Там, где я тебя нашёл

      Нормально.       У Линды Айеро всегда всё было «нормально». Это другие могли сетовать на семью, дела, непослушных детей, неудавшуюся выпечку, ссоры с мужем. У Линды всё нормально с улыбкой на лице.       Всё нормально, когда выходишь замуж за Айеро — отпрыска знаменитой древней семьи оборотней, и неважно, что он кажется тебе увальнем, которому ничего не надо, лишь бы оставили в покое. Главное — войти в эту семью, такую же старинную, аристократическую, как те книги, которые хранятся в их семейной библиотеке.       Линда с самого детства была увлечена историей и биологией оборотней. В отличие от подружек, которым хотелось больше человеческой жизни, она чтила традиции, выполняла ритуалы, хотя понимала, что никакой ценности и магии не несёт в себе стояние при полной луне на берегу реки, обмазавшись свиной кровью. Да и отмываться пришлось долго. Это всё глупости, волшебства не бывает. Оборотни просто редкий биологический вид, представители которого были вынуждены скрываться с древнейших времён, потому что их посчитали нечистой силой. Но так положено.       Всё нормально, когда она, шастая волчицей по лесам в любую погоду, в том числе и в холодные зимы ("потому что это её природа, и оборотню пристало познавать свою вторую сущность!"), застудила женские органы, обрела гинекологические проблемы, в связи с чем и смогла родить только одного сына, да и того выносила с трудом. Но никто не спрашивал, хотя и обсуждали за глаза отсутствие второго или третьего волчонка — слишком это было непривычно. И Линда всё знала, понимала и мечтала о большой волчьей семье. Но, получается, была сама виновата... А семью Айеро никто осуждать прямо не будет. Всё нормально. Единственный сыночек, такой крохотный и забавный Фрэнки — она любила его всем сердцем и нежно оберегала своего волчонка, давая лишь самое лучшее, но при этом воспитывая не только добротой, но и строгостью.       И что же её малыш натворил?       Нормально, что он бросил скрипку, хотя и обидно, что чувственному сложному инструменту он предпочёл дворовую гитару. Неважно. Главное, что он будет развит музыкально. Всё равно к карьере музыканта она его не готовила. Бизнес-школа и хорошая должность в компании, где работает его отец. Всё как у всех — спокойно, размеренно, по плану. Его подружка должна была стать его женой.       Всё было нормально, когда он обратился в пса. Линда была уверена, что это исправляется. Она заставила его сдать все анализы, хотя он стеснялся и боялся. Однако они ничего не показали. Доктор, проведя исследования, ответил, что мальчик абсолютно здоров. И пусть миссис Айеро ищет ответы в его психике.       С улыбкой ответив, что её сын нормальный, Линда покинула доктора и ночь провела в той библиотеке, на которую соблазнилась, входя в семью Айеро. Неужели доктор не знает, что биохимия оборотней устроена по принципу «с кем поведёшься, от того и наберёшься»? Это не волшебство, так работает их физиология вкупе с психологией. Если ты сильно привязываешься к кому-либо и у вас происходит обмен биологическими субстанциями — например, вы много целуетесь, или занимаетесь незащищённым сексом, или обнимаетесь обнажёнными, то велик шанс, что гормоны вашего партнёра окажутся сильнее. Вкупе с тем, чего бы хотелось самому, итог вполне предсказуем: потеря способности превращаться и уподобление тому, кого вы любите. Именно поэтому оборотни должны жениться на себе подобных, сохраняя вид.       Линда думала, что Фрэнк был привязан к тем щенкам, любил их, они могли лизать его, в том числе и по губам. Доктор, конечно, это опроверг. Он сказал, что этого бы не хватило, тем более мальчик не был ещё сформирован как оборотень, не прошёл через инициацию, не испытал первого превращения.       Но вот теперь… вот теперь он влюбился в человеческого детёныша! Гормоны которого ещё и оказались сильнее, ведь её сын не смог превратиться!       Как же так вышло? Разве он не был воспитан в самой традиционной оборотневой семье? Разве этому учили в академии? Разве так его наставляла мать?       Разве нормально, что единственный её наследник вдруг станет простым человеком?       После того, как сын хлопнул дверью, Линда в бессилиии опустилась на диван. Перевела взгляд на разбросанную косметику Джамии, которую Фрэнк не успел собрать, медленно сложила её в косметичку, закрыла на молнию и поставила на журнальный столик.       Она накричала на сына.       Линда спрятала лицо в ладони. Была настолько зла, что он её обманывал, что ничего не понимает про оборотней, что не думает, как важно не потерять связь поколений и свою историю — потому что современность наступает.       Она вспомнила его лицо, слезинку, выкатившуюся из глаза.       Что же ты творишь, Линда? Он совершил ошибку, расстроен, сам не знает, чего хочет, запутался… Разве тебе недостаточно слезы собственного ребёнка, чтобы прекратить скандал?       Линда просидела так долгое время. Она не думала о том, что надо сделать, она пыталась опустошить голову и не заплакать самой. Есть же способ получше.       Она ушла в подвал, в котором располагалась домашняя прачечная. Стиральная машина, сушильная, обогреватель под натянутыми бельевыми верёвками, гладильная доска, утюг, отпариватель, к трубе приделан краник, чтобы можно было набрать в тазик воду. Что она сейчас и сделала. Белые носки Фрэнка даже после одной носки выглядели так, будто он ходил без ботинок. Линда взяла хозяйственное мыло и начала тереть эти чёрные подошвы. Пытаясь оттереть как следует, она ссаднила кожу с пальца. Бросила эти чёртовы носки. На стеллаже нашла аптечку, заклеила палец пластырем. Развела отбеливатель и закинула туда все имеющиеся пары. Надо занести в список покупок, который висел на холодильнике, новые носки для сына.       Линда загрузила стиральную машину и поднялась наверх. Она постирала много полотенец, надо проверить, чтобы у сына в шкафу их было достаточное количество.       Зашла в комнату сына, открыла шкаф. Здесь всё лежало на удивление аккуратно, хотя Фрэнк мог и не пользоваться полотенцами, а после душа, не вытираясь, сразу нацепить пижаму, носки и в постель, елозить по подушке мокрыми волосами. Линда машинально поправила вещи. Что-то… что там такое? Она приподняла полотенца и вытащила упакованную в бумагу вещь. Развернула и ахнула.       Это был очень красивый портрет её сына. Он выглядел здесь мечтательно, улыбался, а как были замечательно прорисованы глаза! Почему Фрэнк это прятал? Это же можно повесить над комодом в гостиной, где стоят рамки с фотографиями. Но ответ нашёлся сам собой: подпись художника гласила «С любовью, Джерард» и пририсовано сердечко.       Линда вздохнула. Сперва ей захотелось оставить картину на кровати, чтобы Фрэнк понял, что вещь найдена и надо за неё отчитаться. Но какая теперь была разница? Ведь всё уже известно. Да и раньше, наверное, не следовало бы так делать. Линда спрятала картину обратно.       Пора на кухню. Скоро муж придёт с работы. Она достала два… три небольших кусочка лосося, натёрла оливковым маслом, посыпала морской солью, цедрой лимона, майораном, мелиссой, душистым перцем и кориандром. Пусть маринуется до прихода мужа. Насыпала в кастрюлю рис, залила водой, то же самое повторила с клюквой, чтобы сварить морс, принялась замешивать соус тартар. С утра доставили эклеры, которые сейчас лежали в холодильнике, они будут на десерт.       В итоге был съеден только один кусочек рыбы. Сынок так и не вернулся, а сама Линда потеряла аппетит. Она уверила мужа, что Фрэнк у Джамии.        Ещё какое-то время, вглядываясь в окно, Линда дожидалась сына. Но того так и не было. Она набрала номер дома Нестор. Джамия схватила трубку сразу. Бедняжка. Наверное, в испуге сидела у телефона весь вечер, боясь пропустить звонок. Ведь Линда так приказала! Эта девушка была впечатлена ею, пыталась подражать и чаще, чем к своей маме, обращалась за советами к Линде. Вот она — идеальная будущая хозяйка дома оборотней.       — Алло, — чуть ли не выкрикнула Джамия.       — Ты знаешь, где живёт мальчик, с которым Фрэнк… дружит?       — Нет.       — Тогда собирайся и иди сюда, — отрезала Линда и положила трубку.       Она разделась, накинула на обнажённое тело пальто. Взяла с крючка ключи от автомобиля и вышла на улицу. Вывела из гаража на тротуар автомобиль.       Запыханная Джамия уже подбегала к дому. Кажется, Линда напугала не только сына, но и её подругу. Всегда сдержанная, спокойная миссис Айеро накричала на детей.       — Садись за руль, — указала Линда.       — Но у меня нет прав, — засомневалась Джамия.       — Я знаю, что отец учит тебя водить.       — Но ведь уже темно…       — А фары в машине на что? Джамия, садись за руль.       Линда выдохнула. Он не могла попросить кого-то иного вести автомобиль. Только Джамия была в курсе проблемы Фрэнка и, кстати, ничего не доложила Линде. Конечно, это делает ей честь в верности и преданности. И она была бы замечательной женой для Фрэнка.       Джамия дрожащей рукой взяла ключи и открыла переднюю дверцу со стороны водителя. Линда устроилась рядом.       — Если у тебя будут дрожать руки, мы сейчас врежемся в лужайку миссис Грей, — произнесла Линда в ответ на попытки Джамии повернуть ключ в замке зажигания. — Успокойся. Всё нормально.       Девочка выдохнула и наконец завела эту чёртову машину. Сейчас ей предстояло ехать всё время прямо и медленно, с этим она справится. Дальше... Линда надеялась, это недалеко.       Охранник, конечно, их пропустил, хотя и покосился на испуганную Джамию. Но ведь рядом была Линда Айеро, а её не пропускать нельзя.       — Остановись, — попросила Линда через несколько метров. Джамия нажала на тормоз, забыв, что в случае такой команды автомобиль паркуют, а не останавливают посреди дороги. Но городок был маленький и в такое позднее время машин на улицах почти не было.       — Я сейчас выйду, обращусь в волчицу, а ты тихонько поезжай за мной, — велела Линда.       — Что? — испугалась Джамия, которой предстояло остаться одной в машине.       Линда лишь повторила свои слова, вышла из машины, отошла за бордюр на газон, поближе к деревьям, скинула пальто. Подала знак Джамии, чтобы та его забрала. А потом закрыла глаза, сосредоточилась. Она всё ещё, как и все оборотни, чувствовала каждую метаморфозу, но это было уже привычно и не так неприятно, как в первый раз.       Волчица вдохнула воздух. Ей не нужна была, как пограничному псу, вещь Фрэнка, чтобы почуять его след. Она и так прекрасно знала запах своего сына.       Она побрела по улице, принюхиваясь. Ночной воздух ворошил её шёрстку и доносил след Фрэнка. Автомобиль медленно ехал за ней.       Сначала волчица забрела в парк, в который Джамия не смогла заехать и осталась ждать у входа. Линда пробралась сквозь кусты и вышла на полянку. Дошла до корявого подобия конуры. Фрэнк ушёл обратно с кем-то, кто источал иной запах, человеческий.       Она снова оказалась на улицах Бельвиля. Квартал, поворот, несколько домов и вот перед ней невпечатляющий одоноэтажный дом. Она повернулась к автомобилю и кивнула Джамии, чтобы та парковалась, иначе рисковала попасться патрулю. Удалось это девушке не с первого раза. Линда уже была готова обратиться в человека и помочь, но девочка в итоге справилась, потушила фары.       Линда обошла по лужайке дом. Легко перескочила забор и оказалась на заднем дворе. Здесь стояла беседка, вот в неё волчица и направилась. Она втянула воздух. Одно из окон было приоткрыто и горело тёплым жёлтым. Чуткий нос уловил запах масляных красок, того чужого человека и своего сына. Шторы не были закрыты. Да и можно ли ожидать от мальчишек сознательности? Линда поставила лапы на перила беседки и пригляделась. Зрение и слух были чёткими — преимущество волка.       Фрэнки в чужой пижаме, почему-то красной с рождественскими мотивами, хотя Рождество уже давно прошло, лежал, повернувшись на бок, на краю кровати. Он подобрал колени, положил руки под подушку и выглядел сжавшимся, маленьким и несчастным. Слезинка выскользнула из-под закрытого века, прокатилась по переносице и оставила маленькое мокрое пятно на подушке.       Второй мальчик запрыгнул на кровать и наклонился над Фрэнком. Его лицо тут же приняло расстроенный вид.       — Хороший мой, — проговорил он, поворачивая Фрэнка к себе. — Ну не плачь.       Он вытер его слёзы пальцем, дважды поцеловал в щёку и притянул к себе. Фрэнк уткнулся в его грудь. Мальчик погладил его по спине, крепко обнял.       Линда оглядела довольно захламленную комнату. Заметила на тумбочке тарелку с крошками и два стакана со следами какао.       Мальчик укрыл их с Фрэнком одеялом, потянулся, дёрнул шнур торшера, и комната погрузилась в темноту.       Линда убрала лапы с перил. Облачко пара вырвалось из пасти, она улеглась на деревянный пол беседки. Сейчас напряжение отпустило. Её сын в безопасности, в тепле, поел хоть что-то, укрыт одеялом.       Всё нормально.       Вернувшись домой, Линда вынула из морозилки чернику. Пришло время для добрососедского пирога.       Утром она, с глазами, обведенными темными кругами после бессонной ночи, но с улыбкой, стояла у порога дома мальчика, который прошлым вечером позаботился о её сыне. То, как он «позаботился» о её Фрэнке ранее, она прогоняла из головы.       Мать этого мальчика открыла дверь, держа в руках сигарету. Линда сглотнула. Она понадеялась, что это её сын не перенял, бывая здесь в гостях.       — Доброе утро, — поздоровалась Линда. — Меня зовут Линда Айеро, я мать Фрэнка. Кажется, наши дети дружат. Считаю, нам необходимо познакомиться.       Под ногами хозяйки дома раздалось шипение. Линда опустила взгляд: сиамская кошка складывала уши и выражала недовольство, но напасть побаивалась.       — Я Донна, — представилась женщина в дверях. — Проходите.       Линда прошла на кухню. Беспокойная кошка шмыгнула на диван в гостиной и оттуда внимательно наблюдала за гостьей.       Донна поставила на плиту чайник. Линда расположила на столе свой черничный пирог со сливками. Перед ней оказалась белая кружка в цветочек и зелёное блюдце. Себе Донна поставила такой же несочетающийся набор.       — Мой сын ночевал сегодня у вас, — сказала Линда.       — Ага, — подтвердила очевидное Донна, наливая кипяток в заварочный чайник. — Джерард сказал, что вы выгнали его из дома.       — Фрэнк просто не так понял, — снисходительно улыбнулась Линда. — Мы поругались… он же подросток, понимаете, чувствительный к каждому замечанию. Я не имела в виду, чтобы он уходил из дома — отправляла в его комнату. Вы никогда не ругались с сыном?       — С двумя, — ответила Донна, присаживаясь напротив. — Но пожурить их за проделки и учинить скандал — вещи разные. А ваш сын, Линда, очень хороший мальчик. Такой стеснительный, добрый, тепло относится к моему Джерарду. Поверьте, он тоже Фрэнка не обижает.       — Я понимаю, — ответила Линда и снова сглотнула. — Поэтому и пришла за ним, мы поговорим…       — Тосты с арахисовым маслом, а ещё возьмём мамины мюсли, шоколадные с апельсином… — донеслось из коридора и вдруг замолкло.       Линда обернулась. Фрэнк, растрёпанный, в пижаме, выглядел испуганно и удивлённо. И тут же спрятался за своего друга.       — Это моя мама, — прошептал он ему на ушко.       — Фрэнк никуда не пойдёт! — смело выкрикнул Джерард вместо приветствия и сердито нахмурился.       — Сынок, — как можно мягче произнесла Линда. Ей сделалось горько от того, что сын её боится. — Давай поговорим. Мы можем не уезжать, но выйдем и посидим в машине.       — Можем говорить здесь, — смело сказал сын. — Мне нечего скрывать.       — Ты же знаешь, что есть, — тихо сказала Линда.       Тогда Фрэнк назло маме (она была уверена, что это так) поцеловал Джерарда в щёку, задержав губы дольше, чем обычно делают, и отправился на выход.       Он хлопнул дверью и устроился на переднем сиденье, подтянув колени.       — Фрэнк… — начала было Линда, усевшаяся рядом, но её тут же перебили:       — Я не хочу быть таким, как ты, — чётко сказал Фрэнк. — Мне нравится быть собой, мне нравится быть с Джерардом, быть человеком — быть свободным от обязанности жить в закрытом мире. Я не хочу бегать по лесам, это не впиталось в меня с рождения, даже если ты меня и родила под ёлкой.       — Да брось ты, — в сердцах воскликнула Линда. Сын был потерян и расстроен, надо было признаваться. — Я рожала тебя в роддоме. Всё было очень плохо, ты мог вообще не появиться на свет.       — Зачем тогда всем рассказывать глупость про лес?!       — Потому что истинной волчице так положено. И будь я здоровее, так бы и сделала.       — Да никто так не делает! Джамию и её брата мать рожала в больнице и не скрывает этого.       Линда лишь вздохнула. Что уж рассказывать про вопрос репутации?       — Зачем ты утопила щенков?       — Я этого не делала. Я отвезла их в приют. Просто выразилась, что разобралась с ними, а все поняли, что я поступила жестоко.       — А ты не стала спорить?       — Никто не интересовался, Фрэнк.       — Потому что все считают, что ты строгая мать уважаемого оборотневого семейства и поступаешь твёрдо и правильно.       — Я так и поступаю.       — Может, иногда не надо? Тебе же страшно что-либо рассказывать.       — Маленький ты всегда всё рассказывал, — улыбнулась Линда.       — Я уже не маленький. У меня есть свои желания, свои чувства, свои секреты.       Линда завела машину. Фрэнк всполошился, опустил ноги.       — Если ты сейчас поедешь, я на ходу выпрыгну! — закричал он и потянулся к дверце. — Можно хоть раз спросить меня? Хочу я уезжать или нет?       — Хорошо, — Линда сжала пальцы на руле. — Сынок, поедем домой? В свою кроватку, а?       — Мы не поговорили по той теме, ради которой ты сюда притащилась.       — Я приехала за тобой. Зачем утруждать чужих людей? И что это за пижама на тебе?       — Красная.       — Сынок, я куплю тебе красный комплект одежды, если ты хочешь. Рубашку, куртку, штаны, футболку, носки… что захочешь.       — А что с Джерардом?       Конечно, Линда в лучшем случае предполагала, что никакого Джерарда больше не будет. У неё даже мелькала мысль о переезде с концами отсюда. У оборотней есть связи, её муж мог бы устроиться где-нибудь в Калифорнии, например. А Фрэнк бы в отсутствие чужеродного гормона мог прийти в норму и снова обращаться.       — Фрэнк… — начала Линда, но не смогла ничего продолжить.       — Он самый лучший человек, — сказал Фрэнк. — Я его люблю, и я с ним навсегда. И буду с ним видеться.       Линде хотелось нравоучительно высказаться об этой великой подростковой влюблённости, но сейчас у неё была цель увезти сына домой. Чтобы её Фрэнки был рядом, а не пропадал чёрт-те где. И ещё так не хотелось быть плохой мамой, запрещающей всё на свете... Закрадывалось сомнение: вдруг она делала и делает что-то неправильно и может его потерять окончательно?       — Хорошо, сынок, — выдавила из себя Линда. — Иди попрощайся, поблагодари за приют, и поехали.       Фрэнк выскочил из машины, и тут же открылась дверь дома. Похоже, Джерард подглядывал в окно. Они не стеснялись её, крепко обнялись. И сын при этом выглядел таким счастливым, будто бы он обнимает самую приятную вещь на свете. Он прикрыл глаза, что-то шептал своему возлюбленному на ухо, потом поцеловал это ухо. Линда усмехнулась, но не со зла — это вышло ненамеренно. Каким же её сыночек был маленьким, беззащитным, слушал истории про оборотней, открыв рот, маме повиновался… А теперь посмотрите: «Я его люблю, я буду с ним видеться». Самостоятельный, сам выбрал свою дорогу. Заменой скрипки на гитару не ограничился. Это плохо? Или это нормально?