Resident Evil (Сборник)

— Что? — Альберт поднимает взгляд с книги на отца, что стоит и буквально выжигает душу своими глазами. О да, если этот старик хоть раз не придёт к нему с массой претензий, то день прожит зря. Блондин уже привык и потому возвращается к чтению, но когда склад знаний буквально вырывают у него из руки, ему приходиться смиренно сложить руки на животе и подавить раздражённый выдох. — Ты единственный из всех, кто не работает в госпитале. Почему? — Альберт усрётся, но докажет, что ненавидит свою семью не просто до трясучки, а скорее до болезненного желания сдохнуть. Самый старший сын главы крупнейшей больницы страны обладал потрясающими навыками, но вот беда, в семейное дело не шёл. Он в принципе не смог нигде приткнуться в жизни. Отец не был заботливым. Доводы начинаются с того, что блондин уже читал медицинскую литературу в пять лет так, что от зубов отскакивало, в семь в идеале знал два языка и это уже не говоря о постоянной, бесконечной учёбе. Он провёл свою первую и успешную операцию в девять лет. Насколько известно, тот пациент жив и здоров как бык. И вот Альберт уже даже не в миллионный раз слышит этот вопрос. А действительно Почему? У него были свои амбиции, но он тщательно скрывал. Скорее здесь присутствует желание не входить в семейное дело, чтобы потом говорили «О боже, да это же ЕГО сын». Да, его банально тошнит от своей семьи. — Наверное, потому что я не хочу. — Волновали ли того мужчину, что нахмурился его хотелки? Ни разу в жизни. Даже когда лучший сын дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Да, его всё заебало. Уже неприлично давно. Но он не может банально исчезнуть, потому что у этого человека глаза и уши буквально везде. В любом месте есть его знакомый, друг, партнёр, неважно. И как, если этот козёл чудовищно без эмоционален? Альберт в своё время просто ради интереса привёл парня в дом, их университета, куда он толком не ходил. И когда отец раздражённый шумом подходя к комнате услышал массу стонов и естественно шлепков… Не было какого-то разгрома и разноса. Он учтиво дождался когда всё это кончится и потом в лоб задал вопрос «Ты гей?». Альберт помнит, как сказал «Да», как его щёку обожгло болью и как он сжимал зубы в усмешке. О да, только он мог вывести этого непробиваемого барана. Но с годами это потеряло смысл. Просто хочется уйти туда, где не будет этой древней урны нравоучений, что никогда его не принимала. — Тогда в чём смысл твоего существования? Ты рождён в семье — - Блондин останавливает заезженную пластинку движением руки и поднимается с дивана, вставая в полный рост. Противоборство взглядов идёт минут пять и Альберт уже в двенадцать лет научился не проигрывать. — Я знаю, что ты скажешь. Я позор семьи, жалкий, неперспективный, какую же ошибку ты совершил, когда за милую душу трахал мою мать, что потом выкинул. — О да, чем блондин доволен, так это тем, что несколько лет назад он докопался до истины. Его отец по молодости был ещё тем гулякой и развлечение с дамами знатного происхождения у него было на постоянной основе. И вот, он взял себе каждого ребёнка. Но Альберт не был сыном какой-то придворной женщины. Он был сыном шлюхи, что в свои годы была необычайно красива. Длинные, светлые волосы, что сияли и переливались на солнце, с особенной красотой развивались на ветру, приятный нежный голос и мягкий характер, вместе с красивым лицом и телом, по итогу очаровали проезжавшего мимо представителя семьи Вескер. О да, она была его любимицей. Он забрал её к себе, как и множество других женщин, что приносили ему потомство, но в отличие от тех, стоило Альберту родиться, как та заболела. Слишком тяжело. Этот ублюдок мог побороться за её жизнь, но по итогу он не просто выкинул её. Он приказал своим людям отвезти её куда подальше раз и навсегда. Ему было плевать. И те просто использовали её снова, ведь она шлюха, это её работа. Она умерла в процессе, очередного насилия. И когда блондин, её сын, в двадцать девять с копейками принёс этому мужчине все доказательства, тот не просто встрепенулся. Он махнул на него рукой, сказав, что тот может делать, что хочет. Делал ли он? О да, он такой траходром устроил, что люстра на потолке ходила ходуном неделю. И сейчас, стоит напомнить об этом, как мужчина быстро ретируется. Но не в этот раз. — Она получила то, что заработала. — Был ли это удар? Разрушающий. И это не пинок в её, покойную сторону. Это пинок в Альберта, что выбивает воздух из груди. Он делает глубокий вдох, а после ухмыляется. — Думаю, тебе будет плевать, если её заработок сдохнет где-то в подворотне, не так ли? — Да, ему было охренеть как плевать. И блондин знает, что этот фокус не прогорит. — Ты не имеешь права умирать, ты принадлежишь мне. — О, да, он часто ему напоминает, что Альберт уже даже не человек. Вещь, что пылится в углу, мозолит глаза время от времени. — Думаю, что у войны, что сейчас разгорается, будут другие мысли на этот счёт. Что? Я буду заниматься семейным делом. — Нужно было видеть выражение лица этого старика. Радость вперемешку с яростью. Вроде бы это существо где-то приткнётся, будет при деле. Вообще, Альберт всегда был при деле. Просто любимый папочка об этом не знает. Если зарыться в преступные круги страны, то чьё имя гремит как лучшего подпольного врача, способного достать с того света? Ну, раз разговор зашёл, то очевидно кто эта персона. И блондин держит это звание с семнадцати лет. — Хорошо. — Сказать, что получивший это одобрение потерял челюсть, значит не сказать ничего. Он впервые услышал подобие согласия на свою задумку. За все тридцать четыре года. Теперь главной целью становится не просто сбежать из этого ада. Он хочет красиво уйти. Навсегда. Ладонь лежит совсем рядом с одной из ножевых ран на животе Криса, который терпит очередную перевязку. Вообще «Терпит» очень громко сказано, потому что если нужно было лечить, то у Альберта рука была не хуже женской. Блондин поднимает взгляд с ухмылкой на лице, пока смотрит на сотню перемен за секунду на физиономии Редфилда. Когда сами руки врача давно закончили свою работу. — Можешь перестать симулировать и расслабиться. — Не то, чтобы приказ, но и не простые слова брошенные ради уничтожения тяжёлого дыхания брюнета и остальных звуков, что тот выдавал. Крис лежит пару минут, пытаясь отдышаться, а после с матом сквозь зубы садиться и проводит руками по лицу, смотря в крепкую спину медика, что вытирал руки от крови, который в этот раз было не очень много. — Долго мы… Тут ещё будем? — Спрашивается это лёгким полушёпотом. На самом деле даже сам Вескер не знает ответа. Герк разговаривал с ним два дня назад и кроме приказа ждать ничего ценного выцепить не удалось. Ну и ещё предупреждение, что через неделю сюда прибудет ответственный командир за округ. Когда он увидит, что Крис это не Уильямс, уже никто не сможет им помочь и расстреляют их только по щелчку пальцев. Но, Альберту приходится врать. Снова и снова, потому что явно пошатнувшаяся психика парня скоро снова треснет. Она цепляется за блондина и слепо ему верит после всего. Больше просто некому. Даже себе веры нет. — Скоро, Крис. — Вескер не знает, когда оно наступит, но если их немецкий спаситель просто не выдаст что-то в процессе нескольких грядущих дней, Альберту придётся брать всё в свои руки, которые сейчас немного дрожат. По глупому стечению обстоятельств, ему кажется, что он должен вытащить брюнета отсюда во что бы то ни стало. Странный идиотизм ему несвойственный. Медик тяжело выдыхает давая своему пациенту кружку с водой. Создаётся ощущение, что он сам потихоньку сходит с ума. Несколько ударов прикладом винтовки по металлической двери выводят из раздумий и они поднимаются по мере возможности. Немец на ломаном английском приказывает выходить только Капитану. Тот через время оказывается перед Герком, что наливает в стакан немного виски и садиться напротив. — Буду честен, ваше положение с каждым дней становится хуже. — Вескер не сомневался, что услышит именно это. Ему не дурно, но стакан выпивается залпом, пока глубоко внутри просыпается ужасная злость. На себя и на парня, которому надо ещё три дня, чтобы они вдвоём могли хотя бы попытаться. — Ближе к делу. — Беккер тяжело выдыхает, мнётся, но всё же без утайки всё рассказывает. Планы смещаются и очень кардинально. Уже завтра вечером тот, кто разгадает их крупную ложь будет здесь, а из-за активных атак объединённых стран на этом фронте, защита данной местности усилилась в разы. Уже доставлены две сотни солдат и сейчас, здесь, свои пожитки раскладывает одна сотня, которая будет стоять чуть ли не каждые три метра. Ситуация настолько ужасная, что «коллега» буквально в лоб предлагает безболезненное самоубийство. Он не сможет ничего устроить, из того что планировалось ранее, ибо утром его тут уже не будет. Как-то подсобить тоже не выйдет. Как итог, судьба двух военнопленных ложиться полностью на плечи Альберта, что проводит ладонями по лицу и начинает думать. Он это делает всю ночь в камере, вслушиваясь в мирное сопение Редфилда, что иногда болезненно стонет. Пик его страха, который становиться животным, приходится на пять утра, когда мужчина поднимается и на чётком немецком подзывает к себе одного из постовых. Крис просыпается ужасно тяжело. Иначе в этом месте не получится. Он уснул, пытаясь дождаться возвращения блондина, но его до сих пор не было. Сколько времени он спал? Нет, не это важно. Глаза фокусируются на открытой двери. Неужели врач вернулся, потом его забрали снова и забыли закрыть? Нет, тут что-то другое. Редфилд делает вдох и поднимается с койки. Прислушивается к тишине и осторожно выглядывает. Труп немца, которому свернули шею. Винтовка с полной обоймой поднимается быстро, но вот ножа не находиться. Значит это Альберт, больше некому. Крис затаскивает тело в камеру и старается закрыть дверь тихо, но когда та скрипит от старости, он внутреннее сжимается и смотрит по сторонам в поисках возможного противника. Тишина. Гробовая. И это невозможно пугает. Да что здесь происходит? Кем бы не был Вескер, он не может перебить их всех в одиночку. Возможно тот только начал, но… Нет, как бы парень не пытался сложить картину в своей голове, та разрушалась кусочек за кусочком. Он двигается очень аккуратно и тихо, заглядывая в другие, пустые камеры, что были закрыты. Весь коридор оказался пустым и кроме него никого не было. По крайней мере, живого. Длинная лестница из этого подвала не внушало доверия, потому что была ещё и круговой, но Крис всё же начинает подъём, двигаясь немного пригнувшись. Меньше шанс остаться замеченным и не так больно. В процессе подъёма он не с кем не сталкивается, но вот выйдя на этаж почти валиться кубарем обратно, но вовремя цепляется за выступ. Большая комната связи была залита кровью и множеством трупов, которым резали глотки и всё, что можно. Самый нормальный труп держит в своём затылке явно метко брошенный нож, да и сидел убитый ровно напротив выхода из подвала. Значит Альберт действовал в лоб, а потом как-то исхитрился убить ещё двенадцать человек. Если Редфилд не ошибся в подсчётах, пока обыскивал их на предмет чего-то полезного. Несколько аптечек, патроны, пистолет и пара ножей. Хорошо, станет, может быть, чуть проще. Дальнейшее продвижение не оставляло других мыслей, что Вескер продвигался особенно кровожадно, вырезая всех на своём пути. В процессе изучения четырёх комнат, в пожарном уголке отсутствовал топор. Значит его наверняка забрал именно врач. И действительно. Дальше шли разрубленные трупы с чётко отрубленными головами. Будто убивающему было нужно чёткое доказательство того, что больше никто не встанет. Резкий грохот этажом выше вынуждает бросить исследование и начинать продвигаться на шум. Руки сжимают пистолет очень крепко и Крис чувствует, как дышит глубже, но реже. С каждым шагом он всё больше слышал непонятный рык и явное видение боя. Кто это ещё может быть? Редфилд не знает, но даже забыв про больную ногу, он поднимается куда быстрее, чем планировал и в проходе видит, как Альберт в оскале замахивается пожарным топором и отрубает голову лежащему противнику, что зубами пытался отгрызть ему ногу, но отрубленная голова уже не могла этого сделать. Мужчина залитый кровью облокачивается о своё орудие и вытирает кровь капающую с лица в отдышке, а после поворачивает голову на Криса, смотря красными, горящими глазами. Мужчина выдыхает с ухмылкой, а после смеётся, явно выглядя не в своём уме. Нет, это не Вескер. Только выглядит, похож своей походкой. Врач спокойно одной рукой достаёт топор из досок пола и держа тот на весу двигается в сторону парня. Крису не нравится достаточно мягкий свет лампочки в палатке. Не нравится запах кофе из пайка и взгляд старшего офицера, который на него направлен. Словно он предатель и занимался этим очень давно. Нет. Это Вескер был предателем. И это самый тошнотворный факт из сегодняшних и среди многих, которые узнаёт сержант. Хочется завыть. Просто сбежать с этой войны, что методично его разрушает, каждый раз оставляя после себя ёбаное ничего, с конкретной задачей убить. Редфилд зарывается руками в волосы, ещё думая. Обколотый обезболивающим, он просто не хочет ничего вспоминать. Как Альберт ужасно сильным, нечеловеческим пинком прокатил его по лестнице, а потом едва не зарубил, но выпущенная пуля из пистолета товарища в чужую грудь его… Просто затормозила. Тот остался стоять с вскинутым оружие, уставив дикий, нечеловеческий взгляд в солдата. В него же топор и влетел, с такой силой, что тело оказалось прибито к бетонной стене, которая пошла трещинами. После, Альберт просто сжал кулаки и ушёл, пока Редфилд сжался в комок. Из страха и ужасной боли. Как внутреннее, так и снаружи. Он пропитался этими чувствами и с ними поднимает глаза на офицера, что до сих пор терпеливо ждёт ответа. — Я не знаю. Правда не знаю. Я… Не знаю! — Криса, нашли его же друзья и помогли доставить в госпиталь подальше от боевых мест, где тот без памяти провалялся несколько дней. А после резко появились высокопоставленные офицеры, грубо посадили в грузовик и привезли в главный штаб округа. На него смотрит сам Майор Уильямс, что несколько раз кивает. Выглядит это так, что нихрена он верит. Опирается руками о стол, смотря в бумаги. — Есть свидетель, Пирс Нивенс, который утверждает, что между вами и Капитаном Вескером была связь. — Весь этот допрос сводится к одному единственному человеку, которого до сих пор не нашли. Редфилд не хочет думать и понимать всё то, что ему сказали ранее. Вывалить на него огромный кусок правды о человеке, что является в его глазах конченным садистом, но тем, кто всё-таки пытался спасти, прежде чем потерять рассудок… Нет, не хочет. Не будет об этом думать! Но верит. Потому что всё идеально складывается. Каждая деталь и от этого ещё более тошно. Крис просто хочет малого. Чтобы это всё кончилось. — Не было ничего. — Редфилд говорит это с обречённой уверенностью, смотря в кружку и откинувшись на стуле. По сути, в рамках отношений на войне, действительно ничего не было. Уильямс ухмыляется, что чётко слышно и брюнет хмурится. Будто его читают, как открытую книгу. — То есть, такая натура, как Вескер, просто так, за красивые глаза, отдал тебе куртку? — Давит, сука. И это ужасно бесит. Да почему они именно к нему прицепились насчет медика. Он уже сказал, что ничего не знает, так может хватит? Но нет, всё только начинается. Сержант выдыхает слишком облегчённо, а после кратко смеётся, удивляя Майора. — Окей. Он трахнул мой кулак, подрочил и всё. Всё! Какого чёрта вы цепляетесь за ебучую куртку?! Он. Просто. Хотел. Трахнуть меня. Я не дал этому случиться. ВСЁ! — Редфилд теряет терпение и с этим вскриком поджимает губы и отворачивается. — Да? А то, что по словам его подчинённых, ты постоянно был избит, это что? — Уильямс будто активно ловит его на каждом слове, интонации. Он хочет выжать из парня всё. Только вот нечего. В голове последнего ужасно пусто и кроме услышанной ранее информации ничего нет. Хочется и от неё избавиться. — Блядь, да какая разница?! Козёл он и всё! Спросите ещё кого-то, не меня же он только ебать собирался! Сам этот Нивенс его жертва! — Нивенс его марионетка, что воровала информацию для врага. — Ещё один факт, который валиться на Криса просто с нихуя. И он уже не может это терпеть. Он ужасно зол. На себя, на Вескера, на всех кто хоть как-то причастен ко всему. За что он получается страдал эти дни? Да что уж говорить, годы? Почему он должен сейчас сидеть здесь и думать, что он тоже во всём виноват, что он тоже предатель? Боже, дайте ему пистолет и он выстрелит себе в голову. Надоело. Заебало! — От меня ты что хочешь? Подписать документы, что я тоже его марионетка? Чего вы, блять, все от меня хотите?! Я просто хочу защитить свою страну, я отдаю себя и что в итоге?! Если ты серьёзно считаешь, что я хоть как-то замешан во всём этом дерьме, то просто пристрели меня. Я ничего тебе больше не скажу, потому что НЕ ЗНАЮ. — Крис сжимает кулаки и смотрит, как Майор кивает, а после достаёт пистолет. Дуло у лба холодное и Редфилд не верит. Он снова чувствует такие же холодные объятья смерти, но ему нестрашно. Он уже просто устал. Да. Блядь, выстрели. Редфилд готов умолять это мужчину, что снимает оружие с предохранителя и кладёт палец на курок. Выстрели, ради ебаного бога! Они сидят так минуты три и с каждой секундой становиться ясно, что Сержанта проверяют. И когда оружие уходит обратно в кобуру, становиться ясно, что эту проверку он прошёл. К сожалению. — Забирайте. — После этой команды в палатку входит несколько солдат, поднимают Криса, быстро выводят на улицу и сажают в грузовик, что уезжает в неизвестном направлении.