Часть 12
22 октября 2022 г. в 12:00
Барон осматривался, надеясь сделать зарисовки ведьминской общины, крутил головой, однако не видел ничего, что напоминало бы поселение. Он-то боялся, что на него наложат заклинание забвения, когда экспедиторы засобираются в обратный путь, но то, что предстало его взгляду, скорее наводило на мысли о том, что община, если она и была, находилась где-то далеко. Тут же Гаранс и две ее подручные накрыли походную трапезу специально для незваных гостей. На земле расстелили скатерть, уставили яствами (Джером, вечно немного голодный, благосклонно отметил заметное разнообразие еды, а также очевидную ее сытность и вкусный запах… но его присесть не приглашали). Подручные Гаранс выходили из-за деревьев с переменой блюд в руках, однако оставалось загадкой, где они брали свои разносолы. Ди Шарентон, отпросившийся якобы по нужде, передал, что лес во все стороны окрест густ и пустынен, как и везде в Апиме.
Гаранс разрешила сесть перед собой барону, но стоило Эджертону двинуться в их сторону, как ведьма остановила его суровым взглядом. Тот почувствовал, словно наткнулся на невидимую стену. И отступил.
Арника спрыгнула с коня и приблизилась к матери. Гаранс смотрела на дочь со сдержанной благосклонностью и терпением.
Барон не мог отделаться от мысли, что перед ним приятная, умная дама, мало чем уступающая кавернвальским аристократкам. А некоторых, и даже очень высокочтимых, в некоторых достоинствах превосходящая. Страх перед ведьмами он объяснял для себя обычным недоверием к иному — а в кавернвале, веками исповедовавшем веру в Демиурга, это было немудрено. На стольких фресках Высший, которому возносилось столько молитв, всячески попирал свою жену-еретичку, так что простой люд стал считать женщин, во-первых, чем-то принципиально иным, нежели мужчины, да еще и от рождения греховным. Барон чувствовал некоторое превосходство: если бы не его страсть к наукам, он, быть может, страдал бы от тех же заблуждений. Но счастливая звезда сотворила его пытливым и любопытным, а также достаточно разумным, чтобы делать выводы из собственных изысканий.
Магия, конечно, тоже играла роль. Любая сила пугает крестьянина, ходящего под пятой короля. Да и аристократа тоже. Иногда меньше, иногда… больше. Де Бонбенор часто видел, как катятся головы неугодных придворных. Он сам чудом избежал той же участи, хотя королева-мать на дух его не переносила. И в этой своей удаче он видел счастливое следствие все того же: своей тяги к экспедициям. И потом, его научные труды служили к вящей славе и пользе государства. Так что ему разрешалось немногим больше, чем прочим, на первый взгляд, равным. Барон помнил, что просто стоит держаться в рамках — и вдали от столицы это было куда проще, чем при дворе, ежедневно выдерживая проявления дурного характера королевы.
Тогда де Бонбенор полагал, что как только на престол взойдет молодой король Бергат, королевство переменится полностью. И что-то, он был прав, изменилось. Но далеко не все, и не там, где бы барон желал видеть новые порядки.
Сейчас же он наслаждался обществом Гаранс и ее щедростью. Старейшина колдуний не слишком откровенничала, однако барон дерзнул зарисовать ее профиль — и остался весьма доволен результатом. Но вот сама ведьма, казалось, не испытывает ровно никакой приязни. Она выглядела держательницей таверны или лавки, пришедшей в банк по утомительному, пусть необходимому делу. Она не торопилась, только сдержанно ждала окончания процедуры.
— Все это просто очаровательно, — сказал де Бонбенор. — И я не могу не испытывать ничего, кроме восхищения. Однако я столького не в силах понять… А на суку вы девочку зачем подвесили? Неужто отсутствие у нее магии — такой страшный проступок?
Вот теперь барон видел, что Гаранс проняло. Она искренне изумилась. Так сыграть недоумение не смогла бы и опытная актриса. И тотчас лицо старейшины потемнело, брови сдвинулись к переносице. Гаранс сузила глаза и впилась взглядом сперва в барона перед нею, затем в Арнику за его плечом. Девушка молчала, но по их с матерью лицам де Бонбенор понял, что Гаранс ничего об этом не знала. Могли ли другие колдуньи из ее общины пойти против дочери старейшины?
— Имрих…
Арника кивнула. А на недоуменный взгляд барона ответила, разведя руками:
— Мой отец.
— Он все еще не оставил своих попыток?
Вместо пояснений Арника подманила к себе Джерома. Тот спрыгнул с коня и неловко поправил шляпу. Дорога по лесам никого не красила и не приближала к образу достойного джентльмена — особенно тех, кто таковым и не был никогда.
— Это мой муж, — сказала Арника. — Он меня спас.
Гаранс всмотрелась в Джерома. Она прежде только мазнула по нему взглядом, точно перед нею был дождевой червь. Теперь она прищурилась, обнаружив, что в шаге от нее находится дождевой червь, ставший мужем ее дочери.
— Очаровательно. Полагаю, ты довольна своим выбором.
— Как будто у меня есть выбор. — Арника стиснула кулаки.
— Ты всегда поступала против всех правил. — Сказала Гаранс. И тепло улыбнулась. — Не знаю, не на пользу ли себе.
Ведьмой она Арнику не считала. Магия в той не желала пробуждаться, и, как бы Гаранс не жаждала оставить дочь в ковене, она не имела права так поступить. Но все-таки это был ее ребенок, и она любила Арнику.
— Имрих завидует тем, у кого есть магический дар, — сказала Гаранс. — Коль уж вы собираете байки, наверняка знаете, что в Апиме редкость те, кто его лишен. Но ведьмы уходят из поселений, как только в них пробуждается волшебство.
— Мужчин вы к себе не берете?
— Берем. Иногда. — Гаранс ухмыльнулась. — Не думайте лишнего. Мы не людоедки, как о нас говорят, и колдунов принимаем в ковены. Но их всегда мало. Оборотней больше.
Джером от изумления подавился вдохом. Он до конца никогда не верил, что оборотни существуют. Казалось бы, все об этом говорили, но он полагал, что, скорее всего, брешут. Иногда он не мог заснуть, прислушиваясь к шороху кустов, и так себя успокаивал: нет никаких оборотней, никто тебя за ногу в берлогу не потащит. А выходило, что стоило бояться в два раза сильнее. Успокаивало его только знание, что в Апиме осталось так мало людей, что их и на город едва набралось бы. Это Джерому сказал де Бонбенор, а тому юноша верил безоговорочно.
— Оборотни живут дальше, в самой чаще. Вы их не найдете. И нас бы не нашли, если бы я не решила, что это может быть любопытно. — Сказала Гаранс.
— О, и было ведь, — перебила ее дочь.
Гаранс задержала взгляд на Арнике, затем поднялась — и ведьмы-фрейлины подхватили скатерть с остатками еды, исчезли в зарослях кустов, точно растворившись в воздухе.
— Когда ведьма уходит в ковен, она больше не имеет права вмешиваться в дела простых людей. Только если она не покидает общину навсегда.
Хотела бы Гаранс иметь возможность Арники нарушать запреты. Но даже титул старейшины не давал ей права делать все, что вздумается.
Она наклонилась и поцеловала Арнику в лоб.
— Будь счастлива, дитя мое.
— Я постараюсь, мама. Не знаю, получится ли, но я постараюсь.
Барон не возражал продолжить путешествие с Арникой. Чем дольше они петляли по лесам, тем пухлее становился его журнал. Барон даже стал писать убористей, не уверенный, что ему хватит бумаги. Он предвкушал шикарный улов новых знаний, гадая, сколько белых пятен в истории и географии Апима будут стерты его трудами.
Но он не допускал даже малейшей мысли, что Арника каким-то образом может остаться с отрядом. Он видел, что день ото дня она все больше привязывается к Джерому — и равно верно обратное. А молодые и горячие Эджертон с ди Шарентоном дурели от женского общества — пусть дама представляла собой всего лишь босоногую дикарку.
Даже если отец не примет ее, что барон вполне допускал, он твердо решил оставить Арнику в родной деревне. Она росла там, так что не пропадет и насмерть не замерзнет, как случилось бы в лесу. Так что будущее виделось барону ясным и четким, точно под увеличительным стеклом.
Арнике барон наказал проводить их в ее родную деревню. Она в ответ пустилась в объяснения: в Апиме оставались тут и там еще крохотные деревеньки, затерянные в лесах, живущие охотой и собирательством, в которых почти нетронутой хранилась культура старого Апима. Гаранс с Арникой вполне сносно говорили по-кавернвальски, что объяснялось тем, что обе долгое время провели в общине ведьм, куда сходились женщины из всех соседних стран, ощутившие в себе зов магии. Приходили и те, кто просто прятался от жестокого мужа или несправедливости своей страны.
— Тогда немудрено, что такая прорва женщин из Кавернваля оказалась там, — сказал барон. — Мог бы я сам сбежать, так бы и сделал. К тому же, девочка, твоя матушка чудо как хороша.
Вместо ответа Арника, сидевшая рядом с бароном у костра, встала и ушла на край круга света, отбрасываемого огнем. Встала рядом с несущим вахту Джеромом и осталась с ним, пока того не сменил ди Шарентон.