Resident Evil (Сборник)

— Ты знаешь фразу «Уничтожь себя сам?» Понимаешь её смысл? — Вескер стоит прямо перед ним, Крисом, истекающим кровью, прикованным наручниками к металлическим трубам, коих на этом чёртовом складе оказывается огромное количество и ведь, как на зло, все залиты бетоном в полу, приварены к креплениям, что встряли в стенах этого здания. Старого, небольшого, скрытого среди множества деревьев и ночной темноты. Вескер возвращается в его жизнь, как Чёрт из табакерки, неожиданно выпрыгивает непонятно откуда, сильным ударом в лёгкие, выбивает воздух из груди. Редфилд пытается дышать, тяжело поднимает голову, на сколько может, взгляд злой, сталкивается со стёклами очков. Время проходит, а люди не меняются. Мразь эта, довольно ухмыляющаяся, не меняется тоже. Всё ещё кипит чувством ненависти к бывшему партнёру. И получает ровно тоже самое. Альберт присаживается на корточки, снимая свою импровизированную защиту, смотрит на Криса красными, дикими глазами, словно пожирает, опирается руками о собственные бёдра, а потом поднимает подбородок бойца, заставляя смотреть на себя без возможности отвести взгляд. Ну давай, сука, что ты ещё сделаешь? Тебе мало? Не наигрался со своей добычей? — Я так долго тебя искал, Крис. — Собственное имя в чужих устах звучит отвратительно. Режет слух, хочется избавиться от этого, как можно скорее. Брюнет стонет, когда сильная рука нажимает на один из множества синяков на теле. О да, Вескер с особым толком, расстановкой, отбивал его тело, пинал, словно тряпичную куклу, получая удовольствие. Блондину нравится этот вид, что открылся перед ним, он ухмыляется, проводя пальцем по щеке с щетиной, стирает свернувшуюся кровь на коже. Его чёрная одежда, почти сливается с темнотой, если бы не голова со светлыми волосами и закатанные рукава рубашки, Крис бы его никогда не заметил, не знал, что тот здесь, наблюдает, изучает, впитывает испускаемую врагом боль. Перед глазами теперь не самодовольное лицо, а чёрные, кожаные берцы, заправленные в них штаны и рукоятка ножа, торчащая не особо отчётливо, но различимая, если пригледеться. — Сгинь туда, откуда ты выполз, Вескер. — Существо напротив реагирует, слишком болезненно, чтобы продолжать дышать полной грудью, снова выбивает воздух, ударив ногой в голову, будто желая её сорвать с шеи, по которой стекают новые порции крови. Блондин успокаивается, одевает очки, убирает руки за спину, смотря на постанывающего от боли Редфилда. Тот мотает головой, словно в бреду, слабый, жалкий, беспомощный. Альберт почти удовлетворён. Крис сплёвывает комок крови под ноги мужчины. Тот, на удивление, не реагирует на этот дерзкий порыв, вызванный очередным приступом ненависти, поднимающийся из недр сознания, как неудержимые пламя. Вескер меряет комнату шагами, долгими, медленными, будто чего-то ждёт, совершенно спокойный. Он не выглядит как тот, кто почти отправил брюнета в реанимацию. Смотрит в окно, но кроме деревьев, одинаковых елей, ничего увидеть не дано, а сбежать из этого лабиринта, без минимального знания местности, являлось гиблым делом. Но Редфилд с удовольствием подписался бы на это, чем видеть чужие ноги пару раз за минуту. — Чего ты… Хочешь..? — Такое чувство, что у Вескера, гения своего возраста, случается зависание. Он долго смотрит на жертву, но ничего не делает. — Я, к великому сожалению, не могу убить тебя. — Что? Крис находит в себе силы поднять брови, в шоке, уставиться на блондина, который снова оказывается перед самым сломанный носом, но уже не ухмыляется. Даже получается немного посмеяться, недолго, грудь ужасно болит. — Что тебе… Мешает..? — Вескер молчит, долго, неприлично, видно чем-то съедаемый. Гудящая голова Редфилда не позволяет увидеть, как тот закусил губу, как подался вперёд, сжимая шею, пачка ладонь, не сильно, проводя по ней носом, впитывая запах крови, металла, а ещё немного пыли. — Есть проблема. — Крис уже ничему не удивляется, лишь ждёт, когда Альберт, серьёзный, дышащий на целую кожу своим горячим дыханием, пояснит дальше. В вопросе нет необходимости, ответить придётся в любом случае. Вескер действует, будто на инстинктах, снова впитывая запах брюнета, который отворачивается, в попытке отстраниться от такого близкого контакта. — Я оказался зависим тобой. Тебе удалось, в каком-то смысле, приручить меня. Прими мои искренние поздравления. — Вескер, в своей манере, чуть ли не в прямом смысле слова заявляет, что буквально прогнулся под Крисом. Нет, втрахивали в стол рабочего кабинета именно заключённого сейчас, который выгибает рассеченную бровь, терпя боль. — Приручить, говоришь? — Вескер кривится, хватая парня за подбородок, пачкая пальцы в крови, а после целует, с явным выражением отвращения на лице, но делает это, будто от этого зависит жизнь, в процессе расскрепощаясь, открывая себя. Ах, так вот о какой зависимости шла эта замысловатая речь. Блондин терпеть не может Криса, его буквально вырывает от него, но он касается руками побитой им же, кожи, оттягивает ворот футболки испачканными в крови пальцами, кусает, не сильно, оставляет засосы, лижет кровь, потом делясь её привкусом в долгом, мокром поцелуе. Отстраняется, тяжело дыша, смотря в глаза, немного ненавидящий себя и сильно Криса, за всё это. Последнему становится понятно если не всё, то очевидное. — Любви захотелось? — Альберт сжимает зубы, а потом покусывает кожу, в диком порыве, сжимая тело в руках, что напрягается, вытягивается струной, в долгом, болезненном стоне. — Тебе жить не хочется, как я погляжу. — Бросает это раздражённо, прикусывая губу изнутри, отворачиваясь, демонстрируя себя в профиль, который тщательно изучается. Вообще, у блондина потрясающие губы, гипнотизирующие красные глаза и в принципе красивое лицо. Он полностью хорош, чем брюнета в своё время и зацепил. Если бы только была возможность узнать, чем эти, недолго, но мирно по-началу, текущие отношения обернуться. Большим чувством стыда, когда Вескер поддерживает чужие ноги, забрасывает к себе на плечи, а те соскальзывают из-за материала рубашки, пока пытается войти хотя бы наполовину? Или долгим, чувственный матом, когда кончает Крис, сжимая зубы и кулаки за спиной? У Альберта, которого никто не любил, очень избитая формулировка этого чувства, он двигается в совершенно ином темпе, чем когда был человеком. С размеренным удовольствием, замедляется, а после делает особо глубокий толчок, выбивая уже не стон боли, а удовольствия. Редфилд откидывает голову, с улыбкой, смотрит в глаза нависающего мужчины. — Да уж, ты прям таки, дикий кот. — Альберт сжимает зубы, рычит, впиваясь ногтями в чужие ноги, что держит всё время, двигается, старательно проникая всё глубже. — Ты можешь… Хотя бы раз помолчать? — Редфилду всегда нравилось злить тихого, спокойного Вескера, который пустого трёпа не любил, на дух не переносил, а во время секса тем более. Он всегда моментально становился раздражительным, злился быстро, доходя до точки кипения быстро, с невозвратом. Брюнет не единожды обыгрывал это в личных целях, когда хотел почувствовать партнёра особенно глубоко. И ведь работает же, до сих пор, безотказно. Альберт позволяет это, с высокоразвитой интуицией, читает пассию, как открытую книгу. Они стоят друг друга, достаточно много, в этих странных отношениях, которые повернули не туда, когда после продолжительной драки они вцепились в друг друга, срывая одежду, желая принести другому, как можно больше специфической, физической боли. Но между ними существовала нить доверия, уверенности, что черта, грань, опасная, едва видимая, не будет нарушена, уничтожена, вынуждая терять это, дорогое доверие. Несмотря на своё состояние, Крис откидывает голову, снова выдывая стон, доверяя мужчине, который проводит языком по шее, чуть-чуть прикусывает кожу, игриво даже. Но, эта зависимость может дорого обойтись Вескеру, который решил отбросить себя прошлого и всё, что с этим связано. Фраза брошенная в начале, означала, что Крис убьёт себя сам, без присутствия блондина, который накроет его рубашкой на прощание, в качестве жеста доброй воли. Очень дерьмового, как осадок, оставленный после ухода того, кто планирует стать Богом.