Часть 20
2 ноября 2022 г. в 21:00
Несмотря на то, что Арнику на сук подвесил собственный отец, барон де Бонбенор не отказался от идеи сплавить девчонку ему. Если Арника не могла оставаться в отряде, а в общине ведьм ей не находилось места, он попросту не видел иного варианта. Да, Имрих мог повторить свою попытку избавиться от дочери. Но таковы, видимо, были апимские законы. Барон не собирался в них лезть… Он и перечить им не стал бы. Но когда дело также касалось его парней, обычных кавернвальских шалопаев, он считал себя вправе поступить так, как принято в стране, где он вырос.
— Не можешь ты на ней жениться. — Сказал он, глядя Джерому в глаза. Другой парнишка, взрощенный в страхе перед отцом и любой отцовской фигурой, попятился бы и согласился. Но у Джерома с его ветром в голове просто не доставало опыта на такое. Улица была ему мать, а ржаное поле отец, и сам он был что-то среднее между шпаной и зверенышем. Уважение, которое Бонбенор внушил к себе, действовало на Джерома всегда, но теперь дало осечку.
— Почему? Думаешь, она меня не любит?
Стоявшая у лошадей со скребком Арника, точно услышав эти слова, обернулась. Ласковая ее улыбка, обращенная к Джерому, попирала все его страхи на ее счет. Такими взглядами мужчин одаряют только бесповоротно очарованные ими девушки.
— Она ведьма.
— Ну так разве говорить об этом обязательно?
Барон де Бонбенор сплюнул, пробормотав «вот… на мою голову». Но Джером был неплохим парнишкой, а ведьмочка, кажется, неплохой девчушкой, и, учитывая, что при прочих равных оба они не то чтоб могли себе позволить переборчивость… Де Бонбенор подумал, что, возможно, обвенчать их не такая уж плохая идея. И даже, возможно, это не приведет ни к чему ужасному. По крайней мере, сверх привычного.
Если Гаранс сама вышла встречать гостей, то Имриха отряд едва не застал врасплох. Деревня уже виднелась за деревьями и редкими кустами, а жители ее только тогда поняли, что к ним приближаются незваные гости.
Рыжая крупная собака учуяла путников и выбежала навстречу, напряженно подняв уши. Джером пытался подозвать пса, но тот недружелюбно тявкнул и вернулся в деревню. Через десяток минут экспедиция въехала за околицу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как рыжий пес превращается в молодого хмурого мужчину. Наготы своей он не стеснялся и, не спуская глаз с пришлецов, медленно направился к одному из грубо сколоченных домишек.
Арника спрыгнула с коня, и Джером за нею, но она выставила руку, давая ему понять: зря. Если все вывернется к худшему, а такого Арника не исключала, недурно было бы не тратить лишнюю минуту на то, чтобы снова взобраться в седло.
Остальные кавернвальцы остались верхом.
Из домишка вышли несколько мужчин, хмурая старуха и все тот же рыжий нагой парень, даже не подумавший прикрыться. Он встал, опершись на косяк двери, скрестив ноги скорее для устойчивости, нежели от стыдливости. Старуха осталась у ближайшего забора: сняла с него ведро, перевернула, села. Оставшиеся, мужчины возраста барона де Бонбенора (Джером тотчас их сосчитал: шестеро) подошли почти вплотную к всадникам. Если бы Арника встала, вытянув руки в разные стороны, она коснулась бы груди коня де Бонбенора и лба ближайшего мужчины.
— Отец. — Арника склонила голову.
Имриха.
— Спасибо, что вернули мою дочь в целости и сохранности, — сказал тот напряженно. — Мы уже начали беспокоиться…
— Начали? — Фыркнул ди Шарентон. — Прошло две недели!
— Ну, знаете, — Имрих развел руками. — Ведьмы. В лесах не пропадут.
Он думал, что дочь забрала к себе Гаранс, понял Джером. Счел ли он так Арнику потерянной отныне? Во всяком случае, теперь взор Имриха блестел, губы искривились в предвкушающей улыбке.
— Я собирался послать за тобой Дидье, Бриана и Тибо. Кто первым нашел бы тебя, тот и получил бы. Но, видимо, придется начинать заново.
Арника скривилась. Судя по тому, куда на мгновение стрельнул ее взгляд, среди названных женихов был и оборотень, так и стоявший голопузым в дверях дома.
— Что ж, устроим состязание! — Воскликнул Имрих. — Кто победит, тот и получит Арнику в жены!
— Нет, — Джером выступил вперед, оказываясь между Имрихом и Арникой. — Закон Апима разве подразумевает вторые шансы? Жульничество?
— Ты даже не апимец, — скривился Имрих. Он не потрудился рассматривать Джерома. Все эти незваные гости были ему равно безразличны и все они — на одно лицо.
— Я подчиняюсь законам своей страны, Кавернваля. И по нему Арника также уже моя жена. — Джером лгал, но в голове его звучал неотрывно вопрос: ты поступаешь по собственному разумению или по чьей-то указке? Он решил, что с этого дня он будет слушать только себя. Полагаться на свои понимания правильного. — Верно я говорю?
И по его представлениям о лучшем, Арника не должна была доставаться ни одному из этих оборотней.
— Кто угодно в отряде может подтвердить. Мы перепрыгнули через меч, как положено по законам Кавернваля, и познали друг друга той же ночью. Должно быть, Арника уже беременна нашим первенцем. Верно я говорю? — Джером обернулся, и как только Имрих перестал видеть его лицо, дал волю чувствам. В глазах у него плескался страх, когда Джером смотрел на своих товарищей, отнюдь не уверенный, что его ложь поддержат. У каждого был свой расчет.
— Да, — сказал Эджертон. — Подтверждаю.
Наемные работники де Бонбенора молчали, стоя так далеко, чтобы в случае чего остаться в стороне даже если разгорится драка. Они не вмешивались ни во что и никогда — им за это не платили. Только следили за лошадьми и припасами.
Сам барон Зефирен исподлобья смерил Джерома неодобрительным взглядом.
— Враки это все, — сказал ди Шарентон. — Наглые враки. Да, девицу он помял, как и я, как и все в отряде — вот только женой это ее ничьей не делает.
— Свинья! Я отрежу твой язык! — Воскликнула Арника, хватаясь за нож. Имрих толкнул ее и сжал запястье, не давая двинуться.
Ди Шарентон нагло ухмылялся.
— Можете, конечно, отдать ее мне. — Он, нагнувшись, сплюнул на землю. — Но надолго не возьму — не говоря уж о браке.
— Твоя ревность тебя погубит, — заговорил барон, и все вздрогнули. И все посмотрели на него. — стыдись, Фильбер. Негоже возводить напраслину на честную замужнюю женщину.
Имрих недоверчиво сощурился.
— Я — барон Зефирен де Бонбенор. Подданный Ее Величества. И я лично обвенчал этих двоих, о чем могу выслать бумагу из столицы. С печатью. Второй отряд, под предводительством моего брата, лучше оснащен, чем мы, и останется в лесах на более долгий срок. Завтра мы встречаемся на развилке, я могу попросить их подождать, пока я не справлю бумаги…
Это была невероятная, наглейшая ложь. Джером и подумать не мог, что барон может столь вдохновенно заливать, почище деревенского пьяницы. Но… Зефирен умел быть убедительным. Не важно, говорил он правду или сочинял на ходу.
Имрих замахал руками, не желая слушать дальше.
— Ладно, допустим, это так. Но у меня один вопрос: а зачем, в таком случае, вообще вы сюда ехали? Торчали тут день?
— О, я просто очень любопытен… и тщеславен. — Де Бонбенор достал свой альбом и показал Имриху один из разворотов. — Я здесь ради исследований, а вы — превосходный материал. Деньги и слава, и благодаря всего суткам в вашем недружелюбном обществе, я ими разживусь.
Барон так и не спешился, но когда Имрих подошел ближе, чтобы взглянуть на рисунок, нагнулся. На мгновение могло показаться, что Имрих сделает какую-нибудь глупость — ударит де Бонбенора, даже, может, укусит. Но тот минуту смотрел на рисунок, а затем сделал шаг назад, передумав нападать. Арника, впрочем, осталась уверена, что отец обдумывал такую возможность. Слишком знакомо напряглась его шея, сжались кулаки. Она знала эту позу, этот взгляд готового к прыжку пса. Но Имрих сдавался, признавая правоту барона. Видеть в своем краю королевских рыцарей ему не хотелось.