Крылья свиты

      — Он опять смотрит на тебя, — раздраженно отчеканил Жан, стараясь ненавязчиво перекрыть напарника собой.              — Предпочитаю думать, что у него косоглазие, — съязвил Натаниэль, — и Его Высочество просто мечтательно смотрит в даль на необъятные гнездовьи просторы, размышляя о смысле своей ничтожной жизни…              — И к какому смыслу наш капитан придет? — прикинул Жан. — Опять на ночь глядя пойдет делать из низкорослого чудовища британскую отбивную?              Натаниэль знал, почему Рико издевательски пялился на него. Этой ночью Рико решил возобновить старые шрамы на спине, пройдясь по ним любимым ножом. Затем загнал Натаниэля в угол, чтобы проверить эффект, а на разминке перед матчем якобы случайно несколько раз заехал прямиком по самым болезненным местам, когда Жана не оказалось рядом. Однако Натаниэль, привыкший к постоянной боли, держался ровно, стараясь лишний раз не обращать на ублюдка внимание — только настроение себе портить. Драгоценные минуты перерыва он тратил на отдых в своём дружественном кружке: Жан, отведя его в туалет, сменил повязки, а Эдит помогла застегнуть все узлы, куда ему было больно дотягиваться. Теперь они понемногу разминались, пили воду и ожидали конца перерыва в своем духе — беззлобных шутках на тихом французском, чтобы поднять настроение после жестокости Рико и ужасного поведения соперников — шакалов из Брекендриджа.              — Вкусную, сочную отбивную, украшенную зеленью, прекрасную, как и я сам, с этой золотистой корочкой и свежим ароматом…              У Эдит совсем не вовремя заурчал живот. Напарники похихикали над ее конфузом.              — Хватит говорить о еде! — возмутилась красная Эдит. — Может я голодная с самого утра!              — Ты и голодная? — скептически настроенный Жан не поверил. — Ты, хомячина, отхватила у нас по половине порций и Роз выдала тебе целую булочку, тебе еще мало?              — Я растущий организм! — окрысилась Эдит.              — Ты растущая опухоль на теле гнезда, — покачал головой Жан. — И хватит жрать мою руку, она у меня одна!              Эдит как раз принялась злобно и оскорбленно грызть запястье Жана.              — Делись!              — Нет!              — Какой же ты меркантильный, — заметил Ниэль, заграбастав Эдит себе за подмышки, еле отцепив воинственную коротышку от плоти напарника. Несмотря на ссоры, Жан был у Натаниэля один, так что стоило приберечь его от съедения. — Не расстраивайся, Эди, все чопорные французы такие жадюги…              — По крайней мере не надменные идиоты, помешанные на традициях и чае.              Эдит попыталась пинаться — не вышло, — захват у Ниэля был крепким. Теперь злобная надутая Одьен висела на Ниэле, сверля Жана недобрым взглядом и слабо перебирая когтями по воздуху.              — Бедняжечка, бедняжечка, — жалел Эдит Натаниэль в стиле Роз. Она любила гладить «обиженную» сторону по голове, что-то ласково приговаривая о: «бедненьком».              — Из тебя Роуз как из Эдит голкипер, — прыснул Жан.              — Но я и есть голкипер! — ошалела от такого заявления рекомый голкипер.              — Это я учел.              — Скверный ты… мим! Бе! — Одьен показала Жану язык и будто молодая коала, облюбовавшая местный эвкалипт, полезла обниматься к Натаниэлю, едва ли не проливая покаянные слезы от безысходности своего положения. — Один папа меня любит, в семье разлад, меня оскорбляют, не кормят, грозят разводом, я вырасту неполноценной личностью, меня будут дразнить однокла-ассники…!              — Сколько раз повторять, я не твоя мама! — вскинулся Жан.              — Что? — округлила глаза в замешательстве Эдит, подняв голову и переводя взгляд с Жана на Натаниэля. — Папа, я не родная маме? Неужели ты… изменял маме?! Как ты мог?!              — Не правда, я верен только ему! — защитил свою честь Натаниэль. — А он дурацкий, даже нашего ребенка признать не может…              — Кретины! — отвесил дурному напарнику подзатыльника побагровевший Жан, игнорируя неудержимые смешки Эдит и Ниэля.              После той ужасной ночи Натаниэль восстанавливался долго — Рико не сдерживался, когда исполосовал его ножом. Жану и Эдит приходилось натурально выхаживать его: Эдит кормила его с ложечки, заранее разделывая еду, потому что ему было больно питаться самостоятельно; Жан помогал ему мыться, заматывая жуткие раны в полиэтиленовые мешки. На корте теперь уже помогали, в меру своих сил, Роуз и Жасмин, даже играя против Натаниэля мягче, и намеренно уводя мяч к Жану или Эдит. Эдит много плакала. Первое время постоянно, она не могла смотреть на увечья напарника без горьких слез вины. Так что Ниэль только прижимал девочку к себе в неровном свете ночника, позволяя выплакаться на плече:              — Не плачь. Все в порядке.              — Не ври…              — Ты не веришь мне, Эдит?              — Верю…              — Правильно, я твой лучший друг, я твой старший брат, слушай только меня и делай что я говорю, — Натаниэль провел пальцами по щеке напарницы, утирая слезы. — Так ты будешь в порядке.              В ответ она лишь горько зарыдала. Натаниэль вздохнул, погладив Эдит по голове.              — Но ты, Ниэль. Ты опять пострадал из-за меня…              — Я пострадал потому что подставился сам, а Рико конченый мудила. Твоей вины здесь нет. Все в порядке, ты слышишь меня?              Не слышала. Она винила себя и считала себя причиной его травм, как бы Натаниэль не убеждал девушку в обратном. Сейчас он был счастлив хотя бы потому что сам окреп и своим жалким видом не провоцировал неконтролируемое слезоизвержение у бедной Эдит.              Их привычную перебранку на французском прекратила сирена, означающая начало второго тайма.              Ситуация накалилась еще в первом тайме, однако достигла своего пика ко второму, когда эмоции были на пределе, а на поле вышли свежие, однако чертовски взбешенные игроки. То, что шакалы окажутся крайне неприятными соперниками Натаниэль знал — видел запись матча с лисами. Однако то ли шакалы тогда были не в полноценной форме, то ли менеджер лисов заранее нарыла на них что-то и подготовила контрмеры, но вороны, силой подавительной тактики лисов в первой игре сезона, оказались не готовы к тому, что их ждало. Натаниэль, вышедший за недовольным на среднюю линию, минуя атакующего полузащитника Люка, скрипел зубами от злости. Жан и Роуз, на линии первой четверти, тоже были не в восторге, что говорить о занявшей ворота Эдит. Как раз ей доставалось больше всех.              От криков толпы у него завибрировали органы. Мяч ударил в борт и срикошетил. Роуз поймала его на отскоке и в то же мгновение столкнувшись с нападающей шакалов, перенаправила Жану, тот, застряв в шакальем круговороте, по обыкновению, напарнику. Ловко обводимый Натаниэлем шакал по инерции врезался в стену. Моро даже не оглянулся убедиться, что Натаниэль поймал его мяч — он верил Натаниэлю как самому себе и знал, что тот примет его пас даже с закрытыми глазами.              Он послал мяч высокой дугой Рико, перепасовавшись с ним и приняв мяч от борта когда нападающий шакалов заблокировал капитана. Пусть в обычное время Ниэль ненавидел Рико до дрожи в костях, на поле ему приходилось становиться его союзником. Рико играл с ним в связке. Он юрко скользил наперегонки с гориллой и успел отдать мяч Рико, когда урод треснул его по клюшке так, что отдалось в костях. Горилла ударил его по клюшке, излюбленным приемом намереваясь отбить руки. Вороны тоже не скупились на грубости, в своей манере нечестной игры, но сегодня, возможно исключения ради, Натаниэль даже не был против, самостоятельно периодически воспроизводя силовые на грани карточки, каким его выучил Мартин. Припечатать ногой ступню, якобы случайно отступив назад во время опеки. Сшибить локтем в горло с разворота, якобы не скоординировавшись правильно. Налететь на всей скорости корпусом. Он был небольшого роста, поэтому того же ущерба, что Джонсон, Ричер, или Уильямс оставить не мог, но огрызался больно.              Натаниэль, все время водя обманными кругами гориллу, вылетел ему наперерез во время очередной связки с капитаном, и случилось то, чего не могло не случиться — его снесли. Натаниэль проделал несколько кувырков и врезался в стену, сотрясая ту собственным весом.              — Кретин! — услышал он благой французский мат, хотя Натаниэль не понял с чего, от Рико больше доставалось. — Еще один такой прием и богом клянусь, я помогу этим шакальим падальщикам тебя добить!              Шакалы одобрительно стучали по плексигласу. Роуз и Жан как могли оттесняли шакалов от Эдит, однако их становилось слишком много — казалось, их не заботит, что Рико и Натаниэль бомбят собственные ворота. Важнее — уничтожить затравленно мечащуюся птицей в клетке Эдит. Они стояли едва ли не в плотную к белой линии вратарской зоны, вынуждая Эдит проделывать настоящие чудеса акробатики и реакции. Тренер Морияма воспроизвел несколько замен после пропущенного гола.              Горилла прошел вперед, отшвыривая что воронов, что своих, мчась тараном. Он снес Жасмин, Роуз, Жана, оставляя синяки и гематомы — эту громаду так просто даже Джонсон и Ричер, — крупные бугаи, — остановить не могли. Натаниэль подозревал что эта перекачанная туша определенно пользовалась стероидами. Форвард нанес удар — Эдит отразила. Второй шакал поймал мяч и вновь отправил в нее — Эдит кувыркнулась, но закрыла собственным телом ворота. Горилла послал мяч вверх — Эдит подпрыгнула с клюшкой в воздухе. Горилла скалил зубы, все посылая в Эдит мяч, вместе с остальной кучей шакалов, а девочка отчаянно их отражала, покрепче сцепив зубы и не обращая внимания на саднящие кости. Она напоминала маленькую раненую птичку, силящуюся взлететь. Жалкое, но захватывающее зрелище. Жан отвешивал французские проклятия, обжигая ненавистью мучителей Эдит, но эта группа продолжала наваливаться, а Жан в одиночку не мог спасти положение Эдит — Роуз и Натаниэля оттеснили рослые шакалы. Тецудзи безмятежно возвышался в технической зоне, не особо заинтересованный болью собственных игроков. Грубая тактика шакалов не могла стать оправданием неудаче, нет, поражение было недопустимо. Подобная тактика шакалов была скорее прощальным подарком — вороны лидировали по очкам и нападающие спокойно набирали очки. Однако просто победить было недостаточно, как им и заявил в предматчевой речи тренер. Шакалы — бывшие противники лисов. Нужно было разгромить их с устрашающим перевесом и желательно в сухую, и усилиями свиты, всё-таки затем их игры обязательно сравнят и посмотрят, чей королевский двор лучше.              Наконец, ворота озарились красным — Эдит не успела всего на какое-то мгновение и теперь едва не плача сидела на коленках, поджав трясущуюся губу. Каждый гол она воспринимала как личное оскорбление… Внезапно маленькая Эдит была поднята в воздух, словно шкодливый котенок. Рослые шакалы продолжали толпиться у ворот, не торопясь занять свои позиции — хотели сполна отыграться на шустром голкипере, что не давала им забить.              — Ребенок? — горилла приподнял с земли упавшую Эдит, за шиворот формы. С их разницей в росте все смотрелось именно так. Эдит напоминала детсадовца, что по случайному стечению обстоятельств вышла на корт вместе со взрослыми игроками. — Что ребенок делает на поле для экси?              — Я не ребенок! Отпусти меня, противный! — отбивалась Эдит, пытаясь махаться и пинаться. Она выглядела так, словно готова расплакаться, подпитывая общее веселье. Шакалы гоготали. Отпускать Эдит не планировали, и дальше продолжали глумиться, поэтому она, словно дикая кошка, впилась зубами в ту часть кисти, что открывалась из-под защиной краги врага. Горилла от неожиданности отпустил ее и Эдит упала на корточки, закрывая голову руками.              — Ты за это заплатишь, мелкая ты сучка, — оскалился горилла, осматривая покрасневший укус. — На коленях ублажать будешь, я как раз люблю миниатюрных девок, чтобы сажать их на член…!              — Свои фантазии прибереги для правой руки, — Жан, наконец прорвавшийся в круг, грубо распихав шакалов локтями, выставил вперед клюшку, не позволяя задеть Эдит. — Чувствуешь себя умным и сильным, угрожая маленькой девочке? Что, сразу полегчало, самооценка поднялась?              Жан состроил надменную мину.              — Эта ненормальная отразила мой коронный!              — Может ты имел в виду похоронный? Более жалкого удара в жизни не видел — кучей навалиться на голкипера, — следом за Жаном протиснулся в кучу Натаниэль, закипая от ярости. Ему и так приходилось закрывать своих напарников от ублюдков Рико, но если с Рико существовали рамки, которые приходилось соблюдать, дабы не схлопотать, то на этих отбросах он мог оторваться по полной. — Если это все на что бездарностей вроде вас хватает, то не тратьте наше время.              — Ты, мразота, заплатишь…!              Судьи забеспокоились увиденным столпотворением, и принялись разнимать игроков. Раздались свистки и после угрозы красной карточки все были вынуждены разойтись по своим позициям. Только Жан проверил Эдит на наличие повреждений и вытер краешком краги склубившиеся на щеках девочки слезы.              — Это не твоя вина, плакса. Мы с Роз не сдержали их.              — И вовсе я не плакса… — шмыгнула носом Эдит, возвращаясь на позицию.              Когда обеспокоенные и рассерженные напарники возвращались на свою линию, защитник шакалов попытался грубо толкнуть Натаниэля со спины, но Жан как всегда, как и на тренировке оказался рядом — приняв удар на себя.              — Съеби нахуй, — рыкнул Моро. — Или угрозы красной карточки тебе мало?              — О, французский эмигрант научился болтать и по-английски! — принялся глумиться рослый защитник над акцентом Жана.              — Могу послать и по-французски, — доверительно поделился Моро. — Мне не сложно. Повторяю: «Va te faire foutre».              — Это было: «Пошел нахуй», — по-французски, — подтвердил Натаниэль для надёжности.              — Ты нарываешься, эмигрантская шавка…!              — Эмигрантская шавка для комфорта твоего скудного ума послал тебя нахуй аж на двух языках, а ты не понимаешь даже одного, — Натаниэль издевательски разухмылялся. — Сложности с обучением? Аж распереживался за твою успеваемость в универе.              — За дружка беспокойся. Да над его французской перекошенной рожей и так все смеются, понаехали будто крысы!              Натаниэля перекосило от бешенства. Да, они с Жаном часто подкалывали друг друга за происхождение, но это был беззлобный юмор, направленный на то, чтобы вызывать друг у друга улыбку. Здесь же — откровенное унижение за национальность.              — Разве история старины Адольфа ничему тебя не научила? Все действительно так туго с образованием? Неудивительно, что при таких мыслях вы остаетесь отстающими неудачниками, — четвертый номер воронов ненавязчиво указал на табло. — Чтобы играть в экси нужен мозг, а тебя, нацистский ты ублюдок, им точно обделили.              Пришлось вновь вмешаться арбитрам, чтобы снять накинувшегося на Ниэля и Жана защитника. Он был наделен желтой карточкой, под возмущение зрительской стороны шакалов. Теперь Натаниэль играл жестко, с чистейшим желанием размазать ублюдков, оскорбивших Жана и испугавших Эдит.              Горилла был огромен, но медлителен — Натаниэль наловчился обходиться с ним, изворачиваясь, подолгу не оставаясь на месте. Мяч от рикошета вернулся горилле и тот тараном прошелся к воротам, попросту откинув по пути Жана — эта туша врезалась в игроков, намереваясь что-нибудь да сломать. Жан кубарем откатился в сторону, так, что лишь Натаниэль уберёг его от встречи со стеной. Однако свое дело горилла сделал. Тактика: «Кучей навались на ворота», — была мерзкой и отвратительной, хотя бы потому что Натаниэль не мог вмешаться и помочь — должен был оставаться на позиции. Выиграть вороны выиграют — Рико, Натаниэль и прочие нападающие дело знали, — однако тренер впоследствии отыграется на Эдит, Жане и Роуз за пропущенные голы. Ведь неповадно защите зевать, вороны должны держать планку во всем. Эдит была изнурена и уже едва дышала — ей приходилось крутиться как ужу на сковородке, — однако она уже выбивалась из сил и не успевала за кучей из шакалов, окруживших девочку как стукача в скаутском лагере. Это зрелище было отвратительным — все равно что группа Рико, забивающая новичка, взяв в кружок. Эдит — не раз бывающая на месте избиваемой, наверняка чувствовала это давление, — Натаниэль видел как тряслись ее руки… Наконец атака прошла успешно — Эдит не дотянулась совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы шакалы разразились воплями радости и уничижительными комментариями.              — Вы переоцененная кучка дерьма! — окликнул Натаниэля шакал.              — Без калеки Дэя вы и в подметки нам не годитесь! — вставила нападающая, прессующая его всю игру. — Взяли в основу зеленого новичка и бездарную принцеску с бедами бошки, Эдгар Аллан сошел с ума…!              — Салага и ненормальная!              Уколы в собственную сторону Натаниэль принимал легко и почти скучающе, но стоило девице грязно отозваться об Эдит натурально взбесился.              — Мы вороны, и не раз доказывали свое место, — зло шикнул Натаниэль. — И сегодня докажем снова. Если вам десяти голов было недостаточно.              — Вам у нас не выиграть, мы докажем что вороны пали и попросту сбежали от собственного поражения в другой округ! Вы тупое слабачье с завышенным самомнением!              — Утешай себя дальше, если так приятно.              — Мы лучше вас! Вы тупые курицы!              — Уж лучше быть тупыми курицами, чем бездарными ничтожествами, что для победы только и могут ломать кости соперников.              — Повтори! — Девушка шагнула вплотную к Натаниэлю.              — Не услышала? Я называл вас бездарными ничтожествами, — ласково улыбнулся Натаниэль, словно объяснял задачку по математике Эдит, и своим напускным спокойствием только больше вывел соперницу из себя. Этому он научился у Роуз, с ее практически апатичным взглядом и добрыми улыбками, вводящих соперников в еще большее бешенство.              — Ты шлюхан ебучий! — бросила защитница Натаниэлю, но он и рта не успел открыть, как сзади на нападающую заорала вороний голкипер:              — А ты противная вонючка! — для выразительности изречений Эдит замахала руками, показывая что адский эверморский цыпленок перешел в злую фазу. — Не смей так говорить о Ниэле!              — Ну все, довели, расчирикалась, — вздохнул Жан, подошедший к Натаниэлю, чтобы в случае чего прикрыть его от больно скандальной девицы. — Сейчас и вовсе заклюет.              — Отдадим бедолаг на съедение? — фыркнул Ниэль.              — Ты че вякнула, ненормальная?! — обернулась взбешенная девушка к перестаравшейся с обзывательствами Эдит.              — Че слышала, пизда глухая! — в тон ответила Жасмин, как всегда оберегающая девушек команды от посягательств всяких бездарностей. — Свали нахуй с площадки, если маразм накрыл, а играть ничем кроме вагины не получается!              — Одна карточка у тебя уже есть, могу обеспечить еще одну и сидение на скамье до конца матча, если не прекратишь цепляться к моей команде, — добродушно поделился Натаниэль.              — Леверетт! Отойди от них! — крикнул сокомандник девушке и она, презрительно скривившись, гордо потрусила к своей позиции.              Шакалы ввели мяч в игру, продолжив теснить защиту, издеваясь над игроками. Нет, так больше продолжаться не могло! После пропущенного гола и новых синяков на локтях Эдит, взбешенный Натаниэль вскинул клюшку, прося у тренера перерыв.              — Веснински?              Брать передышку без команды тренера запрещалось и это знали все, значит для замены у него должна быть веская причина.              — У меня есть идея, как размазать их нападающих, — процедил сквозь зубы Ниэль, больше всего желая подойти и использовать головы шакалов в качестве мяча для собственной клюшки. — Пожалуйста, хозяин, одолжите мне Моро, Одьен и Дженкинс на пару минут.              Тецудзи внимательно осмотрел собственность, однако инициативу принял и совершил несколько замен, чтобы свита могла переговорить. Основной голкипер воронов — Чарли, — вставший на место Эдит, справлялся не лучше. Каким бы талантливым и старательным голкипером ты не был, если навалиться кучей дыры так и так найдутся даже в самой цепкой обороне. Неудивительно, что они прорвали и Миньярда — сильнейшего голкипера первого дивизиона.              — Жан, Эди, Роз, такое дело… — лучший друг и подруга внимательно уставились на него. Роуз так же чуть наклонила голову в участливом жесте. Натаниэль принялся разъяснять подробности своего плана. Сперва напарники слушали с сомнением, но по мере разъяснения деталей все более воодушевлялись.              — Принимаю, — устало вздохнул Жан.              — Что принимаю? — осведомилась Эдит, которой Моро старательно утирал пот со лба.              — В идеале успокоительное, но пока только предложение этого британца камикадзе.              Натаниэль смотрел матч лисов и видел, как те разделались с противной манерой шакалов — кажется они были заранее готовы к такому положению дел, поэтому грамотно перераспределили силы. Однако проблема техники шакалов в оттеснении и прессинге линии защиты, с постоянной опекой выдающихся игроков, что сработала на лисах, не работала на воронах — те сами по себе были выдающимися игроками, и блокировка одного значила лишь то, что забивать будет кто-то другой. Лисам не хватило банальной слаженности, чтобы противостоять точечным ударам шакалов — по одиночке их гадкую игру было не разбить. Возможно все дело было во внутренних распрях, ведь даже играя на одной стороне, лисы как и вороны не объединялись по-настоящему. Натаниэль уже доверял Эдит и Жану как членам своей семьи, он симпатизировал девушкам, но выстраивал стену между своим кругом и командой — не только ублюдками Рико, но и остальными. Он, замечая все недостатки контратаки лисиц, повторял их же ошибки, подсознательно воспринимая за союзников лишь немногих. Но ведь на поле не только он, Жан и Эдит. На поле есть другие вороны — члены его команды. Натаниэль решил, что не повторит эту ошибку, он доверится Мартину, Люку и Чарли и попробует стать клеем, что объединит одиноких гениев. Да, это было рискованно, но лучше чем смотреть на то, как шакалы изводят защитников и голкипера. Тем более, взаимодействовать приходилось не с Рико и его верзилами, что покинул поле после первого тайма — середина игры была самым муторным и неблагодарным делом, поэтому звездочек приберегли на основные промежутки.              Эдит, Жан и Роуз были посвящены им, остальные вороны начали с удивлением осознавать после восстановления тайма, когда Натаниэль принялся склеивать игру разрозненных групп: он, ранее занятый исключительно забиванием мячей, сосредоточился на поддержке линии защиты. Ранее рассредоточенные и забываемые Жан и Роуз ощутили поддержку с разных сторон. Шакалы могли пользоваться тактикой: «Кучей на одного», — когда вратарь оставался один, с несколькими нападающими, бессильными против громил, — только при условии разрозненной игры. Натаниэль, ранее использующий лишь личные связки, принялся отдавать мяч пораженному Мартину. Не забивать самостоятельно, но позволяя Жас, оттесняя от нее врагов, вместе с остальными. Неловко, постепенно, но вороны перешли на командные приемы, там, где можно было легко одержать верх выдающейся личной индивидуальной игрой. Натаниэль и прочие нападающие не рвались за выгодой, а прикрывали команду, позволяя защитникам и голкиперу намертво запечатать ворота.              Эдит ждала, нервно сдувая белую прядку, падающую на лицо. Она приняла мяч снизу и отбила так, что тот вынесло на середину поля… Должно было вынести. Эдит перенаправила мяч в бортик, однако когда тот уже выскочил из вратарской клюшки, продолжила замах, вынудив соперников посмотреть вверх. Любимая обманная связка Натаниэля — и ведь многие на нее велись. Мяч ударил из определенного угла и он завладел им, проскочив мимо, пока соперники ошарашенно оглядывались. Натаниэль принялся разыгрывать мяч, выполнив технику живого коридора, позволяющего мячу переходить от одного ворона к другому, пока прочие члены команды принимали и разделяли соперников. Мяч Жасмин влетел в ворота и полоска озарилась красным.              При следующей попытке шакалов проехаться по Эдит, вся команда встала на защиту девушки, принимая нападающих так, чтобы им не удалось сделать вокруг девушки круг.              — Братик! — крикнула Эдит на французском и Натаниэль поймал мяч, отправленный девушкой почти через все поле. — Сделай этих неудачников!              — Слушаюсь, принцесса! — по-доброму улыбнулся Натаниэль, уводя мяч к воротам соперников. Он — самый быстрый ворон, — сбивал с толку громоздких и неуклюжих игроков, так и сейчас, он юрко скользнул меж защитников. Защитница шакалов все преследовала его, но заметно отставала, вынужденная махать клюшкой и грязно материться — за Натаниэлем было непросто угнаться, всё-таки он оставался быстрым, а с постоянными вороньими тренировками отшлифовал козыри до совершенства. Став «клеем» команды, Натаниэль мелькал везде и был всюду. Соперники вероятно в пылу сражения даже забывали, что они, на минуточку, в экси играют, а не за этим мини-торнадо бегают.              — Быстрый, сволочь! — рычал шакал, отстающий от шустрого ублюдка Натаниэля.              Эдит зло и торжествующе зарычала, махая клюшкой со своей стороны поля, когда ворота шакалов вновь пробили. Шакалы в шоке уставились на небольшую девушку, скалющую на них зубы.              — О, боже… Ниэль, она же не считает себя собакой? — ужаснулся Жан выбранной Эдит технике устрашения соперников.              — Э… Надеюсь? — так же испугался Натаниэль. — Или мы переборщили с дразнилками и она нам поверила…              Натаниэль ликовал. Вороны умели общаться на языке экси, даже если не умели между собой. Нет, на языке игры они говорили лучше, чем на том, какой им прививали с рождения. Но никогда ранее одинокие гении не выдумывали тактику, чтобы спасти положение неудачников. Так тактика шакалов была разбита в пух и прах. Более им не удавалось толпиться вокруг голкипера, и игра потекла быстрее, в пользу воронов. Им забили уже несколько раз и Натаниэль тихо злорадствовал, глядя на разочарованные лица шакалов. Эти ублюдки проехались по всем его сокомандникам, но особенно досталось Эдит и Жану. Натаниэль хотел размазать их и заставить пожалеть, что те явились на их поле. Даже когда Эдит заменили на Чарльза, а Роз на другого защитника, Натаниэль продолжил показывать членам команды необычный для них стиль, склеивая их связки, поддерживая, оберегая от соперников. Чарли, чьи ворота шакалы в первом тайме бомбили тараном, удивленно воззрился на команду, что принялась оттеснять шакалов, водя мяч между собой, а не стремясь как можно скорее убежать к воротам. Когда шакалы, пораженные сменой игрового ритма, теряли бдительность, вороны перехватывали первенство и забивали. Когда шакалы вновь пытались кучей навалиться на одного, за одного вступалась остальная команда. Мартин чуть приподнял клюшку, от души салютуя Натаниэлю, когда забил мяч, стоило Ниэлю оттеснить его опекуна.              — Поверить не могу, британский позер не всегда идиот и может выдавать умные вещи… — поражался Жан, трусцой возвращаясь вместе с поравнявшимся Ниэлем на свою позицию. — Мир точно сошел с ума…              — Скажи, в тебе что-нибудь сломается, если однажды похвалишь меня без своей фирменной кислой мины? — уточнил Натаниэль и состроил умильную мордочку, выклянчивая похвалу. — Ну давай, скажи же, что я лучший в мире напарник, и вообще, самый талантливый, обаятельный, великолепный…!              — А еще скромный.              — Кто не без греха? — резюмировал он и поднял на напарника очи полные надежды. — Ну так что?              — Ммм, — утрированно кисло протянул Жан, поджав губу и состроив лицо понадменнее, словно думал о смысле жизни и предназначении мироздания, а затем таинственно выдал. -… нет.              — Сказал багет и был съеден, — передразнил Натаниэль.              — Детский сад, — выразительно закатил глаза Жан. — Вас с этой неадекватной только туда за ручку и води, что эти неразумные дети на игре для взрослых забыли…?              — Я в тебя клюшку кину! — завопила Эдит, замахав рукой с рекомой клюшкой, услышавшая последнюю реплику. Точно злобный цыплёнок, размахивающий короткими крыльями.              Заминки оказалось достаточно, чтобы прозвучал сигнал продолжения игры.              Леверетт преследовала Натаниэля, толкаясь и мешая вырваться к полю. Зажала практически в угол вместе с напарником. Девушка все ударяла его по клюшке, стараясь сорвать подбор, но Натаниэль, привыкший к боли, лишь морщился. Он увертливо уклонялся, а затем сам впечатался в плечо девушки, продолжая бежать. На другом фланге Жас и Мартин пытались противостоять горилле. Увертливая манера Натаниэля очень злила Гориллу, однако достать его туша так и не смогла, поэтому отдал нападающего девушке, а сам принялся за менее быстрых игроков. Мартин произвел обманный маневр, а затем якобы случайно втемяшил клюшкой под ребра опекуну. Против грубой силы гориллы пошли излюбленные гадкие приемы воронов, подвергаемых ежедневным истязаниям от ублюдков вроде Джонсона, Ричера и Бергера. Команда, взявшая по шакалу на себя, позволила Натаниэлю прорваться вперед и забить в левый нижний угол ворот.              — Тебе повезло! — рычала подбежавшая Леверетт.              — Печально, что как раз тебе удача все никак не улыбнется, — провоцировал Натаниэль, и замахнувшаяся девушка, сумела совладать с собой лишь в последний момент. Желтая карточка у нее уже была.              Он подпрыгнул, направляя мяч напарнику (чтобы быть сбитым с ног в следующее же мгновение зловредной нападающей шакалов), напарник Роуз, та Жасмин, и вновь быстро мелькающему среди игроков Натаниэлю. Роуз, оказавшаяся рядом, поддерживала его так же, как бывало на ночных тренировках — принимая от бортов и помогая расчистить дорогу для нападения. Горилла явно силился задеть Натаниэля, но попросту не мог за ним угнаться, поэтому жертвой стала та же Роуз, вынужденная принять весь вес этого ублюдка, что попытался размазать ее по стене. Поздно — ворота шакалов озарились красным и зал сотрясся в воплях, приветствуя Натаниэля Веснински и Жана Моро, с их особой партнёрской связкой. Грянул тяжёлый командный гимн, черные тени на трибунах завели кричалку, а топот бесчисленных пар ног застучал едино, словно большое сердце. На экранах мультяшная ворона отбила крылом столь же маленького маскота противоположной комнанды — зал взревел. Натаниэль заряжался зрительским энтузиазмом.              Жасмин отпихнула тушу ублюдка и девушки даже отдали друг другу пять… Как недавно выпущенный Мартин решил отомстить за впечатанную в стенку Роуз. Он, на полном ходу, хотя еще мог остановиться, но не посчитал нужным — придавил гориллу о стену крепко и больно. Раздался свист, но нарушение не было засчитано — все списали на высокую скорость игрока.              — Хуй косматый, будет знать, — горделиво скалился Мартин. Конечно горилла ответил кулаком и драчунов пришлось разнимать той же Роуз. Мартина таки посадили на скамейку, но уходил он с видом победителя.              Прозвучал сигнал и горилла встал на позицию, отбивать штрафной. Какое-то время он прикидывал место удара, а затем с гадкой ухмылкой запустил в самый дальний от голкипера угол, сопроводив удар очередным комментарием о поехавшей бабе на воротах. Оскорбленная Эдит отразила удар с такой силой, что мяч отлетел прямо по лбу защитного шлема гориллы. Натаниэль знал об этой гадкой привычке вороньего голкипера — пускать мячи по лбу, самому прилетало, стоило раздраконить Эдит. Однако с друзьями Одьен всегда сдерживалась, когда как здесь била со всей мощи, так, чтобы наверняка оставить синяк. Вороны обеспечили и закрепили победу над брекенриджцами уничижительным счётом: «7:20».              Разъярённый рослый нападающий вместе с сиреной, завершающей о конце матча, кинулся на крошечную Эдит, но Натаниэль успел первым, выставив вперёд ногу и заставив придурка грохнуться как раз в ноги Эдит. Болельщики воронов встретили сценку ликованием, судьи сочли за случайность, решив, что бутс Натаниэля попросту оказался на пути у взбешенной невнимательной стокилограмовой туши.              — Ты, ебаная сука, заплатишь за это…!              — Держи свои пакли при себе, пока я их не вырвал, — угрожающе разулыбался Натаниэль. — И найди противника своего размера, жалкое ты уебище. Или лихой шакальской силищи хватает только впятером и только на беззащитного ребенка?              Эдит с видом предовольного чертенка, укрывшись за спиной Жана, оттянула пальцем нижнее веко и показала язык, вызвав в противнике очередной припадок ярости. Но на помощь уже подоспели судьи и тренер, чтобы оттащить обозленную тушу подальше от вороньих ворот.              — Молодец, Эдит! — Натаниэль на радостях принялся нахваливать довольную девушку голкипера, потягивая ту за щеки, словно очаровательного котенка. — Говорил же, она мой ребёнок! Вся в меня!              — Конечно, тугодумие у вас наследственное, — важно покивал Жан.              — Мама меня обижает, — ощетинилась Эдит, уткнувшись носом в плечо обнимающего ее Натаниэля.              На послематчевом интервью Рико всем своим видом демонстрировал заботливого старшего брата — хотя предусмотрительно и держался лишь рядом с Натаниэлем и Жаном, опасаясь, как бы ситуация с панической атакой Эдит не повторилась, — и от явного контраста с его истинным поганым характером у Веснински едва зубы не сводило. Он выражался расплывчато, но веско поддерживая легенду дяди и на все провокации изображая дружную команду.              — Эди, — нежно позвала Роуз девушку, когда интервьюеры закончили с ней, и отвели в сторонку лишь Рико. — Подойди к нам. У нас важный посетитель.              Натаниэль напрягся, однако когда оглядел посетителя, кивнул Эдит, позволяя ей отойти из-под своего надзора. Он с первого взгляда узнал посетительницу. Ее плакатов в комнате Жасмин было так много, что при желании можно было бы составить из них ковровую дорожку до стадиона. Теодора Мулдани — звездная выпускница, что когда-то была защитником воронов, а теперь играла за Хьюстонских Сирен — национальную сборную США.              Густые черные волосы были сплетены в сложные косы, а меж прядей вились алые ленты. Золотое платье, расходящееся у ног и высокие шпильки подчеркивали ее роскошность. Легкий пастельный макияж казался ярким на контрасте с кожей, но не вычурным, а элегантным и привлекательным. Девушка имела подтянутые формы и обладала шикарной, завидной фигурой: длинные ноги, округлые бедра, видная грудь, рельефные руки, прямая осанка и горделиво приподнятый подбородок. Натаниэль не привык к настолько крышесносяще шикарным женщинам. Матери в вечных бегах было не до поддержания красоты, напротив, она старалась слиться с окружением. Эдит была маленькой и изнуренной, больше похожей на ребенка-оборванца: голкипер вошла в серьезный спорт относительно недавно, являлась худощавой по комплекции, невысокой по генетике, а суровые условия гнезда, недосып и постоянное недоедания не способствовали грамотному развитию тела. Возможно отдаленно Теодору могли бы напомнить более взрослые и крепкие на вид и по наружности Жасмин и Роуз — осознающие свою привлекательность и умеющие ее грамотно подчеркнуть, — однако им явно не хватало всех годов Теодоры с ее постоянными тренировками, и да, выпуском из концентрационного лагеря под названием Эвермор. Жасмин и Роуз, даже находясь в положении лучше собственности Эдит, так же не были образцом здоровья: мешки под глазами и видные скулы, о которые, казалось, можно порезаться, прямо об этом заявляли. Натаниэль в который раз для себя отмечал, что выжимая из игроков все соки, тренер попросту ломает их задолго до поступления в национальную сборную. Сбитый режим сна, недостаток калорий, солнца, свежего воздуха, сбалансированного отдыха, да к тому же постоянный стресс и жестокие побои за любую оплошность точно не способствовали развитию здорового спортсмена. А ведь оставалась парная система, мрачный имидж и отсутствие нормальной социализации с миром вне гнезда.              Натаниэль, пробывший в бегах и мельком видевший другие команды, осознавал, насколько все это ненормально, и как долго выпускникам Эдгара Аллана придется оправляться от такого воспитания. Гнездо залезает тебе в голову, выедает любые зачатки человеческого, превращая в машину для побед. Даже он сам — беглец, не взрощенный гнездом, видевший мир за стенами, — ощутил на себе кандалы влияния, едва не сгибаясь под стотонным грузом ломающего окружения, в первые месяцы пребывания и черт его знает, быть может сам мутировал бы в состояние схожее с тем, в каком застал тогда Жана. Не живой и не мертвый — избитый кот в кошачьей коробке. Тень, с совершенно сломанной волей, зверь боящийся боли, но не человек. Не человек, а податливая кукла мучителей, способная лишь выполнять команды. Он четко помнил, будто наяву видел эту грань, которую едва не пересек. Если бы тогда он не преодолел этот порог, если бы не протянул руку умирающей Эдит, если бы закрыл на происходящее глаза… Для него самого все было бы кончено. Он бы стал вторым Жаном Моро — покорным четвертым. Таким же, как остальные покоренные. Роуз называла Натаниэля особенным потому что тогда он не пал как они все, он сохранил в себе человека и позволил вернуть себе человеческое своему окружению. Однако не все вороны Натаниэль. Не у каждого Жана Моро будет свой Натаниэль. Возможно воронам не хватит и всей жизни, чтобы проработать травмы, оставленные гнездом. Воронам не хватит и жизни, чтобы вывести гнездо из тела и сердца.              «Он изживает из нас все, пока в нас что-то есть. А затем выпускает пустые оболочки в мир. Обделенные душой, неспособные страдать, абсолютно пустые, чтобы жить — мысленно они всегда остаются здесь…» — пришла на ум ужасающая мысль. Он панически огляделся и этот монументальный стадион, эти фигуры болельщиков показались ему неупокоенными духами, оставленными сломанными детьми на этом корте. Многими, многими сломанными детьми…              — Ниэль? — Жан прочитал что-то на его лице и обеспокоился, опустив руку на его плечо. Натаниэль чуть сжал пальцы напарника, успокаивая его прикосновением.              — Я в порядке.              Ему была интересна Теодора. Она была здорова внешне, но она все еще носила тот номер, что ей присвоили, на шее, будто ошейник. И боже, он видел, видел напарника Теодоры — он ждал ее, привалившись к стенке корта. Натаниэль смутно помнил, что напарника Теи звали Александром и был он из семьи русских эмигрантов. Тея болтала о чем-то с покрасневшей Жасмин, и безмятежной Роуз, однако Натаниэль замечал тревожащее. Ее глаза были мертвы.              — Вы были неплохи, — сказала Тея.              — Неужели?! — Жасмин вспыхнула от похвалы.              — Ваша новенькая… Эдит, принцесса королевского двора, — Тея подозвала к себе Эдит, что на ее величественном фоне смотрелась еще большим ребёнком.              Одьен неловко переминалась с ноги на ногу, поминутно беспокойно оглядываясь на Жана и Натаниэля. Однако Тея, не желая пугать ее, ласково улыбнулась, выудив из сумочки (натуральная кожа, золотой замок) небольшую коробочку одетую бархатом. Эдит любопытно прищурилась.              — Девушек в экси не так много, а девушек-воронов подавно. Это давняя традиция девушек нашей команды — дарить друг другу подвески с номером. Как знак того, что мы признаем заслуженное место друг друга, и что никому не позволим заявить, что мы его не достойны… На самом деле я знаю как бывает ужасно, — лицо Теи на миг исказилось, когда она кинула беглый взгляд на раздевалку — закрытую раздевалку, где есть замки, где никто не услышит, где никто не поможет… — Сексистские комментарии, постоянные унижения, но если ваша цель — это экси высшего уровня, то вы трое на верном пути.              Эдит не хотела быть здесь. Эдит не хотела играть в экси высшего уровня. Эдит было достаточно стоять на воротах в детских забавах с братьями, но никто ее не спросил. Эдит Одьен должна была стать назиданием другим мятежникам — головой на пике дворцовых ворот. Теодора не могла этого знать, потому воспринимала все иначе, она видела в девушках то же желание, что имела сама — не смотря ни на что, сдирая кожу, ломая кости и обдирая руки в кровь добиться вершины. Поэтому из раскрытой коробочки показался кулон с номером, такой же как у Теодоры, но с другой цифрой: «5» — игровой номер Эдит, тот, что запечатлелся клеймом на ее скуле. Драгоценная подвеска была явно сделана на заказ — материалы были не дешевыми, но практичными и стильными. Точно такую же, но с другими цифрами, он видел у Роз и Жасмин: Жасмин носила «15», когда как Роуз «20». При чем Жасмин своей дорожила, словно зеницей ока. Жасмин ужасно фанатела по Теодоре, в ее комнате он давно заметил несколько плакатов со звездной выпускницей воронов.              — Я храню это не потому что люблю то время, люблю гнездо или команду. Я горжусь тем, что я пережила это и стала тем кем являюсь, вопреки всем сальностям и грубостям. Вопреки всем. Мой номер оспаривали бесчисленное множество раз, но я доказала, что достойна его. Так же и вы. Носите и не смейте сомневаться в себе, даже если все будут сомневаться в вас. Ты пятый номер лучшей команды НССА.              Теодора надела на шею Эдит подвеску, застегнув замочек за ее спиной. И Натаниэль понял, что она имела в виду. Номер — заслуга, привилегия в команде, где быть женщиной тяжелее всего. Где чтобы чего-то добиться будучи женщиной нужно не просто играть на равне с мужчинами, но и превосходить их — стараться втрое больше остальных. Номер — это гордость.              — Гордись. Ты — девушка-ворон. Ты принцесса в свите короля. А это дорогого стоит и я сотру в порошок каждого, кто оспорит твое место. Надеюсь увидеть вас троих в Хьюстонских Серенах через несколько лет. Мне нужны столь талантливые ученицы.              Наконец Тея соблаговолила обратить внимание на напарников.              — Жан.              — Привет, Тея, — вежливо поздоровался Моро.              — Как там…              — Не хочет иметь с нами дел, — буркнул он. — Ты пыталась связаться с ним?              Теодора раздраженно шикнула.              — Он сменил телефон, а мне даже номер не дал, с незнакомых не отвечает, соцсети вел его старый менеджер, а новенькая на пушечный выстрел нас не подпускает… — Тея поджала губы. Эммалин Райт, что вела командные странички лисов, старалась оградить их от нежелательного внимания, хейта или угроз, поэтому тщательно мониторила список запросов. Скорее всего, даже не имея к Тее ничего личного, она просто сгребла ее в кучу с другими новыми, старыми и бывшими воронами, что могли бы давить на Кевина. — Фантастически, узнать о переводе и руке не лично, а через пресс-конференцию! Почему он относится так ко мне? Чем я заслужила такое отношение? Разве я не… Ах, черт, — в глазах Теи блеснули злые слезы, которые она быстро задавила. — Вообще-то я еще обижена из-за его молчанки и не должна делать первые шаги. Если он настолько кретин, что готов закончить все так, то черт с ним! Идем, Саша!              Она, не дожидаясь ответа, изящным жестом откинула с плеча длинные черные волосы и удалилась. Напарник Теи догнал ее, утешительно пихнув плечом. Восхищенные девушки еще долго глазели Теодоре вслед, провожая взглядом золотое платье, серебряный шлейф, высокую шпильку и длинные ноги.              — Богиня… — одновременно выдохнули блаженно порозовевшие Жасмин и одурманенная Эдит, глядя ей вслед. Тануки Роуз только хитро улыбалась, изображая безмятежность. Кажется подколов Жасмин не избежать.              — Хватит раздевать ее глазами, — посоветовала Роуз. — Вам она не светит даже во влажных мечтах.              Эдит окрасилась словно маков цвет, невразумительно пискнув, а вот Жасмин принялась отбиваться.              — Иди к черту, я вовсе не фантазировала о супер горячей запретной ночи с доминирующей Теодорой Мулдани на шелковых простынях, при свечах, с этими ее сексапильными бедрами, третьим размером подружек, в сексуальном белье и… Ты заебала щипаться, доска!              Роуз угомонила подружку щипком за ягодицу, на что Жасмин подпрыгнула, зло окрысившись. Они скрылись с поля, медленной шеренгой двинувшись в сторону раздевалок. Пока все были взбудоражены интервью, послематчевой взбучкой, переодеванием и душем девушки могли немножко задержаться рядом с троицей свиты, не боясь навлечь на себя гнев. Тем более, рядом был Мартин якобы наблюдающий и чуть что готовый нести волю короля, как часть компании Рико.              — Это секрет, но у Теи кое-кто есть, — объяснила Роуз Натаниэлю, иронично закрыв сгибом фаланги флегматичную улыбку. — Это тайна, хотя мы, — она обвела пальчиком девушек и Жана, — в курсе. Но молчим, потому что у нас «так» не принято.              Натаниэль знал. Любые «такие» отношения в гнезде жестко пресекались.              — Дурак Дэй, и что она нашла в этом меченом павлине… — Кривилась Жасмин.              — Ну и идиот братик Кевин! — распалялась алеющая от счастья Эдит, что в этот день приобрела нового кумира. — Она же такая… Такая…! Великолепная, а он…!              — Завидовать не хорошо, — щелкнул Эди по лбу Жан, возвращая с небес на землю.              — Думаете Кевин встречается с дочкой Кэти Фердинанд, которая менеджер лисов? — полюбопытствовала Эдит, когда оставила попытки поколотить Жана в отместку. — Она очень красивая…!              — Просто тупая блондинка, — заявила Жасмин, но Март, держащий кое-какое расстояние от остальной компании, возмущенно вскинулся:              — Я тоже блондин!              — Не волнуйся, о тебе я вспомнила в первую очередь.              — Спа… Эй!              — Нет, — сразу отмахнулся Жан от Эдит. — По нему было бы видно.              — Зачем тогда Эммалин Райт возится с ним, если она не охотница за славой? — поинтересовался Натаниэль с долей презрения. Он терпеть не мог эту смазливую навязчивую девчонку, как и обдолбанного Миньярда, как и самого труса Дэя. Все трое были ему отвратительны. — Так тряслась над Дэем, словно мамочка…              — Может на тех же условиях, что ручной монстр, — неожиданно вставил подключившийся к диалогу Мартин, припоминая недавние величавые речи короля. — Рико рыл компромат на каждого для банкета, говорил что у девчонки Райт были проблемы с братом, что прошли, едва она спуталась с Кевином. Этот же мальчишка Райт сейчас ошивается рядом с Дэем.              — Контракты. Вот чего стоит дружба в его понимании… — оскалился Натаниэль.              Жан и Эдит были готовы принимать его любым, а он выбросил их, променяв на Миньярда и Райт. Раздражающую девчонку с ее кукольным личиком и искусственной улыбкой с накаченным наркотой монстром. Видимо что-то не то отразилось на его лице поэтому Эдит принялась дурачиться с двойным усердием, пытаясь отвлечь напарника от плохих мыслей.              — Я же умница, Ниэль! Ну давай, похвали меня!              — Подлизывается, — зловеще предрек Жан.              — Нет, я просто сама по себе очаровашка! — Эдит подняла ручки, сжав их в кулачки, пытаясь выглядеть мило. — Мяу-мяу!              — Дурные цыплята умеют мяукать? — поразился Жан, якобы обеспокоенно потрогав лоб Эдит. — Это цыпленок мутант?              — Хватит называть меня так! Вообще-то в сети я «принцесса в свите короля»! — горделиво подбоченилась Эдит. — Все видят, что я милая девушка! А сама Теодора Мулдани подарила мне это…!              — Цыпленок с раздутым самомнением радуется новому корму…              — Ты ужасный несмешной и противный мим!              Натаниэль посмеялся и накрыл рукой голову Эдит, принявшись поглаживать вдоль хвостиков.              — Умница, мы очень гордимся тобой!              Эдит покраснела и трогательно заулыбалась.              — Ага, мама и папа гордятся мной! Мне дадут денег на карманные расходы…?              — Вы все еще под домашним арестом, юная леди, — пресек радостные визги Жан.              — За что?!              — За то что все еще считаете руки людей — деликатесом, достойным надкуса.              — Ты сам напросился!              — А ты только рада, скоро всех перекусаешь и заразишь Эдит-вирусом. Как зомби вирус, только все станут дурными цыплятами…              Эдит в чувствах оскорбленной невинности завопила и запрыгнула на спину Жана, тот принялся вертеться, пытаясь скинуть адского цыпленка эвермора с себя, однако голкипер, обхватившая Моро за шею, отлипать была не намерена, продолжая путь на личном верховом французе.              — Это мама Роз? — полюбопытствовал Натаниэль, когда девушка отошла к трибунам, принять контрабанду. Мама Рози приносила ей лекарства, некоторые угощения, даже деньги на карманные расходы. Она единственная приходила на все матчи Дженкинс, неистово болея за любимую дочурку: у Натаниэля и Эдит матерей не стало, мать Жана предала его, у Мартина и Жасмин отчего-то не посещали матчи.              — Больше похожа на старшую сестру, — справедливо заметила Эдит. Рыжая женщина — капризная и юная на вид, — выглядела настолько молодо, что он бы в жизни не признал ее матерью сокомандницы.              — В каком-то смысле сестра, — улыбнулась Рози, уловившая последнюю реплику. Жану, Ниэлю и Эди она доверяла, поэтому не стала скрывать элемент своей биографии. — Мама родила меня настолько рано, что в приличном обществе неприлично. Ей было четырнадцать лет, она проходила стадию бунта — пыталась сбежать с бас-гитаристом от моей чопорной семейки, но вернулась, со мной в подоле. Бабка и дед сдали ее в женский пансион строгого порядка, чтобы скрыть позор и отделить от меня, а меня воспитали как собственную дочь. Мама пытается так проявлять заботу обо мне, хотя вся опека у ее родителей. Они же запрещают нам встречаться, это единственный способ мамы увидеться со мной.              — Суки… — шикнула Жасмин.              — Жас…              — Суки и есть! Я тебе не раз говорила, Роз…!              — Прекрати, — миролюбиво, но настойчиво, попросила Роуз. Натаниэля не оставляло ощущение, что они трое случайно стали свидетелями чего-то слишком личного, но Роз и Жас были настолько на взводе, что попросту не могли остановиться.              Натаниэль знал, что у Роуз Дженкинс есть семья за пределами Эвермора. Родители, которые, однако — по скромному признанию Роз и вспышке раздражения от Жасмин, что без раздумий облила тех помоями, — желали видеть дочь выдающейся личностью. Раньше Натаниэль удивлялся тому, как много Роз знает: школьную программу, что осваивал он сам и Эдит, она решала до того легко, что становилось жутко — она знала не просто больше своих ровесников, а больше некоторых преподавателей предмета. Учитывая, что спортсменам обычно достаточно держать средний балл по учёбе. Он не знал, что творилось у девушки дома, раз она предпочла семье Эвермор, но теперь пазл под названием: «Роуз Дженкинс», — стал понемногу собираться.              — Они любили меня… по-своему, — дружественно отозвалась Рози, правда радужки ее подернулись льдом. Натаниэль часто размышлял, что на деле «принцессой Эвермора» стоило прозвать не Эдит, а Роз, с ее изящными чертами, нежным именем, рыжими волосами, стильной одеждой и безупречными манерами. Она не была вздорной, эпатажной Жасмин и запуганной, плачущей Эдит. Будто принцесса, она ловила чужое восхищение, имела прекрасное образование и вежливую улыбку на губах. Все любили Роз, или просто не доставляли ей проблем, настолько неконфликтной она была. Даже женоненавистник Рико не цеплялся к ней — Жасмин и Уильямс выступали ее стражами.              — Я много училась… Я ничего не делала кроме того, что училась, чтобы не разочаровать их. Я не могла их разочаровать, — пусто и бесцветно продолжала Роз, все на одной ноте. — Но я разочаровала, поэтому я здесь.              — Роз… — попыталась осадить ее Жасмин, но посуровевшая Роуз продолжала, совершенно бесцветная лицом и затрясшаяся, словно в припадке.              — Ненавижу учиться… Когда я начала терять сознание от истощения меня подключили к аппарату, чтобы я продолжала учиться все время, все время… — Она все смотрела, бесконечно смотрела на передачку от матери. — Когда я училась недостаточно мне светили в глаза, добавляли препараты в напитки, чтобы я не уставала, я не могла даже подрочить на блядское порно, потому что за мной постоянно наблюдали с камер — достаточно ли я учусь. Но даже если я училась днями, ничего не менялось — я не могу стать вундеркиндом. Я могу перегнать программу, но не могу стать такой же умной как мама. Я не должна быть разочарованием, поэтому, раз я не могу добиться чего-то выдающегося в учебе, я должна делать что-то исключительное.              — Роз, ты…              — Заткнись, — мило улыбалась Роуз. Девушки уже совсем не замечали напарников, глядя друг другу в глаза и явно продолжая некий спор, начатый не день назад и даже не два. Роуз улыбалась, но впервые ее спокойная, выверенная как по учебнику этикета улыбка казалась ненатуральной фальшивкой. — Я должна играть за лучшую команду в основном составе, чтобы не разочаровать их как мама. Я знаю цену, что платят за состав.              — Роуз!              — Поэтому ты должна понимать, Жас, что я никуда не денусь, и я никуда не убегу, мне некуда бежать. Без низкой двузначной здесь долго не живут — расходники удаляются, на их место приходят талантливые новички. Если меня выставят за пределы Эвермора, не добившуюся ничего в учебе, ни в спорте, тоже отошлют в монастырь. Прекрати все это и… Просто не мешай мне.              Рози повернулась к ним со своей обворожительной хитрой улыбкой тануки, способную разбить сердца.              — Ниэль, — Роуз ступила чуть ближе, вынудив Натаниэля по инерции отступить назад. Неожиданно, перед ним выступила Эдит, расставив руки в разные стороны, словно защищая. Все с удивлением уставились на девочку с трясущимися поджилками. Роуз умилительно посмеялась, потрепав растерянную Эди по волосам. — Эди, не бойся, я не обижу его. Я просто хочу рассказать кое-что. Не при свидетелях.              — Пойдём, — Уильямс притянул к себе Жасмин, вынудив ее отступить и не мешать. Жан последовал его примеру, утянув слабо сопротивляющуюся Эдит. Роз не стала бы вредить кому-либо из них.              Натаниэль заново осмотрел девушку, которую все это время считал ведомой. Рыжие волосы (не пламенем Веснински, а темнее, чем-то осенним) в пушистых косичках, на шее кулон с номером, как у Жас и Эдит, утонченные черты лица, мирная улыбка, которая на сей раз не сумела его обмануть.              — Это гадкая история, но от аппарата меня отключили, потому что я совсем обессилела. А я ведь еще была нужна как разменная монета для союза семей, для брака. Бабка и дед в конец разочаровались во мне после этой жалкой и вздорной попытки «привлечь к себе внимание» и объявили, что сдают в исключительный спортивный интернат моему жениху. Помню, лежала под всеми этими бесконечными капельницами, и смотрела записи. А там вороны… — Роуз мечтательно прикрыла глаза. — Они будто летали по площадке, пока я была привязана к земле. Они были друг у друга, пока я загибалась в одиночестве. Будто перелетные птицы, которые сидят на проводах, я часто наблюдала этих гордых птиц, летающих вместе. Завораживающе… Когда я вышла из клиники, то начала тренировки. Бабка и дед наняли мне лучших тренеров. Я говорила о престиже в спорте, но на самом деле я хотела не того — я видела команду, частью которой я хотела стать… Осознаешь ли ты степень моего разочарования, когда эти крылья оказались не более чем красивой декорацией?              Роз устало посмеялась, словно карканьем лесной птицы.              — Я не могу уйти из команды. Мне дали понять, что будет если я облажаюсь и здесь. Это мой последний шанс, других не будет. Если я и здесь окажусь разочарованием, меня ждет судьба мамы — окажусь в чертовой секте-дурдоме, под видом церкви, где от меня ничего не оставят. Мой интеллект сотрут, мое «я» перестанет иметь значение. Я потеряю себя и все что любила. Я потеряю своих первых и последних друзей.              Роуз выглядела до того трогательной и печальной в своей горькой честности, что у Натаниэля сжалось сердце. Жасмин и Мартина Роуз любила. Любила так сильно, что была готова лгать, молчать, игнорировать все и вся. Натаниэль мог ее понять. И у Роз, и у него самого, не было других друзей, не было никого «до», вот они и схватились за тех, кто был послан им судьбой.              — Я ведь почти перестала надеяться, я смирилась с тем, что происходит здесь, я приняла правила игры, но ты… То что делаешь ты, то, что ты сделал сегодня… Мы играли будто настоящая команда, а не кучка разбитых гениев. Я рассказываю тебе все это, чтобы ты понимал, как много твое появление изменило здесь. Многие жаждут перемен, но не многие могут их начать. Я делюсь тем, чем не должна с тобой делиться… Ты разозлил короля. Он чувствует то, что ты несешь, эти перемены, и они ему не нравятся. Он попытается подмять тебя. Не просто оттрахать, а уничтожить то, что здесь.              Дженкинс коснулась пальцем его виска, словно направив дуло пистолета.              — Я знаю его методы, я видела как он доводил моих сокомандников до состояния даже не мебели, а ходячих трупов. Он ведь убил Эдит Одьен, — Натаниэль вздрогнул от жестких слов Роуз. — Ты точно осознаешь то, что творишь? Ты понимаешь чем тебе грозит инакомыслие и бунт в случае неудачи? Ты принимаешь, что последствия могут быть кошмарнее того, что случилось с Эдит Одьен? Ты вообще знаешь что случилось с Эдит Одьен?              — Застал конец и что-то рассказал Жан.              — Рико измывался над ней, интенсивно и жестко, скорее всего попросту намереваясь убить. Все равно она не была значима для команды, ее убийство легко сошло бы ему с рук. Может решил попробовать какого это — убить человека…              И не только это — понимала Роз. Не только это.              Возможно дело было… в душе.              У человека нет души, если его никто не любит. Мать Роуз стала монахиней и часто говорила такие вещи. Если родители любят своего ребенка и ждут его появления на свет, то душа у него появляется в этот же момент — его наделяют душой. Пусть Роз никогда не была религиозна, но истолковывала душу, как нечто, делающее человека человечным в полной мере этого слова. Если человека кто-то любит у него появляется душа. Первым делом у птенцов Эдгара Аллана отнимали души — их унижали, давили, вырезали. Пытками, наказаниями, суровыми тренировками, но важнее — отсутствием любви. Тренер никогда не любил их, ему нужны были их оболочки. Все они — вороны, — не любили друг друга, существуя на страхе и нежелании оказаться в низах иерархии, на месте давимого.              Роуз знала, что если у Эвермора как такового есть душа, то она похожа на забитого, несчастного ребенка, плачущего где-то в углу.              Она похожа на Эдит Одьен.              Эдит Одьен, с ее непосредственным характером, глупыми резинками и отсутствием той червоточины, пропитавшей каждого питомца Эвермора. Когда беззлобная, независтливая, не ищущая выгоды, не желающая давить других, Эдит оказалась на грани — все они безусловно оказались на грани тоже. На черте, допустив пересечение которой назад дороги не найти — только на трон или на плаху. Рико ненавидел Эдит Одьен и он бы убил Эдит Одьен. Рико убивал душу Эвермора — то последнее светлое, что еще осталось. Но тогда, когда Роуз сама сдалась и испугалась положения уничтожаемой Эдит, пришел Натаниэль. Он спас безвинную Эдит Одьен вопреки всем порядкам, он относился к Роуз и Жасмин по-человечески, словно не знал, что женщины в воронах — это второй сорт, он раз за разом вставал на защиту других людей, подставляясь сам и наконец то невероятное, почти фантастическое, что было совершено на этой игре с его подачи. Натаниэль оглянулся на команду и поддержал защитников там, где они оступились. Любой другой на его месте не обратил бы внимания. Любой другой позлорадствовал бы, а может и порадовался, что в этот раз от тренера перепадет кому-то другому.              Роз прокусила щеку изнутри, обагрив язык кровью.              — Ее бы он просто убил. А тебя — раз сломаешься, — продолжит держать на поводке, для утешения задетого эго. Тебя он так просто не отпустит.              Морозный озноб пробежал по спине Натаниэля, а имя Рико на его коже вспыхнуло фитилем.              — Понимаю. Но иначе поступать не могу, Роз. Ты знаешь, что случилось с Эдит, что он творил с Жаном, что творится здесь с каждым из нас… Это непростительно, — выплюнул Натаниэль практически по слогам, с силой выдавливая каждый звук — шипящий и раскаленный. — Есть вещи, которые нельзя простить и это одна из тех вещей. Я умру в тот же миг, когда смирюсь с естественным ходом вещей. Поэтому я не могу смириться.              — Поэтому ты такой… Необыкновенный. — Роуз погладила его по щеке, словно он был чем-то драгоценным. — Ты просил тренировок с Мартином. Я дала их тебе.              Натаниэль не удивился, уже и так было понятно, что Роуз очень влияла на Жасмин и Мартина.              — Ты хотел, чтобы мы с Жасмин тренировали Жана и Эди. Так тому и быть, каждую ночь, когда никто не видит. Если ты придумаешь что-нибудь, я поддержу тебя. Взамен…              — Я уже не смогу остановиться. Поэтому я буду продолжать гореть. — Натаниэль дерзко усмехнулся.              — Только спалив все до тла, мы сумеем восстать из пепла, — горько поделилась Роз.              — Так делают фениксы, а не вороны, — проникся Ниэль.              — А чем мы хуже? — улыбнулась девушка.              Они все болели, тяжело и долго, оттого и забыли, какого это, быть здоровыми. Больной социум настолько привык к своей хвори, что уже и не пытался вернуться к здоровым дням, исцелиться от недуга. Эта память о чистом мире была опасна для довольных положением. Да, надежду Роуз сломали. Мечта Роуз — то, что она когда-то давно, в одинокой палате, увидела по телевизору, — была мертва… но с этой переменной, этой новой картой, можно создать что-то… новое? Роуз знала, что Натаниэль — именно та, нужная карта, что когда-то была потеряна из общей колоды. С возвращением его на место многое в гнезде изменилось и она хотела верить, что он поставит их перевёрнутую жизнь обратно на ноги.              — Теперь ты видишь, Натаниэль? Ты сосредоточение наших надежд! На тебе сомкнулись нити наших судеб! Великолепно, великолепно! — Роуз в запале свободно раскинула руки в жесте торжества, рассмеявшись до истерии. — Так гори же за нас всех, Натаниэль!       

***

      Когда Рико пинком открыл дверь, раздался невообразимый грохот.              — Сука!              В Эдит полетела тяжелая клюшка. Натаниэль успел загородить собой девушку и сам принял отдачу от летящего предмета. Эдит со страху упала на пол, закрыв голову руками. Жан мгновенно подлетел к ней, так же выставив вперёд руку, точно боялся, что Рико запустит в девочку шлем, или, чем бог не шутит, скамейку. Эдит ожидаемо заплакала, всхлипывая, как кролик.              — Ты, ебаная уродка, закроешь пасть, пока я не выбил тебе все зубы…!              — За что король так с ней? Она ловила мячи. И ничего не…              — Тебе тем более не давали слова! Если бы эта бесполезная дрянь умела держать себя в руках, мне бы не пришлось торчать там!              Рико ненавидел разбирательства. Рико ненавидел Эдит Одьен. Всю неделю ему приходилось терпеть жадных до сенсаций журналюг, из-за суки Одьен и ее концерта на шоу Фердинанд. Обвинения, оправдывания, вынужденные сказки о крепкой братско-сестринской связи. О, Рико ненавидел все это, а особенно то, что всякий чертов раз все возвращалось к проклятой Одьен. Даже в сети какое-то время имена Рико и Кевина исчезли с первых строчек, из-за случившегося с Эдит Одьен и слухов о насилии, что она пережила. Всех интересовала «несчастная девушка» и он был вынужден кривить губы, распаляясь во вздорных сказочках о любви к этой тупоголовой курице, отставшей в развитии и вечно ведущей себя как пятилетняя. Бездарная баба, навязанная в его идеальный корт, да к тому же провозглашенная принцесса среди королевских рыцарей. Когда она еще могла огрызаться, суку связали и засунули в ледяной душ с тряпкой на лице. Продержали там всю ночь, вынуждая просить прощения за свой грязный язык, пока Рико не поверит ее словам. Кажется в первый раз эта шлюха окончательно заткнулась и перестала реветь, только когда он сказал Джонсону и Ричеру хорошенько оттрахать ее. И вот, стоило выдранным волосам отрасти, она снова плачет и плачет, размазывая сопли и задыхаясь от подступающей к горлу истерики. Натаниэль относился к ней бережно, снисходительно, словно к принцессе, только подпитывая раздражение Рико. Словно какая-то девка для собственности куда важнее собственного короля. Рико выбивал из Натаниэля непокорство силой, он вынуждал его быть с ним, когда как этой Одьен все доставалось задаром, хотя она только и умела, что рыдать, прячась за чужими спинами.              — Братик, братик… — ревела Одьен, жалко и отвратительно, глотая сопли, и повторяя одно и то же, как заевшая пластинка. Будто ребенок, испугавшийся кошмарного сна и призывающий родителя помочь. В месте, где никому не позволяли оставаться детьми, она была ребенком. В месте, где каждого из них уничтожили и предали люди из прошлого, у одной Эдит Одьен остались счастливые воспоминания о жизни с родителями. Она плакала, прося старших братьев защитить себя, как плакала в пять и десять лет, и старшие братья — пусть не те, не кровные, — ее преданно защищали.              — Я рядом, Эди, тише, — шептал Моро, неожиданно отвратительно участливый.              Эти двое раздражали, особенно после интервью, где из него выпивали все соки. Их двоих хотелось отпинать, отдать старшим воронам, лишь бы больше не слышать оглушающий плач мерзкой девки… Рико попытался сделать шаг вперёд, замахнувшись клюшкой, но Натаниэль перегородил ему путь, вновь приняв удар на себя.              — Она испугана, дайте ей время успокоиться, король.              — Ты похоже забываешь что этой суке не пять лет. Родительский инстинкт взыграл?              — Эдит многого не понимает. Я обещал следить за ней, король…              — Когда у тебя такое лицо, отчетливо вспоминаю эту суку Хэтфорд-Веснински.              Рико никогда не нравилась мать Кевина, так же, как не нравилась мать Натаниэля. Мэри всегда стояла стеной между будущим третьим номером и королевским двором. Натаниэль не мог переживать все вместе с Кевином и Рико, стать частью их семьи, Рико не мог завладеть всем его вниманием, воспитать под себя, пока мать продолжала держать его под юбкой. У нее всегда появлялось это противное выражение, незнакомое Рико, что был отвергнут собственной семьёй — готовность рвать за опекаемого. За что-то беззащитное и хрупкое. Натаниэль с той ночи опекал Эдит Одьен и смотрел на всех вредящих напарнице именно таким взглядом — один в один мерзкая блять Хэтфорд, пусть внешне оставаясь копией отца.              — Хочешь взять ее и убежать, как мамаша? — улыбался Рико. Он хочет сбежать, до сих пор хочет сбежать, как бы Рико не избивал его за дурные привычки. Как бы Рико не доказывал ему, что ни черта не стоит, что он — не более чем мебель, Натаниэль при всей внешней покорности считал себя равным. Это раздражало. Это интриговало. Рико, привыкший создавать отношения через страх, нашел человека, что… не боялся. Сколько его не ломай, он вставал перед ним вновь и вновь, и продолжал раздражающе смотреть.              И тогда Рико понял, куда следует давить.              — Да только гены папаши возьмут свое. Одьен и Моро знают кто твой отец? Видели, как он рубил живого человека топором? А знали ли вы, что Веснински — псы моей семьи? И кусают тоже по команде.              Кровь отхлынула от лица Натаниэля.              — Я никогда… Жана и Эди…              — В конце концов ты обратишься таким же чудовищем, Натаниэль. Осталось только подождать, когда ты сломаешься, а я найду чем тебя сломать, — Рико сделал несколько уверенных шагов, зажав Натаниэля между шкафчиков и больно впечатав спиной в дверцу. Его рука медленно поползла от ключиц к горлу, надавливая всем своим весом. Где-то на периферии раздался звук глухого удара — Жану, что кинулся к Натаниэлю, отвесил тумака Джонсон. Перед глазами у Ниэля все кружилось и терялось, рука Рико перекрыла всякий доступ кислорода, а его обжигающее дыхание чувствовалось на скуле…              — Однажды ты сам уничтожишь их по моей команде. Я буду с нетерпением ждать того дня. Интересно, какое выражение будет на их лицах, когда они поймут, кому доверяли?              Вдруг хватка Рико разжалась. Пока Натаниэль корчился на полу, пытаясь отдышаться, вошедший тренер выставил во вторую раздевалку всех задержавшихся оставшихся игроков. Следом за тренером и командным менеджером зашли еще трое, внося под прозрачными мешками костюмы: три комплекта — два мужских и женское платье, — и даже небольшой кулек с косметикой.              — Вас вызывают на званый вечер, как звездных игроков и представителей свиты, — сообщил менеджер. Неприятные типы. В такие моменты Натаниэль жалел, что они не обычная команда, где роль менеджера чаще всего исполняли обычные студенты, вроде той же громкой и звонкой девчонки Райт. У Воронов менеджеры были исключительно нанятыми непосредственно Морияма, потому оказывались людьми серьезными и ему противными.              Мнения собственности, хотят ли они посетить данное мероприятие, разумеется никто не спрашивал.              — Лорд Ичиро желает наблюдать вас троих на званом вечере. Будьте готовы.              Сердце Натаниэля трагически рухнуло.       

***

      Как бы не старались врачи — Сету Гордону пришлось прилечь в больницу на неопределенный срок. От непоправимого его уберегла Рене и предусмотрительность Эммалин, однако травмы ему нанесли. Командный медик, а с ней государственные работники, осмотрев пациента, попросту не допустили Гордона к играм. «Хотя бы на месяц» — была вынуждена подписать отказ Эбби и никакие уговоры Кевина на нее не действовали. Здоровье игрока было важнее. Так приговор лисам был подписан. У лисов шансы на победу всегда были невысоки, однако в этом году ситуация обострилась, из-за нападения на Гордона и его временного вылета из игры. Лисы и раньше считались в НССА самой малочисленной командой экси первого дивизиона, но сейчас количество игроков сократилось до минимально допустимого уровня. Они потеряли единственного пятикурсника, а теперь их линия нападения состояла из травмированного Кевина и Эмилио, которому не доставало опыта. Комитет требовал от команды пополнения состава, желательно немедленно.              — Из всей этой кучи только у Смоллз был какой-никакой потенциал. Вряд ли нам второй раз повезет найти Эмилио Райта, — вздохнул Кевин, спрятав лицо в руках. Все эти бесчисленные бумажки, что совали ему под нос капитан, менеджер и тренер, казались абсолютно бесполезными. Как им, черт побери, найти свободного инсайда в уже начатом игровом сезоне? Все более менее играбельное уже растащили по командам.              Да, Эмилио оказался настоящим сокровищем, что уж говорить о его сестре Эммалин — близнецы Райты — дети популярной телеведущей Кэти Фердинанд, — при всех своих специфических характерах и не менее интригующим происхождении, бесспорно обожали экси, каждый по своему и каждый был готов работать на команду. Талантливая менеджер, и игрок, которому был нужен исключительно правильный стимул. По началу он не рассматривал их, на менеджере и ее злобном мужском клоне вообще настояла Даниэль, когда Кевин капризно отверг всех возможных кандидатов, предложенных тренером, и продолжал отвергать. Однако теперь вместе они стали сильным звеном лисов — тактика от Эммалин и желание развиваться от Эмилио. Но все это будет бесполезно, если они не найдут инсайда на временно пустующую позицию. Комитет цапался с Ваймаком, затем, — когда у Ваймака таки сдали нервы от непробиваемого идиотизма совета, — с менеджером, все утро и категорически не желал принимать команду с недобором. «Мы и так пошли на уступки, позволив нанять менеджера, увеличили бюджет, однако вместо изменений мы получили очередное сокращение числа игроков», — настаивали проклятые бюрократы, не понимая, что игрок лисов находился на грани смерти, а не обдолбался наркотиками по собственному желанию. Плохая слава Сета сыграла против него. Полиция с крайней неохотой завела дело, а комитет упрямо не понимал степени опасности, какой подвергся Гордон и уперто отказывались подождать. Все живы — значит проблем нет и недостаточно поводов переживать. Им нужна была статистика — хотя бы минимальная численность, — а значит новый инсайд на место Гордона, желательно здесь и сейчас, при чем не важно где его найдет тренер со своим специфическим подходом. За уклонения от требований, комитет вовсе пригрозил расформированием, как ровно год назад, и Ваймаку оставалось надеяться на то же чудо.              — Джейни Смоллз соглашалась вступить в команду, — напомнила игрокам менеджер. — Я созванивалась с ее лечащим врачом — она идет на поправку, и при условии, что мы возьмем ее на реабилитацию, ее даже могут выпустить из клиники.              — Дохлый номер, — фыркнул Эндрю, развалившись прямо на подоконнике — он предусмотрительно спихнул вещи, дабы умоститься там. — Она скорее вскроется заново, чем будет играть.              — Не проверим — не узнаем. Вы, да и мы с братиком, тоже согласились не сразу. Возможно Джейни нужен более внимательный подход, тренер. Тем более, сейчас, после лечения, ей наверняка захочется выйти, даже с условием участия в командной деятельности. Кому захочется все время сидеть в белых стенах — наш контракт может стать для нее шансом на новую жизнь.              — Согласен. Мы просто не уйдем, пока не получим положительный ответ, — согласился Кевин.              — Вы меня слушаете? В последний раз говорю, это бесполезно.              Компанией из тренера, менеджера и Кевина с его вечным стражем Эндрю, они посетили клинику. Клиника имени святого Иеремии являлась центром реабилитации спасенных самоубийц. Ненавязчивые бело-розовые тона, кулеры со свежей водой, сеансы групповой терапии, буйная растительность в парке вокруг, жизнеутверждающие плакаты, детские рисунки и бодрые песенки из динамиков — место представляло собой дурную смесь больницы и детского сада. Эммалин добилась встречи через лечащего врача Смоллз.              Сама Джейни Смоллз, встретившая их в палате, была бледной как сама смерть, с точеными скулами, перебинтованными запястьями, без единой родинки или веснушки на нездоровом лице, с совершенно отсутствующим видом и бесстрастной усмешкой на сухих губах. Выделялись круги под глазами, которые напоминали черные дыры, и темные волосы в абсолютном раздрае, дополняющие образ чего-то потустороннего. В глазах ни единого проблеска света — словно комок ночи. Она напоминала пыльный и мрачный чердак, потрепанный временем, к которому не хотелось приближаться.              — Вы уже приходили ко мне, — даже голос ее был растянутым как карамель и скрипучим, как заброшенная карусель. Ироничный смешок порезал уши — будто ногтями по стеклу.              — Правда после нашего ухода ты предпочла вскрыть вены. Оригинальный способ отказаться от зачисления в команду, — прыснул Эндрю. — Настолько не понравилось наше общество?              Мрачное лицо Джейни перекосило в бешенстве, когда она взглянула на Эндрю. Она дернулась, но ремни на локтях сдержали ее попытку ударить голкипера.              — Проваливайте, — Джейни рявкнула и отвернулась к окну, наблюдая за фасадом клиники и более не реагировала на что-либо.              Они воевали долго и мучительно, доказывая Джейни все преимущества нахождения в команде. Ее должны были впустить из-под надзора психиатров, по условию программы реабилитации. Там существовала приписка о постоянном месте учебы и, желательно, неком командном виде деятельности, дабы потихоньку социализироваться. Контракт с Ваймаком был для Джейни способом наконец покинуть мягкие белые стены больницы. Однако девушка перестала реагировать на них совсем, вероятно считая чем-то вроде раздражающего колебания воздуха. Взывания Ваймака, щебетания Райт, обещания Дэя, подначивания Эндрю — все было бесполезно. Все продолжалось ровно десять минут, пока Джейни не позвонила в колокольчик, вызвав медсестру, дабы спровадила неприятных гостей.              — Это бесполезно, — вздохнул Ваймак, признавая поражение после нескольких минут бессмысленной борьбы. — Похоже придется цапаться с комитетом… Эммалин, останешься со мной, мне нужна вторая смена…       

***

      — Ах, да… Рассадка…? Я все распланировала, и недавно обновила кресла, рассядетесь с комфортом, — щебетала менеджер, плечом зажимая телефон, по которому параллельно болтала с комитетом вместо тренера. — Мм, неприятно! Как же здорово, что вы выражаете беспокойство по этому поводу, разумеется, мы все решим, но нам нужно время.! Компания Эндрю во-от здесь: братик, Кевин, Эндрю, в креслах по бокам Аарон и Ники, старшекурсники напротив — вот тот диван им и новые кресла, да! А я упаду рядом с тренером и Дэн, замечательно вышло, да…? Говорю же, дайте нам время…! Прости-прости, Ники, можешь оставить меня на пару… Ээ, вероятно часов? Я не знаю когда они успокоятся, а тренер хотел что-то сказать вам, оки-доки…?              Ники вышел из комнаты, передав план посадки остальным.              — Эти пиявки совсем меня доконали. Если бы не Эммалин, я бы уже давно вышвырнул телефон в окно, — буркнул тренер. У Ваймака все еще в ушах звенело, он просил лишь дать ему упокоиться с миром, после практически четырех часов на телефоне.              Больше Эммалин, закрывшая дверь, ничего не слышала. Собрание могло пройти и без рабочего персонала команды, поэтому она отбывала срок в кабинете Ваймака вместо несчастного тренера, пока тот вводил игроков в курс дела и сообщал самое важное о делах насущных. Ей оставалось отмахиваться от все новых входящих, словно от настойчивых мух, стараясь не падать духом раньше времени. В работу менеджера входили разговоры по телефону, когда тренер был непосредственно на площадке, однако Ваймак хотел поберечь ее нервы: «Пока молодая и не затюканная», — поэтому не давал засиживаться в кошмарной «мозгобойне». Пусть менеджер и убеждала, что девушка не нежная, а мотать нервы собеседникам умеет и сама.              — Доброе утро! — вновь засияла улыбкой Эммалин на очередной звонок. — На связи менеджер лисов, Университет Пальметто — Эммалин Кэтрин Райт! Чем могу помочь?              — Офицер Хиггинс, полиция Окленда, — раздался уверенный мужской баритон, в котором Эммалин безошибочно вычислила полицейского, или служащего правопорядка — она умела вылавливать властные нотки. — Мне нужен Эндрю Миньярд.              — На данный момент он занят и не сможет подойти к телефону, вы можете перезвонить ему по… — начала было Эммалин звонким голоском голосового помощника, но была прервана.              — Дело срочное.              — В чем суть дела? — скучающе мурлыкнула Эммалин.              — То, что звонок из полиции…              — Совершенно ничего мне не говорит, — почти пропела девушка. — Не дурите мне голову. Он все это время находился под присмотром и не сделал бы ничего, что поставило бы дееспособность команды под угрозу.              Что Эммалин успела понять об Эндрю, так это то, что невменяемым он никогда не был. Он ценил обещания и жил контрактами. Сейчас на нем висело несколько — с ней самой, о присмотре за братом, с Кевином и, возможно, с Аароном. Эндрю не совершил бы ничего неправомерного, что могло бы отделить его от подзащитных, поэтому Эммалин без раздумий приняла его сторону.              — Дело не в угрозе. Он свидетель по делу бывшего приемного отца.              — Эндрю не захочет с вами разговаривать. Лучше бы вам оставить его в покое, — сразу предупредила менеджер, изучившая повадки проблемного игрока. Вот такой привет из прошлого точно выведет его из себя, он определенно сорвет тренировку, а ведь лисы на взводе после отравления Сета. Только новых скандалов им не хватало. Эммалин попыталась разобраться с проблемой еще на стадии ее зачатков, дабы не допустить взрыва. По хорошему, стоило позвать тренера, но он и так был не в духе из-за утренней головомойки, и непременно накинется на Эндрю с обвинениями, тем самым отрубив любой мирный способ решить проблемы. А мирный способ наверняка имелся, стоило разобраться и найти правильный подход. Эммалин учитывала тяжелый характер Эндрю и знала, что после критики и нападки он подорвет всю командную деятельность, а может и вовсе умотает со своей семьей в Колумбию, или утащит Рене драться, поминай как звали…              — Откуда вы зна…              — Тогда бы вы не стали звонить администрации команды, а поговорили с ним лично. Дайте угадаю, он вас отослал? — Эммалин все больше чувствовала себя не командным менеджером, а личным адвокатом Миньярда.              — … именно так. — Хиггинс тяжело выпустил воздух из легких. — Надеялся на сотрудничество управления команды и ваше участие к ситуации.              — Это дела Эндрю, а не команды. Ни я, ни тренер, ни кто-либо другой не станет давить на него в вопросах, что касаются его лично. Если вам нужен Эндрю, то разговаривайте непосредственно с Эндрю…              — Бывший приемный отец Эндрю подозревается в насилии над приемными детьми.              Менеджер ожидала прекращения диалога, возмущения, или новых просьб достать из-под земли Эндрю, возможно угроз, но не того, что последовало. Эммалин заткнулась, будто врезалась в бетонную стену. Она даже не сразу поняла, что ответить, а ведь выбить ее из колеи было очень трудно.              — П… Простите?              — Расследование началось недавно, из-за заключения психиатра одного из детей Спиров. Он утверждал, что попытка самоубийства девочки — результат травмы, нанесенной в семье. Поскольку Спиры не в первый раз берут проблемных детей и она стала третьим практически летальным случаем, я начал независимое расследование. Слишком много трагедий в одной семье. После Эндрю их было шесть. Все они отказываются говорить, но ясно, что дело в сексуальном насилии. Эндрю старший из них и самый первый из приемных детей Спир, он мог бы помочь расследованию и спасти того, что все еще находится под опекой Ричарда.              — Но Эндрю…              — Я рассказываю о деталях дела, чтобы вы помогли заручиться поддержкой Эндрю. Мне не все равно на судьбы этих детей, если насилие имело место, я добьюсь ареста Ричарда любой ценой. Но пока они молчат, я могу лишь грызть ногти от бессилия. Прошу вас.              Офицер практически умолял. Эммалин не могла бессердечно положить трубку, но и давать обещания от лица игрока не могла тоже.              — Эндрю не из тех, кто просто идет на контакт, — замялась менеджер. — Мне кажется проще разговорить одного из шести — он скорее впадет в буйство, чем станет сотрудничать.              — Джейни в психиатрической больнице — попыталась вскрыть вены. Ни с кем на контакт не идет. Томас сломал ноги, при неудачной попытки суицида, и все еще в центре реабилитации. Найджел подсел на наркотики — он в ужасной ломке. Кори и Зои сбежали из дома. Зик — все еще находящийся под опекой Спиров, — молчит и замыкается, боится прикосновений и взрослых мужчин. Эндрю — единственный, пребывающий в более-менее вменяемом состоянии. Единственный из семерых пострадавших.              Единственный из семерых пострадавших.              Детей было семеро, будто козляточек из сказки. И однажды к каждому из них наведался серый волк, о котором каждый из семи боялся говорить. Но кое-что не давало покоя Эммалин. А точнее, конкретное имя, что мелькало в разговоре.              — Джейни… Девочку, вскрывшую вены, зовут Джейни Смоллз? — осторожно и неверяще предположила она.              — Она самая. — Нахмурился Хиггинс. — Знакомы…?              Менеджер так и выронила ручку, которой поигрывала по исписанному блокноту.