Resident Evil (Сборник)

Крис возвращается домой опустошённым. Домой? Это не его дом. Дом человека, который отдал свою жизнь за него. Он погиб, умер, убитый наёмниками, что ненавидили человека с позывным «Уроборос» так сильно и так долго. Парень ходит по дому словно зомбированный. Ещё утром Он был жив. Редфилд заходит на кухню и видит, как мужчина сидит за этим самым столом, по любимой привычке обнажённый по пояс, пьёт кофе и читает какую-то книгу. Он подходит ближе и берёт ту самую книгу. В ней говорится о китайской медицине. Такая же нестандартная, как и Он сам. Пустая кружка, которая всегда была отведена исключительно под кофе. Крис продолжает бродить по дому. Вот Его комната. Запах всё такой же. Редфилд не сдерживается, падает на колени перед чужой, идеально заправленной постелью, впитывает запах постельного белья. Его запах. Как пах Вескер? Кровью, порохом, сигаретами и чем-то ещё? Невозможно описать. Редфилд впитывает в себя это, пока слёзы безнадёжно стекают по его щекам. Что теперь делать? Он остался совершенно один со своей нахрен не нужной любовью. Утром брюнет был на седьмом небе от счастья. А сейчас он опустошён, уничтожен, раздавлен. Как теперь жить без этого блондина, что вгонял в краску всякий раз своим домашним видом? Крис понимает кое-что ужасное, что уничтожает его стремительно и безвозвратно. Он больше не сможет увидеть Вескера. Никогда. Не его ухмылку или серьёзное, рабочее выражение лица. Не услышит его дыхание, тяжёлое или спокойное, едва ощутимое. Не почувствует его прикосновений, сильных или нежных. Не услышит его восхитительного голоса, хриплого с утра или после сигарет. Крис выходит на балкон сразу из комнаты блондина, видит столик, на котором стоит полупустая бутылка спиртного и полная окурков пепельница. Блондин любил вечером смотреть на закат, попивая алкоголь и скуривая сигарету. Он сидел, пока не появятся звёзды, а после, снимая свои очки, смотрел на них, будто желал найти там ответ для себя на мучающие его вопросы. Вескер был мучеником, он страдал большую часть жизни. От ран физических и душевных. Его тело исполосовано шрамами, которые ему оставила сама жизнь. Его душа покрыта множеством трещин и стоило только нажать на это посильнее, как всё рассыпалось бы на множество осколков, даже превращалось бы в пыль. Альберт, возможно, успел вложить себя в руки Криса, очень аккуратно, доверяя ему нечто ужасно важное, чудовищно хрупкое, ведь одно неверное действие и удерживаемое рассыпиться, разобьётся, сломается. Мужчина доверял ему. Крис пальцами касается чёрной куртки. В ней Он спас его в последний раз, вытащил из плена тех ублюдков. Сколько же крови впитала в себя эта вещь? А чьей самое главное. Редфилд смотрит на кожаный плащ, который мужчина всё-таки отвоевал обратно из собственности парня. Стараясь сдержать новый, душащий поток слёз, брюнет берёт одежду в руки, проводит пальцами по материалу, а после прижимает к себе, крепко, всё-таки срываясь, сокрушаяясь от этой давящей боли. Он был в этой одежде в их самую первую встречу. Был в ней и потом, в баре. На блондине отлично сидел костюм, который одевался очень редко. Крис помнит, как Альберт одел его, когда нужно было подать документы в университет. Мужчина спускается по лестнице, застёгивая несколько пуговиц пиджака, а после поднимает взгляд на удивлённого Редфилда, который с трудом держит кружку с чаем в руках. Его ухмылка, пока он поправлял рукава и одевал часы врезается в память ужасно глубоко. — Нравится то, что видишь? Крис готов закричать «Да!» Попав в рабочий кабинет блондина Редфилд не ощущает ничего. Это было место, где Вескер проводил большую часть своего времени, пока был дома. Ещё одна пустая кружка из-под кофе, заваленный документами стол. Брюнет открывает оружейный шкаф, замаскированный под обычный. Снайперская винтовка с оптическим, дальнобойным прицелом с подсветкой для ночной работы, глушитель. Несколько пистолетов с глушителем и автомат, так же с ним. Множество обойм забитых патронами и ножи, самых разных диаметров, видов и размеров. Альберт всегда был тихим. Во время работы, во время пребывания дома, даже во время их ночного, спонтанного недосекса. Крис стоит в душе, пытаясь вымыть с себя произошедшие события, смотрит на белый кафель. Сначала делает воду ледяной, но тело не реагирует. От кипятка становится легче, а потом уже невыносимо, не потому что больно или жарко, а потому что именно Вескер имел привычку в нём мыться. Обычно в такой воде моются одинокие люди. Крис вычитал это на каком-то сайте по психологии очень давно. Был ли мужчина одинок? Да. Возможно, Он пытался скрасить свои дни теми людьми, которых потом убил, якобы перестав чувствовать к ним сожаление. Редфилд задаётся множеством вопросов, например, как за такой срок удалось вот так влюбиться в этого человека, или, пожалуй, самый уничтожающий изнутри. А любил ли его Вескер? Ведь Он не убил его, несмотря на те угрозы и всё произошедшее. Нет, Он старательно выхаживал его, долго обрабатывая все раны, страдая сам. Редфилду кажется, что всё-таки, недолго, но любил. А как Он любит? Наверное, как спичка. Горит, отдавая всего себя. А теперь Он потух. Брюнет падает на колени, хватаясь за высохшие волосы. Эти наёмники. Они забрали свет Криса, будто высмеивая его, празднуя сейчас свою победу. Он смотрит в потолок, совершенно пустым взглядом. Сидит так уже, наверное часов шесть, хотя время давно потеряло свой счёт. Не хочет вставать, потому что прекрасно знает, стоит сейчас подняться, начать бродить по дому и он будет вспоминать это всё снова и снова, переворачивая себя на изнанку, пытаясь быть сильным, смириться с потерей, но всё же нет, он солжёт, потому что слаб. Вескер был сильнее. Он был лучше. Крис чувствует, как дышать становится невыносимо тяжело. Нет, не от боли. Он просто не может дышать. Попытка подорваться заканчивается падением с дивана. Хрипы, попытки вдохнуть кислород тщетны, остаётся только скрести ногтями по деревянному полу. Взгляд мутнеет, а тело наливается чем-то невероятно тяжёлым. Ему никто не поможет. Тот, кто мог бы это сделать не появится сейчас, не приведёт в чувство, просто не будет рядом. Крис чувствует, как по его щекам в очередной раз стекают слёзы, пока он пытается в очередной раз вдохнуть. Взгляд темнеет и в ушах отдаётся Его голос. — Пожалуйста, помоги мне. Помоги. Спаси меня. Нет, это голос самого Редфилда, который после умудряется закричать, сдирая с себя кожу. Вместе с ощущением боли получается сделать вдох, потом ещё один, выдох. Брюнет лежит на спине, смотря в потолок и жадно дыша. Его накрыл непонятный приступ. Парень расслабляется на полу, закрывает глаза. Даже после всего произошедшего он жив. В голову приходит осознание. Вескер, в любой другой ситуации, всё равно отдал бы жизнь за него. Сделал всё, но не дал умереть. Мокрые руки стирают холодный пот с лица. Подняться получается с трудом. Да, Альберт хотел, чтобы Крис жил. С ним или без него, неважно. Редфилд лежит в своей постели, смотря в стену. Утром здесь, на этом месте, спал мужчина. А теперь он где-то в морге, один, чудовищно холодный и мёртвый, с пулевыми ранениями. Крис не отрывался от Него не на секунду, кричал, отбивая кулаки об землю, проливая бесконечный поток слёз. Он кричал, чудовищно долго, умолял вернуться, касался ободранными пальцами остывающей кожи, покрытой кровью, касался губами лица, ощущал этот отвратительный металлический привкус. Ему казалось, что это вкус смерти. Лицо Альберта было таким же, каким оно было всегда. Спокойным, холодным даже. Редфилд отрывками помнит, как в темноте ночи приехало несколько чёрных машин, как люди в костюмах пытались оторвать его от трупа, но с криком и мольбами Крис держался за чужое тело, словно за себя. Он потерял себя в этом человеке, потерялся без него, сейчас совершенно не знающий что делать. Дрожь тела и взгляд, абсолютно пустой, наблюдающий, как мужчину кладут на носилки, накрывают чёрной простынёй, а после убирают в грузовик, по которому несколько раз бьют кулаком и тот уезжает. Эта попытка, бессмысленная, побежать за транспортом прерывается одним из людей, схвативших брюнета. — Крис, успокойся! Звонкая пощёчина, попытка поставить сошедший с ума разум на место, не приводит ни к какому результату. Парень безотрывно смотрит на уезжающую машину. Провожает Вескера в последний раз. Редфилд сжимает зубы и кулаки, падает на землю, сворачиваясь в клубок. Он больше не хотел двигаться. Хотел умереть. Быть таким же мёртвым. — Это документ о неразглашении. Подпиши его. Освещённое помещение, здание, куда забрали парня. Несколькими этажами ниже находится морг, наверняка там сейчас вскрывают мужчину, вытаскивают из него те самые смертельные пули. Крис не может держать в руках ручку или что-либо ещё. Чувствует, как кружится голова. Как подступает тошнота. Ему нечем дышать. Он хочет выйти, сбежать отсюда, как можно дальше. Его в срочном порядке выводят на улицу, женщина в белом халате колит ему какой-то препарат, долго смотрит на него, пристально изучая, пытаясь понять, что не так с парнем. Боже, блять, они действительно не понимают, что не так? Ах, да, они не понимают. Не знают, как этот человек стал ужасно дорог сердцу. Они наверняка знают, что такое потерять человека, которого любишь. Редфилд ощущает это впервые настолько мучительно больно, не может выкинуть это из головы. Мужчина рядом предлагает ему затянуться сигаретой, говорит, что станет легче. Парень кашляет и отдаёт эту смерть обратно в чужие руки. Может, дай ему это Альберт, всё было бы не так плачевно, на самом деле. Да не было бы так, будь это Он. Крис расписывается в множестве бумаг. Его хотят подвести до дома, но он говорит, что дойдёт сам и они верят ему. Цель просто пройти по ночному городу, попытаться поставить мозги на место. Ведь теперь никто не украдёт его, не побьёт, не изнасилует. Он больше никому не нужен. Никто не спасёт его. «Уроборос» мёртв, а значит всё, нет смысла заставлять страдать парня ещё больше, он уже страдает по полной программе, этого более чем достаточно. Будет страдать дальше, один, медленно умирая изнутри. Брюнет переворачивается на спину, смотрит в этот, уже родной потолок, но чужого дома. — Прости меня. Боже, прости меня, умоляю. Прости меня. Я облажался. Вернись ко мне, пожалуйста. Вернись. Почему всё так произошло? Прости меня. Помоги мне. Альберт. Крис метается по кровати, умоляет, говорит это всё в бреду собственного саморазрушения, медленного, словно наркотик, убивающего изнутри. Он переворачивает всего себя меньше, чем за сутки. Бродит по дому, касается рабочего стола кабинета, прикуривает полускуренную сигарету на балконе, допивает виски, лежит в чужой кровати, обнимая кожаный плащ. Плакать больше нечем. Только кровью. Кровью, по любимому человеку, которого больше никогда не удастся увидеть. Крис смотрит в окно, на проезжающие мимо машины. Пустым взглядом, мёртвым практически. Глаза мёртвой рыбы. В голове принимается какое-то непонятное решение, что нужно валить отсюда к чертовой матери, как можно дальше. Вещи, которых было немного, остаются здесь. Редфилд обрабатывает все раны, всматривается в шрамы, выпивает кофе, а потом выходит, закрывая входную дверь на ключ и оставляя его под ковриком. Он бродит по городу сутки, двое, не останавливается, выходит за его пределы, идёт по шоссе, а потом обнаруживает себя в этом чёртовом лесу. Чёрный Вескеровский джип стоит всё здесь же и парень забирается в него. Его тянет сюда. Тянет к нему. Где Он сделал последний вдох. В машине холодно. На душе так же. Спустя час слышится вой, слишком громко, а потом рычание. Редфилд не двигается. Дикое зверьё учуяв добычу скребёт когтями по металлу, уничтожают вымотанные мозги. Парень бьёт по двери ногой, желая отогнать их, но слышит лай, рык и вой. Зверьё теперь приняло решение добраться до него во чтобы то не стало. Крис поднимается с задних сидений, достаёт из сумки одну единственную гранату и приспустив окно, выдернув чеку, бросает её. Взрыв громкий, машина отвечает сигнальным звуком. Ключи оставленные на приборной панели, одним нажатием кнопки, исправляют ситуацию. Непрошенные, мохнатые гости разбежались, а пожара, слава богу, не случилось. Ну приедет сюда полиция, заберёт его, посадит. Плевать уже. Дайте побыть одному. Как всегда. Уйдя из чужого дома он оказался в чужой машине, с тем же запахом, с воспоминаниями. Желудок бурчит и подвывает уже который день, но внимание на это не обращается. Редфилд не двигается. Закрывает глаза. Он чудовищно устал. Мечтает, чтобы сейчас дверь машины открылась, чтобы Он взял его на руки, унося далеко, крепко прижимая к себе, называя дураком. Да пускай говорит всё что угодно. Главное что Он. Крис делает глубокий вдох, слушает, как дышит. Наконец-то ему удалось смириться. Принять глубоко внутри себя эту правду. Произносить её не хочется. Он садится на сиденьях, откидывая голову. В навязчивом, полном желании решимости рыщет в сумке. Дымовая граната, несколько ножей. Нет, хочется, чтобы быстро. Не успеть осознать. Не почувствовать боли. Крис берёт маленький фонарик из бардачка, начинает изучать внутренности салона, заглядывая абсолютно везде. Это же Вескер, он не мог ходить с одним пистолетом, должен же быть ещё один и заряженный, сука, пожалуйста, пока готов, пока решился, пока не передумал. Холодная рукоять оружия заставляет начать дышать глубже. Глаза дикие, безумные, смотрят на оружие. Как Он делал? Как учил? Взять поудобнее. Снять с предохранителя. Передёрнуть затвор. Прицелиться. Холодный металл дула на подбородке заставляет сердце забиться в бешенном ритме, как никогда раньше. Положить палец на курок. Нажать. Грохот выстрела в ушах отдаётся ужасной болью. Чужие руки в последнюю секунду перехватывают, отводят оружие в другую сторону, прижимают к себе. Чёрная одежда, запах сигарет и медикаментов. Ладонь ложится на волосы, гладит. Крис прижимается к чужой груди, закрывает глаза. Не слышит биения сердца. Не слышит голоса. Снова спускает курок. Щёлк. Снова. Щёлк. Обойма из оружия вынимается нажатием кнопки. Он не был заряжен. Пассажирская дверь закрыта. Рядом никого нет. — СУКА! Крис в ярости снова с фонариком ползает по салону, в поисках злоебучей обоймы. Нету. Спускает стекло, осматриваясь. Никого. Ни зверей, не людей. Проверка машины, под ней, везде, куда можно было добраться, спрятать, ничего не даёт. Он хранил пустой пистолет. Не единой, блядской, свинцовой пули. Да это издевательство. Редфилд садить на водительское место, делает вдох, сглатывает слюну. Он ведь не мог знать, что это произойдёт. Не мог же. Добраться до нужной территории удаётся после рассвета, он умоляет охранника открыть ему ворота и тот всё-таки делает это. Отговорка простая. Вернуть оставленный автомобиль. Крис отдаёт ключи от джипа, теряется из виду и чудовищно быстро бежит к моргу, почти сшибает с ног упакованного полностью врача, вцепляется в него с бешенным криком. — Где Вескер?! Глаза напротив смотрят на него, как на приведение, а после чужая рука указывает на само помещение морга. Редфилд залетает внутрь, ищет на одной из металлических дверц холодильника заветную надпись на бумажке. «Уроборос» Есть. Открыть, а после достать. Боль от падения на колени о кафель не ощущается. Весь мир переворачивается с ног на голову. В помещение залетает та самая женщина, что колола его раньше. — Что ты делаешь?! Как ты сюда попал?! Крис смотрит на неё и та резко затихает, напуганная. — Вы кремировали его? Похоронили где-то? Тело. Где оно? Он не умер. Он был буквально в его руках. Пару минут назад он столкнулся с ним. Вескер обманул его. Оставил письмо на флешке. «Крис, если ты читаешь это, значит, я всё же отдал им флешку. Я жив. Жив и здоров. Это происшествие было запланировано мной. Я не могу больше быть рядом с тобой. Не могу подвергать тебя такой опасности. Не могу убить. Ты ненавидишь меня сейчас, после всех страданий, что ты вынес, я знаю. Не прошу простить меня, я этого не заслуживаю. Ты сильный и я верю, что ты справишься. Я ухожу, не пытайся искать меня, поверь, так будет лучше для нас обоих. Единственное, о чём хочу попросить тебя, последнее, что ты должен сделать, это забыть. Забыть всё это, как страшный сон, а главное меня. Знаю, что это невозможно, но сделай это. Живи дальше, получи образование, влюбись в кого-то другого, проживи долгую и счастливую жизнь. Больше меня не будет в твоей жизни. Прощай и спасибо, что дал мне возможность снова жить. «Уроборос, Альберт Вескер.» Смех, который проносится по помещению невозможно описать. Боже, как же блять, он это сделал? А самое главное, сука, за что? Хотел вот так спасти? Это не спасение. Крис умер в этот момент, вместе с долгим, чувственным смехом, пока скатывался со стула, отбивая перебинтованный кулак по столу, грозясь его сломать, удара с двадцатого. Он смеялся, пока его пытались привести в чувство. Смеялся, когда проснулся после какого-то препарата. Пока везли в психбольницу. Пока заключали у него расстройство. Он перестаёт смеяться, через долгое время, когда в помещение, где он сидит уже семь лет, заходит мужчина в медицинском халате, в чёрных, солнцезащитных очках. Его руки на плечах ощущаются как нечто иное. Не как раньше. Не как хотелось. Его голубые глаза, смотрящие в другие, не находят себе места, так же как и быстро бьющееся сердце. Раньше. Нужно было делать это раньше. Крис с полуухмылкой касается рукой его щеки. — Ты постарел, Альберт. Седые волосы есть. Стал ещё красивее, чем раньше. Мужчина обнимает парня, прижимая к себе, касается ладонью головы, чувствует, как чужой подбородок укладывается ему на плечо. — Дурак, какой же ты дурак. — А я всегда тебя помнил. Я тебя простил. Крис отстраняется, целует эти губы, видит, как чужие глаза закрываются, а после, спрятанным давным давно скальпелем, из того самого морга, вскрывает вены на своей руке, снова и снова, так, чтобы нельзя было спасти. Так, чтобы не жить. В голове проносится мысль, быстро и стремительно. Констатация факта. «Ты облажался, Вескер. Не я.» Это мысль заставляет улыбнуться. Великий «Уроборос» просчитался. Подстроил свою смерть так идеально. Но Он облажался по-крупному. В голове становится на удивление легко за все эти годы, с того самого момента, как Крис держа руку на пульсе блондина напряг мозги и ввёл их в экстренный режим, из которого вывел только сейчас. Сердце бьётся, пускай и замедляется. Так легко стало. И смотреть в эти шокированные глаза тоже легко. С той самой любовью. Блондин никогда не поймёт, что это Крис дал ему шанс, вкладывая в Его руки всего себя, отдавая свою жизнь. И вот как Он с ней обошёлся. Ты ошибся, это твоя вина. Наверняка прекрасно это понимаешь. Какого же было Альберту? Когда Редфилд, сокрушаясь над ним, кричал, умолял вернуться. Крис остаток жизни хотел почувствовать руки мужчины. Неважно где. Главное, что именно Он. Он убил его. Он не спас его, не помог. О боже. Всё, что нужно было сделать, это быть рядом. Не больше. Единственное требование. Плевать на ту боль, что предстояло вынести. Разве Крис не сполна доказал, что способен на это? Мало? Этого действительно оказалось мало, Альберт? Вот оно, то, чего ты хотел, не так ли? Крик Вескера, его взгляд, слёзы, стекающие по лицу. Редфилд видит это и смеётся, смотря как сильные руки пачкаются в его крови, зажимая рану. Редфилд так же страдал, пачкал руки, плакал, кричал, умирал. — Я всегда… Буду помнить… О тебе… Вескер держит перепачканный кровью палец на пульсе чужой здоровой руки, отсчитывает секунды. Его слеза падает на лицо парня. Голос хриплый, с отдышкой. — Время смерти… Восемь часов семнадцать минут. Это время, когда Крис увидел Вескера впервые.