Куст сирени

Казалось, до мая уж очень долго: совсем недавно золотом пестрел сентябрь, приглашая всех окунуться в рутину бытия, но вот уже успели отгреметь зимние холода, наполненные безмятежной, светлой радостью при встрече очередного праздника и теперь учебный год утекал в небытие, оставляя после себя горькое, терпкое послевкусие у всех, кому посчастливилось сдавать экзамены. Погода, будто намеренно подшучивая, становилась до боли идеальной – все чаще можно было встретить на улицах толпы детей, беззаботно резвившихся в теплых лучах солнца, что могло малость разочаровывать или и вовсе раздражать, потому как такие компании зачастую не заботились о всеобщем удобстве и рьяно шумели до поздней ночи, вынуждая рассерженных взрослых по несколько раз за вечер громогласно высказывать им свое неудовольствие. Королева младшего могли бы в действительности отвлекать подобные шумы извне, если бы не его заботливый старший брат, совсем недавно вернувшийся домой перед грядущей сессией вместе со своим новым другом, а по совместительству преподавателем. Куромаку часто нарушал идиллию дворовых мальчишек, потому-то за те недолгие два дня, что он провел дома, уже успел прослыть тем самым «бешеным петухом» всея квартала. Впрочем, его это мало заботило, куда интереснее ему показалась их с Пиком утренняя тема для беседы за чашечкой крепкого кофе, которая после превратилась в подлинную обширную полемику, сопровождаемую риторическими вопросами, тяжелыми, недовольными вздохами и приведшая братьев наконец к компромиссу, которого уже не первый год так рьяно добивался младший. Изначально расспрашивать изможденного учебой студента о его школьных годах и странной дружбе с репетитором литературы Пик не торопился, предпочитая вскользь упоминать об этом, однако вскоре его утомили пустые намеки, поэтому ученику пришлось задать вопрос напрямую. К большому удивлению, Куромаку практически сразу рассказал обо всем, возможно потому, как и его самого поразило любопытство младшего, никогда не питавшего особого интереса к любым его делам. Студент отвечал однозначно и спокойно, ведя повествование в точности, как и Вару, лишь некоторые детали он упускал, умышленно или нет неизвестно, однако все же четко дал понять, что ничего нового сказать он не может, потому как более ничего интересного не происходило. Тогда Пик, сам того не заметя, увел беседу в другое русло, бурное, грозящееся потопить, но, как бы то ни было, а поставить брата перед фактом он был обязан. В этот раз поводом для разногласий, как и всегда стало дальнейшее обучение младшего и, если бы ни вошедший так вовремя в комнату гость, то мог бы разразиться настоящий шторм. Лишь частично осведомленный в причине конфликта Зонтик успешно сумел пресечь грядущую ссору, одним своим видом вызвав у присутствующих толи умиротворение, толи стыд за свое скверное поведение. К слову, подлинного имени профессора лингвистики Пик так и не запомнил, а потому предпочитал использовать прозвище, которым так любезно наградил гостя Куромаку. Этот самый юный профессор поторопился примкнуть к разговору, чтобы выслушать обе стороны, а когда братья наконец завершили дискуссию, сообщил, что им надобно бы обсудить все мирно. Итогом дружеских дебатов и стал тот самый некоторый компромисс: Куромаку прекратил наседать и дозволил младшему Королеву делать со своей жизнью что вздумается, но лишь при условии, если Пик сумеет доказать ему, что вполне способен заработать на своем сочинительстве. На том они закончили, впервые завершив утро не истеричными криками и колкой тишиной, а безмолвным уютом. Однако не только из-за примирения этот день был особенным. Именно сегодня ученик торопился встретиться с Вару, ненавязчиво предложившим посетить театр еще в начале месяца. Репетитор, на недовольные вздохи друга, отвечал, что тому надобно бы ознакомиться хотя бы с одной драмой А.П. Чехова, а так как тот более чем прозу ненавидит именно пьесы, то следует ее посмотреть, дабы не упускать такую обширную часть экзамена. «Вишневый сад», пройденный еще в прошлом году Пик забыл напрочь, он только чувствовал, что, кажется, произведение показалось ему до невозможности глупым. Все же согласиться на данное предложение его побудило вовсе не желание вновь столкнуться с непонравившимся произведением, а сам факт того, что на встречу его пригласил именно предмет обожания, которому в этот день и намерен был сознаться юноша. После относительно спокойного утра и теперь уже непринужденного обеда ученик скрылся в своей комнате и, не затягивая, набрал Ромео, который, однако, взял трубку не сразу, а, когда наконец удосужился сделать это, принялся что-то нечленораздельно бормотать, а затем и откровенно возмущаться, потому как его разбудили уж больно рано. Червов никогда не был жаворонком, но в этот раз он превзошел сам себя, потому как намеривался проспать до самого вечера, ведь ночь он провел не дома, а из-за того, что телефонный звонок нарушил его планы он и был столь рассержен, поначалу пропуская все слова товарища. Тем не менее на недовольство друга Пик не обратил ни малейшего внимания, только лишь сообщил о своих нынешних намереньях по отношению к их классному руководителю. - С этого и надо было начинать, - донесся из трубки уже более веселый и бодрый голос. – Давай ставь на громкую и иди собираться! Ты же не хочешь опоздать. - Да, именно, - повинуясь просьбе помощника, отозвался Пик. – Не знаешь какая там погодка на улице? - Ты на приколе? Я только проснулся! – недоуменно отозвался Ромео. – Хотя подожди. – послышались неуклюжие шорохи и упрямое пыхтение, видимо собеседник решил покинуть ложе. – Знаешь, все как обычно: по улицам бегают дети в шортах и футболках, там дальше, у магазина, стоят мужики в спортивных костюмах, а какая-то женщина тащит пакеты, при этом кутаясь в шубу - типичный май. - Ладно, все равно одеваться тепло не имеет смысла, - пробурчал ученик, открывая шкаф и принимаясь рассматривать гардероб, затем достал оттуда свободную сиреневую рубашку и, прикинув с чем можно было бы ее сочетать, также обнаружил брюки, в которых не появлялся даже в школе, даже на серьезных мероприятиях, когда всех просили приходить в нарядной форме. Переодевшись, он, посмотрелся в зеркало и, насупившись, расстегнул две верхние пуговицы, завернул рукава до локтей, а удовлетворившись результатом, вернулся к разговору. – Рубашка и брюки – все по классике, как-никак в театр иду. - Великолепно! – зевая, согласился Ромео. – Сообрази еще что-нибудь на голове: какие-то прически посмотри и выбери. - Мне, по-твоему, делать нечего? – непонимающе отозвался ученик, но помедлив, собрался последовать совету друга. – Секунду, повиси пока. Пик все же решил пойти против своих принципов и надуманных привычек, а потому, для начала, вздумал уложить волосы. Разумеется, он всегда следил за собой и был довольно ухоженным молодым человеком, однако прически делал только, если намечалось важное мероприятие. Расчески он не боялся, как могли подумать некоторые, кто пытался собрать непослушные фиолетовые локоны воедино, просто Пик никому не позволял себя трогать, а как-либо взаимодействовать с его волосами разрешалось, только самым близким. Сейчас же ученик, оставив скучающего собеседника, направлялся в ванную, где, вымыв несколько раз голову и воспользовавшись кондиционером, умылся и, насухо вытершись полотенцем, высушился. После, вернувшись в комнату, он принялся расчесываться, предварительно нанеся средство, что позволяло сделать это с меньшими усилиями и ущербом для корней. Закончив сию малоприятную процедуру, так как гребень все-таки пару раз застревал и грозился сломаться, парень достал давно пылившиеся на полке прозрачные резинки и принялся заплетать косички у висков, уходящие назад, что выглядели словно колоски, которыми некогда украшали свои головы и бороды викинги. Попутно юноша уведомил Ромео о своем возвращении и теперь выслушивал тирады друга, повествующего о его бывших любовных похождениях и о том, как быстро они закончились после встречи с Феликсом. Пику потребовалось некоторое время, чтобы наконец вспомнить о ком идет речь, после чего он продолжил изредка вставлять бессмысленные комментарии, дабы показать, что все еще слушает товарища. Насилу сделав три тоненькие косицы, Королев, оставил одну из них, а остальные собрал в высокий хвост вместе с прочими волосами, так что теперь кончики спускались чуть ниже лопаток. Посчитав, что этого недостаточно, Пик, с все той же полки, взял купленные в незапамятном году в каком-то интерне-магазине серебряные колечки и украшение в виде ключа, и принялся аккуратно нанизывать их на вплетенные в хвост колоски, на свободную же прядь он повесил, помимо всего прочего, и несколько сверкающих металлических бусин, а также саму подвеску. - В общем, Феликс устроился на новую подработку в ресторан. Мы там будем отмечать выпускной и… - Спасибо за твою помощь, Ромео, и рассказ очень интересный, но я уже собрался. – бесцеремонно перебил друга ученик и, выслушав напоследок пожелания удачи, сбросил вызов и облегченно выдохнул - не любил он эту черту одноклассника: лишь дай волю - перескажет каждому всю свою жизнь начиная от рождения. Потерев переносицу, Пик взглянул в зеркало и теперь ему точно казалось, что чего-то не хватает. По обыкновению в таких ситуациях он тянулся к туши, однако в этот раз немедленно себя одернул. В его школе, да и городе в целом, жили твердолобые люди, которые так закостенели в своих принципах, что казалось удивительным, как ученик здесь спокойно существует, особенно с таким-то цветом и длинной волос. Пару раз Пик попадал в неприятные ситуации, связанные с его внешним видом: впервые, когда он только начал отращивать локоны, а после и когда перекрасился тоже. Одноклассники, в частности парни, считали это неприемлемым для «настоящего мужика», но парочка взмахов кулаком наглядно показала, кто из них действительно прав. Конечно, недовольные вздохи все еще слышались, но большинство из них и вовсе утихли с началом этого года и появлением нового учителя. К сожалению, устрашение в виде побоев и драк не сработало бы с престарелыми женщинами, собирающимися на скамейке у подъезда, их юноше приходилось просто игнорировать. В этой ситуации радовало лишь нейтральное отношение старшего брата, который пусть и ворчал, но спускал с рук младшему его своенравность, позволяя самовыражаться, видимо, думал, что это тому вскоре надоест. А что до туши и подводки, то и говорить о них было нечего. Разумеется, походить на готичного аристократа викторианской эпохи ученик мог и без лисьего прищура глаз – стоило только найти подходящую одежду, однако добавить взгляду эффектности он был не прочь. К тому же для Пика бы не стало проблемой поколотить некоторых особенно дерзких узколобых индивидуумов, но он решал не заморачиваться, ведь и без того часто замечал косые взгляды, что нередко вызывали ядовитую радость, а потому, ловя очередной, он проходил мимо, гордо вскинув голову. Но сегодня же особенный день. Медлить времени не было, ведь, по настоянию Ромео, Королеву еще предстояло навестить Данте, а, если быть точным, заглянуть в абсолютно любой цветочный магазин и выбрать букет, но не простой, а тот, который на замысловатом языке растений раскрывал бы подлинные чувства влюбленного. К чему подобные тонкости ученик не понимал, но радовался и тому, что его не заставляют покупать еще и коробку конфет – это было б уж до тошноты приторно. Наскоро подведя глаза и накрасив ресницы, ученик подхватил телефон и лежащий на столе конверт с сургучной печаткой, который ему любезно предоставил Зонтик, заглянувший к Пику в не самый подходящий момент - момент, когда тот заканчивал выписывать сочиненный накануне стих на отдельный лист. Покинув помещение, юноша направился к брату, который нынче непринужденно беседовал с их гостем, что-то увлеченно спрашивая и демонстрируя записи. Остановившись в дверях и стукнув пару раз по косяку, дабы привлечь внимание, без лишних вступлений Пик выдвинул просьбу. - Куромаку, можешь мне денег не карту скинуть? - А ты чего это так вырядился, - без упрека поинтересовался старший Королев, бегло взглянув на нарушителя покоя и продолжив рассматривать какие-то бумаги, лежащие на столе. - По делам иду. Встреча у меня. Это все? – нетерпеливо поинтересовался ученик, не желая рассказывать кого именно и зачем он намеривается увидеть сегодня. - Куромаку, просто переведи ему деньги на карту. Сам же видишь, у Пика важные дела появились, – спокойно вклинился в разговор Зонтик и подмигнул слегка удивленному парню, нервно поправившему косу. - Лучше б к экзаменам готовился, - проворчал студент, однако все же взялся выполнять просьбу, теперь уже заинтересованно изучая взглядом младшего брата и начиная догадываться что к чему. – Я так понимаю дома тебя сегодня не ждать? - Кто знает, - неопределенно отозвался Пик, а получив уведомление о зачислении денег, поторопился добавить, скрываясь из виду старших в коридоре. – Спасибо. - Свидание? – будто не зная ответа, осведомился Зонтик, делано вопросительно глядя на собеседника, после того как услышал хлопок входной двери. - Свидание, - подтвердил Куромаку, вновь взявшись изучать материал, что ему объяснял профессор-лингвист. Путь до магазинчика Данте пролетел быстро, а Пик внутренне ликовал, ибо теперь сознавал, что сам он никуда не опаздывает, даже наоборот, кажется, придет раньше, чем требуется. Колокольчик на двери привычно взвизгнул и умолк, а ученик торопливо пробрался к пустеющему прилавку, огибая вазы и крупные горшки с цветами. Привычное место продавца, поначалу выглядело свободным, но только подойдя вплотную Пик заметил чинно ожидавшего посетителей парня, который немедленно оторвался от телефона и поспешил поприветствовать гостя. - Добрый день. Желаете собрать букет? Вам нужна помощь или вы уже знаете какие именно цветы вам нужны? – услужливый шатен показался Пику знакомым, но, не придав тому особого значения, он также его поприветствовал и поинтересовался, где сейчас находится знакомый ему сотрудник. – Вы про Данте? Он ненадолго отошел, но я могу его позвать. - Да, пожалуйста. – только и ответил Королев, наблюдая как продавец выскользнул в двери, ведущие на склад. Не прошло и пяти минут как уже двое парней вернулись за прилавок и теперь-то Пик без труда мог определить, где видел второго. Кажется, сотрудника звали Габриель, а встречались они на одном из концертов в баре, где некогда группа Данте выступала каждую пятницу по вечерам. Тогда все участники горели своей идеей, представляя как в будущем они собирают целые стадионы, но их мечтам не суждено было сбыться, а потому и их коллектив распался довольно быстро. Ученик думал, что многие из них, если не все, после последнего жуткого провала разъехались кто куда и прекратили поддерживать связь, но, походу, именно Габриелю было также все равно на дальнейший успех в музыкальной карьере, как и создателю группы, поэтому он единственный и не прекратил дружбу, не стал обвинять во всех промахах солиста. - Чем обязаны, Пик? – оторвал гостя от размышлений Данте. – Что-то случилось? - Нет, в этот раз я пришел за букетом, - сконфуженно ответил ученик. - Ясно, - продавец явно был удивлен, однако расспрашивать друга он не торопился, вместо того Данте обошел прилавок и, лениво прошествовав к рядам цветов, принялся подбирать те, что, по его мнению, могли бы подойти. – Розы? – предложил вариант проследивший за взглядом коллеги Габриель. – Банально и пошло, - задумчиво отозвался продавец. - Тогда, может, быть ромашки? - Скучно и блекло, - отрицательно покачав головой, бросил Данте. - Адиантум? Незабудка? Мальва? Каллы? Красные тюльпаны? – не унимался Габриель. - Дорогой мой, это все не то, - сокрушился сотрудник магазин и, обернувшись, взглянул на покупателя в надежде, что тот подскажет верный вариант, однако неосознанно именно это и сделал Пик, а потому внезапно прозревший Данте, победно вскинув руки, немедленно выкрикнул. – Габриель, неси сюда пурпурную и белую сирень и зеленую бумагу не забудь! Парнишка вновь отправился на склад, а вернувшись, принялся аккуратно собирать букет, обрезая ненужные ветки, в то время как Пик расплачивался с другом за услугу. Наконец все было готово, потому Королев, поблагодарив продавцов, покинул магазин и поспешил к месту встречи. - Почему ты удивился тому, что он пришел за цветами? Разве люди не за этим заглядывают к нам в магазин? – полюбопытствовал Габриель, собирая оставшийся на столешнице мусор. - Ты когда-нибудь чувствовал, что тебе не хватает того, кого ты никогда не встречал? – вопросом на вопрос ответил Данте. – В любом случае это пустяк, потому что теперь он его встретил. Он не все те люди, потому как заглядывал сюда не за тем, чтобы подарить кому-то счастье, а для того, чтобы найти утешение. Полагаю, вскоре я совсем перестану встречать его на пороге. Королев не опоздал. Как он и думал, тот маршрут, что он выстроил у себя в голове был идеален, все складывалось как нельзя лучше, поэтому ученик уже около получаса терпеливо выжидал встречи с возлюбленным, который, кажется, вовсе не торопился. Они договорились встретиться в сквере рядом с театром, который уже пустовал, ведь большинство людей, гулявших здесь, строгими компаниями, прошествовав мимо диковинных статуй, изображавших некоторых классиков русской литературы и персонажей из различных пьес, отправились готовиться к грядущей постановке, а может и вовсе разошлись по домам. Вечер медленно и плавно опускался на город, начинали зажигаться первые фонари, а липкий, невесть откуда взявшийся туман принялся лениво струиться по улочкам. Облокотившийся о фонарный столб Пик сжимал в кулаке букет и невидящим взором рассматривал тонкий конверт, его алую печатку, отсвечивающую на свету золотыми блестками. Мимо него пробежал какой-то паренек, внешне чем-то напоминавший Вару, но он не остановился, не обернулся и поэтому встрепенувшийся юноша вновь вернулся к своему безынтересному занятию. Время неумолимо утекало в пустоту, репетитор опаздывал, а подтверждением того, что это была не глупая шутка, служили только отправленная вчера вечером фотография двух билетов и недавнее сообщение о том, что учитель уже покинул квартиру и теперь находится в пути. Пик вновь перечитал их последний диалог и с некоторым раздражением вышел из мессенджера, после выключил телефон. Он дал Вару еще пять минут, в противном случае ученик непременно бросит все: выкинет букет и письмо, а затем отправится домой. Ждать кого-либо Королев не желал, а потому, когда данные пять минут истекли он, злобно вдохнув, начал уж было собираться воплощать свой недавний план в действо, но лишь до тех пор, пока не услышал насвистывание знакомой мелодии где-то в отдалении. Обратившись в слух, он старался обнаружить источник шума, который медленно приближался к нему, вырисовываясь знакомым темным силуэтом в прозрачной дымке. Взвихрившиеся непослушные кудрявые волосы подлетали при каждом шаге молодого человека, пышные рукава тонкой рубашки просвечивали и едва покачивались при движении, а сам он не шел, а скорее танцевал в сторону одиноко стоящего парня с букетом сирени и недовольным выражением лица. - Прости, опоздал, - вместо приветствия небрежно бросил преподаватель, не замечая немедленно спрятанные букет и конверт. – Я долго не мог решить в чем же мне идти. Все-таки это не простой вечер, поэтому я должен выглядеть великолепно! - Не стоило утруждаться – ты всегда выглядишь прекрасно, - в той же манере ответил Пик, наблюдая за тем, как уверенная, нахальная ухмылка слегка кривится из-за чего сам педагог превращается из уверенного героя-обольстителя в сконфуженного обычного парня, каким он и являлся. – Пожалуйста, я не хочу затягивать с этим, поэтому просто прочитай, если хочешь, даже вслух можно. – протягивая конверт, Королев задумался, а затем все же добавил. – И не мог бы ты снять очки, я хочу посмотреть на твою реакцию. Вару все также непонимающе повиновался просьбе и высвободив яркие изумрудные глаза из-под плена салатовых линз, нацепил аксессуар на макушку. Сдвинув брови к переносице, он заинтересованно принялся разглядывать письмо, до сих пор не понимая, или не желая того понимать, к чему ведет его собеседник, однако, отбросив смятение, он рывком распечатал конверт и выудил оттуда сложенный вдвое лист и, расправив его, бегло прошелся по первым строкам. - Ты писал сам? – решил уточнить педагог, а получив утвердительный кивок, принялся читать, но до странного тихо и малость неуверенно:

- Пусть будет ярок перезвон Всех первых листьев на сирени, Но в вас я был тогда влюблен. Любовь сильна, она на веки Связала души! Лоз и пут своих не ослабляла, Смеялась, пела, и плясала, Игриво локоны трепала. Порывом северного ветра Все мысли уносила прочь. Тревоги смело забывая, Я вам клянусь своей свободой, Так длительно меня не замечая, Допив все чувства до конца, Вы иссушаете меня, Бокал пустой кладя на место, И едко, сухо говоря: «Вам, верно, уходить пора?» Я, покидая ту обитель, Лишь вижу громкой шутки смех. А горький стук стекла о стену? Гремит грозой он мне во след. Роптанья майского припева Слышны в кустах милей окрест. Литературного оркестра, Мотив лилейный пронося, Умчится вдаль цветок весенний, Что клятвами пленил меня. Я знаю твердо - час придет, Свое мы вскоре все получим! В тот день я заберу у вас И власть, и счастье, и горючих Сдержать я не посмею слез, Лишь раз услышав в заключенье: «Ах я ошибся». Впрочем, нет! Убого думать о прощенье! Что толку гневаться напрасно? Скажите мне действительно ли отмщенье Так сладко, величаво и прекрасно, Как говорили вы о нем, Под час напрасно искушая Отведать красного вина, Клейменного постылым ядом? Однако, ссор у нас не будет, А это все лишь мыслей ход, Что бренно в воздухе витая, Вяло ведут на эшафот. Позвольте ж лишь в конце открыться, Пролить свет тайны полуночной. Я к вам привык и уже точно Один остаться не смогу. Печально глядя на луну, Которая во мгле сияет, Которая сильнее солнца Дарит надежду и удачу, И золотит благословеньем, Рассыпанные кудри по плечам, Вы верно мыслите лишь о решенье, Что я вам принять приказал? И днем сегодня не напрасно Я счастья буду вопрошать, Ведь наглый, ловкий, водевильный, Вы приняли букет мой – подношенье. Как Бог, спустившийся с Олимпа, Залившись хохотом игривым, Плечом к плечу со мною вдаль Уйти вы соизволили, решили. Блестят на солнце стекла глаз И зеленеет их оправа, А я хочу, как в первый раз, Пройтись по милой нам аллее, Читая наизусть баллады, Лелеять шум кустов сирени позади.

Пока Вару увлеченно читал произведение, Пик мог лишь беспрерывно наблюдать за бегающими пораженными, но до безумия пленительно-красивыми глазами, которые то щурились, то вдохновенно распахивались, потрясая короткими ресницами. Тонкие, длинные пальцы, увенчанные серебряными кольцами, сжимали лист, то и дело порываясь вздрогнуть в театральном жесте, который, впрочем, учитель старался подавить, лишь сильнее впиваясь ногтями в бумагу. Поначалу, да и в конце прочтения, Вару, сам того не замечая, наивно возликовал, полагая, что стихотворение являет собой ни что иное, как обращение к нему самому, но затем, уже окончив ознакомление с сочинением, в его голове промелькнула юркая, но горькая, отвратительная мысль о том, что, стало быть, не он адресат письма, ведь этого пожалуй не могло бы быть, пусть и все на то намекало. Подумаешь, совпадений бывает множество, быть может он не единственный человек в жизни поэта, кто «заливается хохотом игривым», чьи «стекла глаз блестят на солнце и зеленеют оправой», а «кудри рассыпаются по плечам». А сам конверт, быть может лишь часть подачи, к тому же самого букета сирени он не наблюдает. Наконец Вару подавил навязчивые мысли, сложив лист обратно, он поднял взгляд на друга, который вспомнив о цветах, сконфуженно протягивал их ему. Только теперь педагог обратил внимание на ювелирно украшенные волосы и нетривиальные одеяния и, сопоставив кусочки пазла, собирался уж было выдвинуть свои предположения, но его опередили. - Понимаешь, я не мог сказать тебе это по-человечески, как все. Мне и так трудно находиться сейчас здесь, и я вообще не понимаю зачем послушал Ромео с его глупыми советами, но поменять я уже ничего не могу. - Да, это точно. Лучше бы ты не слушал своего дружка, - слегка холодно согласился Вару, а, заметив испуганно-разочарованные янтарные глаза, поспешил успокоить собеседника. – Я про цветы говорю. У меня жуткая аллергия на пыльцу, но тебе повезло, что сейчас весна, а я не самоубийца чтобы не принимать лекарства, так что спасибо. – приняв букет и отойдя от немалого шока, учитель расплылся в своей привычной дерзкой улыбке и с напором двинулся в сторону ничего не подозревающего ученика, который будто почувствовав неприятную перемену отступил назад, ударившись спиной о метал фонарного столба. – И как же долго ты по мне сохнешь, котенок? Признаюсь, я польщен и это так мило, но, с другой стороны, мне до ужаса неприятен тот факт, что ты сумел так долг скрывать от меня свою маленькую тайну. Чего тебе стоило рассказать все как есть раньше? - Сам не лучше, - раздражаясь внезапной смене настроения рыкнул Королев, смерив говорившего недовольным взглядом. – Эмма рассказала, что ты и сам долго тянул кота за хвост, так почему не признался первым? - Ты прекрасно помнишь ту историю про меня и твоего брата – еще вопросы? – Вару, недовольный тем, что его подловили, не собирался увиливать от ответа. – Но сейчас не все равно ли тебе? Лично мне плевать. Педагог подошел вплотную и ухватил возлюбленного за воротник рубашки свободной от букета рукой, заставив того слегка нагнуться, с трепетом взглянул в его округлившиеся, но полные благоговения глаза, преисполненные до того неизведанными теплотой и нежностью, что они пугали, заставляли чувствовать животный страх, потому как портить эту доверчивую идиллию, сей сакральный для них обоих момент совсем уж не хотелось. Пик зачарованно наблюдал за действиями Вару, который, кажется, всецело повиновался своему внезапному порыву, а потому и сам юноша решил подчиниться чувствам и, взъерошив и без того спутанные зеленые кудри, приобнял за плечи ехидно ухмыльнувшегося партнера. Подавшись вперед, репетитор с некоторой опаской прикоснулся к слегка приоткрытым от непрошедшего замешательства сухим губам юноши, который и не собирался отстраняться, а лишь крепче сжал в тиски объятий предмет обожания, будто страшился, что тот исчезнет, уйдет или более никогда не вернется. В верхушках деревьев шумел вечерний ветер, а до пьесы оставались сущие минуты, но теперь они текли медленно, дозволяя влюбленным дольше наслаждаться обществом друг друга, однако все же им пришлось прервать поцелуй, потому как на телефоне Вару зазвенел будильник, напоминающий о грядущем представлении. Недовольно пробурчав себе что-то под нос, учитель высвободился из цепких рук подопечного и отключил пронзительную мелодию, а, взглянув на часы, схватил за руку по-доброму глупо-счастливого парня и силком потащил в сторону театра, объясняя тому что-то на бегу. «Если счастье не выглядит так, то чем тогда оно может мне представляться, по крайней мере сейчас. Конечно, может быть, мы не всегда будем вместе, но, если это возможно, я хотел бы как можно дольше сохранить это для нас обоих», - думал Пик, пока Вару взведено спорил с гардеробщицей, отказывающейся принимать на хранение букет сирени, начинавший уже увядать и оставлять след из опавших листьев на столешнице стойки.