Там, где я тебя нашёл

      Джамия сидела на диване гостиной дома Айеро и выкладывала из косметички всё, что там обитало — надо было добраться до нужных тюбиков и коробочек. Помада, три блеска для губ разных оттенков, круглые коробки теней пастельных тонов — абрикосовые, бежевые, бледно-розовые, палетка для смоки-айс, румяна, две баночки туши, маникюрные ножницы, щипчики для бровей, и вот, наконец, то, что нужно: консилер, тональный крем, пудра и спонж в форме капли — новый, ещё в упаковке. И именно его она сейчас испробует на Фрэнке.       Фрэнк закусил губу и заволновался, будто бы ему сейчас будут делать пластическую операцию без наркоза, а не замазывать вскочивший на носу прыщик. Для этого он Джамию и позвал. Фрэнк собирался к Джерарду, а идти с таким носом совсем не хотелось. Он даже планировал отказаться от свидания, но не мог себе позволить не видеть любимого — этого всегда хотело всё его существо. Собачье, про которое он уже и забыл давно, волчье или человеческое — да какое бы там ни было.       Фрэнк зажмурился, когда Джамия сняла колпачок с консилера. Она засмеялась.       — Больно не будет, — сказала подруга. — Сиди смирно. Всё сделаем, как в лучших салонах, видно не будет. В каталоге косметики, который приносила в академию Эмили, было написано, как делать эту процедуру поэтапно. И я всё для этого оттуда заказала. У меня, знаешь ли, тоже прыщики вскакивали, и никто не заметил. Не так, конечно, как у тебя — прямо на кончике носа… не делай такое страдальческое лицо! Короче, я хотела сказать, что и с этим аккуратно справлюсь. А ты не размажешь всё, когда будешь тереться о своего парня?       Мама отсутствовала — отправилась к своей подруге обсуждать рецепты, погоду, покупки и детей, или что там мамы обычно обсуждают. Папа же был на работе. Поэтому можно было спокойно говорить о мальчишках. Ну, упоминать определённого. Джамия же мечтала замутить с каким-нибудь спортсменом. Желательно из Европы.       — Может быть, ты одолжишь мне зеркальце и какую-нибудь штуку, чтобы подправлять? — попросил Фрэнк. Он бы взял эти предметы с собой и периодически отлучался, проверяя свой нос.       — Конечно, — согласилась подруга. — Давай, пока я крашу твой нос, поиграем в «правда или действие»?       Они с Джамией иногда просто так играли в эту игру, когда поговорить было не о чем. Обычно ничего такого серьёзного не спрашивали и не заставляли делать. Например, однажды Фрэнк, выбрав действие, вынужден был отдать Джамии пирожок с капустой, который у него был на ланч. Конечно, мамина выпечка была идеальной и вкусной и Джамии её хотелось. Фрэнку, к слову, тоже, поэтому её ответным действием было вызваться самой отвечать домашнее задание на уроке литературы. Джамия не очень любила выступать с докладами по произведениям, рассуждать о том, «что хотел сказать автор». Ей казалось, что автор просто писал, и иногда интерьер — это просто интерьер, а не символ. И читала она больше для удовольствия, а не поиска скрытых смыслов.       — Я выберу действие и ты велишь идти на свидание с прыщом! — насупился Фрэнк.       — Тогда выбирай правду. Не морщи нос.       Прыщика коснулся консилер, который Джамия наносила точками. Наверное, этого бы и хватило, но девушке хотелось добиться совершенства — чтобы вообще не было заметно.       — Ладно, правда, — сказал Фрэнк.       — Ты целовался со своим парнем по-французски, с языком?       — Фу, нет, — возмутился Фрэнк.       — Почему фу-то? — удивилась Джамия. — Разве так не делают пары?       — Мы не делаем.       — Почему? — не сдавалась подружка.       — Да это даже звучит противно!       — Вы просто не пробовали.       — А ты-то точно перецеловалась разными стилями! — парировал Фрэнк.       — Ну… я целовалась с Эмили, — сказала Джамия. — Между нами ничего нет, мы просто захотели попробовать, каково это — целоваться, а своих мальчишек у нас не было. И нет, собственно. Не просить же Шехтера?       — С языком? — скептически приподнял бровь Фрэнк.       — Нет. Мы в каком-то журнале вычитали, что мужчина целует в нижнюю губу, а женщина — в верхнюю, и разыграли по ролям.       — Фигня какая-то. Вообще нет разделения, кто кого обязан целовать в какую губу.       — Вы оба мужчины, для вас нет разницы.       — Я про то, что ты не думаешь, когда летишь к любимому с долгожданным поцелуем. Когда начнёшь целоваться, заметишь.       — Ладно, ещё один вопрос…       — Эй, а разве не моя очередь?       — Я рассказала про Эмили. Это секрет, между прочим.       — Ладно, принимается, — согласился Фрэнк.       — Как далеко в отношениях ты уже зашёл со своим парнем? А у тебя тут ещё один прыщик маленький сбоку, ты замечал?       — Где? — расстроился Фрэнк.       — Сейчас я его спрячу, не волнуйся. Отвечай на вопрос.       Фрэнк размышлял, как бы покрасивее это назвать. Правильно было бы — «постыдный эпизод моей жизни». Но, подумав, он решил, что может преувеличить. Довольно сильно, надо сказать.       Не хотелось бросаться официальным словом или банальным выражением. Он вспомнил, как мама однажды смотрела сериал, действие которого происходило в каком-то из прошедших веков. Героиня похвасталась сестре тем, чего не было, чтобы казаться круче, или как там выражались в те времена... В общем, она сказала…       — Я ложился с ним в постель.       Теоретически это правда… И с его стороны проявились некоторые кхм… особенности… Всё произошло случайно. Они лежали на его кровати, обнимались, и Фрэнк вдруг… ну как вдруг, ему хотелось! — попросил разрешения у своего парня поцеловать его в шею. Фрэнк решил, что это достаточно интимный поцелуй, поэтому посчитал необходимым поинтересоваться, не против ли Джерард. Тот, конечно же, не возражал. Фрэнк уткнулся носом в шею, потом, сам от себя не ожидая такой собачьей повадки — обнюхал, будто бы он сейчас был Суп и… лизнул вместо поцелуя. Джерард захихикал. Тогда Фрэнк поцеловал эту нежную кожу. И ещё раз, и ещё, и поводил носом за ухом. Они начали гладить друг друга руками, сознание словно окутал туман. И в один момент…       Он вскочил с кровати, пролепетал что-то бессвязное и бросился в уборную. А они ведь даже не раздевались и почти не касались друг друга никакими интимными частями тела! И Фрэнку стало так стыдно…       Поэтому, как можно ниже натянув свитер, он неуверенно и несмело выскользнул из ванной. Вернулся в комнату с горящими щеками и шеей, пролепетал:       — Жарко так, батареи в ванной греют просто капец. Знаешь, ты прости, но я вспомнил, что должна прийти тётя Люси на чай, а маме для чаепития нужен её ребёнок зачем-то, и мне надо…       — Угу, — тут же согласился Джерард, который тоже прилично так порозовел. Может быть, из-за Фрэнка, потому что мог кое-что почувствовать при близких обнимашках. Укрылся одеялом. Замёрз, наверное. Окно ж вечно открыто.       Джамия точно поняла, что Фрэнк имел в виду, и поперхнулась, хотя ничего не пила в этот момент, и упругий спонж проехался по щеке Фрэнка.       — Ой, Фрэнк, — сказала она. — Если это дойдёт до твоей мамы, она посадит тебя в лодку, отвезёт в залив и выкинет, как тех щенков из подвала, потому что…       Не успели глаза Фрэнка округлиться и налиться слезами от шока — щенки?! залив??? — как гостиную наполнило резкое:       — Джамия, иди домой.       Наверное, мама обошла дом, чтобы проверить свои укрытые розы, и зашла через заднюю дверь.       — Линда? — испугалась девушка. Впрочем, пользоваться разрешением мамы Фрэнка называть её по имени сейчас показалось неуместным: — Миссис Айеро… Я вовсе не считаю, что вы жестоки, и сказала это…       — Домой, живо. Я позвоню через десять минут и ты должна взять трубку.       — Фрэнк… — прошептала Джамия, несмело коснулась его руки в поддержку и, позабыв о косметичке, поспешно поднялась с дивана. Она схватила пальто с вешалки и выскочила из дома.       А Фрэнк распалял себя мыслями. Так как слёзы не вышли, они внутри превращались в злость. Он медленно начал собирать косметику, чтобы чем-то занять руки. Вот в косметичку легла тушь, помада…       — Сын, посмотри на меня и ответь, что ты сделал, — строго произнесла Линда. — Тебе всего шестнадцать, что ты натворил? Что это за парень? Почему вообще парень? И повторяю вопрос: что ты сделал? Вставал перед ним на колени или на четвереньки?       Она говорила это с холодной яростью, резко, требовательно, при этом не повышая голос, отчего было действительно страшно. Ничего из перечисленного Фрэнк не делал, но в нём клокотала ненависть. Перед глазами вставали маленькие беззащитные щенки. Он хотел бы видеть в мыслях их такими, какими они были в подвале, но новая информация меняла добрую картинку на тёмную холодную жестокую воду.       — Он простой человек, — выплюнул Фрэнк. Наверное, маме станет неприятно, что её сыночек мало того что обращается в пса, так ещё и с простым человеком замутил. Ну и поделом. Может, стоит воспитание пересмотреть? Может, вообще стоит пересмотреть всю эту систему?       — Происходил ли обмен биологическими субстанциями? — обманчиво спокойно спросила Линда.       Фрэнк не понимал, к чему этот вопрос. К чему вообще всё это? Мама, видимо, заметила, поэтому продолжила:       — Ты ничего не слушал на уроках? Для вас специально говорят о биохимии оборотней! И повторяют из года в год! Рассказывай!       — Мы целовались. Естественно, обменивались этими… как там…       — Что ещё?       Фрэнку казалось, что мамино лицо становится похожим на волчье, но и он был разъярённым псом, пусть снаружи этого не было видно.       — Всё! — соврал Фрэнк и отчаянно-игриво приподнял брови. Вот так. Пусть слушает. Если надо, в подробностях придумает то, чего не было, не пожалеет красок!       — Превращайся! — жёстко сказала мама. Фрэнк оторвался от воспоминаний и удивлённо посмотрел на Линду. — Превращайся сейчас же!       — Я не могу по заказу, особенно когда торопят!       — Я приказываю!       Фрэнк потянулся к толстовке, чтобы расстегнуть молнию, но Линда была сейчас нетерпелива:       — В одежде. Ты не волк, и достаточно маленький пёс.       Как будто задеть хотела. Но он лучше будет псом, чем жестоким волком. Превратится, убежит в парк, к полянке у обрыва, и будет жить в конуре, которую соорудил Джерард.       Он сосредоточился, но… ничего не вышло. Ничего не получится в стрессе, когда на него орут! Как мама не…       — Не можешь, — будто бы это и предполагая, выплюнула Линда, а потом сердито выкрикнула: — Пошёл вон!       — Что? — не понял Фрэнк. Куда вон? Это вырвалось или…       — Пошёл вон! — громче повторила мама.       — Да я и рад! — в таком же тоне выкрикнул Фрэнк. Моргнул и предательская слеза, показывающая слабость перед мамой, покатилась по щеке. Фрэнк резко, больно стягивая кожу, убрал её. Он и сам бы не хотел жить с такой холодной матерью, жестокой по отношению к маленьким щенкам. Может, она вообще не его мама? Он же даже в волка не превращается! Наверное, она отняла его у какой-то другой оборотневой матери! Подловила в лесу и украла ребёнка! Не должна его мать был такой безжалостной! Он не похож на неё!       Фрэнк хлопнул дверью и без куртки пошёл вдоль по улице к воротам. Слёзы просились наружу вслед за той единственной, которую он не удержал, но он не позволял им вытечь, иначе Рэй не пропустит, заподозрив, что что-то не так.       — Привет, я к Джерарду, — с деланной улыбкой сказал мальчик Рэю.       — Куртка где твоя? — заметил охранник.       — Толстовка тёплая, и мне только в кофейню добежать, — продолжал изображать приподнятое настроение Фрэнк.       — Передай Кристе, что если она каждый день будет присылать мне пирожное, я однажды не влезу в форму.       — Да ты же рад этому, — не смог удержаться от шутливой шпильки Фрэнк, хотя обида и гнев нестерпимо жгли грудь.       — Но я хочу поворчать.       — Ладно, передам. Пропусти, а?       — Беги, — Рэй открыл ворота.       Фрэнк сделал вид, что идёт в «Тыквенный маффин», но через квартал завернул и какими-то неведомыми дорожками (даже пришлось перелезать через невысокий забор) добрался до парка. Снег подтаял, покрывшись хрупкой хрустящей коркой, земля была мягкой и неприятной, но он добрался до места назначения, извозив ботинки и кромку джинсов. Загородная резиденция для Суп немного покосилась, подстилка в ней отсутствовала, лишь сложенная коробка лежала под крышей — размокшая, скользкая, противная. Но Фрэнк всё равно туда залез. Он притянул колени, опустил на них голову и наконец горько расплакался. Не хотел громко, но всё равно попросту подвывал. Ревел за щенков, за то, что сам собака, а не волк, за то, что был вынужден скрывать любовь к мальчику, за то, что выгнали из дома, что мама — ведьма. Было сыро, неприятно и холодно. И внутри тоже. Да и пофиг! Он будет здесь жить. Это построили для него. Тот человек, который любил и его, и Суп.       — Суп, эй Суп! Ты вернулся? — вдруг услышал он радостный голос Джерарда. — А я как раз новую коробку принёс… Фрэнк? Боже, что ты там делаешь?       Фрэнк повернул к нему заплаканное лицо.       — Мальчик мой, — нежно сказал Джерард, который и сам сразу же расстроился. — Выходи, давай руку. Что случилось?       Фрэнк шептал «ничего, ничего», пока Джерард вытягивал его из конуры, надевал на него своё пальто и шапку, прижимал к себе и уводил прочь.       Он привёл его к себе домой, еле добившись от Фрэнка признания, что его из дома выгнали.       — Мам! — крикнул Джерард, а потом отпихнул Линдси ногой: — Да иди ты шипи в другое место! Мам! Фрэнк побудет у нас, он сильно поссорился с мамой и она его выгнала сгоряча. Кажется… ну я так понял.       Линдси подняла хвост трубой и демонстративно отправилась на кухню. Если бы Фрэнка она волновала сейчас, он бы удивился, что она так легко от него отстала. Обычно она пыталась навредить —например, как-то она сиганула со шкафа на спину Фрэнка, выпуская когти. К несчастью, Фрэнк был в одной рубашке и прекрасно почувствовал ненависть этой кошки. Джерард тогда смело спасал друга, стягивая вредную Линдси и отправляя её в кладовку. А потом, не обращая внимания на жалобное мяуканье, явно упрашивающее выпустить, замазывал йодом царапинки на спине Фрэнка.       — Дай ему чистую пижаму! — откликнулась мама Джерарда.       — Ну само собой, мам! — возмущённо отозвался Джерард. Будто бы сам не догадался.       Фрэнк любил неидеальный дом Уэев. Рамы картин и гобеленов разнобойные, и диван бы маме не понравился, как и ящики на кухне из тёмного дерева. И уж точно она бы посчитала кошмаром оставленную в раковине чашку из-под какао, которую никто не помыл в течение десяти минут. Но у Фрэнка с мамой разнились представления о кошмарах.       — Заходи, — Джерард подтолкнул Фрэнка в свою комнату.       Распахнулась дверь комнаты Майки, оттуда вырвалась Кристин, за ней — брат.       — Мы за булочками, — объявила она. — Ой, а Фрэнк грустит?       — Не лезьте к нему, — сказал Джерард. — Принесите нам булочек тоже, окей?       — Принесём, — сказал Майки, провожая парочку взглядом.       Фрэнк зашёл в уже такую знакомую и любимую комнату.       — Сейчас найду тебе, во что переодеться, и можешь тут валяться сколько захочешь, — Джерард поцеловал его в щёку. — Хочешь поделиться, что случилось?       Фрэнк помотал головой. Он не хотел обижать любимого и не мог рассказать, что как раз из-за Джерарда его и выгнали...