рассвет

Угецу с Аки были вместе не совсем по любви. рвущаяся наружу зависимость друг от друга и появившаяся со временем у Кадзи ненависть к музыке прямое тому подтверждение. Харуки болезненно поморщился. конечно же, ему было неприятно лишний раз вспоминать о бывших Акихико. но он не мог до конца разобраться в их отношениях. бас-гитарист со вздохом затянулся, прикуривая от старой зажигалки, и поднял глаза к небу. бас-гитара за спиной неприятно тяготила мышцы, а Хару периодически подумывал о том, чтобы бросить занятия музыкой. какой толк? он не будет талантливее и гениальнее, чем остальные - Уэнояма, Мафую, Кадзи... у всех остальных участников группы определённо были способности, немалые амбиции и талант, у Сато, как у нового автора текстов, было вдохновение, мотивация. Хару порой удивлялся, а иногда и завидовал белой завистью этим новичкам, которые гитару в руках держат от силы полгода, а шпарят и в теории музыки в разы лучше, что уж говорить о практике. на самом деле, Харуки боялся признаваться даже самому себе в том, что не чувствует себя способным двигаться дальше, не видит смысла в музыке для себя и не понимает, что связывает его с остальными участниками группы. собрав группу, будучи постоянным организатором репетиций и концертов, всем помогая, жертвуя своим временем и своим ментальным здоровьем ради других, светло улыбаясь целыми днями напролёт, он брал гитару в руки, надевал ремень на плечо, чувствуя, как бас привычно ложится в руки, проводил пальцами по жёстким и толстым басовым струнам, и просто... что-то обрывалось внутри. он поднимал голову на согруппников, видел их сосредоточенные и увлечённые лица, и безвольно опускал плечи. продолжая терзать гитару и неуверенно глядя в пол, Харуки чувствовал себя лишним. он всё делает не так. всего мало. хорошо, но можно было лучше. всегда недостаточно. недостаточно идеально. недостаточно талантливо. "может, бас-гитара - не моё?.." он долго и помногу думал. возвращаясь из студии вечером, прислонялся к кирпичной стене и протяжно выдыхал из лёгких никотин. он пытался разобраться в себе. пытался понять себя. но не знал, как. его бесконечно прибивало к земле. любимое дело перестало быть любимым; он не получал былого удовольствия, погружаясь в тяжёлые и размеренные ритмы своего инструмента. часами до дыр заслушивая в наушниках любимые песни, концентрируясь внимательнее на басовых партиях, Харуки валялся в кровати, глядя в потолок, и не понимал, что делает не так. почему? почему это происходит снова и снова? а ещё был Акихико. невозможный флегматичный Акихико, который одной слабой одобрительной усмешкой мог заставить Хару двигаться дальше. но это раньше. не сейчас. сейчас Кадзи подавлен также, как и Хару. если не больше. порой Накаяма честно пытался понять, что происходит. что в жизни Акихико стало тем самым переломным моментом, что заставило его мир рухнуть? если бы он знал ответ. возможно, было бы проще. *** Кадзи встретил Угецу в старшей школе. уверенный в себе, крепкий и мужественный парень с проблемами в семье, он был поражён. до глубины души поражён, услышав игру Угецу. скрипка... лишь только Угецу касался струн смычком, всё внутри Акихико замирало. он осторожно прислушивался. мелодия лилась, то мягко, то резко, ускоряясь и набирая обороты, а Угецу словно жил в этой песне. лицо его озарялось, когда он играл, внутренний свет его души освещал не только лицо, но и всю сущность музыканта с головы до пят. иногда Акихико боялся. боялся, что лицо скрипача потемнеет от внутренне сдерживаемой боли. такое бывало уже не один раз. плотно сжатые губы, лоб, покрытый испариной, и замершие, воздетые к небу глаза. они сказали всё, а потом Акихико понял, что этот взгляд всё равно не дал ему ничего. ничего конкретного. бывают люди, люди творчества, которые не умеют, да и не хотят взаимодействовать с социумом. они оторваны от реальности, вечно витают где-то в своих выдуманных мирах и совершенно не имеют никаких коммуникативных навыков. таким людям лучше и проще в одиночестве, как бы они не старались покидать свою зону комфорта. возможно, таким человеком был и Угецу. он действительно любил Акихико. своей, выдуманной любовью, нездешней. она попросту не укладывалась в повседневное понимание любви как таковой. он показывал её, как умел, неловко и робко вверяя свои чувства Акихико, нагружая его ими, не умея обращаться со своими эмоциями. он пытался казаться насмешливым, резким и, возможно, даже грубым иногда, но он таким не являлся на деле. хрупкая и ранимая душа. восприимчивая, но упрямая. такие люди не меняются. их не дано изменить никому. в какой момент взаимная любовь переросла в драки, ссоры, крики и битую посуду, никто из них не знал. может, взаимной любви и не было. впоследствии Акихико говорил и себе, и Харуки, что взялся за скрипку только ради того, чтобы доказать и себе, и Угецу, что чего-то стоит. не стоило делать так. творчество перестаёт быть творчеством, если ты стараешься не себе в удовольствие, а стремясь кому-то что-то доказать. это по-прежнему искусство. но не творчество, нет. вымученное и присыпанное издёвками искусство, слепое и беспощадное. искусство и в самом деле слепо, как и люди искусства. Акихико определённо был талантлив, имел чувство ритма и музыкальный слух, возможно, его ждало большое будущее, но он сломал себя сам. не без помощи Угецу, конечно, но всё же самостоятельно. своими руками. он мог бы продолжать дальше. играть на скрипке. но не мог делать вид, будто ничего не происходило. он возненавидел музыку. его чувства к Угецу были сравнимы с клеткой, и он запирал себя из раза в раз, не желая выбираться. оставаться вместе, даже расставшись. постоянно убегать, уходить, покидать дом, лишённый света. Акихико внушал себе, что его дом там, где Угецу. и возвращался. как побитая собака. возвращался к хозяину. хозяину его души. разума и мыслей. Угецу, с лестницы заслышав его шаги, каждый раз либо провожал его долгим-долгим взглядом, либо часами игнорировал его присутствие, намекая всем видом, что лучше бы он не возвращался. Акихико нырял с головой в ледяной омут, в круговерть бесконечной и колючей опасности, избитой рутины и одновременно неизвестности. и ему нужен был кто-то, кто помог бы. кто-то, кто взял бы за руку, нежно и аккуратно приобнял за плечо и прошептал на ухо слова заботы, слова любви. любовь... как же давно Кадзи не слышал слова "люблю". он привык, что его считают хорошим парнем, но бесчувственной тварью и, порою, конкретным мудаком. люди видели, что он каждый раз появляется в обществе разных людей: галантно целует руки смущающимся девушкам или страстно целуется на заднем дворе со старшеклассниками-парнями. люди видели в нём человека, который развлекается, человека, который не способен на глубокие чувства. а Акихико просто пытался таким образом заглушить острую боль в сердце, всепоглощающую и иссушающую. он искренне пытался полюбить. однако, в итоге все эти очаровательные девушки и парни надолго с ним не оставались. ночь проведя с Кадзи в кровати, они больше не появлялись в его жизни: он брал номера и не перезванивал, обещал зайти и не выполнял обещаний. но постоянный секс не мог заполнить огромной дыры в сердце. он возвращался к Угецу. покорно дрался с ним до синяков на скулах и плечах. устало трахался с ним без эмоций и снова уходил. его действительно опустошили эти отношения, но он был зависим. пытаясь вступать в отношения, он с недоверием относился к вниманию и ласке. ему не хватало привычного холода, драк и унижений. возможно, Угецу не умел по-другому. однако, после, оставшись в итоге у Харуки, Акихико услышал однажды брошенную ворчливо, но с тревогой фразу: -вам обоим тогда не отношения нужны были, а психиатр. и Кадзи задумался. Харуки, как всегда, был прав. *** со стороны Харуки же всё выглядело слегка иначе. конечно, он безумно ревновал Кадзи ко всем. ему было больно, когда он узнал, что всё это время Аки жил не один. но больше всего он волновался за побитый и измученный вид парня. Харуки боялся. знал, что происходит что-то ужасное, но не мог спросить, опасаясь услышать холодное "это не твоё дело". он бы не вынес этого. сами по себе длительные чувства Харуки со временем, возможно, тоже превратились в зависимость. пока Такэ-чан растерянно спрашивал, что же такого Хару нашёл в Кадзи, басист краснел и молчал, хотя в голове его давным-давно был исписан целый свиток одними только достоинствами Акихико. он действительно был готов на всё ради него. сердце его требовало и просило романтики, он сам по себе был человеком глубоко чувствительным. все знали его жизнерадостным и позитивным человеком, но никто не хотел его понимать. он не мог быть настоящим собой, постоянно скрывал эмоции и держал всё в себе. в какой-то мере длинноволосый бас-гитарист ненавидел себя. ненавидел за то, что не умеет отпускать людей, ненавидел за постоянную ревность и чувство собственничества, ненавидел, что не может быть собой, ненавидел привязываться к людям, ненавидел свои длинные волосы, ненавидел и любил свою любовь к Кадзи, ненавидел, что недостаточно талантлив и недостаточно успешен, ненавидел, что недостаточно старается, ненавидел, что его все любят, хотел исчезнуть, испариться навсегда, пропасть из этого мира, стать пустым местом и больше никогда не чувствовать того дерьма, которое продолжал переживать изо дня в день. он хотел быть с Акихико. понимал, что влюблялся далеко не в того человека, каким Кадзи стал сейчас, и всё равно хотел стать для него кем-то значимым и важным. хотел помочь ему и спасти. даже в ущерб себе. лишь бы Аки был счастлив. и определённо крепким отрезвляющим ударом в челюсть для него стал срыв Акихико. он впервые видел ударника таким. когда Харуки скорее почувствовал, чем увидел, слёзы Акихико, после его же гневного выпада в сторону басиста, что-то не просто дрогнуло внутри него, а конкретно так ухнуло, грохнулось вниз и оборвалось. сам будучи на грани нервного срыва, он со слезами в голосе и с отчаянием в глазах воскликнул: -я всё для тебя сделаю!.. и услышал в ответ холодное, отрезвляющее: -это всё равно не поможет. *** Харуки много и долго плакал тогда, бежав из своего же дома. сам не понимал, от чего конкретно - от собственного бессилия и беспомощности? от того, что Акихико едва не сорвался, едва не выместил свою боль на Харуки, воспользовавшись его чувствами? хотелось выть. осознание того, что Акихико знал о его чувствах к нему, и всё равно позволял себе играться с ним, добивало. Харуки чувствовал себя разбитым и уничтоженным. а как иначе? всё светлое и чистое в нём растоптали. и кто это сделал? человек, который всегда значил для него больше, чем весь свет. *** а потом были волосы. вернее, не волосы. потом было принятие и осознание. Харуки принял тот факт, что Акихико влюблён в другого человека, и терзался этим осознанием. понимать, что для любимого человека ты - никто, невыразимо больно. и Харуки остриг свои роскошные длинные пшеничные пряди. он долгое время бережно отращивал их. для чего, сам не знал. но длинные волосы стали для него каким-то негласным символом любви к Акихико. короткая же стрижка ознаменовала конец. всему конец. он был уверен в тот момент, что смирился окончательно. они не будут вместе, но группу ради такого он, конечно, бросать не собирался. стоило просто притвориться абсолютно чужими, и всё. по сути, Акихико бы даже стараться не пришлось, нервно думал он, дрожащими руками подрезая неаккуратно и вкось свою отросшую шевелюру. отражение в зеркале смотрело на него бессмысленно пусто. а Акихико в глаза он долго не решался посмотреть. видел, какими глазами тот воззрился на его волосы. *** потом всё как-то изменилось. они зажили вместе. а потом концерт. песня Мафую. уже вторая, получается. *** Харуки перед номером, уже стоя на сцене, подметил дрожь Акихико и нахмурился. подхватив выпавшую палочку из побелевших пальцев барабанщика, он подал ему её и, глянув в лицо, сам невольно затрясся. легко и немного сорванно вдохнув, Хару услышал первую уверенную ноту. пел Мафую. пробирая до мурашек встряхнувшись и подхватив ритм гитары, заранее прислушавшись к барабанам, он уверенным щипком дёрнул струну. и понеслась. эта песня Сато отличалась от первой. внутренняя энергия, мелодика и звучание - даже без текста Харуки понимал суть, которую и хотел донести автор. -и даже если мне сегодня не уснуть... с первых слов Харуки внутренне подсобрался. текст и музыка сквозили надеждой. и Хару поверил. как оказалось, не зря. *** Харуки не верил. он боялся и переживал, когда Акихико окончательно порвал с Угецу. он не поверил, когда Кадзи на эмоциях выкрикнул: "я изменился, чтобы стать человеком, которого ты заслуживаешь!" или поверил?... его било крупной дрожью. из глаз сами собой потекли слёзы, быстро хлынули безудержным потоком, стекая по щекам и падая куда-то вниз. всё изменилось. изменился Акихико. изменился и сам Харуки. и они вновь полюбили музыку. ночью, смотря в окно на падающие звёзды, Харуки много думал. о хорошем, о плохом. о разном. кажется, теперь он был счастлив. один период жизни заканчивается. начинается другой. новые люди, новые впечатления, новые чувства, новый опыт. надо учиться принимать и опускать прошлое. нормально иногда грустить и плакать. но даже в самой тёмной и мутной истории вновь наступает рассвет. об этом пел Мафую. и сейчас, бежав навстречу улыбчивому Акихико, искренне и заливисто смеющемуся, Харуки понимал смысл песни. в конечном счёте всегда грядёт рассвет.