Resident Evil (Сборник)

Вескер затягивается сигаретой с таким удовольствием, будто делает это после бурного, потрясающего разум и тело секса. Откидывает голову, выдыхая дым, смотря на небо, по которому проплывают редкие облака. Ещё одна затяжка, никотин и другие соединения врываются в тело, в организм, оседают, расслабляют, заставляя закрыть глаза, но этого он не делает, впитывая в себя этот мир сейчас, ощущая его совсем по-другому. Выдох дыма долгий, взгляд смотрит на него, как тот расползается по пространству медленно рассеиваясь. Он скуривает пятую сигарету подряд, пока с волос капают редкие капли воды. Чей-то бег неподалёку вообще не беспокоит. — Что с Крисом?! Крик Нивенса, напуганного, растерянного, вызывает улыбку. Альберт словно наркоман, улыбается, затягиваясь смертью, вытягиваясь полностью, скрещивая ноги, расслабляя тело до конца, закрывает глаза, укладывая вторую руку на спинку скамейки. — Понятия не имею. Интонация просто вопит «Я знаю! Я сделал это!», но дурачок Пирс ругается и убегает куда-то ещё. Вескера разбирает тихий смех, потому что вокруг него одни сплошные идиоты. Вояки, что считают себе невъебически крутыми Рэмбо. Небольшая горстка людей, которая называет себя «Учёными», «Высококлалифицированными профессионалами в области биологии, вирусологии, анатомии, медицины и всего остального.». Они используют заумные слова, всякий раз ввергая оперативников, у которых полторы извилины, в шок. Они даже близко не сравняться с Вескером. Никто. Не бойцы, не эти дураки в халатах. Он лучше сражается. Он лучше изучает. Этот Пирс Нивенс уже не мозолит глаза, как раньше, не раздражает, заставляя шерсть вставать дыбом, нет, он теперь ходячий анекдот. Посмотришь на его тупое выражение лица, услышишь что-то в духе «Ого, это невероятно!» и желание засмеяться прям таки распирает изнутри. Но он же спокойный, хладнокровный Альберт Вескер. Крис, который, с годами, стал ещё тупее, более непробиваемым, решив, что в кармане у него завалялась запасная жизнь. Как контрольная точка в играх. Проебётся и начнёт с неё, может, изменив тактику или пойдёт так же напролом. Но, касаемо именно него, Вескер перестаёт смеяться и улыбаться. Его лицо становится нечитаемым, непонятным. Огромная масса самых разных чувств. Расстроен? Зол? Разочарован? Альберт долго себя убеждал, с самого первого дня здесь, что чувствует к Редфилду только отвращение. Оно медленно начало расползаться в тот день по всему телу, захватывая разум и душу, обволакивая, заменяя всё другое собой. Вескер сглатывает слюну, из его пальцев выпадает сигарета, а сам он чувствует неожиданный рвотный рефлекс, который вынуждает вскочить, упасть на колени, хватаясь за рот. Это не отвращение к Крису. Отвращение к себе, накрывает резко, как падающая бетонная плита, раздавливает в лепёшку, ставит разум на место. Вескер ставит себя на место сам. Он смотрит на свои дрожащие руки запакованные в чёрные перчатки. Есть редкие пятна чужой крови. Мужчина поднимается, плюётся, вытирает рот и возвращается в здание, твёрдо и быстро проходя мимо всех, кто бегает по этим коридорам. В пути до лаборатории он останавливается, смотря как Криса, погруженного на носилки, несут в направление медицинского отсека. Блондин собирается продолжить путь, но его останавливает чужой голос. — Доктор Вескер! Вы можете помочь мне? Мужчина, старше его лет на пятнадцать, с седой бородой, смотрит на своего коллегу, который не выглядел способным сделать что-то огромное, как спасение жизни брюнета. Его жилет расстёгнут до самых ключиц, волосы немного небрежно убраны назад, а чёрные, отсутствующие очки не скрывают ужасные круги под глазами. Он отказывает, сначала долго смотря на врача. Внутри вспыхивает мысль, что надо ещё потянуть время, чтобы надежда внутри головы этого идиота жила чуть дольше, поднимаясь, но затем разбилась вдребезги от отказа. Она отметается так же быстро, как Альберт лихорадочно, в резком приступе страха, набирает кнопки на защитной панели. Зверь напуган. Вескер закрывает глаза рукой, уложив на неё голову, терпит, вымотанный, пока его допрашивает Пирс. Сейчас не смешно. Очень тошно, так что это начинает злить. Брови дёргаются, но муж страдающего в реанимации Криса не видит это за рукой. — Повторяю ещё раз. Для особо одарённых. — Я ничего не знаю. Исчезни уже, ты, маленький тявкающий шпиц. Пирс не верит, серьёзный, со скрещенными руками, стоит над душой учёного, молчит, будто зная, что ещё немного и тот взорвётся, выдавая признание. Он опирается руками о стол, пытается заглянуть в глаза и Альберт поднимает голову. Выкуси, я в очках, смотри сколько влезет, только вряд ли ты что-то поймёшь. — А ты в дерьмовом состоянии. Вескер каменеет, держа руку в воздухе, приоткрыв рот. Он как зомби, через очки, в тупака, смотрит на Пирса, который оттолкнувшись, доходит до белого, кожаного кресла, падает в него, закидывая ногу на ногу. Этот элемент мебели сильно контрастирует с Вескером, одетым во всё чёрное, такое же кожаное, только из намного более качественного материала. Мужчина опускает руку, смотря на человека, который впервые так внимательно, с лёгкой ухмылкой рассматривает кабинет. Не может быть. Ты не мог! Ты не можешь меня просечь, тупоголовый болван! У тебя извилин не хватит, чтобы понять хоть что-то! Жизни не хватит! Как ты смеешь, жалкий червь? Лицо Вескера спокойное. Уставшие правда, но спокойное. — Слушай, я знаю, что ты обижен на Криса за то, что он бросил тебя, но это было тринадцать лет назад. Альберт удивляется. На его лице неподдельный шок. Нет, он идиот, Редфилд конечно же всё рассказал своему супругу. Умудрился сложить два плюс два? Молодец. Проваливай. — Ты отличный мужик, знаешь своё дело, прекрасно и быстро выполняешь работу. Знаешь, что весь наш научный отдел держится на тебе практически? Теперь деньги реально не жалко выделять на разное финансирование. Это очевидно. Америка не открыта, Колумб умер. Вескер половину, большую часть своей жизни положил, чтобы изучить всё то, что он в идеале знает сейчас. А ты, парень что бегает с автоматом, палит там куда-то, ещё и хвалишь? Это отвратительно. Призрение могло бы сочиться из блондина, но его снова спокойное лицо после удивления ничего не выражает. Дышит чуть чаще и тише, чтобы не заметили. — Ты злишься, я понимаю, прекрасно понимаю. Ты до сих пор любишь, он дорог тебе. Ведь кто мы, блять такие, без близких людей? Но, Альберт, тебе пора смириться. Его зовёт по имени этот голос. Внутри что-то происходит, непонятное, в груди резко тяжелеет. Голова тоже становится невыносимо тяжёлой. Такой, будто упадёт с шеи, неспособной выдержать такой чудовищный вес. Что-то воет. Скребёт. Рычит. Рвёт плоть с утроенной силой, желает выбраться наружу, чтобы порвать этого парня не просто в лоскуты, а в месиво. То самое, которое Альберт хотел сделать из него на парковке восемь лет назад. Тяжёлый вздох проходит по помещению и со стола взгляд поднимается на Нивенса, который этот звук и выдал. С очень, каким-то, знакомым чувством. — Вообщем, давай поступим так. Пирс поднимается, подходит ближе, хлопает по плечу, оставляет руку на нём, начиная с силой сжимать. — Ты больше не подходишь к Крису, а я тебя не убиваю, идёт? Пускай каждый будет заниматься своим делом. Забудем об этом. Что? — Ладно, давай возвращаться к работе. Завтра ближе к обеду тебе доставят парочку образцов, которых раньше не было. Не торопись, посиди, подумай, посмотри, можешь даже лизнуть, если захочешь. Ну, а я пошёл, хорошей работы, док. Что блять? Вескер слышит, как за парнем закрывается дверь. Поднимает голову через пол минуты, никого больше не видит. Он прокручивает услышанное в голове раз сорок, не меньше. Не понимает. Он? Убьёт его? Не подходить к Крису? Лизнуть?! Внутренний зверь скалиться, рычит, его шерсть встаёт дыбом, как никогда раньше. Альберт снимает очки, его глаза полны шока. Он зарывается руками в волосы, высохшие и чистые. Начинает заниматься тем, что свойственно тому же Редфилду. Боже, кому угодно, но только не блондину. Самокопание. Он начинает перебирать в голове множество папок, открывать их, смотреть содержимое, что-то отмечать и убирать в другую сторону, повторяя это раз за разом, получая всё больше и больше. Через два часа такого сидения, не изменяя вообще ничего, он доходит до отметки в пятьдесят процентов. Голова, как компьютер, работающий на максимальной мощности, гудит, но продолжает заниматься старым делом. Через три часа мужчина откидывается в кресле, смотря в потолок. Зверь уснул. Вескер выдыхает, выпрямляется на ногах, убирает волосы назад двумя руками, чувствуя как напряжение, скапливаемое на протяжении тринадцати лет потихоньку утекает, как вода в водосток. Меньшая его часть точно. Экселла на кровати, как довольная кошка, мурчит. Она удовлетворена долгим, пятичасовым, без остановочным сексом с блондином, который за это время буквально вытрахал из неё душу. Или очень сильно хотел это сделать. Её длинные пальцы проводят по мышцам живота, она вытягивается, льнёт, оставляет поцелуи на коже. Альберт хмурится, оставаясь стоять на месте. Она опускается ниже, проводит языком по головке члена, а потом вовсе берёт полностью. Сосёт с таким чувством, желанием, что у любого другого мир бы перевернулся. Какой-нибудь молоденький пацан, страдающий спермотоксикозом, кончил бы секунд через десять. Даже те вояки на этаже выше, взвыли бы, в диком, животном желании, начиная вдалбливаться в этот рот. Пока Вескер тянёт руку к чужой голове он видит, как его пальцы трясутся, щурится, касается волос, а потом просто кладёт руку на чужую голову, что двигается в ритмичном темпе, причмокивая, посасывая, облизывая. Нет никакой грубости и жестокости, он действительно получает удовольствие от миньета с проглотом, но не показывает это. Лишь поощряет женщину, погладив её. Она переворачивается на спину, демонстрируя ему своё обнажённое тело, что едва ли скрывалось за тонким одеялом. Оно практически прозрачное, позволяет рассмотреть всё в мельчайших деталях. Вескер хочет выдавить из себя ухмылку, показывая ей, что доволен увиденным. Он просто смотрит, а после нависает над ней. Её руки тёплые, нежные, обнимают его, прижимают к себе, гладят по коже, шрамам, будто лечат. Она не оставила на нём не единого следа. Она проводит пальцами по щеке, после очередного глубокого толчка. Вытягивает шею, выдыхает долго и горячо, когда губы мужчины касаются кожи, оставляют поцелуи. Без грубости и жестокости, нежно, даже с каким-то непонятным страхом того, что сделай чуть сильнее и женщина взвизгнет в диком крике боли. Зверь скалиться, с рыком, пока из его пасти капает слюна. Альберт тяжело дышит, сбивается даже, пока с рыком втрахивает крепкое, мужское тело в стену. Мужчина, моложе учёного лет на семь, стонет, сильными руками цепляется за того, кто сзади, очень грубо ласкает и трахает. На сильном теле, покрытым огромном количеством шрамов от ожогов, проступают укусы и засосы, оставленные Вескером. Тот сжимает чужие, короткие волосы в кулаке, оттягивает на себя, вдалбливаясь с особым чувством и расстановкой. Стена пачкается в чужой сперме и через толчков пять этот боец ощущает, как его полностью заполняют, чувствует руками дрожащее тело за спиной, что прижимается максимально сильно, давая возможность кожей почувствовать каждый изгиб, рельеф учёного, который с долгим выдохом отпускает чужие волосы, облизывает пересохшие губы, сглатывает, но не выходит. Пассия опирается руками, в сладостной отдышке, стонет долго и протяжно, пока Альберт ведёт руками от бедёр до самых рук. — Хороший мальчик, Майкл. Последний откидывает голову на сильное плечо, с улыбкой смотрит на Вескера, который взяв его за подбородок, целует, глубоко, сильно, горячо и мокро, не желая отдавать первенство, утверждая свою роль актива и того, кто здесь главный. Поцелуй разрывается его инициатором. Небольшая цепочка слюны, что связывает их губы, держится на протяжении секунд двадцати, после чего обрывается, но не этот взгляд глаза в глаза. — Ещё. Вескер выгибает бровь. Он не хочет ухмыляться, но делает это. — Ты говоришь неправильно. Руки Вескера оказываются на животе партнёра, вцепляются пальцами в кожу, будто желая вскрыть, но в этом действии Майкл видит нечто иное, стонет, толкаясь назад, насаживаясь на член, чувствуя как сперма внутри меняет своё положение. — Пожалуйста, я хочу тебя. Трахни меня. У Альберта появляется чудовищно садистичное желание схватить сказавшего это за волосы и со всей силы приложить голову об стену, потом снова, снова, разбивая её в месиво, окрашивая стену кровью и возможно, присутствующими мозгами, что им, закоренелым воякам с детства, вообще не присуще, но на поле боя способные творить чудеса. Зверь воет. Вескер не считает неожиданностью их встречу на улице. Крис с отчётливым шрамом на скуле, длинным и глубоким, смотрит на Альберта, пока тот, убрав руки в карманы медицинского халата, держа в зубах сигарету, делает тоже самое. Они смотрят, стоят вот так уже на протяжении минут пяти точно. «Ты больше не подходишь к Крису, а я тебя не убиваю, идёт?» Слова Пирса отбиваются в голове, как мячик, прыгают от стенок черепа, каждый раз меняя траекторию, повторяясь с каждым прикосновением к поверхности. — Добрый день, Крис. Вескер не цидит это сквозь зубы, не ухмыляется. Он просто говорит это и идёт дальше, проходя мимо Редфилда, который поворачивает голову, а после хватает учёного за руку, нанося мощный и тяжёлый удар в лицо. Альберт на автоматизме начинает перехватывать руки, брать в захват, но в один момент просто делает подсечку, откидывая бойца от себя. Будто спасает себя от чудовищной, смертельной ошибки, страх от которой резко захватил всё тело, вынуждая двигаться по-другому. Кровь из разбитого, возможно сломанного носа, стекает по губам, капает с подбородка. Больно. Приятно. Вескер слизывает её, медленно, пробуя себя же на вкус. Крис поднимается, вставая на колено, смотря на блондина, который поднимает упавшие очки. — Если тебе станет легче, ты можешь ударить меня ещё раз. Редфилд хмуриться, поднимается на ноги полностью, скалиться почти, сжимая кулаки. — Я бы тебя, гниду, удавил бы, но жалко. Не попадайся мне больше на глаза. Оперативник идёт мимо, намеренно задевает плечом Вескера, который для видимости сделал слишком много действий, чтобы показать, как он якобы слаб. Чёрные очки оказавшиеся в пыли протираются тканью чёрной водолазки, снова одеваются, будто защита. А может уже часть него, неотрывная, такая важная. Вкус крови на языке не надоедает. Орган чувства обрабатывается, вправляется на место с неприятным хрустом и внутренним рыком. Долго осматривается взглядом в зеркало, расположенного над квадратной раковиной, на белой поверхности мрамора есть капли крови, редкие, стёкшие как могли в сливное отверстие, смешиваясь с остатками воды в сифоне. Мужчина выдыхает, хмуриться, терпя боль, пока клеит пластырь, раза три от силы отвечает на вопросы удивлённых коллег. Внутренний зверь кого-то пожирает, с чавканьем, грызя кости и хрящи, разрывая сухожилия, перегрызая аорту. Между Майклом и Крисом случается потрясающая драка. Вескер становится её свидетелем совершенно случайно, скрестив руки, наблюдая за всем из-за стены, сильно выделяясь на её тёмном фоне в своём белом халате. Вот его пассия бьёт по коленке противника и сильным ударом врезает в подбородок. Но Крис куда более натренированный. Обученный Вескером, делает винт, обходя Майкла, ногой бьёт уже под колено врага, заставляя встать на него, а потом в красивом развороте носок его металлического ботинка влетает в чужой висок. Поверженный мужчина отлетает и больше не поднимается, пока Редфилд вытирает кровь из носа, осматривается и выцепляет стоящего неподалёку блондина. Снова осмтревшись, подбегает, в повороте за стену, хватает мужчину за ворот рубашки, припечатывает к стене, встряхнув. — Скажешь кому-то об этом и ты покойник. Вескер невозмутим, свободной рукой спускает очки, давай посмотреть в свои глаза. — Крис, я когда-нибудь был крысой? Редфилд знает, отдаёт должное, что ею Альберт не был. Моральным уродом, ебаным гондом и ещё тысячей не особо лестных званий он ещё как был. Брюнет отпускает учёного, немного хмуриться, а потом резко срывает пластырь с чужого носа, услышав короткий рык и увидев оскал. Всего на секунду, не более, на самом деле ему не больно. Оперативник машинально поправляет чужой ворот, который смялся в захвате раннее. Между ними начинается очередное противостояние глаза в глаза. Вескер прерывает его, с лёгкой, такой знакомой ухмылкой. — Ты от трупа избавиться не хочешь? Крис с отвращением на лице выглядывает из-за угла, смотрит на лежащее тело, а после на Альберта, зажигающего сигарету в зубах. Редфилд устал это видеть. Вырывает её, получая недовольный взгляд. — Я то бросить смог, ты какого хуя закурил? Ответ вообще простой, прям таки максимально и Альберт выгибает бровь, очень сильно удивляясь, что Крис действительно не понимает причины. Оперативник укладывает руки на свою талию в долгом, раздражённом выдохе, слышит щелчок зажигалки и всё-таки позволяет Вескеру курить. Даже больше, просит у него сигарету, затягивается, как когда-то. Альберт в их отношениях разрешал ему курить, но пить запрещал с очень большим рвением. И сам этого не делал. Пирс наоборот. Раза в два сильнее. Крис выдыхает дым, бьёт пальцем по сигарете, стряхивая пепел, сидит на корточках, прижавшись спиной к стене, как школьник, пока рядом стоит Альберт, убрав руки в карманы халата, как всегда, держащий смерть между зажатых губ. — Мужик за тебя мне табло бить собирался, ты в курсе? Вескер выглядит абсолютно спокойным, подтверждает это, снимая очки и протирая их тканью рубашки, видимо недовольный каким-то несоответствием с их привычным видом и состоянием. — Вкурсе. Интонация такая будничная, безразличная, что такое происходит каждый день, будто перед Крисом выстроилась многокилометровая очередь, желающих побороться с обидчиком блондина. И вот уж неожиданность, Редфилд способен уложить каждого из них. Но не того, кто стоит в самом конце, не относящийся к желанию помахать кулаками по чём зря, стоит рядом, затягиваясь, всматриваясь в даль и одевая очки на место. Большая часть его приёмов, это личный стиль рукопашного боя Вескера, в котором столько всего намешано, начиная от армейского, заканчивая очень дальним искусством. Всё это Альберт как обычно подгонял под себя, тренируя одно движение в сгибаемом локте по несколько недель. — Твой муж грозится меня убить, если увидит рядом с тобой, ты в курсе? Крис тушит сигарету о землю, прокручивает, делая ямку, выдыхая дым. — Вкурсе. Интонация такая, будто Редфилд этого не хочет. Вескер отмечает это для себя, удивлённо вскидывает брови и моментально возвращает их на место. Учёный курит медленно, направляет выдох на кончик сигареты, таким образом стряхивая пепел, после приоткрывает рот, выпуская окурок в свободное падение, но тот приклеивается к губе и дёрнув ею, мешающая, уже ненужная часть падает, рассыпаясь маленьким снопом искр, а после затухает навсегда под подошвой берца Вескера. Последний аккуратно поддаётся корпусом в сторону, выклядывает, осматриваясь, видит труп и не видит припятствий, чтобы можно было оперативно уйти. — Слушай, что мне с трупом делать, как думаешь? Такой вопрос, вообще, не очень удивляет. Альберт ещё давно задумался, перекинул в голове несколько вариантов. Выждав он отвечает, сразу уходя быстрым шагом. — Зверью скорми. Его внутренний зверь облизывается, ложиться на землю, внимательным взглядом осматривая свои владения, что залиты кровью. Глоток из стакана со спиртным позволяет выдохнуть. Расслабленно, с удовольствием, каким-то облегчением. Приятное согревающие тело чувство начинается во рту, течёт дальше и остаётся лёгким осадком в желудке. Вообще, пить натощак, гиблое дело, но Вескер нормально питаться перестал очень давно. Пытался начать снова, есть хотя бы два раза в сутки, плотно, позволяя себе отдохнуть, но что-то забегался, закрутился и решил, что лучше будет так. Самое интересное, ежегодное медицинское обследование, которое проводится неукоризненно, ни разу не выявило каких-то проблем, заключая, что Альберт в свои пятьдесят один, здоров не просто как бык, а лев. Царь животных. Почему так считается? Потому что у него есть потрясающая грива, что притягивает к себе взгляд? Мягкая, пушистая. У матёрых она свалявшаяся, вся в колтунах. Ещё один глоток. Ещё лучше. Мужчина с выдохом полностью откидывается в кресле, позволяет себе закинуть ноги в берцах на стол, расслабляется, прикрывая глаза. Воспоминание вызывает улыбку. Крис в самом натуральном виде воспринял совет бывшего Капитана. Он действительно позволил сожрать диким зверям труп Майкла. Альберт помешивает круговыми движениями руки спиртное в стакане. Вообще, Майкла, в какой-то степени жалко. Он ведь не виноват, что успел влюбиться в Вескера. Что тот заметил это и решил воспользоваться телом один раз. Получилось шесть. Что Крис, бывший Вескера, его лучший человек в боевом плане, мог быть протеже своего Командира, даже почти являлся им, чудовищно упорный, не желающий признать очевидное. Стакан опустошается, в него снова наливают алкоголь. Кстати о Крисе, он ведь вместе со своим горячо любимым мужем уже второй месяц на каком-то выезде. Альберт никак не воспринял угрозу Пирса. Сначала, да, чуть не посидел. От злости. Как этот щенок смеет ему угрожать? Вескеру одной руки хватит, чтобы укатать сопливого идиота под землю, где ему самое место, ведь его существование так сильно мазолит глаза. Спиртное начинает просачиваться в кровь, опьяняя, начиная согревать всё уставшее тело. Уши улавливают чей-то торопливый, тяжёлый шаг. Брови хмурятся. Помяни чёрта. — Я блять в ахуе, мы работаем, жопу рвём, ты бухаешь сидишь. Вескер не открывая глаза, не меняя положения, поднимает ладонь со свисающего положения на подлокотнике мягкого, родного кресла, в приветственном жесте. — Время два часа ночи. Зачем ты пришёл? На звук открываемого шкафа нет никакой реакции. На то, что Крис по-хозяйски достаёт второй гранённый стакан и плещет себе спиртное, усаживаясь в такое же кресло напротив ведущего научного руководителя лаборатории главного отделения BSAA. Должность, прописанная в документах, длинная, прекрасная, греет душу и разум. По званию Вескера подняли до Майора. Только вот пистолет в руки учёный брал недели две назад, один единственный раз из восьми скосив на пол сантиметра от центра. — Душу изливать пришёл. Альберт лениво приоткрывает один глаз, смотря на хмурого Криса, который залпом заливает в себя полный стакан, сжимая кулак, будто лекарство, которое пить не хочется, но надо. Ну, он хотя бы размеренно, с удовольствием «бухает», а не так. Глаза закрываются снова. — Ты ел? Крис наполняет стакан снова, сидит, не отвечая, а потом рыкнув, берёт из пачки со стола сигарету, прикуривает, пододвигает к себе пепельницу пальцем. — Какое нахуй ел? Я в ахуе сижу, а ты... Вескеру как-то похуй. Он продолжает старательно не выходить из того самого состояния расслабления, неприсущее ему, делает глоток из стакана, потом решает допить содержимое и ставит его на стол, пододвигая ближе к оперативнику. — Сам себе наливай. Альберт прикуривает так же, выдыхает дым, держа сигарету не между губ, как обычно, а между пальцев. — Руку не меняют. Ты за бутылку схватился, ты и наливай. За стаканом все равны. Крис недовольный бурчит что-то. Звон горлышка бутылки о край заставляет приподнять уголки губ. Слишком странно. Что-то не так, не сходиться. Вескер берёт стакан в руку, чувствует его тяжесть, отпивает до той ометки, до какой наливал себе сам. Открывает глаза, затягиваясь и стряхивая пепел в пепельницу, которую выровнял на середину стола. Крис сидит такой же хмурый, подперев голову кулаком, отвернувшийся. Хочет что-то сказать. Не хочет говорить это блондину. — Позволь уточнить. Ты пришёл ко мне, человеку, которого терпеть не можешь, если я правильно помню, изливать душу. Милый мой, ты контузию не заработал? Редфилд подрывается, со смущённым оскалом смотря на Вескера, не желая признавать, что да, вот он пришёл, пьёт чужое спиртное, курит чужие сигареты. Минутку, а почему он курит? Разве Пирс... Вескер улыбается, наконец-то поняв в чём дело. Брюнет видит это, тяжело вздыхает, делает глоток. — Что случилось? Вопрос с интонацией пофигизма и любопытсва, издёвкой и слишком большим количеством яда. Вообще, это картина из разряда «Две подружки в кружке чай», но они два взрослых мужика, бывшие возлюбленные друг друга, командир и подчинённый, противники, соучастники убийства, а в стаканах у них не чай, а крепкий виски, спрятанный в недра шкафа очень давно. Два его непочатых брата стоят под столом, потому что у Вескера был расчёт пить всё и до конца, в одиночестве, но он не мог ожидать, что к нему вот так присоседяться. Ему не жалко, главное чтобы проблем не было и голова с утра не болела. — Этот.. Вообщем мы сильно поругались. Очень. Вескер в издевательской интонации тянет «мммм» немного поднимая голову и брови, будто ему не всё равно, затягивается сигаретой, смотря на Криса и улыбаясь. — Это я понял, не такой тупой как ты. Конкретнее, Крис. Ты понимаешь, что значит это слово? Объяснить? Альберт, захмелевший, начинает выпускать свою гордую натуру наружу, смотря на лицо брюнета, который разрывается между желанием послать блондина в задницу, и это ещё не очень далеко или просто снова сломать нос. В заднице мужчина был. Блять, даже послать не куда, везде свой нос сломанный сунул. Не понимает ведь, что сейчас Крису не нужны его едкие, гадкие, обидные замечания и издёвки. Просто закрой рот и слушай, пожалуйста. — Ты чем старее тем дурее. Вескер смеётся, отпивая спиртное и туша окурок в пепельнице, возвращаясь на исходную позицию, сглатывая слюну, откидывая голову. Редфилд крутит в пальцах душку очков, смотрит на несколько папок с документами. Это молчание что-то потрясающее. Блондин совершенно не против присутствия другого человека, даже такого. Главное чтобы тишина была. — Бля, я люблю этого дебила, честное слово, но. Пиздец, он предложил мне разводиться. Альберт медленно, как вампир из склепа, открывает глаза, убирает ноги со стола, садиться не как король мира, который выебал всех, а как человек на своей должности, складывает руки в замок, внимательно наблюдая за Крисом. Тот теряет дар речи, начинает специально медленно пить, но блондин эту фишку просекает, ставя полупустую бутылку под стол к товарищам, а потом смотря и говоря глазами «Виски кончится и ты мне всё расскажешь.» Редфилд допивает и с опаской сгинает пальцы несколько раз, давая понять, что хочет вернуть главную вещь этой ночи. — Хоть ужрись потом, мне без разницы, но сейчас начинай говорить. Оперативник ставит стакан на стол с приличным звуком. — Злорадствовать собрался? Хуй тебе собачий! Вескер делает глубокий вдох, медленно отворачиваясь, не выдыхает долго. Боже, эта организация, отсутствие мужчины рядом, так испортило оперативника, что с ним рядом находиться невозможно из-за выливающегося потока мата. Каждый ругается, в разных количествах, в меру своей испорченности, грешны люди, но, о боже, Редфилд делает это так виетивато, что глаза впадают в череп. Конечно, рядом с молодым пареньком, который тоже ругается только в путь, такое вполне реально и в кратчайшие сроки. Рассказ начинает с нескольких открытий, достаточно откровенных. Во-первых, Нивенс засёк двух курящих и поклялся Вескеру руки поотрывать. Реакция у последнего была специфичная, тот ухмыльнулся, скрестив эти самые, сильные, руки и отвернувшись, внутри себя наверняка представляет, как он отрывает их супругу Криса, который прикурил сигарету. Муж признался, что ещё тогда, на той парковке, пропитался к Альберту лютой ненавистью, такой же, какую получил. Визитка была дана специально, из расчёта устранения такой большой проблемы, в течении ну полугода максимум. Проблема является через шесть лет, невозмутимая, гордая, сильная, чудовищно меткая. Пирс не зассал. Он решил находиться рядом с мужчиной, ограничивая его возможность столкновения с Крисом. И ведь заметил, как последний смотрит на блондина, реагирует на всё, что происходит. И грубый, прокуренный голос Вескера, сказавший всего две фразы, тоже из недр шкафа услышал. Редфилд не то чтобы пытался выгородить, обезопасить мужчину. Нет, на пару они его матом крыли лихо конечно, так, что тот по идее сдохнуть от икоты должен был. Только невосприимчивым оказался, похуистичным. В итоге супруг просто предлагает на двоих разобраться с блондином и теряет дар речи, когда слышит отказ. Несмотря на то, что Вескер сделал, несмотря на всё ранее произошедшее, Крис не хочет учавствовать в этом, не позволит Пирсу сделать это. Не потому что защищает бывшего Капитана. А потому что знает, что тот сотрёт их в порошок, нападай они вдвоём, неожиданно или в лоб. По окончанию рассказу Вескер не в ауте. Он кивает чему-то, ставит бутылку обратно на стол и Крис разливает по двум стаканам спиртное, выпивает свой залпом, наливает снова и повторяет это четыре раза, затягиваясь сигаретой и с силой её уничтожая о пепельницу. — Не ожидал, что быть причиной ваших несчастий, совершенно не стараясь, получиться так удачно, а ещё что это будет очень приятно. Альберт издевается, но специально, на самом деле, он действительно как-то смирился, опять успокоился. Проще спиться, чем продолжать всё это. Крис конечно побурчал, но потом заткнулся, просто распивая остатки бутылки. Вескер вернулся в своё изнальное положение, с закинутыми на стол ногами, закрытыми глазами и расслабленым телом. Редфилд, порядком захмелевший, допивает остатки и осматривается, хлопает ладонью по чужой обуви, привлекая внимание. Блондин молча указывает под стол. Оперативник снова оказывается разливающим, он щедро плещет себе и его хозяину спиртное. А у того в голове, спустя продолжительное время долгожданной тишины, возникает интересная мысль. — Мне интересно, он додумается сюда прийти? Крис, полулежащий на столе, замечает, даже пьяным разумом, что Вескер тактично пить перестал. Брюнет в одну личность распил половину бутылки и без угрызения совести не переставал это делать. — А пёс его знает. Ну припрётся и что? Ты же сорвёшься, или голову ему разобьёшь или дуло в пасть засунешь. Вескер медленно, как в прошлый раз открывает наполненные яростью глаза. — Во-первых, что за привязанность к собакам? Во-вторых, это же какой булыжник ты сейчас метнул в мой огород, на котором не единого сорняка нет. Редфилд удивляется, что мужчина умудряется говорить в своей манере, пребывая в бешенстве, но доступным языком, без этих ядовитый вкравплений своей гордости, а ещё отмечает, что булыжники он имеет способность пиздить, но не бросаться ими, духа не хватит. А если они есть, эти капли гордости в словах, то сейчас это просто не ощущается. — Но ты прав, я действительно могу сорваться. Давно чешется. Как волдырь, выпрыгнувший в неудобном месте, зудящий без остановки и в безумном желании его хочется вырезать вместе с кожей, сжечь, просто уничтожить, чтобы больше никогда не думать, не чувствовать его присутствия. — Ты ещё любишь меня? Крис задаёт этот вопрос совершенно спонтанно, водя руками по стенкам стакана, смотрит на мужчину, который медленно тянется за сигаретами, прикуривает, по привычке оставляя в губах. — Почему ты спрашиваешь? Вескер врать не собирался, не собирался лукавить, недоговаривать, как-то прятать. Это не было тайной. Любил. Оперативник читает это на лице, которое с годами, пускай и мелькает перед глазами, но изменилось ещё сильнее, когда ему было тридцать восемь. Морщины красят Вескера, делая его уже не бойцом, а опытным, мудрым учителем, что способен обучить, но оставить после в одиночестве, взявшись за нового ученика. Проблема в том, что у мужчины ученик был один, смотрел на него сейчас пьяными глазами, уже не моргая минуты три, что пробуждало в сердце забытое, старое, очень противоречивое чувство. Крис садиться нормально, обхватывая руками стакан, смотря на ровную поверхность стола, на котором было небольшое количество пепла. Исключительно с Крисовской стороны, у Альберта всё было чисто, как и всегда, как и он сам. — Тогда почему чуть не убил? Вескер, в своё время, после этого инцидента, после длительного самокопания, не просто, на самом деле, успокоился. Он расставил все точки над «и», осознавая тот факт, что если его отдать на психологическое обследование, то найдётся если не букет заболеваний, то два цветочка точно, больших, с прекрасными пышными бутонами красных лепестков. Альберт, долгое время желающий быть лучшим во всём, ко второй половине столетия своей жизни неожиданно принял себя таким, какой он. С множеством изъянов. Он не стал великим медиком, как мечтал, не спасал жизни. Но зато он прекрасный специалист по биотехнологии, инженерный офицер армии, в которой он был лучшим, пока сам там был, является единственным Капитаном S.T.A.R.S., который провёл на этой должности почти двеннадцать лет, отчистив город от большего количества преступников, незаконных оборотов, не потерявший в миссиях за эти годы ни одного подчинённого, а теперь помогая миру в BSAA, по привычке работая сутками. Барри не является неприятным опущением в этом списке, он погиб уже будучи одиночкой, положив за неделю до своей гибели заявление об уходе на стол Капитана, который искренне, с силой протянул руку для рукопажатия, пожелал удачи и поблагодарил за долгую, кропотливую, совместную работу. Вескер никогда не будет отрицать факта, что убил куда больше, чем спас, но, так или иначе, он исправляется, верно? — Мне жаль, Крис. Жаль, что всё так вышло. Редфилд вскидывает брови, смотря на Альберта. Тот не просто признаёт свою вину, он забирает её всю на себя. Оставленный со своим безумием один на один, на протяжении долгих лет, он проиграл, поддавшись кровожадным, жестоким, животным чувствам, практически сразу, как осознал, что виноват он, что его отвратительный характер заставил Криса уйти, променять на молодого, спокойного, доброго и любящего Пирса. Он оскорблялся, потому что чему-то внутри, порыкивающему время от времени, надо было кого-то ненавидеть, а иначе не было бы смысла, а это значит жуткую, медленную, мучительную смерть. Редфилд смотрит уже на совершенного другого Альберта Вескера, который делает несколько глотков из стакана, ставит его на стол, поднимается на ноги, достает из недр шкафа чёрный, кожаный плащ, одевает его и убирая руки в карманы, уходит из кабинета, оставляя оперативника одного. И ведь на душе, на сердце, так тошно становится. Нет, Пирс ни в чём не виноват, любить его намного приятнее и лучше, чем того Вескера. Но блондин, ушедший, оставивший своим отсутствием, чувствуется теперь, как нечто другое. Крис опирается руками о стол, с трудом поднимается. Он внимательно, в очередной раз, окидывает взглядом кабинет, изучая его. Те же шкафы и стеллажи, которых, кажется прибавилось. Та же выверенная, потрясающая сортировка. Шкаф открывается из любопытсва, ощущается как открытие грудной клетки самого Вескера, чтобы внимательно изучить, что внутри, как бьётся его сердце. На одной из вешалок аккуратно весит чёрный жилет и такие же штаны, сапоги из этой серии оказываются в углу. Несколько медицинских халатов. Куртка S.T.A.R.S. прилично потрёпанная временем. Касаться её приятно, она жизненный знак для блондина, который, как кажется на секунду и жизни-то не знает, со своим возрастом. Крис снова осматривает рабочий стол. Сторона Вескера чистая, пустой стакан из-под Виски, не единой соринки, несколько аккуратно сложенных папок с документами, подставка для ручек и пара печатей. Со стороны Криса, конечно, беспорядок, ведь пепельница разделяет стол равно на две половины и у него опять же, пепел, несколько лужиц спиртного, смятые листы, расписанные почерком мужчины. Последний смотрит на восходящее солнце, тянет сигарету, пока холодный воздух освежает, нежно обнимает, немного заставляя волосы двигаться. Зверь умирает, сначала поскуливая, словно смертельно раненный, а после замолкая. Вескер выпрыгивает из вертолёта первым, сжимает в руках автомат и быстро продвигается вперёд, не забывая смотреть за спину, на бегущих за ним людей. В подкате он прижимается к бетонной барикаде, прижимает палец к гарнитуре, активируя её, наблюдает глазами за стёклами чёрных очков, как справа появляеться Крис, а через пару секунд с другой стороны возникает Пирс. Мужчина внимательно слушает информацию, одновременно прикидывая, как действовать, отметая ненужные варианты. Через минуты он даёт приказ семи оперативникам выдвигаться. Они все профессионалы, без нарушений и недовольства следуют за Майором, выполняя его приказы. Вескеру пятьдесят пять. Крису сорок два. Он снова следует за блондином, уверенный в том, что и эта операция пройдёт хорошо, будет получен результат, а по возвращению в штаб, Альберт закроется в своей лаборатории, зароется в образцы и материалы, тщательно всё изучая и проверяя. Пирс, злой, как собака, добро на развод не получает. Он разбивает Вескеру нос в пылу драки, потому что мужчина позволяет это, толком не показывая всей своей силы, которую становиться прекрасно видно во время сражения блондина против трёх вооружённых ножами противников сразу, когда у того на шее болтается автомат, совершенно в этот момент не нужный. Они жмут друг другу руки, но Нивенс ещё чувствует недоверие к этой персоне, которая перед глазами появляться стала пускай и чаще, запокованная в чёрную экипировку, но всё же ведущую себя намного менее раздражительно. Вескер остался гордым, педантичным, мстительным человеком, что теперь возглавлял отряд бойцов BSAA, дав название группе без особых раздумий. Крис улыбается, понимает, что это приятно, знать о надписи S.T.A.R.S. на спине своей экипировки. Смотреть на Вескера, у которого появилась отчётливая седая прядь, жутко ему подходящую и почти не выделяющуюся, среди светлых волос, как всегда убранных назад, тоже приятно, согревает сердце, возраждая из пепла старые чувства, но не давая им выхода, потому что между ними всё кончено. Он носит очки, уже с привычкой, а ещё скрывает шрам, полученный год назад, маленький, незаметный даже, но для Альберта это веская причина не снимать их даже во сне. Редфилд заходит в чужой кабинет, который не менялся ни разу, застаёт Вескера в его естественной позе, когда тот собирается спиртяжничать, никому абсолютно об этом не сообщая. Ноги закинуты на стол, полностью откинулся в кресле, с закрытыми глазами, держал в руках бокал, теперь уже с вином. Он не открывает глаза, но знает, кто входит в его обитель, не меняет положение и выражение лица. Только бурчит недовольно, хотя и с явной ложью. — Я учил тебя стучаться. Уйди, я занят. Крис ухмыляется, берёт стакан из шкафа, зная, что вино пьют из бокала, молча усаживается в кресло напротив и наливает себе, сразу выпивая половину. Выдыхает, ощущая не очень нравящийся ему вкус, но раз Вескер пьёт именно эту бутылку, именно это марку и сорт, значит алкоголь отменный. Тот распивает свою долю медленно, смакует, а потом ставит пустой бокал перед брюнетом. Молчание и отсутствие звука наполняемой посуды заставляют его нахмуриться. — Перед стаканом все равны, помню, наливаю уже, не хмурься. Вообще, то, с каким количеством Вескер использовал свои светлые брови, в качестве инструмента, показывающего несколько его эмоций, между ними должны были оказаться такие морщины, что их было бы отчётливо видно уже в те самые сорок три. Крис прикуривает сигарету из чужой пачки, ставит пепельницу по середине, откидывается на стуле, затягиваясь. Они выпивают так несколько раз в месяц, или молча, каждый думая о своём или разговаривая. Альберт не многословен, вставляет иногда свои гордые и ядовитые фразы, но чаще всего всё-таки молчит. И сейчас, кажется, не настроен на задушевные разговоры. На протяжении часа не происходит ничего такого, что можно подметить. Они медленно распивают содержимое бутылки, Крис курит по пол сигареты каждые десять минут. Делает это только в кабинете Вескера, шифруясь от мужа. Доверяет, знает, что Командир его не сдаст. Да и прикроет, в очередной раз отвечая на трезвонящий с утра телефон, в той же позе, только спросонья, скажет, что да, Крис у него, нет, между ними ничего не было, кроме двух разделённых, в прошлый раз, например, бутылок водки. Пирс будет долго потом бухтеть, что на мужа, что на блондина. Один спаивает, другой спивается. Но, нужно отдать ему должное, он ни разу не помешал их своеобразному ритуалу. Он доступен только для них, с особыми чувствами, которые растекаются по телу так же приятного, как и алкоголь. — Слушай, а что у тебя с той женщиной, Экселлой? Вескер помешивает бокал привычным движением руки, отпивает, открывая глаза. — А что с ней должно быть? Ничего, естественно. Она начала шантажировать меня, говоря, что беременна. Такое уже было однажды, так что наученный опытом сказал делать тест. Вот уже который год дожидаюсь доказательств. Крис пускает смешок в кулак, а потом задумывается. «Такое уже было однажды.» Редфилд интересуется и на своё собственное удивление получает подробный ответ, пускай и достаточно короткий для такой истории. Во время службы, он оказался в Эдонии, где в не особо долгой перспективе проводил время с женщиной, по фамилии Мюллер. Не собирающийся связывать себя отношениями Вескер очень оперативно потерял интерес к женщине. Через несколько лет после этого, до него доходит письмо от родственницы этой женщины, которая заявляет, что у Альберта есть сын, названный Джейком. Тот не воспринимает эту информацию, пожав тогда плечами. Раз есть — значит придёт. Рано или поздно. Сынок так и не появляется, как и желание узнать, накопать что-нибудь. Этот фрагмент жизни забывается в памяти, отправляется в раздел с надписью «Не нужно.», в самую дальнюю папку компьютерного мозга Вескера. Редфилд вроде хочет взбунтовать, мол, у тебя сын есть, наследие, так какого чёрта ты сидишь? А потом ведь, Альберт очень одиночен. После отношений с Крисом он, даже если хотел бы, не вступил в них с кем-то ещё. В настоящие, долгие, с этой самой любовью, о которой говорят так много везде и всегда. Вескеру надо было родиться в феврале, с принадлежностью к знаку зодиака «Рыбы.» Ведь, говорят же, что те любят только одного человека на протяжении своей жизни, хотя, люди очень разные бывают. И чувствуют всё тоже по-разному. Блондин уникален в этом плане, единственный в таком роде, тянется к сигаретам, берёт свою излюбленную смерть в губы, подносит зажигалку, а потом открывая глаза, смотрит на Криса, нависшего над ним, совершенно спокойно. — Уйди. Редфилд выгибает бровь, с лёгкой ухмылкой, будто ему бросают вызов. — Не буди во мне зверя.