Королева и разбойница

      Король в покоях жены не появлялся. Еду ей приносили в спальню, ходить ей разрешалось лишь туда, куда ее сопровождала Эйгра, и довольно быстро Крисса поняла, что она видит только прислугу. Если не считать сэра Тиксье, посетившего ее по собственной воле, она оставалась там же, где привыкла — среди горничных. То, что они относились к ней, как госпоже, мало меняло ситуацию. Что Крисса прекрасно знала, так это то, что если господа считают слуг мебелью, те, в свою очередь, отвечают тем же. Пусть не вполне достигая равновесия, ибо господин для слуги скорее сила природы: необузданная, непредсказуемая стихия, способная одарить или разрушить жизнь. Но одевая господина, ты не думаешь о том, что видишь его голым. Он может затащить тебя в темный угол и обесчестить, и тут-то ты и вспомнишь, что перед тобой мужчина, как в итоге к этому не относись. Но день за днем натягивая шелк на одну и ту же богатенькую задницу, забываешь, что перед тобой.       Поэтому Крисса предпочитала общаться с кухарками. Господ они видели реже, а потому и забывали не так быстро, что карающая и осыпающая медяками длань принадлежит человеку из плоти и крови. В королевском дворце, пожалуй, слугам платили серебром, если не золотом. Но Крисса не думала, что от этого основные законы богатого дома меняются. Она продолжала ко всему подходить с той же мерой, какую привыкла применять в поместье де Бонбенор.       Эйгра стала для Криссы мостком, протянувшимся между двумя мирами: господ и слуг. Она принадлежала обеим кастам, и в то же время не была ни тем, ни другим. В считаные дни меж ними начала зарождаться приязнь — которую обе они пока не рисковали назвать дружбой. Каждая из-за своих страхов.       Эйгра вошла без стука и успела увидеть, как Крисса рассматривает магическую вязь, оплетающую палец — вечное кольцо, связывающее ее отныне с королем Бергатом на всю жизнь.       — Я подумала, что Вам может быть одиноко, — сказала Эйгра и в смущении прикусила губу. Мундир делал ее старше, но повадки порой выдавали, насколько же она на деле молода.       — Ничего, я терпелива, когда от меня это требуется, — ответила Крисса. Она сжала кулак и убрала руку со стола, будто хотела спрятать ее от Эйгры.       — Но, быть может, Вы желаете прогуляться за пределы дворца?       У Криссы так загорелись глаза, что Эйгре стало стыдно. Она видела, как жадно Крисса исследует замок, каждый уголок, в который ей есть доступ — а ведь от многих дверей ее мягко, с заботой разворачивали.       — Я не имела в виду выход в город, миледи. Только сады при дворце.       Крисса снова откинулась на спинку кресла, помрачнев.       — Меня берегут от чего? От кого? Серебряного Лиса? — Она фыркнула. — Мне он ни разу не угрожал.       — Теперь Вы королева. Не знаю, отчего Его Величество медлит с церемонией… То есть, конечно, это не моего ума дело.       — Жену сначала надо опробовать, затем уж надевать ей на голову корону. Я права? — Крисса поигрывала кисточкой шали. — Ладно, капитанша. Нет ли у Вас одежды одолжить мне? И поучите меня бою на шпагах. Если этот Серебряный Лис так опасен, хочу быть готовой к встрече с ним.       Это было бы смехотворно, понимала Эйгра. О Серебряном Лисе ходили небылицы, которые она привыкла делить на десять, и все же, судя по всему, предводитель разбойников действительно закалился в боях и отличался не только недюжинной силой, примечательной ловкостью, но еще и необычайной смекалкой. Вот уж чего не ожидаешь встретить у разбойника.       Но королева приказывала, и Эйгра слушалась. Тем более, что она еще как насмотрелась на Криссу, жадно обшаривающую взглядом каждый закуток замка, и капитанше стало ее несколько жаль.       Ничего из одежды Эйгры Криссе бы не подошло, и капитанша вызвалась помочь королеве выбрать что-то из ее собственного гардероба. Покопавшись немного в огромном шкафу, Эйгра нашла легкое платье в ньеслийском стиле: с короткими рукавами и не требующее кринолина.       — Оно безумно дорогое. — Запротестовала Крисса.       — Не очень. И не бойтесь порвать или испачкать. Его Величество купит Вам новые наряды, еще лучше.       Крисса все же чувствовала себя неловко. Она понимала, что королева она до поры, навечно ею не останется, но даже при таком раскладе — и впрямь, не все ли равно? Кто хватится каких-то там платьев, когда все закончится?       Она переоделась, и девушки вышли во двор. Эйгра вручила королеве свою шпагу.       — Не бойтесь меня поранить.       Сама она думала о том, что может сплоховать, и за царапину на теле самой королевы ее, в лучшем случае, высекут, как простолюдинку. А может, и повесят. Но Эйгра старалась доверять своим навыкам, отточенным годами прилежной службы и упорных тренировок. Нервозность ее, тем не менее, дала плоды, и Криссе все же удалось задеть рукав капитанши — дважды. Эйгра с досадой рассматривала испорченную рубашку, когда они закончили. Обе взмокли и тяжело дышали, но если Крисса довольно улыбалась, то Эйгру удручило, что она показала себя не такой проворной и умелой, нежели ожидала.       — Новичкам везет, — сказала Крисса примирительно.       Конечно, не вполне оно было так: Эйгра могла похвалить королеву за сноровку и ловкость. Наверняка, в бытность горничной, Криссе не раз приходилось защищать себя. Если служанка сама о себе не позаботится, то и никто этого не сделает. Но шпагу она никогда в руках не держала, это точно. Однако знала, что такое драка. Эйгра размышляла над тем, нужна ли такая правительница королевству. Капитанша не сомневалась, что в крайних случаях правление Кавернвалем на себя будет брать не совсем уже одряхлевшая королева-мать, а Крисса. Во всяком случае, этот вариант был ей милее, чем картина, в которой бразды правления оказывались в руках у пьяницы Тиксье.       — Ты все равно лучшая охранница, что у меня была. — Продолжала Крисса, пытаясь вернуть Эйгре прежнее веселое настроение.       — Разве у Вас были какие-то иные, кроме меня?       Криссе пришлось только развести руками. Улыбка на ее губах осталась теплой, чуть сожалеющей — от которой обычно избавляются, попадая в жены к королю. Эйгра не обманывала себя, полагая, что это неплохо, но может долго не продлиться. Она навидалась любовниц Бергата, в краткие сроки приобретавших привычку швырять туфлями в слуг. А теперь имела дело с женой.              Девушки вернулись в покои королевы, и Крисса предложила Эйгре воспользоваться ее личной купальней. Капитанша смутилась и пыталась отказаться, но Крисса настояла.       — Мне что, сказать, что это приказ?       Эйгра все равно не могла уйти в неурочный час, а смыть с себя пыль и грязь казалось перспективой заманчивой. Наверное, капитанша нашла бы достойный повод сказать «нет», но ее мозг просто отказался их искать. И она согласилась.       Купальня оказалась огромной, даже больше, чем в доме де Бонбеноров, и намного богаче обставленной. Крисса, впрочем, относилась к ней как к должному. Эйгре сперва показалось, что это значит: привыкла. Но через несколько секунд она поняла: просто не замечает. Крисса воспринимала окружающую роскошь, как могла бы воспринимать лес. Нечто великолепное, восхитительное, выросшее вокруг нее по велению природы, и ни в одном из смыслов ей не принадлежащее.       Крисса и раздевалась при ней, как служанка: без смущения. Не с королевским равнодушием, но так, как селянки сбрасывают платья у озера: хихикая, прыгая на одной ноге. Эйгра порой наблюдала издалека такую картину, когда на охоте находила у реки крестьянок из деревни отца, жалея, что не умеет рисовать, чтобы запечатлеть видение не только в своей памяти.       — Прошу извинить меня, если я позволяю себе дерзость… но откуда у Вас этот шрам?       Эйгра не знала, не совершает ли бестактность. Все-таки, перед нею была королева. Однако эта королева неделю назад прислуживала ее двоюродной сестре и отцу.       А сейчас стояла, обнаженная и мокрая, спиной к Эйгре. Крисса перекинула волосы вперед, чтобы промокнуть их полотенцем, и луч солнца, струившийся через высокое окно, подчеркнул отметину на безупречной коже будущей правительницы Кавернваля.       — Упала с дерева. Мне было… пять или шесть, точно не помню. Просто хотела узнать, на что я способна.       Тонкая длинная полоса тянулась у Криссы под лопатками, светлая на золотистой от загара коже.       — И на что же, как оказалось?       — Я плохо лазаю по деревьям. Но не боюсь попробовать второй раз. И третий, если понадобится.       Крисса завязала тесемки платья и оправила рукава. Все наряды, что ей теперь приходилось носить, отличались непрактичностью и неудобностью. Она чувствовала, что носит с собой огромный баул тюля, бриллиантов и кружев, кое-как натянутых на каркас широченного кринолина. Она как будто всегда была отяжелена этой ношей. Случись пожар, и без пяти минут королева рисковала погибнуть в огне: или застряв в окне из-за широты юбки, или рухнув с лестницы, наступив на подол ненароком. Она не умела носить ничего такого — модного. Подобающего. И не горела желанием учиться. Если бы Крисса могла хоть на день поменяться нарядами с Эйгрой, это было бы большим облегчением для нее… И Крисса даже подумывала о том, чтобы спросить о том Бергата. Вот только муж в ее спальню не заглядывал.       — Если Вы думаете, что это отметина после того, как меня высекли кнутом за провинность… — Крисса усмехнулась. — От кнута другие следы.       Она направилась из купальни в свои покои, и Эйгра в несколько шагов нагнала Криссу, чтобы идти позади: как гончая, как тень, как неразлучная сестра-близняшка.