Весна

      Острог для содержания пленных возвели в шести километрах от Конохи. Именно такое расстояние сочли безопасным, но вместе с тем достаточным для быстрого реагирования. Гражданским неприкасаемость этого места объяснили тем, что здесь военный штаб. Рядовым шиноби сказали, что это учебный лагерь АНБУ. Последним сообщили правду — не ваше собачье дело. Уровни доступа поставили жестче, чем в военное время.       Легенду поддерживают все — Итачи прочувствовал это на себе, когда ему без какой-либо необходимости выламывали руки и били ногами по ребрам. Был на то приказ или нет, он не знал, но решил на всякий случай не сопротивляться.       До откровенных пыток доводить не стал. Демонстративно помолчал первый час допроса, но, когда Ибики услужливо принялся комментировать свои действия, выкладывая на стол наборы игл, клещи и пилы, все же сообщил, что зарезал главнокомандующего АНБУ по собственному решению. Ради справедливости для своего клана. Из мести за смерть Шисуи. Потому что счел систему тренировок Корня противоречащей нравственным идеалам Конохи. В целом, на перечисления причин убить Данзо не хватило бы и свитка.       На третий день заключения вбитые Обито куройбо перестают беспокоить, хотя те, что он вколол в переносицу, постоянно маячат на периферии зрения, чем порядочно раздражают. Но с ними все же лучше, чем лежать обездвиженному и лишенному зрения. Миссия есть миссия, в конце концов.       В ночь все того же злосчастного третьего дня Обито, наконец, является в камеру Итачи собственной персоной. Не как положено через дверь, а через воронку камуи в стене. Знак, однозначно, хороший.       — Ну как ты тут? — спрашивает он шепотом и присаживается на край койки.       — Пойдет.       — Держишься молодцом, — Обито показывает ему большой палец. — Завтра тебя переведут в камеру к новым напарникам.       — Напарникам?       — Да, у нас пополнение.       — Кто?       — Дружеский подарок от Цучикаге в знак поддержки нашего с учителем Минато детища. Дейдара вроде зовут. Малолетний террорист. Эти дураки из Ивы на всякий случай переломали ему руки, так что он не особо опасный. Но кусается как бешеная собака. Будь осторожен.       — Понял.       Новость Итачи откровенно говоря не радует. Он сразу сказал Обито, что миссии на внедрение — не его сильная сторона, но тот только посмеялся. Заверил, что Итачи не нужно набиваться никому в друзья, достаточно просто быть заносчивым высокомерным снобом. Словом, быть собой.       Обито его молчание трактует по-своему и спрашивает впервые с момента своего появления в камере серьезно.       — Слушай, если тебе так будет легче, я могу сказать твоей семье, что ты не нукенин и убил Данзо по приказу…       — Нет, — обрывает его Итачи. Выходит грубо, потому продолжает он чуть смягчившись. — Не хочу вовлекать их в это даже косвенно.       Они замолкают, но все же обмениваются понимающими красноречивыми взглядами. Обито, скорее всего, и не ждал другого ответа. Сказал для очистки совести. Иногда это досадно признавать, но все же после всех этих лет он знает Итачи лучше, чем родной отец. Особенно чем родной отец.       — Зачем ты пришел?       — В смысле, зачем? — поначалу кажется, что Обито изображает возмущение, но, присмотревшись, Итачи видит немного дальше. Своим вопросом он застал врасплох. Обито тушуется недолго. Выход находит, как всегда, изящный — говорит правду, только доводит ее до абсурда, приторного, как переспевшая слива. — Ну, как я мог не проведать своего маленького гения? — состроив умиленное лицо, он пытается ущипнуть Итачи за щеку, но тот одергивает голову. — Ладно, ты прав. Не надо мне тут засиживаться. Поспи хоть немного. Подъем через три часа.       — Хорошо, — Итачи кивает и, когда Обито встает с койки и уже начинает растворяться в спирали, не сдерживается, добавляет, — спасибо.       Утром Обито снова приходит, но в этот раз через дверь. Да еще и в сопровождении нескольких воинов АНБУ. Смотрит с презрением, пока Итачи в штатном порядке заламывают руки за спину. Тот, конечно, мог бы выйти и сам, но если бойцам так спокойнее, то ему не сложно потерпеть.       Его сопровождают еще глубже под землю. Три этажа вниз — перед началом операции Итачи изучил карту базы так внимательно, чтобы она отпечаталась на сетчатке глаза.       Все двери, что попадаются им на пути — толстые, железные, закрученные на вентили и запертые на замки. Такие, вне всяких сомнений, могли бы выдержать хоть расенган Четвертого.       У последней Обито останавливает конвой.       — Дальше я сам.       И бойцы подчиняются.       С ладонью Обито на плече Итачи входит в общую камеру. В последний раз сжав пальцы в жесте поддержки, тот резко надавливает. И под весом его руки Итачи опускается на колени, спиной к двери, лицом к помещению. Вид он при этом сохраняет, как и было велено, безразличный. Гордо поднятый взгляд позволяет ему внимательно изучить будущих товарищей.       Личное дело Хошигаки Кисаме он тоже изучал заранее. Предположительно, не нукенин, а шпион Киригакуре. Обладает запасом чакры, сравнимым с биджу. В распоряжении — четыре стихии. Умный — и это, пожалуй, основная сложность. Поза расслабленная, на лице ухмылка. Нисколько не смущен своим положением, за что Итачи накидывает ему несколько баллов личной симпатии.       Второй, чье личное дело Итачи уже никто не предоставил, кажется еще ребенок. Волосы длинные, светлые. Обе руки на перевязке. Беглым взглядом степень угрозы оценить трудно, но — Итачи уверен — просто так детям статус нукенина никто не присваивает.       — Чем обязаны? — хрипло усмехается Кисаме.       — Пришел рассказать, зачем собрал вас в этом прекрасном месте. А заодно познакомить с новым товарищем, — Обито пинает Итачи между лопаток, резко выбив воздух из легких. Тот успевает сгруппироваться и поставить страховку, разве что кожу на ладонях сдирает об каменный пол. — Это вот Итачи, бывший джонин Конохи.       Он встает, демонстративно проигнорировав грубость и попытку унизить. Идет к другим пленникам и те, до того сидевшие рядом, двигаются чуть ближе к краям скамейки, уступают место.       Итачи коротко кивает, садится и сливается с ними — потрепанными, осунувшимися, исколотыми куройбо. Значит, начало положено.       — А теперь ближе к сути. Я могу контролировать вас с помощью чакраприемников, потому крайне не советую пытаться сбежать, нападать на охрану или каким-либо другим способом проявлять неповиновение.       Дейдара громко хмыкает и огрызается:       — Или что? — голос у него оказывается уже сломанным, что так странно контрастирует с округло-мягким лицом.       Обито смотрит на него прямо.       — Или я выкачаю из тебя всю чакру, найду тебя и ты попросишь прощения за свою опрометчивость, — говорит он вкрадчиво, выдерживая драматические паузы.       Дейдара только фыркает, отворачивается, но в дальнейший спор не лезет.       — Смотрите, — продолжает Обито уже куда более дружелюбно. — У вас есть два варианта. Вы можете работать на благо Пяти Великих Стран и тогда мы обеспечим вам человеческие условия для жизни. Но — сразу предупреждаю — за пределы крепости без надзора не выпустим. Или вы можете отказаться и гнить в этом подземелье столько, сколько вам угодно.       — Любезно с твоей стороны было бы обозначить, о какой работе речь, — Кисаме все так же спокоен. И теперь, сидя от него достаточно близко, чтобы следить за дыханием и микровыражениями, Итачи убеждается в этом окончательно.       — Миссии S-ранга, ничего особенного для вас, — пожимает плечами Обито. — Борьба с внешними и внутренними врагами. Но для начала кроме вас у нас есть на примете еще три нукенина, которых нужно выследить, нейтрализовать и доставить сюда.       — Ха. А сами не справляетесь, ага? — Дейдара прищуривается и чуть подается вперед.       — Справляемся. Но вас не жалко. А еще вы все зарекомендовали себя как беспринципных ублюдков, которые могут делать грязную работу и отступать от базовых принципов морали. Это иногда тоже ценный ресурс…       — Кого надо нейтрализовать? — перебивает его Итачи, за что получает уничижительный взгляд. Но, несмотря на отчетливое отвращение, на вопрос Обито все же отвечает.       — Бессмертного мудака-наемника из Такигакуре. Бессмертного мудака-сектанта из Югакуре. И кукловода из Сунагакуре.       — Позволь уточнить. Тоже бессмертного мудака? — деликатно спрашивает Кисаме.       — Разумеется, — кивает Обито. — Даю вам время до вечера. Если согласитесь, переведем вас в нормальное общежитие, подлатаем раны и вернем оружие. Если нет… ну, вы и сами поняли.       — А за нами кто-то следить будет, м?       — Не сомневайся, — в ответ на вопрос Дейдары Обито, сверкнув ринненганом, расплывается в улыбке. — Время пошло, — пространство вокруг него скручивается черной спиралью, заставив подобраться и Кисаме, и Дейдару.       Оставшись втроем, они долго молчат. Думают, осознают. Наверное.       Первым тишину нарушает Кисаме.       — Итачи из Конохи, значит?       Тот коротко кивает.       — Вы двое?       — Хошигаки Кисаме, бывший Мечник Тумана.       — Дейдара из корпуса подрывников. Нукенин, ага.       — Весьма любопытный отряд у нас подобрался, — усмехается Кисаме, на что Итачи выражает сдержанный скепсис, так, просто чтобы прощупать почву.       — Мы уже отряд?       — Хотелось бы верить в ваше благоразумие.       Итачи не отвечает. Дейдара снова фыркает.       Но по существу все с ним согласны.