Запретное искушение

Экскурсия по Бостону закончилась небольшим пикником в парке. Одри и Эмма провели вместе идеальный день. Это было именно то, в чем нуждалась Эмма. Расслабляющий, прекрасный день, когда девушки просто лежали среди красот природы и всего, что она давала. Эмме нравилось это в мире. Она всегда искала красоту в вещах, в простых мелочах, из-за которых стоило прожить один день вне дома. Одинокое перо пролетело над небом, величественно скользя вниз все дальше и дальше, пока не приземлилось прямо у живота Эммы. В этот момент ее глаза были открыты, поэтому ее рука быстро подняла перо и вытащила его из аира. Ее пальцы нежно поворачивали его с одной стороны на другую, пока она изучала его. Легкая улыбка растянулась на ее губах, когда она услышала голос своей матери в своей голове, рассказывающий ей еще одну из ее детских мантр. Ее мать любила птиц. И Эмма нежно любила свою мать. Она скучала по ней. Эмма была поражена, почувствовав, как тело Одри нежно легло поверх ее тела, ее губы захватили ее губы в поцелуе, за которым последовал еще один, а затем еще. Они обменялись улыбкой, обменявшись еще одним поцелуем, как раз в тот момент, когда Одри приподнялась на локте, чтобы иметь возможность смотреть сверху вниз на Эмму, пока та продолжала расслабляться. “Привет”, - прошептала Одри, сразу после этого снова улыбнувшись. “Привет”. прошептала Эмма в ответ с еще одной собственной улыбкой. “Знаешь, я тут подумала ...” Спокойно сказала брюнетка, играя с прядью волос Эммы. Эмма промурлыкала в знак признательности, просто чтобы дать ей понять, что она слушает, несмотря на то, что ее глаза на короткое мгновение закрылись. “Может быть, когда лето закончится ...” Она слышит еще одно гудение от Эммы в ответ. “И мы возвращаемся в школу ...” Еще один гул. На этот раз Одри прикусывает нижнюю губу от предвкушения и нервной дрожи. “Может быть, нам стоит съехаться”. Ее глаза по-прежнему прикованы к блондинке. И на то есть веская причина. Эмма позволила одному глазу открыться, когда она посмотрела на Одри, прежде чем ее тело полностью выпрямилось. Съехаться? Одри никогда даже не любила говорить о браке. Она всегда говорила Эмме, что они все еще молоды и им еще так много нужно прожить, прежде чем думать о браке или съезжаться вместе. Что, хорошо. Честно говоря, Эмма еще не думала о браке. Но поднимался только вопрос о возможном совместном проживании, а Одри не хотела этого слышать. И Эмма была в порядке, что бы ни случилось. “Съехаться?” Блондинка просит разъяснений. Удивление все еще звучит в ее голосе, когда она задает этот вопрос. Одри была так же удивлена, но она была уверена в том, о чем спрашивала. “Да”, - просто сказала она, как будто они говорили об этом много раз до этого. “Что плохого в желании, чтобы мы жили вместе? Мы были вместе целый год ”. “Я знаю, как давно это было, Одри”, - смеется Эмма. “Я просто...” Она делает паузу. “Просто что?” Спрашивает Одри, ожидая ответа от своей подруги. “Ну, ты никогда по-настоящему не хотела говорить об этом раньше. Честно говоря, вы застали меня здесь врасплох ”. Эмма заявила. “Я знаю”, - ее подруга убирает прядь волос за ухо. “Поверь мне, одна мысль об этом пугает и меня тоже”. “Могу я спросить, что послужило причиной этого?” Спросила блондинка. “Я не знаю”. Одри пожимает плечами: “Думаю, я просто готова попробовать с тобой больше. Что-то другое ”. Она слегка улыбается, когда тянется к руке Эммы. “Я имею в виду, нам очень весело вместе, не так ли?” Эмма посмеивается, кивая в знак согласия, и по пути нежно сжимает руку своей подруги. “Да, мы делаем”. “И мы хорошо дополняем друг друга”. Улыбка Одри становится шире. “Просто в нас есть что-то такое, что так идеально подходит друг другу. Ты так не думаешь?” “Я думаю, да”. Эмма соглашается. Она действительно так думала. В ней определенно было что-то такое, что подходило Одри. Они, безусловно, достаточно хорошо ладили, и они проводили много времени вместе в кампусе и за его пределами, достаточно для того, чтобы Эмма почувствовала, что совместная жизнь была бы не такой уж плохой идеей. В конце концов… Разве не этим занимались пары? В конце концов. Однако Одри не чувствовала, что Эмма была слишком убеждена в этой идее. “Если тебе не нравится эта идея, ничего страшного. Мы не обязаны делать ничего, к чему ты не готова, Эм... ” Она качает головой, все больше беспокоясь о реакции своей подруги. И внезапно ее прерывает сама Эмма. “Нет. Нет, нет, нет ”, - Эмма нежно обхватывает лицо своей подруги, прежде чем соединить их губы в поцелуе. “Ты шутишь?” Она улыбается, чтобы подбодрить: “Я думаю, это отличная идея”. “Правда?” Одри ждет, ее глаза сверкают от нового возможного результата для их будущего. “Да”, - выдыхает блондинка, запечатлевая еще один поцелуй на губах Одри, прежде чем она улыбается. “Давай сделаем это”. “Да?” “Да. Давай жить вместе ”. Прежде чем улыбка Эммы смогла стать шире, губы Одри уже завладели ее губами в поцелуе, который начался несколькими поцелуями и закончился одним, который становился все глубже и медленнее, когда их губы слились воедино. Их телам не потребовалось много времени, чтобы соединиться, поскольку Одри быстро нашла свое место, оседлав колени своей подруги. Ее пальцы запутались в золотистых волосах, когда она наклонилась вперед, вынуждая Эмму откинуться на траву. Мысль о том, чтобы съехаться с ней, была пугающей, но она знала, что это стало важной вехой в их отношениях, которую они когда-нибудь обсудят. Сегодня был тот самый день. “Я люблю тебя”. Сказала Одри с тем блеском в глазах, который сказал Эмме, что она была счастлива. “Я тоже тебя люблю”. Эмма откинула назад длинные волосы своей подруги, придерживая их на месте, как раз в тот момент, когда Одри наклонилась, чтобы снова соединить их губы в поцелуе. ____________________ Реджина прошла вдоль дома, войдя в свою любимую комнату. Библиотека. Эта комната, по сравнению с остальной частью дома, давала ей ощущение покоя. Как она скучала по своей конюшне. Она скучала по Дэниелу. Его шутки и то, как он устроил это место для нее. Он был хорошим человеком. Внезапно на ее лице появилась хмурость при напоминании об инциденте Эммы с Рокки. Затем последовали последствия, которые она перенесла от Леопольда впоследствии. От этого только немного защипало в маленьком порезе на ее скуле, когда она прикоснулась к нему кончиками нежных пальцев. Ее пальцы пробежали по нескольким корешкам, когда остановились при виде "Одиссеи". Реджина потянулась за книгой и улыбнулась, почувствовав, как ее страницы перекатываются в ее руках. Чувствовать, как книга смягчается из-за того, сколько раз ее слова были прочитаны за эти годы, было очень приятным чувством. Внезапно ее взгляд упал на выделенную зеленым маркером открытку. Ее бровь сморщилась в то же самое время, когда она наклонила голову, когда отрывала это от первой страницы книги, позволяя себе получше рассмотреть то, что было нацарапано на ней. Это было послание. Послание, написанное от руки. Спасибо, что позволили мне отправиться вместе с вами в это незабываемое путешествие. -E Она улыбнулась. Реджине не нужно было быть вдохновителем, чтобы понять, кто стоит за этим красиво написанным курсивом сообщением. Единственной буквой в конце мог бы пренебречь ее владелец, чтобы записать, и Реджина все равно узнала бы. Ей понравилась книга, подумала она про себя. Эмма была не первым человеком, которого обнаружила Реджина, им понравилась такая история, как "Одиссея". История была классической и поэтичной в своей собственной форме. Но она, конечно, не ожидала увидеть записку, написанную от руки, спрятанную в книге. Зачем ей это делать?На лбу брюнетки появилась легкая складка, но ее изумленная улыбка осталась растянутой на рубиново-красных губах. Какова бы ни была причина. Эмма Свон определенно была подходящей молодой женщиной для такой, как Одри. Особенно когда она была женщиной, которая принимала мелочи как должное. Например, оставить эту записку, возможно, надеясь, что ее найдет Реджина. Потому что Реджина знала - это сообщение предназначалось для нее. Этот милый крошечный жест, который внезапно заставил тишину этого дома не казаться такой тяжелой вокруг нее. Эмма ценила мелочи, как и она сама. В наши дни трудно встретить кого-то, кто действительно ценит истинное значение небольшого доброго и вдумчивого жеста. “Добрый день, сэр. Вы рано вернулись домой ”. И вот так просто. Вся умиротворяющая атмосфера Реджины испарилась при звуке голоса Сидни, когда он поздоровался, который мог быть только Леопольдом. Конечно, хватит, голос Леопольда - это то, что она услышала дальше. “Ты видел мою жену?” Спросил он, ослабляя галстук на шее. “Да, сэр. Я думаю, что она в библиотеке ”. Сидни нахмурился, когда Леопольд просто и небрежно прошел мимо него по пути в библиотеку. Как и Реджина при звуке знакомых шагов. Она не потрудилась обернуться, прежде чем положить книгу на ее законное место и сложить открытку, засунув ее в карман брюк для сохранности. Она ничего не скрывала. И не делала ничего плохого. Но, помимо того, что Леопольд был ублюдком, Леопольд также оказался очень ревнивым и довольно собственническим существом. “Вот ты где”. Голос Леопольда был спокоен, пока его взгляд не переместился вниз, на правую руку жены. “Что у тебя там?” Дыши. Сказала себе Реджина. “Ничего важного”. Это было все, что она смогла придумать в ответ, уже сожалея об этом. “О, ничего важного?” Ее муж кивнул и медленно направился к ней. Эхо из-под его ботинок даже щелкало и лязгало очень угрожающим образом. “Нет”, - Реджина покачала головой. “Я просто просматривал книгу и нашел старую записку, которую написал давным-давно. Вот и все ”. Хватит болтать! Просто перестань болтать! Он ей не поверил. Он никогда ей не верил. “Дай мне посмотреть”. Сказал он, его глаза внимательно изучали ее, когда он протягивал руку, ожидая, что листок бумаги будет помещен в его ладонь по его команде. Реджина ненавидела всякий раз, когда он смотрел ей в глаза, прежде чем между ними все превращалось в неразбериху. Что-то в глазах Леопольда было такое, что они никогда не выглядели нежными. Забавная вещь. Реджина быстро заметила, что у Леопольда и Эммы одинаковый цвет глаз. Зеленый. Она возненавидела этот цвет из-за него. И от взгляда в его обжигающий взгляд цвет не стал лучше. За исключением того, что всякий раз, когда она смотрела в глаза Эммы. Зеленый цвет приобрел бы новое значение. “Это просто глупая записка. Не о чем волноваться - ” она бросилась мимо него с попыткой потерпеть неудачу, когда сильная хватка Леопольда снова схватила ее за запястье, заставляя ее снова повернуться к нему лицом. “Я здесь не играю в игры, Реджина”. Леопольд свирепо зашипел на нее, его хватка только сильнее сжала ее запястье. Было так больно, что он мог схватить ее любым способом, потому что в этом никогда не было ничего нежного. Но ее ворчание, шипение или мольбы оставались бы им проигнорированными. “Отпусти”. Реджина встретила его чудовищный взгляд. Она снова хмыкнула, чувствуя, как его хватка снова становится только крепче. “Ты действительно делаешь мне больно. Отпусти меня.” Прошипела она себе под нос. “Ты еще даже не начала чувствовать боль”, - прорычал Леопольд, его темный, затуманенный взгляд только сильнее бросал вызов ее собственному. “А теперь покажи это мне”. Но брюнетка смерила его взглядом. Реджина не знала, что на нее нашло, чтобы совершить такую глупость, но она отказалась пошевелить рукой. Она знала, что если Леопольд хотя бы прочитает записку, то не только она заплатит за последствия, но и он, вероятно, захочет поссориться с человеком, который это написал. С другой стороны, возможно, из-за того факта, что Эмма встречалась с Одри, это спасло ее от его гнева. Он мог быть монстром, но он просчитывал свои ходы. Он не посмел бы причинить вред кому-либо, кого любила Одри. Не без причины. Если и было что-то, что Леопольд любил больше - ну, - всего на свете. Это была Одри. Брюнетка зашипела, почувствовав, что его хватка снова усилилась. Она была уверена, что на этот раз у нее будет синяк, и ей придется его замазать. Ей нужно было бы не забыть заморозить его позже. “Не усложняй себе жизнь больше, чем она уже есть, Реджина”. Леопольд сплюнул, глядя вниз на ее руку, которая была сжата в кулак. Кулак, который с силой разжался, обнажив сложенную записку в ее ладони. Свободной рукой он потянулся к записке, отпустив запястье Реджины, когда она нежно начала массировать его, пока он разворачивал листок бумаги и читал написанное сообщение. Затем его взгляд остановился на Реджине, как раз в тот момент, когда его рука скомкала записку и бросила ее на пол. Но вскоре Реджина обнаружила, что это всего лишь отвлекающий маневр, чтобы заставить ее сфокусировать взгляд на падающем скомканном листе бумаги. Это работает. И как только ее глаза следят за этим, они замечают руку Леопольда, сжимающую ее горло. Реджина буквально задыхается и чувствует, как ее голова и спина ударяются о книжный шкаф позади нее. Она крепко зажмурилась, почувствовав, как пальцы мужа обвиваются вокруг ее шеи так сильно, что она боится, что на ней останется синяк, как и на запястье. Душить ее было любимым видом спорта Леопольда. Таков был вывод Реджины. Все его акты насилия по отношению к ней начинались именно так, что приводили к дальнейшим и более жестким наказаниям. Даже секс с ним включал в себя некоторое удушье. Но в этом не было ничего извращенного или горячего. Леопольда никогда не заботил уровень ее удовлетворения. Насколько он был обеспокоен, это было не ради удовольствия Реджины - это было ради его, и только его. Он был королем в своем замке. Следовательно, как таковой, он был тем, кто заслуживал таких удовольствий в жизни. Их брачная ночь ничем не отличалась. Он хотел ее в ту же ночь, и он овладел ею против ее воли. И она ничего не могла с этим поделать, кроме как лечь на спину и оставаться совершенно неподвижной. Любая ночь, которую она была вынуждена провести с ним, была худшей для нее. Но ее первая ночь. Ночь, когда она потеряла с ним девственность. Она была еще ребенком. Кто-то неопытный и невинный, которая понятия не имела, какая карта ей выпала. Той ночью. Все ее слезы и вопли о том, как ей было больно, не имели для него значения. Той ночью он обладал ею снова и снова, без угрызений совести или сострадания к совершенно очевидному и известному факту, что Реджина была нетронута. Он был ее первым в ту ночь, и для такого мужчины, как Леопольд Уайт, не было ничего более захватывающего. Теперь, будучи сорокалетней женщиной, Реджина смогла не обращать внимания на этот болезненный момент. Так было до тех пор, пока Леопольд не захотел заняться с ней сексом, а затем все это нахлынуло на нее. Боль, которую она почувствовала между ног, кровь, размазанная по простыням, когда он закончил с ней, ее слезы, впитавшиеся в подушку всю ночь. Для него этот момент, превратившийся для нее в самое пугающее и ненавистное переживание, стал ничем иным, как чистым трепетом. И последнее, что ему было нужно, это чтобы кто-нибудь пришел и украл то, что принадлежало ему по праву. “Что ты можешь сказать в свое оправдание сейчас?” Он спрашивает, вдыхая ее умоляющие, задыхающиеся звуки. “Это...” Вздох. “Это...” Вздох. Ей нужно было дышать! Она хотела закричать, но не смогла. Ее каблуки постукивали по деревянному полу, пытаясь произнести слова, которые ей не разрешалось произносить прямо сейчас. Это был еще один звук, который она возненавидела. “Есть что-то, что мне нужно знать, чего ты мне не говоришь?” Спрашивает Леопольд низким шипением. Его взгляд перемещается на руки жены, когда она крепко сжимает его собственное запястье. Ее глаза умоляли его позволить ей дышать. Но он этого не сделает. Пока нет. Все, что Реджина могла сделать, это быстро покачать головой, не отвечая. Но этого было недостаточно. “Тогда, кто и почему кто-то оставляет тебе записки?” Спрашивает он, сильнее надавливая на шею брюнетки, ровно настолько, чтобы услышать тихий сдавленный звук, сорвавшийся с ее губ. Глаза Реджины закрылись так крепко, что в уголке ее глаза показалась маленькая бусинка слезы. Она больше не могла этого делать. “Это… Это… Просто... Спасибо тебе… Примечание.” Благодарственное письмо? Леопольд хихикает, но пока не отпускает ее горло. “Записка?” Она видит, как та отчаянно кивает. “И почему, интересно, подружка нашей дочери стала бы трахать тебя?” “Быть- потому что… Я... я...” “Ты...?” Леопольд насмешливо хватал ртом воздух, наконец отпуская ее горло, чтобы она смогла сделать столь необходимый вдох. Наблюдаю за Реджиной, когда она сгорбляется в приступе кашля. Обычно Леопольд оставлял марлинс у нее на шее, но сейчас было не время для этого. Он знал свою силу и не хотел ничем рисковать. Однако он сделал это, снова схватил ее за запястье, крепко сжимая, наблюдая, как она резко дернулась вверх. Ему нравилось делать это, чтобы привлечь ее внимание, когда ему это было нужно. Ах!” Тело Реджины выпрямилось, ее рука крепко сжала запястье мужа. Так сильно, что ее ногти почти впились в его кожу, но самым болезненным и извращенным в этом действии было то, что, как бы Реджина ни надеялась, это причинит ему хоть немного боли. Этого не произошло. Леопольд даже не дрогнул бы. Вместо этого это притянуло его тело ближе к ней, его руки уперлись в книжные полки, в то время как его руки удерживали ее взаперти. “А теперь скажи мне… Почему эта девушка передала тебе записку с благодарностью?” На этот раз его рука обхватила ее подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза. “Потому что я дал ей почитать книгу. Вот и все ”. “Это все?” Его голова склонилась. Реджина кивает: “Она просто хотела сделать мне приятное. Вот и все ”. Что удивляет ее дальше, так это то, что под всей своей ревностью Леопольд тихо хихикает, но его тело остается рядом с ее. “Ну, конечно, это оно. Она наивная двадцатилетняя девушка. Она не знает ничего лучшего ”. Реджина кивает: “Верно. Точно… Эмма, она… Она безумно влюблена в нашу дочь. Ты это знаешь.” Она улыбается, пытаясь сбить его с толку. Избавь его разум от любых нелепых мыслей, которые приходили в голову. Леопольд снова усмехнулся, на этот раз довольно зловеще. “Ради нее, я надеюсь на это”. Он поднимает единственный палец, которым играет с прядью черных как смоль волос, отводя ее в сторону как можно мягче. “Потому что не думай, что я не вижу, что она также женщина, которая, безусловно, может оценить другую привлекательную женщину”. На этот раз Реджина качает головой: “Не говори глупостей, Леопольд. Эмма не поступила бы так с нашей дочерью ”. “Нет”, - усмехается Он. “Особенно не с тобой”. “Леопольд, просто удели чертову минуту и послушай, что ты говоришь!” На этот раз Реджина немного повысила голос, за что муж схватил ее прямо за талию и снова ударил об книжную полку. Больше, чем его жестокую сторону, Реджина ненавидела ревнивую сторону этого мужчины. Потому что он начинал делать в своей голове выводы, которых там просто не было. Например, Эмма проявляет к ней романтический интерес. И, судя по тому, насколько близок был к ней сейчас ее муж, когда он прижался к ней своим телом так близко, что это запрещало ей куда-либо двигаться, Реджина наконец смогла уловить запах алкоголя в его дыхании. Неудивительно, что он вел себя ревниво из-за такой глупой мелочи, как благодарственное письмо. Реджина хотела бы, чтобы она могла изменять ему. Но это, вероятно, закончилось бы катастрофой. И ей пришлось столкнуться с реальностью - у Реджины на самом деле не хватило смелости изменить ему. Даже если бы она захотела. И никто даже отдаленно не интересовался ею. Кроме того, после столь долгого пребывания в ловушке этого кошмара, Реджина, возможно, не смогла бы больше заводить отношения. С кем угодно. “Что я говорю?” На этот раз Леопольд так близко, что Реджина практически может чувствовать его растрепанную бороду и горячее, слегка пьяное дыхание на своей щеке, а затем его губы на своей шее. Что всегда больше пугало ее в муже, так это то, что он иногда мог за считанные минуты перейти от ярости к возбуждению. Но это ее не удивило. Правда заключалась в том, что он был таким монстром по отношению к ней, безразличным к ее чувствам, что это возбудило бы его после того, как он немного побил ее. В основном, когда он немного выпьет, как, очевидно, сегодня. Обычно это случалось, когда он либо праздновал что-то важное, либо, скорее всего, у него был ужасный день на работе. “Хм?” Он продолжил прокладывать себе путь поцелуями вниз, пока медленно не переместился обратно к ее шее, а затем к ее прекрасной челюсти. “Ты не смогла бы бросить меня, даже если бы попыталась, Реджина. Ты это знаешь. Не так ли?” “Да, конечно, я это знаю”. Ее глаза плотно закрыты, она остается совершенно неподвижной. Ее руки даже больше не сопротивляются. Она просто хочет, чтобы это прекратилось. Ее дыхание останавливается, как только она чувствует, что губы мужчины прекращают свои напряженные и грубые поцелуйные движения, которые быстро сменяются его рукой, когда он снова обхватывает нижнюю часть ее подбородка, грубо удерживая ее на месте. Реджина снова закрывает глаза, на этот раз почувствовав, насколько настойчивы губы Леопольда, когда они прижимаются прямо к ее собственным. Она не отвечает на поцелуй, но и ничего не может сделать, чтобы остановить его. Лучше всего было просто позволить этому случиться. Однажды она попыталась заставить его остановиться, слишком сильно прикусив его губу, и за это получила удар сжатым кулаком прямо в лицо, такой сильный, что сломала нос, после чего ее практически заставили ублажать его любым способом, который он считал нужным. После этого она больше никогда этого не пробовала. Видите ли, Леопольду на самом деле было все равно, реагировала Реджина на то, что он называл поцелуем, или нет. Его даже не волновало, была ли она грубо избита накануне. Он брал то, что хотел, и когда хотел. Так было всегда. И так было бы всегда. Она принадлежала ему и могла делать все, что ему заблагорассудится, с того самого дня, как произнесла те два маленьких обязательных слова у подножия алтаря. Она принадлежала ему. Больше никто. Реджина просто хотела закричать, но не смогла. Все оцепенело. Она только хотела, чтобы она не могла чувствовать, насколько возбужденным начинал становиться Леопольд, когда он был прижат к ней. Она просто хотела остановиться- “Папа, ты дома - о, Боже мой!” Голос Одри - слава Богу за нее - прервал этот кошмарный момент для Реджины. Леопольд автоматически отстранился, и его глаза обратились к Эмме, на лице которой появилось выражение оленя, попавшего в свет фар. “Мне так жаль, ребята! Мы понятия не имели, что ты будешь ...” Щеки их дочери стали пунцово-красными. Потому что кому захочется застать своих родителей в интимный момент? “Не обращай внимания на это, дорогая...” Реджина качает головой, мгновенно пользуясь прибытием дочери и Эммы, чтобы отойти от своего назойливого мужа и броситься прямо к дочери, изо всех сил пытаясь спрятаться, незаметно положив одну руку ей на шею на случай, если остались какие-либо доказательства ее нападения. “Как прошел ваш тур?” Ее взгляд перемещается на все еще шокированную Эмму. “Это было чудесно!” Одри счастливо улыбнулась. “Эмму наконец оправдали”. “О, это замечательные новости!” Реджина улыбнулась Эмме, которая хранила молчание. “Эм”, - Одри наклонилась к своей матери, ее голос был мягким, когда она сказала. “Мне действительно нужно поговорить с тобой кое о чем. Это важно ”. “Конечно”. Реджина нахмурилась, становясь немного обеспокоенной. “Все в порядке?” Ее взгляд остановился на Эмме. “О, ничего серьезного! На самом деле, это хорошие новости ”. Их дочь улыбается, когда ее рука касается руки Эммы. “Одри”, - на этот раз голос Леопольда тверд, когда он подходит к ним, после того, как он закончил сочинять сам. “Итак, я уже говорил тебе раньше. Мне все равно, даже если тебе за двадцать. Ты все еще слишком молода для брака ”. Одри закатывает глаза: “Папа, да ладно. Я взрослая - теперь я могу принимать собственные решения, помнишь?” Она улыбается ему. “Кроме того, это не имеет никакого отношения к браку. Так что расслабься ”. “Давайте отправимся на кухню и поговорим об этом. Ты можешь помочь мне приготовить ужин ”. Реджина дарит свою лучшую улыбку, когда начинает выходить с Одри. “Отлично! Давай, Эм, пойдем с нами ”. Одри собирается потащить Эмму за собой, когда- Рука Леопольда опускается прямо на плечо блондинки, заставляя вздрогнуть всех трех женщин, находящихся с ним в комнате. “Мисс Лебедь...” Он одаривает ее своей лучшей, зловещей улыбкой. “Почему бы тебе не зайти в мой кабинет? Всего на мгновение. Я хотел перекинуться с тобой парой слов. Наедине, если можно.” Сердце Реджины останавливается так быстро, что она практически слышит, как оно падает к ее ногам. В это время бровь Одри приподнимается. “Папа… Обязательно ли это должно быть сейчас?” Она смотрит на Реджину так, как будто надеется, что она будет бороться с ним в этом. Но она этого не делает. “Да, это так”. Одри знает, что не стоит ссориться с отцом, когда он смотрит на нее так, как сейчас. Его глаза возвращаются к Эмме. “Это займет всего мгновение. Даю тебе слово ”. Эмма могла видеть что-то в глазах мужчины, когда он явно пытался смотреть на нее сверху вниз. Взгляд, с которым она была очень хорошо знакома. И правдиво… Это ее не напугало. Она знала, что как отец он пытался запугать ее, давая ей хорошее представление о том, какими словами они, возможно, собирались обменяться. “Указывай путь”. Блондинка просто говорит со своей собственной улыбкой. Одри и Реджина стоят, вытаращив глаза, пока Эмма спокойно следует за Леопольдом из библиотеки. Одри усмехается, поворачиваясь к своей матери. “Как ты думаешь, о чем, черт возьми, он мог бы хотеть с ней поговорить?” Она спрашивает. “Я не имею ни малейшего представления”. Снаружи Реджина ответила холодным и сосредоточенным голосом, но внутри она боялась за поведение Леопольда, когда он оказался за закрытыми дверями с Эммой.