Птенчик

      VI       — Пока не вижу причин для конфликта, — заявляет Дилюк.       Он примостился на краю ванной и изо всех сил делает вид, что даже не пытается смотреть на то, как Эола отмокает в ванной. Воду-то он набрал горячую. Не наврал. Выполнил, так сказать, одну половину от своего обещания. Но то ли воздух в комнате такой тяжёлый и постылый, то ли Лоуренс простыла и теперь её знобит, но торчащей из воды шее и плечам холодно. Особенно в тех местах, где кожа уже намокла, но ещё не погружена в воду, — малейший сквозняк ощущается как прикосновение к отточенной кромке ножа.       — А я и не начинала рассказывать толком. Дверь закрыл? — капризно спрашивает Эола.       — Закрыл.       — А лучше бы с другой стороны закрыл.       — Там хуже слышно, — серьёзно, скрестив руки на груди, утверждает Рагнвиндр.       Эола хмыкает — и ёрзает на месте бёдрами, пытаясь устроиться в маленькой ванне целиком. Коленки, всплыв из тёплой воды, мигом покрываются гусиной кожей.       Эола достаёт ногу из воды целиком, и, недолго подумав, прижимает к крахмалисто-белой рубашке Дилюка. Через отпечаток ступни просвечивает кусочек ржавой поясницы.       — Ты обещал мне большую ванну.       — Чем богаты. А ты говорила, что…       Дилюк обрывает сам себя и загадочно умолкает.       — Ну?       — Что ты скорее умрёшь, чем ляжешь с мужчиной.       — О! Кажется, ты забыл некоторые подробности, — ступня Эолы спускается ниже, вымачивая и заднюю сторону его брюк. — Я сказала, что лучше умру, чем лягу с мужчиной вроде тебя; и мне было шестнадцать, а тебе — четырнадцать.       — И что с тех пор поменялось? — интересуется Дилюк.       Эола вздрагивает.       Если бы его голос что-то выражал, если бы он хоть когда-то что-то выражал, Лоуренс решила бы, что он это обиженно говорит.       — Да ничего, — говорит она, — до сих пор считаю, что нельзя использовать родовитых детишек как морских свинок для скрещивания.       Дилюк трёт глаза и переносицу, как будто у него заболела голова.       — Неважно, — бормочет он. — Я другое имел в виду.       Брови Эолы надменно ползут вверх:       — Хотел спросить, чем тот семнадцатилетний мальчишка лучше? Ведь за ним нет ни знатного рода, ни всей кавалерии Ордо Фавониус…       — Я же говорю, неважно!       Дилюк сердито поправляет мокрую рубашку: достаёт из-под пояса её подол, чтобы вода капала назад в ванну, а не затекала в интересные места.       — Поздно, — беспощадно тыкая его ногой, возвещает Эола. — Ты хотел знать, почему Хоффману от меня досталось, а из песни слова не выкинешь.