Птенчик

      III       В полумраке общего коридора не сильно бросалось в глаза, но сейчас, на свету в тесной кухне, особенно ясно видно, что глаза у Мики на мокром месте. Были недавно.       — Ну давай. Рассказывай, — велит Эола.       Парень шмыгает носом.       От алкоголя он, как обычно, воротит нос; вместо пинты эля перед ним стоит огромная суповая чашка с чаем и банка варенья из сумерской розы.       — Мне нужно пару дней, чтобы забрать деньги из банка, после этого могу заплатить за этот месяц. В следующем… смогу к определённой дате. Если вы определите.       Да дохлые боги с ними, с деньгами!       Эола закатывает глаза. Этот парень продолжает удивлять её, и не только своим скрываемым доселе талантом к составлению длинных предложений.       — Сейчас почти десять вечера, — напоминает она. — В такое время нормальные люди решения о переезде не принимают. У тебя что-то произошло.       — Ничего важного, — заверяет Мика.       — Лапшу мне на уши не вешай, — Лоуренс подпирает подбородок кулаком. — А впрочем… Я — твоя начальница, а не подружка.       — У меня нет друзей, — сообщает Мика с такой простотой, что сразу становится неловко, — извините.       Ещё бы они у него были, злорадно думает Эола, если всё время молчать — кому это понравится?       — За такое не извиняются.       Если подумать, даже она, почитав его личное дело, толком ничего о нём не выяснила. Микаэль Шмидт, как и его брат Хоффман, родился в Монде, но рано уехал, жил и учился в Сумеру и Фонтейне. Школу закончил при Академии Сумеру, экзамены сдал экстерном, но в даршан Кшахревар пройти не смог — не столько из-за юного возраста, сколько из-за отсутствия актуальных научных работ. Трёхгодичный курс училища геодезии и картографии окончил с отличием, за два года вместо трёх, тогда же вернулся в Монд, без проблем прошёл вступительные испытания и принял присягу Ордо Фавониус. Его старший единокровный брат, тоже рыцарь, тут ни при чём. Даже если бы Мика был простым парнем с улицы, с его результатами Варка бы точно его взял, тут к астрологу не ходи.       Мика долго пялится на полупрозрачное варенье. Затем, осмелев, накалывает разбухшие лепестки на вилку.       — Если хочешь молчать, молчи, — заключает Эола, — до утра можешь остаться во второй комнате. Там есть софа. Утром взвесишь всё ещё раз и подумаешь, хочешь куда-то там переезжать или нет.       В её скромной съёмной квартире две комнаты, если не считать кухни и ванной. Одна из них обустроена как спальня, вторая — как кабинет. Если бы на месте Мики была Эмбер, в кровати бы нашлось место обеим.       В её квартире преступно тонкие стены, сквозь которые слышно, как кто-то воет в подушку по ночам.       Конечно же, Мика завтра останется.