что если раненый берсерком не отхаркнёт сгустки из легких, то умрет — так говорили в армии. — Наплевал уже достаточно! — знахарка отмахнулась. — Всю ночь кашлял и давился. Она подала мужчине тарелку с похлебкой, и он начал быстро есть, почти не чувствуя вкуса, рассматривая при этом знахарку. — Как твое имя? — наконец, спросил Алекс. Женщина нахмурилась. — Неважно. Зачем тебе? — Хочу знать, кого благодарить, — он вытер губы тылом ладони, отставляя пустую миску. — Это ни к чему, — знахарка отвернулась и понесла посуду из комнаты, столкнувшись в двери с Соле. — Будешь есть, девочка? Та с радостью закивала головой, на что Алекс невольно улыбнулся — ведь старуха сказала, что уже кормила его друзей с утра. Вернувшись с чистой тарелкой, женщина налила принцессе похлебку и сказала: — Изабелла, — она подняла глаза на Алекса. — Меня зовут Изабелла. — О, звучит красиво, — ответил он, задержав взгляд на магической метке во лбу знахарки — имя было аристократическое. — Почему ты ушла от своей семьи? — Соле, видимо, подумала о том же. — Сбежала! Не ушла, — поправила старуха. — Захотела свободы, вольной жизни. Тебе не надо так поступать! — неожиданно резко буркнула она, тыча узловатым пальцем в Соле. Девочка встрепенулась, округлила глаза и повела плечами, дескать «Я и не собиралась», но Алекс понял, что знахарка попала в точку. Тем временем женщина продолжила увещевать принцессу: — Как видишь, ничего хорошего из этого не вышло. Живу тут одна: ни мужа, ни детей. Мать всему селению… — последнее она проворчала себе под нос, опустив лицо. — А могла бы воспитывать пару прыщавых отпрысков от барона, как его там, запамятовала уже, — знахарка подняла чуть смеющиеся глаза. Алекс улыбнулся — женщина не жалела о своем решении. А Соле лишь повела плечами и принялась доедать суп. После еды он снова лег на лавку, грудь почти не болела, но живот сжимали мучительные спазмы, Алекс ворочался, поджимая колени и вдавливая в живот свернутое одеяло, чтобы унять боль, пока не уснул. К середине дня он проснулся в ознобе, закутался с головой, высунув на свет лишь часть лица. Тогда он, наконец, увидел Дани, который вошел в комнату, сонно потирая глаза. Знахарка, возившаяся у дальней стены, буркнула язвительно в его сторону: — Поспать ты молодец! — и толкнула юношу в плечо кулаком, отчего тот слегка пошатнулся и удивленно посмотрел в ее сторону. — Ой, прости! — женщина театрально всплеснула руками. — Не сожги меня только! Ее страх перед берсерком был наигранным, да и ненависти почти не было. Иначе старуха не стала бы кормить коури и предоставлять кров. Да и как можно было ненавидеть Дани? Алекс искренне не понимал этого. Ему казалось, что юноша должен был покорять и очаровывать любого с первой же минуты знакомства. Он смотрел из щели в своем одеяле на профиль Дани, на его чистые глаза и не мог налюбоваться, с радостью заметив, что тот направляется к нему. Юноша присел на край лавки и положил руку на спину Алексу, сделавшему вид, что спит, затем отогнул край одеяла от лица мужчины и легко поцеловал лоб. — Он снова горит, — встревоженно сказал Дани знахарке. — Ничего, — отозвалась та откуда-то издалека, — так надо. Он уже выздоравливает. Уже к вечеру Алекс смог встать и одеться. Хозяйка пригласила всю компанию к костру во дворе ее дома, где зажаривала на вертеле куропатку. — Это я ее убила! — гордо заявила Соле пришедшему Алексу. Он одарил девочку самой теплой улыбкой, на какую был способен — все время пребывания у гостеприимной знахарки Алекса мучила совесть, что они просто пользуются добротой женщины, ничего не делая взамен. Но позже он узнал, что Дани помогал женщине во дворе, а Соле — по кухне. Они хорошие ребята, а от него, Алекса, как всегда, мало толку. Он слегка усмехнулся и присел у костра, невольно пряча еще не зажившие руки подальше от огня. Соле села рядом и легонько прижалась к его плечу щекой. — Мы снова сидим у костра, — тихо сказала она доверительно, — как в Рандшеле, только теперь мы дома! Алекс поднял глаза на небо, чуть затянутое пеленой пахнущего копченым мясом дыма, глядя на яркие летние звезды, почти полную золотую луну в восточном углу небосвода, виднеющуюся сквозь черное кружево кроны дерева в саду знахарки. Он перевел взгляд на Дани по другую сторону костра, поймав его улыбку — искреннюю, влюбленную, наполненную очарованием и нежностью, такую, что сердце сладко заныло, и улыбнулся в ответ. Хозяйка, сидящая рядом с Дани, окинула юношу осуждающим взглядом, и скорее ее недовольство вызвало его недвусмысленное выражение лица, которое просияло, стоило Алексу выйти, а не тем, что «ушастое чудовище» стоял рядом с ней с топором в руках — Дани колол щепу. Они просидели у костра не один час. Куропатки были давно съедены, а кости брошены двум пастушьим собакам Изабеллы. Хозяйка то и дело хлопотливо забегала в дом, вынося то кипящий травяной чай, то горсть сушеных фруктов на тарелке, иногда приседая, чтобы рассказать пришедшую ей на ум историю из своей долгой и нескучной жизни. Но больше говорила Соле. Без умолку принцесса рассказывала об их путешествии через земли Красной луны. Знахарка слушала, затаив дыхание, как и Алекс — он и не думал, что в глазах девочки все было так красочно. Дорога через Рандшель казалась ему беспросветно темным и безнадежно пугающим мучением без конца, где единственным украшением были его юные спутники, страх за жизнь которых доводил его до нервного истощения. Для Соле же это было захватывающим приключением, заставляющим ее глаза гореть.

***

Прошло еще пара дней, когда Алекс почувствовал себя практически здоровым. Лечение знахарки действовало на него превосходно: поверхностные раны затянулись, пусть не за минуты, как у берсерков, но за несколько дней, оставив после себя лишь красные пятна на коже, грудь не тревожила его, лишь при быстрой ходьбе сбивалось дыхание и сердце начинало частить. И только боли в животе продолжали мучить его, иногда схватывая так, что Алекс был вынужден останавливаться и приседать на корточки, сжимаясь и стараясь перетерпеть приступ. Но, пожалуй, это не помешало бы ему продолжать путь до Эстеталии — пора было уходить, хоть покидать уютный и гостеприимный дом Изабеллы совсем не хотелось. Словно прочитав его мысли, женщина подошла к Алексу и сказала: — Скажу тебе честно, вы мешаете мне — я привыкла к уединению, — она, словно извиняясь, развела руками. — Я не гоню вас, к тому же ты должен выпить еще две дозы снадобья. Но… — знахарка помедлила, словно решаясь сказать что-то. — Я покажу вам одно место, где вы можете спать, пока хозяева не вернулись. С этими словами знахарка подвела его к дому, на который ему было больно даже смотреть — его старому дому. — Хозяева попросили меня присмотреть за домом, пока они уехали в город на праздник. Тут у них есть сарай, где можно заночевать. Алекс облегченно вздохнул, глядя на свинарник и радуясь, что не придется входить в дом, где он стал свидетелем самой страшной сцены в его жизни. Изабелла провела его в сарай, подняв засов. — Тут они держат кур, — в подтверждение ее слов внутри поднялся куриный гвалт. — Разве не… — он осекся, когда хотел сказать про свиней. — Это похоже на свинарник. Изабелла пожала плечами. — Поужинайте у меня и ложитесь спать под крышей на сене, — она указала пальцем наверх. — И не забывайте закрыть засов. Мне овец хватает, чтобы я еще кур собирала по селению, — с ворчанием женщина удалилась. Вечером Алекс уже собирался спать, ворочаясь на тонком слое соломы под оглушительное кудахтанье, заглушающее голос Дани, который что-то шептал ему, что-то нежное, если судить по разомлевшему выражению его лица и ласковым касаниям руки. Алексу достаточно было видеть это, не обязательно слышать сказанное, к тому же в порыве чувств Дани часто переходил на язык коури — мелодичный шелест вкрадчивых эльфийских слов как нельзя лучше подходил для любовных признаний. Когда очередное едва слышное слово сорвалось с губ Дани, Алекс не смог устоять от соблазна коснуться их, он приподнялся на локте и потянулся лицом к юноше, прикрывая глаза, чувствуя, как дыхание его учащается и сердце начинает стучать отчетливее. Дани тоже подался вперед, легко положив ладонь на затылок мужчины. — Смотрите, что я принесла! — возглас Соле заставил коури отстраниться так резко, что он чуть не повалился назад. Алекс вздрогнул и посмотрел на девочку, которая влезала на верхний ярус сарая с темной бутылью в руках. — Что это? — изумился Алекс, прекрасно понимая, что в ее руках вино. — Откуда? — Сегодня Ночь середины лета! — пропустила Соле его вопросы. — Предлагаю отметить праздник! — Думаешь, тебе можно пить вино? — с сомнением прищурился Алекс, пытаясь придать лицу строгое выражение. — А ты думаешь, нет? — девчонка усмехнулась. — Я не ребенок. Алекс махнул рукой с улыбкой — она и вправду уже не была ребенком, скорее девушкой. Ему казалось, что Соле повзрослела на его глазах на пару лет. Да и по традициям аристократии она вполне годилась уже для замужества, так почему она не могла выпить вина и повеселиться. С этими мыслями Алекс попытался вырвать пробку из бутыли, но ладони еще болели, и он не смог сжать достаточно сильно. Передав бутылку Дани, который быстро справился с задачей, мужчина спросил: — Так где, все же, ты нашла выпивку? Не в курятнике же. Соле засмеялась. — Я взяла в доме по соседству. Не ругай меня, — девочка сложила руки, как для молитвы. — Я хотела есть. Там столько всего: сыры, колбаса, вяленое мясо ломтиками, орешки… — Ты влезла в чужой дом? — изумленно спросил Алекс, делая глоток из бутылки. Вино было весьма крепким и сладким. Его вязкий жар разлился по горлу и согрел желудок, сразу ударив в голову. — Как ты открыла дверь? — Я увидела, что чердачное окно закрыто неплотно. Я залезла и поддела его палкой, откинув щеколду. Алекс рассмеялся: — Не будь ты принцессой, я бы взял тебя в ученицы. — Какому ремеслу? — недоверчиво спросила Соле. Чтобы не отвечать, Алекс выпил еще и передал бутылку Дани, который раскраснелся с одного глотка и широко улыбался. — Говоришь, там сыр, колбаса… — Алекса вдруг охватило какое-то озорство, желание сделать что-то этакое, да и просто порадовать друзей. — Пойдемте. Он протянул Дани руку и повел за собой вниз, на улицу, где царила бы кромешная тьма, если бы не золотая луна да пара точек свечных огоньков в далеких домах на другом краю селения. Теплая, даже жаркая, чуть сырая ночь укутала их, ласково обнимая кожу, запах травы и ночных цветов пьянил. — Где этот дом? — спросил мужчина. — Да вот, рядом, — Соле указала на глядящий на них черными окнами дом Алекса. Вернее, бывший дом его семьи, ведь его родители были давно мертвы, и других детей у них не было. Сжимая зубы от досады, мигом утратив хорошее расположение духа, Алекс достал из кармана кусок проволоки, который подобрал в мусоре у входа в курятник, и принялся вскрывать висячий замок на двери. Вскоре тот поддался, и мужчина торжествующе открыл дверь, приглашая друзей войти. — Дурно так поступать, — пролепетал Дани. — Да, очень дурно! — Алекс не смог сдержать смеха, обнимая юношу за плечи и увлекая с собой внутрь погруженного в полную темноту дома. Почувствовав тело Дани под своей рукой, прильнув к его голове и ощутив его родной запах, Алекс на какое-то время вновь повеселел, но лишь до тех пор, пока не вошел в сени, замерев, как вкопанный, перед черной дверью комнаты, которая служила его семье кухней — той комнаты, где умерла мать. Рука Алекса соскользнула с плеча коури и повисла плетью, сердце застучало гулко, отдаваясь в висках. — Зажги свет, — хрипло сказал он кому-то сзади, кто влетел в его спину, не ожидая, что мужчина так резко остановится в проходе. Он совсем забыл, что сам держит фонарь. Этот кто-то, наверное, Соле, взял лампу из его бесчувственной руки — все это Алекс ощущал сквозь гулкую пелену парализующего страха. Он понимал, что это безумие, но хотел удостовериться, что его там нет — разрубленного на ошмётки тела матери там, где он оставил ее двадцать лет назад, сбежав из такого же непроницаемо темного дома. Зажегся свет, Алекс вздрогнул всем телом и резко вздохнул, зажмурившись. Мгновение он не мог себя заставить поднять веки, но когда бег сердца чуть замедлился, он все же сделал это. Широко распахнув глаза, Алекс со смесью удивления и облегчения оглядел комнату: матери там не было, не было кусков ее тела, не было крови, не было никаких следов произошедшего — вообще ничего из того, что он помнил. Эта комната была совсем другая: другая мебель, иначе расставленная, перестроенный очаг из темного кирпича, узорчатый коврик на полу, незнакомая кухонная утварь, корзина с яблоками на полу и сонно мигающий толстый черный кот в углу на лавке. Здесь было так уютно, мило, по-домашнему безопасно — внутри Алекса словно разжались какие-то стальные тиски, державшие его, и он обмяк, припав плечом к косяку, когда Соле бесцеремонно оттолкнула его в сторону и вбежала в комнату, хватая яблоко из корзины. Следом за ней вошел Дани, озираясь по стенам, подошел к коту, зевающему во всю пасть, и пальцем ткнул животное в розовый нос, улыбнувшись. Алекс тоже улыбнулся обессиленно — места, что было средоточием ужаса, который он пронес в своей душе через все годы, больше не существовало. Давно не существовало. Оно исчезло вместе с его семьей, которой он почти и не помнил. — Где сыр? — слишком тихо спросил он. — О, в кладовой! — откликнулась Соле, бросившись куда-то с фонарем, оставляя его и Дани в полумраке. Золотистый свет луны из окна упал на лицо юноши, присевшего на корточки перед совершенно безучастным котом, напомнив Алексу лунный вечер на каменной полке близ Черного брода. Он подошел к Дани, двигаясь вдоль стены — все же он опасался наступать в центр кухни, где погибла мать — и положил руку на голову юноши, потрепав его волосы. За несколько дней, что они гостили у знахарки, хозяйка дважды наполняла кадку для купания, и сейчас волосы Дани были непривычно пушистые и легкие после мытья, они скользили между пальцев мужчины, лаская их и заставляя возбуждаться. Коури оторвал взгляд от кота и поднял глаза на Алекса, но в этот момент опять явилась Соле, на сей раз с сыром и еще одной бутылью. — Ого! — одобрительно отозвался Алекс. Он с удовлетворением наблюдал, как на столе появились вяленое мясо, галеты, посыпанные зеленью, тонкие охотничьи колбаски и стеклянные кружки. — Не королевский пир, но неплохо! — заключила, скрестив руки на груди, Соле, которая все это и принесла откуда-то. Очень скоро девочка захмелела, своим непривычно дурашливым видом рассмешив Алекса. — Я хотела бы стать твоей ученицей! — вдруг пробормотала она, прижимаясь щекой к его плечу. — Ты мне как брат! И ты, Дани, правда! Дани улыбнулся, опустив глаза. А Алекс с печалью ответил: — Боюсь, скоро нам придется расстаться, Соле. Теперь уже точно. До Эстеталии один день пути. Но вместо радости от грядущей встречи с родными Соле начала всхлипывать. Алекс хотел еще спросить, удалось ли ей выяснить у знахарки, почему в стране сменился король, но не решился сильнее расстраивать ее. — Иди-ка ты спать, Соле! — он легонько подтолкнул ее. — Прямо здесь, в этом доме? — Да, если сегодня праздник середины лета, то ярмарка продлится еще пару дней, раньше хозяев ждать не стоит. Наверняка в таком уютном доме кровать получше, чем колкая солома по соседству с курами. С этими словами Алекс встал, приподнимая Соле под руку, и отвел туда, где, по его памяти, могла бы быть хозяйская спальня. Возвращаясь на кухню, он выхватил светом фонаря еще одну комнату, которой раньше в этом доме не было — очевидно, ее пристроили позже. Там стояла еще одна кровать, накрытая ярким клетчатым пледом. Вот тут они с Дани и заночуют. Он поставил фонарь на столик возле кровати и опустился на постель, оценив мягкость. — Дани, иди сюда! — тихо позвал Алекс, решив, что трапезу пора заканчивать. Он услышал шорох идущего на ощупь коури, а затем в двери показалось утомленное лицо юноши. — Устал? — ласково спросил мужчина, приглашая Дани присесть рядом на кровать. — Сейчас ляжем спать. Но стоило коури сесть к нему, как Алекс понял, что ему уже не до сна. Сбивчиво дыша, он нырнул носом за ухо эльфа, втягивая его запах. Дани вздохнул, приоткрыв рот, невольно придвигаясь ближе к Алексу, развернулся, обхватил его шею руками, и губы их, наконец, встретились. Алекс чувствовал, что теряет контроль, целуя Дани все жарче, едва не покусывая его мягкие губы, проникая языком в рот, сцепляя кисти на его затылке, когда юноша вдруг отпрянул слегка и зашептал: — Скажи, что мы с тобой не расстанемся. Ни через день — никогда! Лицо коури находилось слишком близко, и Алекс не мог разглядеть его целиком, а видел только губы, произносящие эти слова так твердо, словно это была клятва. — Я не знаю, — выдохнул мужчина, хоть и понимал, что в такие моменты лучше солгать. Но он и правда не знал, что их ждет. Как бы Алекс ни хотел отдаться этой любви без остатка, раствориться и не думать ни о чем, отрешившись от тревог и забыв о здравомыслии, но он так не умел. — Тогда я не отпущу тебя, просто не отпущу, — горячо шептал Дани, держа его щеки и осыпая лицо поцелуями, — я сам решу и не отпущу. — Но как же ты? Тебе же надо в Обитель, — Алекс едва мог говорить, речь его прерывалась от накатывающего возбуждения. Он терял голову от близости Дани, кровь пульсировала, приливала к лицу, разливалась жаром по низу живота. — Дани, хороший мой. Не давая ответить, он впился губами в приоткрытый рот юноши. Дыхание коури сладко пахло вином, а тело пахло страстью, Алекс нырнул носом под ворот его рубашки, теряясь в теплом облаке его запаха. — Нет, мне не надо, — неожиданно ответил Дани после паузы, — мне больше не надо в Обитель. Она дала мне это. Алекс поднял лицо и увидел в руках юноши округлый серый камень с руной. — Что это? Кто дал? — Изабелла, — Дани смотрел на него, широко распахнув глаза. — Она сказала, он поможет мне, если я начну терять контроль. Я хотел попасть в Обитель, чтобы наставники продолжили обучать меня, потому что я плохо усвоил урок, — он сокрушенно качнул головой, опустив лицо, — но с камнем я могу остаться с тобой! Алекс задумчиво взял в руки окатыш и повертел, с сомнением пожимая плечами. — Где же мы останемся, Дани? — Да хоть здесь! — с жаром воскликнул коури. — Это чужой дом. А своего у меня нет. — Значит, построим дом вместе! — Дани взял мужчину за плечи. Алекс хотел этого больше всего на свете. Он заглянул в горящие глаза Дани, и, не в силах больше сопротивляться счастью, прошептал: — Да, да! Давай построим. Алекс прижался носом к груди юноши, распахивая его рубашку, и принялся целовать исступленно, лаская губами и языком соски, проводя кончиком по ложбинкам между ребрами, щекоча дыханием. Дани заговорил совсем сипло: — Тогда давай соединимся с тобой, навсегда. — Как? — спросил Алекс, не отрываясь от груди коури, и, найдя рукой его возбужденный член, ласкал его сквозь ткань. Дани склонился и прошептал ответ на ухо, как что-то сокровенное. Мужчина замер на мгновение. — Но как?! Я не знаю. — Я знаю, как. Я не пробовал, но мне рассказывали, — заверил его юноша. — Нам понадобится масло. С этими словами он вскочил с кровати, схватил фонарь и оставил Алекса в полном замешательстве. Он спал с женщинами тысячи раз, но с мужчиной — такое даже не приходило ему на ум. Но Дани, такой любимый, такой притягательный, ни одну женщину Алекс не желал столь сильно. Он шумно вздохнул и положил руку на возбужденную плоть, сжимая чуть болезненно, когда юноша вернулся со стаканом, наполненным наполовину мутной вязкой жидкостью. — Нужно смочить пальцы и ввести их, но сначала разогреть, — Дани говорил не слишком уверенно. — Мы можем сделать это друг другу, — он поднял глаза на Алекса, и тот увидел в них легкий испуг. Нет, он никогда не обидит Дани, не сделает ему больно — в этом Алекс был уверен, потому притянул юношу к себе и сказал тихо: — Не бойся. Показывай, что делать, — он неловко стянул штаны, и Дани последовал его примеру. Алекс взял в руку член юноши, неспешной лаской вызывая его стоны. Дани же легонько сжал его мошонку, играючи пальцами, а потом скользнул дальше к промежности, как бы невзначай касаясь плотного кольца мышц. Алексу понравилось это, он согнул ноги в коленях, раздвигая их, лишь на секунду смутившись непристойной позы, но спустя миг уже погрузился в новые ощущения, позволяя юноше ласкать его смелее и настойчивее, надавливать пальцами, чуть проникая внутрь. Затем Алекс придвинулся к Дани и проделал то же с ним. От прикосновений Дани самозабвенно закрыл глаза, а затем пробормотал: — Теперь смажь палец и толкай туда. Алекс растерянно нашел стакан, окунул пальцы в прохладное масло и со страхом ввел указательный в отверстие Дани. Тот ойкнул, скривился, но не оттолкнул. Не зная, что делать, Алекс непроизвольно стал двигать пальцем внутри, ощущая, как расходится тугое кольцо. Юноша, который завалился на бок, крепко зажмурил глаза, лицо его исказилось. — Тебе больно? — с беспокойством спросил Алекс, собираясь вытащить палец, когда Дани задержал его руку, и, не открывая глаз, прошептал: — Нет, так хорошо. Коури на ощупь нашел член мужчины и принялся ублажать его, при этом подаваясь вперед тазом при каждом движении пальца Алекса, которому стало совсем свободно внутри. И тогда он ввел второй палец, заводясь от стонов Дани, припадая к его груди и покрывая ее и длинную шею юноши поцелуями. Внезапно Дани протянул руку к своему заду, схватил запястье Алекса и стал толкать руку глубже, вбивая в себя. — Давай, еще, — сбивчиво просил коури. Алекс догадался, что Дани мало этого наслаждения — анус юноши растянулся и слишком легко принимал пальцы. Он ввел три пальца за раз, легко проскользнув по маслу, Дани вскрикнул, напрягся и бросился целовать губы мужчины, словно благодаря. Внезапно он резко открыл глаза и сказал: — Давай, войди, — юноша держал в двух руках твердый член Алекса, глядя на него и с желанием, и с ужасом одновременно. Алекс в смятении вытащил руку и с сомнением посмотрел на Дани, переводя взгляд на член. Он не простит себя, если причинит ему вред. Но все мысли померкли, стоило ему встать на четвереньки над распростертым на кровати юношей, потеряв голову от его красоты, юности, трепета и готовности. Щеки Дани горели, лоб взмок, соски напряглись, он шумно дышал, его живот двигался в такт дыханию — красивый худой живот, где играли под гладкой влажной кожей упругие мышцы. Алекс провел рукой по нему, обвел пальцем пупок, провел по ложбинке от пупка туда, где среди негустых черных кудрей стоял ровный член Дани с блестящей в свете фонаря, сочащейся головкой. Алекс сжал его, проведя несколько раз по стволу, а другой рукой совершая то же со своим членом, закусывая губу от вожделения. Желание захлестывало его, но он еще слышал сбивчивую речь Дани, разметавшего темные волосы по подушке. — Снизу должен быть тот, кто младше, так правильно. Ты младше, если смотреть по возрасту, но мне все же кажется, что ты старше и… — Хватит, — оборвал его Алекс изменившимся от страсти голосом и запечатал рот крепким поцелуем. И одновременно, уже не контролируя себя и свою похоть, втолкнул член в анус Дани, опешив от того, как туго тот вошел. Дани вскрикнул, отпустив губы Алекса, вытянулся в струну, глаза его расширились и наполнились вмиг слезами. В ужасе от содеянного мужчина отпрянул, пытаясь вытащить скорее член обратно, но коури обхватил его спину ногами и прижал к себе, уставившись влажными покрасневшими глазами. — Продолжай, не входи глубже, оставь пока так, — голос его звучал вымученно. Алекс заметался, боясь причинить боль, но и не в силах сдерживаться — все его естество просило двигаться, входить, вбиваться в тесное тело Дани. Он, сжав челюсти, легонько протолкнул член, наблюдая за лицом юноши, смотрящим куда-то в сторону — тот не изменил выражение, тогда Алекс сделал еще одно движение, потом еще, еще, он ускорялся, сам того не желая, с каждым разом входя все глубже, не пряча блаженного стона. Руки их сцепились за головой Дани, который, казалось, привык, и потянулся к лицу Алекса губами. Тот склонился, коснулся их, поцеловал мягко, ощущая дрожь и соль слез на губах. «Что же я делаю?» — мелькнула в голове мысль, но он отбросил ее сразу, как только Дани подтолкнул ногами его чуть замешкавшийся таз, побуждая входить в него сильнее. Почувствовав уверенность, Алекс впился в губы юноши, принимая его скользкий язык в рот, а сам овладевал телом Дани все полнее, чувствуя, как гудит и трепещет оно внутри, слыша его томительный стон, ощущая, как крепко держат его спину бедра юноши, не позволяя уйти. — Я не отпущу тебя, — словно услышав его мысли, прошептал Дани, обхватывая руками голову Алекса и припадая поцелуем к шее. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — эхом повторил Алекс, и почувствовал тепло плеснувшей на его живот спермы Дани. Это было неожиданно для мужчины, который не замечал, что все это время ласкал член юноши одной рукой и сам довел его до разрядки. На какой-то миг глаза Дани зажглись огнем, и все его тело словно вспыхнуло, но это видение исчезло так быстро, что Алекс даже не успел испугаться. Видя блаженство, разлившееся по лицу юноши, Алекс невольно стал двигаться быстрее, вскоре зарычав сквозь зубы, содрогнувшись в остром приступе удовольствия. Он вдавил обе руки в кровать, выгнул спину и закончил внутрь любовника. Еще какое-то время он расслабленно постоял над Дани на четвереньках, глядя, как его опадающий член сам выскальзывает из юноши вместе со спермой, а затем свалился в сторону. Дани повернулся на бок, спиной к Алексу, и замер, свернувшись калачиком. Мужчина повернул в его сторону голову и коснулся плеча, нерешительно спросив: — Тебе было больно? Дани развернулся вполоборота и вместо ответа сказал: — Я люблю тебя, так сильно… Конечно, ему было больно, и это продолжало беспокоить его — Дани прижимал обе руки к промежности, словно защищая ее, крепко сведя согнутые бедра. Повинуясь порыву, Алекс спустился ниже на кровати и поцеловал несколько раз ягодицы, от чего Дани вздрогнул и сжал их сильнее. — Позволь, я поцелую то место, какому причинил боль, — тихо попросил мужчина и слегка раздвинул зажатые ягодицы. Юноша чуть расслабился, позволяя увидеть красный анус в потеках спермы. Алекс обтер свое семя ладонью и прикоснулся губами к самому сокровенному месту Дани, а потом лизнул языком, как собака лижет того, кого любит. Он услышал, как коури смущенно засмеялся, и лизнул снова, а потом поцеловал, и так по кругу, обнимая руками низ его живота и чувствуя жесткие волосы, щекочущие его запястья. — Хочешь, я буду делать так всегда? — Алекс положил щеку на прохладное бедро Дани. — Хочу, — отозвался тот с улыбкой, запуская руку в волосы мужчины. — Всегда. Только сейчас Алекс увидел, что в другой руке юноши зажато что-то темное. — Ведьмин камень? — удивился он. — Да, он помог мне, — Дани улыбнулся. — Правда, он так жжёт! С этими словами он разжал кулак, камень выкатился на постель, и Алекс увидел, что ладонь юноши ярко-красная. — Мое тело будет пытаться преобразиться каждый раз, когда ты любишь меня — ведь это ты подарил мне зрелость, — объяснил Дани. — Но я буду сдерживаться, ради тебя.