Resident Evil (Сборник)

Крис сжимает зубы, громко выдыхает, опираясь грудью о стену, пока чужие руки забираются под быстро расстёгнутую рубашку, вытаскивают заправленную футболку и касаются горячей кожи. Пальцы оглаживают несколько старых пластырей и брюнет слышит чужой, ужасно напряжённый выдох. Зубы на шее чувствуются не особо, банально потому что он не кусает сильно в этот раз. — У меня есть только семь минут, чтобы поиграть с тобой. — Редфилд слышит эти слова и из него вырывается неконтролируемый рык, пока Вескер оглаживает руками бёдра, втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Он не может просто взять и трахнуть солдата. Но он обширно касается его, трётся сам, пока одновременно прижимает грудью к стене полуразрушенного здания в отдалении от палаток его роты. Крис не может отрицать, что все эти прикосновения всё же возбуждают его. Он дёргается под чужими манипуляциями, упорно не даёт себя целовать и убирает руки с паха, где уже есть своё напряжение. Альберт мог бы сказать что-то в своей манере, но он упорно молчит. Мог бы заскулить, потому что просто трогать, сжимать, гладить, всего этого недостаточно, он хочет куда больше, но времени предательски нет. Если бы парню сказали десять минут назад, что его неожиданно к стенке прижмёт непонятно откуда появившийся Вескер и начнёт словно в пьяном бреду касаться, то он бы просто не вышел из душевой. Блондин зарывается в короткие, но мокрые сейчас волосы, втягивает запах и наверняка ухмыляется. Почему Редфилд вообще позволяет ему касаться себя? Почему почти не сопротивляется? Наверное, потому что это куда проще. Просто перетерпеть чужие прикосновения эти семь минут. Это лучше, чем снова получить в челюсть или живот, когда синяки только вчера полностью сошли. К сожалению Криса, это действительно приятно. Он не даёт себя поцеловать, даже когда пальцы сжимают его волосы, заставляют откинуть голову. Упорно жмуриться и втягивает губы, прижимая их зубами. Стонет, когда мужчина касается натянутой ткани на паху, поглаживает, буквально всеми возможностями заставляет парня открыть рот и убрать эти ненужные баррикады. А в чём собственно проблема? Альберт уже забрал его первый поцелуй. Но брюнет устаёт терпеть эту пытку, бьёт локтем в чужой живот, несильно, но явно давая понять, что больше не выдержит и совсем скоро замахнётся. Мужчина за спиной прижимается, дышит тяжело, держит горячие руки под футболкой, но не двигается. Утыкается носом в шею, снова втягивая запах, а после оставляет несколько, на удивление лёгких поцелуев. Крис отталкивается от стены, легко, чувствует что давления вышестоящего офицера другой страны нет. А ведь он так славно прожил целых три дня. Ни разу не увидел этого мужчину, что громко выдыхает, облизывает губы и пьяным взглядом смотрит на солдата. Чужое возбуждение видно вполне отчётливо и Редфилд уверен, что просто скрыть его не получиться. Хотя, он сам в таком же состоянии, но у него есть возможность пойти и передёрнуть сейчас, когда у Альберта полно работы. От него пахнет сигаретами и этот запах ему идёт. Лучше, чем кровь. Вескер рычит, от собственного отсутствия кончить, а после уходит, подняв руку в качестве знака прощания. Что это было? Пришёл, облапал, возбудил и ушёл. Крис хмурится, заправляя футболку обратно в штаны, застёгивает пуговицы рубашки и в принципе приводит себя в нормальный вид, пока иногда бросает взгляд в направлении куда удалилась напряжённая спина Капитана. — Насколько всё хреново? — Парень с погонами рядового, только поступившего на службу, стоит уже с другим, Лейтенантом, который окидывает взглядом полу разобранный грузовик, а после переводит его на солдата. — Очень хреново и если мы его не реанимируем до переброски, с нас снимут шкуру. — Двое мужчин чешут в затылке, пока сзади не появляется Крис, выгибая бровь и смотря сначала на товарищей, а потом на несчастное транспортное средство. Он знает, что эта машина не требовала к себе столь большого ремонта, но он уже видит снятые колёса, полу разобранный двигатель и отсутствующую коробку передач. — Разве там не нужно было просто поменять выжимной подшипник? — Он не знает, кто разбирал автомобиль, но уверен, что до системы сцепления тот даже не добрался. Двое солдат обернулись на Редфилда, который убрал руки в карманы куртки и пожал плечами, выражая такое же состояние безысходности. Они в шесть глаз смотрят ещё какое-то время, пока не появляется Капитан роты. Естественно перепадает и Крису, который просто оказался не в том месте не в то время. Грустно, печально, но ему приходится снимать куртку, одевать перчатки и начинать ставить колёса, пока двое оставшихся начинают собирать обратно запчасти двигателя и думать, как обратно устанавливать КПП. Ему требуется около тридцати минут, чтобы поставить круглые запчасти на свои места, а потом с удивлением обнаружить отсутствие Рядового и Лейтенанта, вместе с запиской о том, что брюнет лучше разбирается в автомобилях, так что справится. Редфилд может поднять бунт, но увы, кинутый взгляд на грустный грузовик заставляет его тяжело вздохнуть, прикурить сигарету и начать кропотливую работу. Он капается до самого вечера и это оказывается неудобно. Небольшая, тусклая лампочка освещает слишком мало места происшествия и ему приходится зажимать зубами фонарик, чтобы при этом извернув руку, наконец-то затянуть очередной болт. Когда наступает момент работы, где уже нужно быть под транспортным средством, стрелки наручных часов показывают добрые два часа ночи. Не единой души или какого-то шума. Крис докуривает очередную сигарету и лезет под машину, пожертвовав своей курткой и используя её в качестве подкладки. Неприятный прохладный ветер августа иногда бил по рукам, но парень упорно поддерживал запчасть одной рукой, а второй старательно затягивал гайки. Когда инструмент в очередной раз выскальзывает из руки, он чертыхается, на звук падения пытается определить место падения и рыщет рукой. Ощупывает в стороне правого колеса, не находит, идёт чуть левее, но слышит шарканье и повернув голову, обнаруживает гаечный ключ и чужую ногу, что подвинула инструмент поближе ко временному механику. Редфилд сглатывает, потому что серые штаны, заправленные в берцы с тем самым неприятным металлическим носком вызывают у него резкое напряжение. Но, не видно полов белого халата, так что, может, это и не Вескер? — Спасибо. — Бурчит банально из вежливости, снова берёт фонарик в руки и начинает очередную попытку закрутить гайку, пока в него зарывается подозрение, что она сорвана, а значит так просто её закрепить не выйдет, да и держать ни черта не будет. Крис кидает взгляд в сторону чужих ног, обнаруживает, что неизвестный уже сидит на корточках. Тёмно-синяя зимняя куртка, длинная, вместе с подкладкой из шерсти заставляет брюнета почти уверить себя в то, что это не Альберт. Такая куртка, когда на улице всего лишь восемнадцать градусов, хотя неприятным бонусом является холодный ветер, не может являться доказательством ещё большего безумия того блондина, что буквально днём расхаживал в своём белом халате. Парень старается не обращать внимания на чужое присутствие. Он затягивает и ставит на место все остальные запчасти, так что облегчённый выдох вырывается с легким матом о том, какая ненависть его преследует ко всему этому дерьму. Выбравшись из-под автомобиля, он не обнаруживает хозяина тех ног. Только тёмно-синюю зимнюю куртку на краю капота. Крис хмурится, доставая свою и обнаруживая на ней несколько пятен от масла и в принципе её печальный вид. Прикуривает очередную сигарету в качестве оправдания перерыва, скрещивает руки, а после немного дрожит после быстрого потока холодного воздуха. Он смотрит на чужой предмет одежды, осматривается ещё более чётко, а после всё же одевает её, застёгиваясь на половину. Та была ему великовата в плечах и более длинная, как на неизвестном хозяине. По привычке убирает руки в карманы и обнаруживает гравированную зажигалку с изображением герба Франции. Мило, видимо этот неизвестный товарищ любит свою страну и рад ей служить. Крис вспоминает, что обычно данные о солдатах пишут где-то в районе бирки сзади, но он слишком пригрелся и поэтому старается оттянуть ворот в одну сторону, а голову в другую, пока пытается выцепить взглядом хотя бы звание и инициалы хозяина куртки. — Тепло? — Редфилд напрягся всем телом на пару секунд раньше, чем услышал чужой голос. «А. Вескер. Капитан.» Ну конечно, как он не понял сразу. Брюнет оборачивается на мужчину, который держит между пальцев гайку, новую, такую же, как и ту, что оказалась не в рабочем состоянии. Он бросает её парню и тот, немного ей пожанглировав от неожиданности, всё же держит её в ладони, смотря на блондина. — Конструкция очень схожа, несмотря на разные страны производства. Заканчивай с этим и отправляйся спать, скоро начнётся рассвет. — Крис сглатывает и почти роняет сигарету между губ на землю, когда Альберт в одной рубашке проходит мимо, даже не бросив взгляда с определённым подтекстом. — Эй! Куртка! — Вескер не останавливаясь махает рукой, а после исчезает за углом палатки, явно направляясь только в одно известное ему место. Редфилд сжимает в кулаке ворот чужой одежды, а после борется с собой в одном очень странном и глупом желании. Зарывается носом в подкладку из овечьей шерсти, втягивает запах достаточно жадно. Сигареты, кровь, порох и что-то ещё, напоминающее спирт. Но не он. Какой-то алкоголь. Крис осознаёт, что делает, только через полминуты, резко осматривается, но никого не находит. Смотрит на машину, которую нужно было только завести, чтобы проверить работоспособность. Парень убирает гайку в карман и садиться в автомобиль, заводит двигатель, слушая его ровную работу, а после смотрит в зеркало и включает заднюю передачу. Сдаёт назад и поворачивает в сторону исчезновения мужчины. Что он вообще делает? Ну, проверяет работу, над которой так потел всё это время. Чужой силуэт в свете фар обнаруживается идущим по накатанной дороге в сторону местоположения иностранного батальона. Идёт бодро, держа сигарету между губ, поворачивает голову на водителя, который держит нужную скорость, чтобы ехать с мужчиной вровень такта его шага. Альберт выгибает бровь и останавливается полностью, так же как и транспортное средство через пару секунд. Его не напрягает чужое молчание, но он всё же, ждёт, когда парень сделает хоть что-то, чтобы понять, свободен он или нет. Крис в нерешимости сглатывает. Хочет ли он подбросить Капитана? Да. Отдать куртку? Нет. Говорить с ним? Нет. Частично врёт. Он перебирает в голове все за и против, а после резко, с хрустом, включает передачу и бьёт по газам, заставляя мужчину вскинуть обе брови в удивлении, а после затянуться сигаретой, наблюдая как грузовик выходит на более широкую часть раскатанной дороги и разворачивается. Снова останавливается около блондина и пассажирская дверь, тяжёлая, со скрипом, открывается, показывая отвернувшегося парня, который бьёт пальцами по рулю. Серьёзно? Прямо так? Мужчина ухмыляется, дотягивает сигарету в несколько затяжек, а после цепляется рукой за ручку и с прыжка оказывается на пассажирском. Требуется усилие, чтобы полностью закрыть дверь машины. Альберт подпирает голову кулаком, ждёт, пока начнётся движение транспортного средства, но солдат на водительском жмётся, сжимает руль в руках, а после поворачивает голову на мужчину. — Я не понимаю. — Вескер выгибает бровь, а после отворачивается, смотря на множество палаток и убранство Американской роты. Не скажешь, что богато, но и недостатка в припасах у тех не было. — Что именно? — Голос Капитана немного хриплый, но всё же чёткий. Он смотрит на Редфилда, который нервно облизывает губы, а после начинает выворачивать руль, чтобы развернуться снова. Вообще, Альберт оценил эту подачу автомобиля прямо к нему. Или водитель очень быстро передумал и решился, что было не менее забавным. — Тебя не понимаю. Ты избиваешь меня, потом лечишь. Всячески лапаешь, но теперь помогаешь. Чего ты хочешь? Ну… Блять! — Крис ругается громко, когда в своём стеснении и попытке говорить откровенно не замечает глубокую яму, от чего тяжёлая машина подпрыгивает и если брюнет не касается головой потолка в прыжке, то Вескер всё же прикладывается, с шипением хватаясь за новую возможную шишку. — Смотри на дорогу, когда баранку крутишь! — Альберт рычит, сгибаясь пополам от таких неприятных ощущений. Такого в его планах точно не было, но оно же, блядь, случилось благодаря нерадивому водителю, что в лёгкой напуганности только набирает скорость. Мужчине требуется пару минут, чтобы привыкнуть к этой пульсирующей боли в голове, которая медленно, но верно перетекает на мозги. Особенно неприятно. Капитан шипит, выдыхает, а после тянется к солдату, а точнее к верхнему карману куртки, расстёгивает молнию и достаёт блистер таблеток. Крис, естественно, напрягается, думая что Вескер будет мстить за такое происшествие. Но нет, тот шарит рукой за сиденьями и обнаруживает полупустую бутылку воды, выпивает таблетку, а остальные убирает уже в карман рубашки. Странное поведение, странная ситуация и очень напрягающая атмосфера, в который чудовищно неудобно находиться. Грузовик останавливается у госпиталя через десять минут, а в пути больше ничего не было сказано. Мужчина молча выходит из машины, хлопает дверью и исчезает в дверях здания, где в некоторых окнах ещё горел свет. Крис сжимает руль, а после бьёт по нему кулаком, понимая, что всё испортил. Он хмуриться, успокаивается, закуривает сигарету, а после уезжает, буквально ощущая себя, как в бане, пока сидит в чужой куртке. Крис упорно её не снимает до самого возвращения. Бывший хозяин одежды смотрит на удаляющийся грузовик из окна, скрестив руки, немного хмурый, а после уходит в сторону длинного коридора, из открытых дверей которого, доносились уставшие голоса и болезненные стоны раненых солдат на койках. Редфилд берёт на руки несколько тяжёлых ящиков, а после вместе с ещё несколькими солдатами с таким же грузом, двигается в сторону поставленных в ряд машин. Они уже двадцать минут грузят всё это непотребство в кузова грузовиков, но ему нет конца и края. Парень вытирает пот со лба рукой, а ещё мысленно радуется, что сегодня нет этого отвратительного сжигающего всё солнца. Просто облачно, с редкими тучами, что не несут в себе угрозы дождя. Редфилд оборачивается на прикосновение к карману своих штанов, а после смотрит на быстро уходящего солдата, что скрывает своё лицо за кепкой. Парень отворачивается от товарищей и достаёт записку, написанную коротко, но чётко. «20:00 — ДЗ. АВ.» В восемь вечера ему нужно быть около разрушенного дзота, что стоит на меже между территориями двух лагерей разных стран. Конечно же это записка от Вескера. Парень сжигает её зажигалкой, пока слушает бурчание остальных таскающих припасы, бурчит в ответ и продолжает тяжёлую работу. Замечает, что небо начинает затягивать тучами куда сильнее, чем пару минут назад. Он оказывается в нужном месте чуть раньше, скрещивает руки, смотря в щель, но не оборачивается на мужчину в проёме. — Мне нравилось это место, пока его не разбили в щепки. Достаточно далеко и уединённо, чтобы хорошо потратить драгоценное время. — Редфилд поднимает взгляд на не обрушившуюся часть потолка, хмуриться, предвещая не просто разговор. Не та интонация в голосе. Не те действия. Мужчина прижимается со спины, расстёгивает пуговицу рубашки на груди и ведёт холодной ладонью по ткани футболки на груди. Крис сглатывает, отворачивается, держит чужую руку за запястье, не позволяя проникать дальше. — Я думал, что… — Крис вскрикивает, когда его руку перехватывают, а после слышится звук щелчка, а руки оказываются за спиной, скованные наручниками. Мужчина толкает солдата к стене, прижимается, начиная расстёгивать пуговицы на рубашке уже более быстро. — Крис, тебе противопоказано думать. Просто не дёргайся и мы закончим с этим быстро. — Нет. Конечно. Этого и стоило ожидать, ничего другого. Парень выдыхает слишком громко, когда блондин оттягивает ворот футболки и кусает в плечо, пока его вторая рука сжимает пах. Как он сразу не догадался? Что именно так и будет. Неприятное чувство досады, горечи и разочарования поглощают сердце и Крис сделав глубокий вдох, сжав кулаки отталкивается от стены, разворачивается, занося колено для удара, но чужое входит в живот быстрее, ставя на колени. Больно. Та самая боль. Всё то же самое. Только место другое. Здесь ему уже никто не поможет. Даже он сам. Как всегда. Как и должно было быть. Блондин зарывается рукой в волосы, сжимает, смотря на то, как парень резко становиться покладистым и мягким. Даже не скалиться, как обычно. — Мой милый Крис кажется расстроенным. Не волнуйся, если не будешь больше рыпаться, я обещаю быть нежным. — Пряжка чужого ремня приковывает взгляд, как длинные пальцы быстро расстёгивают её, как быстрым и резким движением немного опускаются штаны с бельем, показывая чужое и отнюдь не маленькое возбуждение. Нет, да это же… Редфилд сжимает зубы, опустил бы голову, если бы не рука в волосах, что крепко держит. — Даже не думай этого делать, Вескер! Я просто укушу тебя. — Мужчина ухмыляется, кивает, соглашаясь с этим, а после грубо поднимает парня, снова прикладывая его грудью к стене, но теперь куда более грубо. Такое столкновение немного выбивает воздух из лёгких, но ещё более дерьмово становится, когда благодаря чужим пальцами, из одной руки Криса формируют не сжатый кулак, а после в нём ощущается горячий и возбуждённый член, что сразу же начинает двигаться. Мужчина сжимает чужие пальцы в обхвате своими, увеличивая сжатие органа, вбивается начиная тяжело дышать. — Думаешь, я не найду выход? — Его грудь жмётся к спине, прижимает солдата к стене, не давая возможности оттолкнуться для атаки снова. Но Крис этого и не делает. Он сжимает зубы и утыкается лбом в поверхность старого бетона, пока кожа руки чувствует чужой орган, что быстро выходит и возвращается снова. Он должен быть благодарен, что это с него не сняли штаны и не вошли внутрь. Просто дрочка в кулак. Но брюнет чувствует неприятную боль в груди. С каждым толчком он разрушается всё сильнее. Все его убеждения и вера, трескается, начиная разваливаться на множество самых разных по размеру кусков. Сержант сам сжимает чужой орган, вызывая у мужчины за спиной удовлетворённый стон. А вместе с этим желание принести удовольствие и Крису. Система ремней в формах разных стран не особо разная и сложная, Вескеру хватает одной руки, чтобы расстегнуть его и сразу же коснуться холодными пальцами органа Редфилда, который делает глубокий вдох, понимая, что только это прикосновение развалило его в щепки полностью. Это и насилием как таковым назвать нельзя. Кроме нескольких укусов на парне нет никаких следов, мужчина с остервенением быстро толкается в его сжатый кулак и дрочит также быстро, огибая подушечкой большого пальца головку. Ну нет, урод, большего ты не получишь. Парень закусывает губы, не желая давать себя услышать, пока Капитан сзади останавливается, но не от стимуляции чужого достоинства, вытирает проступивший пот со лба, а после возобновляет движения, широко проходясь языком по шее, прикусывает кожу через футболку специально с нужной силой, чтобы следов не осталось. — Запомни это до конца своей жизни, Крис. Я всегда получаю то, что хочу. — Альберт рычит это в чужое ухо, снова широко облизывает, пока изливается на ткань рубашки в лёгкой дрожи и довольном стоне. Редфилд искусал себе все губы и всё же замычал, когда хватка на его члене стала сильнее, а скорость увеличилась. Он не мог не кончить, как бы не хотел. Это был акт садизма не над телом, а над душой и психикой, которые безнадёжно слетят с шатких петель совсем скоро. Это происходит, пока он лежит на койке в палатке, вместе с другими спящими солдатами. Медленное саморазрушение и осознание всей ситуации почти заставляют его закричать. Он выбегает на улицу, давая рвотному рефлексу сработать. — Где антисептик?! — Подготовка к операции идёт полным ходом, что доказывает крики бегающих туда-сюда солдат госпиталя. Вескер одевает медицинские перчатки, поднимает согнутые в локтях руки, чтобы ассистенты помогли ему завязать хирургический костюм и поправить всё, что может помешать в процессе очередной операции по спасению жизни сменяющихся на этом столе американских солдат. Мужчина берёт в пальцы чужие жетоны на столике, слышит стоны боли и редкие крики, переводит взгляд на парня, а после подходит к столу, где тот извивается от раздирающей тело боли. — Потерпи, Дэвид, скоро будет лучше. — Он не обещает спасти его жизнь. Уверен, что если тот не умрёт в течении операции, значит скончается на больничной койке в текущие сутки. Альберт оперирует спокойно, сразу изучает, что ещё можно сделать. Он извлекает две пули из чужой руки, работает с множеством глубоких и рваных ран, разбирается с ужасным ожогом, который полностью сжёг кожу, но он будет беспокоить этого солдата меньше всего, если блондин не вытащит осколки шрапнели из этой раны. Тратится около четырёх часов, прежде чем обопрётся обеими руками о стол, промолчит минуту, а после посмотрит на стрелки часов, что мирно работали на стене. — Время смерти 12:40. Дэвид Вайсман. — Один из ассистентов записывает во временной карте уже мертвеца сказанное, а после наблюдает, как блондин снимает сначала окровавленные перчатки, после маску и начинает быстрыми движениями развязывать все узлы на фартуке. Выходит с огромным пятном крови на серой футболке. Оказывается в импровизированной курилке через пару минут, где садиться на лавочку, закидывая ногу на ногу и опираясь плечом о стену. Выдыхает дым достаточно устало. Давно перестал что-то чувствовать, когда человек, за жизнь которого ты боролся так долго, просто умирает, разрушая всю твою долгую работу. Раньше ещё преследовала злость, что он мог потратить это время на спасение другого солдата, у которого шансы на выживание были куда выше. Но спустя столько лет практики, столько погибших буквально у него на руках, нет ничего кроме холодной, воющей пустоты. Только осознание, что отец не зря орал на него, называя никчёмным и бездарным из всех, кого когда-либо видел. Но Альберт ухмыляется, бьёт пальцем по сигарете, вспоминая недавнее удовлетворение. Его попытки быть тихим возбуждали ещё больше. Его обречённость заставляла сердце биться куда быстрее. Его разрушение принесло больше удовольствия, чем оргазм. Мужчина тихо и кратко смеётся, снова затягивается, а после смотрит на одного из ассистентов, что кивает головой в сторону, давая понять о новом пациенте. Американские солдаты меняются на этих операционных столах часто, некоторые повторяются время от времени. Некоторые погибают прямо там или, опять же, на койке, пропитывая её смертью. Теперь блондину, после этой работы, придётся оформлять уже пятый отчёт, чтобы передать его вместе с телом чужому руководству. Они всегда так забавно смотрят в его глаза, надеясь увидеть такую же печаль, что поедает их. Но вместо этого они сталкиваются с холодным, безразличным, практически автоматическим взглядом и простым кивком, говорящим «Мне жаль.» На самом деле уже глубоко плевать. Без разницы, чьё тело он будет резать снова, как тяжело всё будет и выживет ли тот. Всё давно… — Крис. — Альберт останавливается в проёме, смотря на парня, который сжимал окровавленные зубы и выгибался на столе, пока остальные избавляли его от одежды на местах ранений. Обожжённая, впитавшая в себя кровь, падала рваными кусками на пол, пока парень выдал новый крик, когда один из солдат задел торчащую часть какой-то доски в ноге. Вескер хмуриться, быстро одевается, а после по привычке берёт в пальцы чужие жетоны. Смотрит на парня уже с нервозностью, что скрыта за маской. Но он хмурится. Осматривает ранения. Торчащая доска сильно потрескалась, уже впитала часть крови, значит давно там торчит. Несколько ножевых, что не является серьёзной проблемой. Но пулевое отверстие в животе беспокоило больше всего. Альберт делает глубокий, едва напуганный вдох, а после проводит пальцами по чужой щеке, немного удивляя присутствующих. — Ты не умрёшь, Крис. Я не дам этому произойти. — Он обещает. Работает, чувствуя как иногда дёргаются пальцы. Не имеет права на ошибку. Почему-то, никогда себе не простит. Да, он снова спасёт его жизнь, а после, по ситуации, снова будет бить, как в последний раз, прикладывая всю силу. Таковы их отношения и Альберт думает об этом всё больше, пока режет кожу и плоть, пока вытаскивает пулю и с характерным звоном бросает её в металлическую посуду. Работает, максимально сосредоточившись. Тратит время, смотря на лицо, с засохшей кровью. А через время опирается руками о стол, пока тяжело дышит.