... Секрет

ЮнГи Я никогда не встречал таких омег, как ЧиМин. Вместо того чтобы отойти в сторону в ожидании доказательств моей заинтересованности, он всю следующую неделю, казалось, упивался мелкими деталями: моя ладонь на его пояснице, пока на платформе мы ждали поезд, задержавшийся взгляд в очереди к уличному торговцу перед ланчем или наши многочасовые поцелуи – и больше ничего – на рассвете. Но в то время как физическая составляющая наших отношений, похоже, отступила на несколько успокаивающих шагов назад, он никогда не давил на меня и не просил оправдываться за слова, что я сказал той ночью в его номере. Я действительно хотел попробовать. Зная, что его устраивало просто быть рядом со мной. ЧиМин во многом меня удивлял. Он умен, гораздо умнее, чем я изначально себе представлял, и уделял повышенное внимание деталям, это его суперсила. Я всегда все замечал и, как правило, собирал всю подробную информацию, чтобы в случае необходимости воспользоваться ею, но на следующей неделе я не единожды был поражен, когда в ходе встречи возникал вопрос, и ЧиМин выуживал ответ чуть ли не из воздуха. Это на самом деле было замечательно. Мы довольно легко погрузились в определенный режим: работа, ужины, ночной негласный ритуал разговоров в постели в промежутках между поцелуями, пока не оставалось ничего, кроме бормотания и прикосновения его мягкой сладкой кожи, когда, свернувшись рядом со мной, он погружался в сон. Это были мгновения жизни мечты – и, подозреваю, мы оба это понимали – той, где мы жили в восхитительном отеле, ужинали, где нам вздумается, и могли в открытую провести весь рабочий день как пара, работая вместе рука об руку. И поэтому было так странно обнаружить себя во вторник не видевшим ЧиМина, потому что ранним утром он покинул мой номер. Я пребывал в бесконечном цикле встреч и телефонных конференций, завершающих первый этап саммита. Начиная с этого момента и вплоть до отъезда в Лондон, мои дни будут гораздо спокойнее предыдущих, по сути я буду просто на телефоне на всякий случай. Я одновременно и боялся, и приветствовал это. С одной стороны, мне хотелось больше свободного времени в дневные часы, чтобы подумать о происходящем между нами. С другой, я не был уверен, что мне стоит проводить много времени с собственной головой, обдумывая эти новые отношения, так резко отличающиеся от моей жизни до этого, и то, как бы я управился с этим изменением в жизни по приезде в Лондон. Наконец ЧиМин нашел меня в зале разговаривающим с одним из главных инженеров города. Краем глаза я видел, как он ждал, чтобы поговорить, и казалось, что он чуть ли не подпрыгивал на месте. Когда я попрощался с БомГю, и тот ушел, он убрал из-за спины руку. В кулаке были зажаты два билета. – Что это? – спросил я, вытянув один. «ТХТ», 29 марта, 20:30». Концерт, запланированный на сегодня? – Что это? – снова спросил я, глядя на его улыбку во весь рот. Он ведь не ожидал, что я… Повернувшись, он направился к лифту и нажал кнопку вызова. – Это концерт, о котором я тебе рассказывал. По огромному стечению обстоятельств это так же то, чем мы сегодня займемся. Я слегка поморщился, представив себе огромный зал, визг фанатов, атакующий наши уши, и толпу танцующих и толкающихся вспотевших тел. – ЧиМин, я правда не думаю, что это для меня. – Ох, вовсе нет, и это не так плохо, как ты себе вообразил, – смеясь и похлопав мне по лбу, ответил он. Мы вошли в лифт, и я был рад отметить, что можно наслаждаться этой тихой поездкой вдвоем. – Скорее, будет еще хуже. Клуб маловат для такой большой группы, и народу будет, как сельдей в бочке. Повсюду будут потные пьяные корейцы. Но мне все равно хочется, чтобы ты пошел. – Приходится признать, что твои навыки продаж и рекламы оставляют желать лучшего. – Я собираюсь тебя споить, поскольку тебе завтра не надо на работу, и, – он приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать меня в подбородок, – спорю на сотню, что ты превосходно проведешь время, после чего захочешь отблагодарить меня оргазмами. – Я уже сейчас хочу отблагодарить тебя оргазмами. – Тогда буду рассматривать концерт в качестве мотивации, – он выглядел так, будто хотел сказать: «Именно об этом я и говорил. Делай это со мной». Я вздохнул с притворным раздражением и вышел вслед за ним в лобби. Поскольку мою кожу покалывало от предвкушения его тела под простынями вечером – и это был странный вывод – было бы замечательно куда-нибудь выйти. – Знаю ли я хотя бы одну из их песен? – Тебе бы не помешало, – бросив мне через плечо игриво суровый взгляд, сказал он. – И если нет, то скоро узнаешь. Это моя самая любимая группа на свете. Когда я пошел с ним в ногу, он, посмотрев на меня, напел несколько строк из песни, которую я на самом деле слышал во многих общественных местах. Голос ЧиМина был тоненький, и он не попадал в ноты – просто ужасно, если честно – но ему было совершенно все равно. Господи, найдется ли в этой омеге хоть одна черта, которую я не счел бы бесконечно привлекательной? – Прямо сейчас ты думаешь, что певец из меня никакой, – сказал он, пихнув меня локтем в бок. – Да, – признался я, – но я слышал эту песню. Я смогу вытерпеть этот вечер. Он сделал вид, что рассердился. – До чего же благородно с твоей стороны. *** Внешний вид клуба напоминал мне старинную пожарную часть: выложенный простым песчаником, с широкой центральной аркой и зеленой неоновой вывеской, украшающей боковой вход. Как только мы вышли из поезда, ЧиМин вприпрыжку потянул меня за собой. Внутреннее пространство было несколько меньше, чем я ожидал, зрительный зал располагался на расстоянии чуть меньше метра от узкой сцены с тяжелыми бархатными шторами по бокам. Мне тут же стало понятно, почему ЧиМин был так взволнован этими билетами: в этом месте он будет находиться ближе к своей любимой группе, чем где-то еще. По бокам и в задней части зала возвышался балкон, который заполняли люди с коктейлями в руках. В основной зал тоже потихоньку начали стекаться посетители, и влажный воздух, созданный сотней тел, вызвал к жизни мою клаустрофобию. Словно уловив мою нарастающую панику, ЧиМин потянул меня за рукав в бар. – Два гимлета с джином и тонной лаймов! – крикнул он бармену. Кивнув, тот схватил два стакана и наполнил их льдом. – И я имею в виду очень много лаймов, – с очаровательной улыбкой добавил он. Хипстер-бармен льстиво улыбнулся ему, скользнул взглядом по его рту, после чего переместился на ключицы и задержался там. Недолго думая, я обнял его за плечи, резко притягивая его к своей груди. Это его удивило. Это было понятно по тому, как он ухватился руками за мое предплечье, и по тому, как восторженно засмеялся. Выгнувшись, ЧиМин скользнул руками позади меня и притянул меня за поясницу ближе к себе. Опираясь мне на грудь, он повернул голову, и я наклонился, чтобы оказаться ближе к его рту. – Я был без ума от тебя в течение нескольких месяцев, – слегка прикусив меня за скулу, напомнил он. – И видеть, как ты сейчас ревнуешь, – это просто полностью меняет мою жизнь. – Я не делюсь, – тихо предупредил его я. – Я тоже. – И я не флиртую. Он сделал паузу, когда, казалось, понял глубину моей реакции. Я даже не был уверен, а понял ли сам это. Я никогда не ревновал АйЮ; даже когда она к этому стремилась, танцуя на вечеринках или, выпив, кокетничала с друзьями. Но с ЧиМином… это был инстинктивный жест, некое желание претендовать на него, что тут же сделало меня беспокойным и взбудораженным. – Я знаю, что часто флиртую, – изучая мое лицо, признался он, – но я никогда никому не изменял. И каким-то образом я уже это знал. В тусклом освещении бара и среди шумной толпы наш разговор стал еще более интимным. – Мне с тобой весело, как никогда в жизни, – сказал я. – Я доверяю тебе, даже если кажется, что я так много о тебе знаю, а в другой раз вспоминаю, что мы едва знакомы. Мне приходилось напоминать себе, что ЧиМину всего двадцать три, и что у него был гораздо больший сексуальный опыт, чем у меня, и уж куда более богатый опыт флиртовать – но при этом без долгосрочных отношений, что не дает ему понимания, как начать нечто, изначально очень хрупкое. Мне хотелось сбалансировать его склонность нестись в новое сломя голову со своей привычкой зарываться головой в песок. – Мы не «едва знакомы», – прорычал он, щипая меня за задницу. – Эти недавно начавшиеся отношения вовсе не означают, что я не знаю тебя в чем-то так, как никто другой. Как еще мы, по-твоему, должны были начать? Тебе никак не предусмотреть все с самого начала. Бармен вернулся с нашими напитками, и я выпустил ЧиМина из своей хватки, расплатившись, прежде чем он успел вытащить кошелек из своей маленькой сумочки. Раздраженно на меня взглянув, он притянул меня к себе для поцелуя, от которого я ожидал лишь легкое касание губами, но внезапно он стал глубже, когда его язык скользнул в мой рот, претендуя на меня в его хулиганской манере. И на мгновение я забыл, что мы были далеко от приватности наших номеров или безопасности Лондона. Я обхватил его шею, а он прижал ладони к моей груди, и это были просто ЧиМин и я, как любовники, нырнув в то, что так сразу меня захватило. Чтобы отдышаться и успокоить пульс, я отстранился подальше от толпы в шумном баре, от глаз, что старались на нас не пялиться, от смартфонов, что стали свидетелями нашей публичной вспышки страсти. Бармен со шлепком положил мою сдачу на стойку, который сказал мне, что он тоже наблюдал за нами. А ЧиМину снова было наплевать. Он взял свой стакан, нахально приподнял брови и сделал большой глоток. – Ты целуешься так, будто это твоя чертова работа, – сказал он. Слегка улыбнувшись, я вытащил из своего стакана несколько долек лайма и бросил их на салфетку. Конечно, я люблю лаймы, но моему ЧиМину в гимлете явно больше нравились они, нежели джин. Моему Чимину. Я сглотнул, глядя на него, и слизал сок со своих пальцев. Мой ЧиМин. Широко раскрыв глаза, он зачарованно наблюдал за движениями моего языка. – А прямо сейчас, – с ухмылкой начал я, – ты представляешь себе, как глубоко я могу погрузиться языком внутрь тебя или же сколько пальцев будет достаточно? У него перехватило дыхание, и взгляд на мгновение стал диким, прежде чем его место не заняла его уверенная улыбка. – Вообще-то мне было интересно, понравится ли тебе наблюдать, как я буду облизывать твои пальцы, так же сильно, как я хочу наблюдать за тобой в деле. Тяжело сглотнув, я уставился на его приоткрытые губы. От напитка и его постоянной привычки их облизывать они блестели, и я тут же вспомнил, как они смотрелись вокруг моего члена – припухшие и влажные – в тот единственный раз. – Я бы лучше понаблюдал, как ты сосешь что-то совершенно другое, – признался я, ощущая, как жар и адреналин пронесся по моей груди, спускаясь к кончикам пальцев, и добавил: – Еще раз. Пока он молча смотрел на меня, позади него я услышал женский голос: – Ты видела? Спорим, они занимаются сексом каждый гребаный день? У ЧиМина округлились глаза, и по лицу расплылась улыбка, когда он чуть наклонил голову, чтобы расслышать. – Уверена, он живет с его членом внутри. Его брови взлетели вверх, и я на секунду отвел взгляд, чтобы не засмеяться. ЧиМин все еще улыбался, когда я повернулся назад. – Они о нас? – одними губами спросил он. Я кивнул. Они определенно говорили о нас. Он оглядел свое тело, потом мое и прошептал: – Не-а. Сейчас не внутри меня. Я провел его рукой вниз по своему животу и прижал к очертаниям члена. – Не сейчас, нет. Но господи, было немало всего, чего я хотел сейчас больше всего. *** На сцене появилась группа для разогрева, и часть толпы тут же отхлынула от бара. ЧиМин схватил меня за руку, несколькими глотками опустошил половину своего напитка и жестом показал мне сделать то же самое. Под его пристальным взглядом я прикончил свой и, приподняв бровь, поставил пустой стакан на стойку. Слегка покачав головой, он поднял свой стакан и, подмигнув, снова со стуком поставил его. Когда ЧиМин дернул меня за руку, я потянул его назад подальше от движущейся толпы, слишком сильно наслаждаясь нашим временем вдвоем, чтобы так быстро его закончить. – Мое условие на этот вечер: ты проведешь это время, пока играет та группа, здесь и со мной. Загадочно улыбаясь, он наклонил голову в сторону. – Забавно, что ты считаешь, будто не флиртуешь, – заметил он, вытирая рот тыльной стороной ладони. Давая знак бармену, что нам нужно еще по бокалу, я спросил: – О чем ты? – «Ты представляешь себе, как глубоко я могу погрузиться языком внутрь тебя, – с британским акцентом процитировал он, – или же сколько пальцев будет достаточно?» – уткнувшись подбородком мне в грудь и глядя на меня снизу вверх, он продолжил: – Это, мой дорогой, наверное, самая развратная фраза, какую я когда-либо слышал. Не отводя взгляд, я шлепнул еще одну двадцатку на барную стойку и сказал: – Ой, сладкий, тебе не стоит на меня наговаривать, чтобы задать простой вопрос. Он расхохотался и игриво ударил меня в грудь. – Не строй со мной из себя невинность. Я тебя раскусил. Спокойный и сдержанный на публике, и совершенно порочный за закрытыми дверями. Я замер, глядя на него. Вот так он меня видит? Оглянувшись назад на прошлую неделю, проведенную с ним в этих новых приятных взаимоотношениях, я должен был признать: мое поведение настолько не соответствовало моему характеру, что я едва узнавал самого себя. И в то же время, проявлять себя с ним таким было так естественно. – Когда ты позволишь себе получать от этого удовольствие? – начал он уже более спокойным голосом, когда толпа притихла, глядя на сцену. – Ты мне почти не по зубам. Я и не знал, что альфы, вроде тебя, существуют на самом деле, – наклонившись взять меня за свободную руку, он спросил: – Скажи, о чем ты думаешь прямо в эту секунду? Я отвел взгляд, отбрасывая свое неприятие подобных вопросов и напоминая себе, как важно для него, чтобы мы были открыты друг с другом. – Я рад, что ты меня заставил сегодня сюда прийти. Он ждал, очевидно, надеясь на большее. – Правда, что ли? Кивнув, я ответил: – Конечно. Прошлая неделя, с того момента, как мы сблизились, была прекрасна. Часть меня поначалу беспокоилась, что ты рассматриваешь эти отношения только как сексуальные. – Я хочу с тобой множество сексуальных моментов, – признался он, – но потому, что речь о тебе и обо всем этом. И не потому что секс – это самое главное или именно к этому я и стремлюсь. Он отвернулся, глядя куда-то поверх толпы и сцены. А я мгновенно понял, что испытываю его терпение, и что сказанное мной действительно ранит его чувства. – Я не ставлю под сомнение, что ты действительно заботишься обо мне, – ответил я. – Надеюсь, с моей стороны ты чувствуешь такое же интенсивное обожание. Он рассмеялся и поцеловал меня в щеку. – Ты такой восхитительно правильный, что я не могу с этим справиться. Второй бокал мы выпили немного медленней, чем первый, и к тому моменту, как заказал нам третий, я почувствовал тепло алкоголя в крови. Щеки ЧиМина порозовели, и он без конца хохотал, когда я рассказывал ему истории из моего детства в Лидсе: как пятнадцатилетний ХоСок бежал домой без штанов, после того как его застукали за перепихом с дочерью главы Городского Совета в центре Падси парке; как на свадьбе моей старшей сестры Давон главная подружка невесты пролила полный бокал красного вина на свое платье, а дядя так напился, что рухнул прямо в свадебный торт; о другой моей сестре СоЮ, со средней школы известной (неофициально) как лучший боксер Лидса. Группа, что выступала на разогреве – нелепое сборище визжащих альф, называющих себя «Добрый шериф» – закруглилась, и люди снова стали возвращаться в бар пополнить свои напитки, прежде чем начнется основное действо. Рядом со мной ЧиМин немного покачивался и, поставив на стойку наполовину недопитый коктейль и извинившись, направился в туалет. Я последовал за ним в один из многочисленных коридоров и встретил его в зале, любуясь его взволнованной улыбкой, когда я наклонился его поцеловать. – Не можешь дождаться моего возвращения? – спросил он с очаровательным румянцем. – Сдаюсь, – пробормотал я, не отрываясь от его рта. – Ты нереально прекрасен. Взвизгнув, он потянул меня назад в основной зал вглубь плотной пританцовывающей толпы, в беспокойстве ожидающей появления «ТХТ». На сцене появились участники группы, подключили гитары, проверили микрофоны, ходя взад-вперед за кулисы. Я ощущал взволнованную дрожь ЧиМина и наблюдал, как он, полностью поглощен, не отводил глаз от сцены. Было слишком громко, чтобы разговаривать с ним, но даже несмотря на заполненный под завязку зал, что было не в моем вкусе и что был уверен, позже я еще пожалею об этом шуме, сам вид его такой счастливый разрушал всю мою сдержанность. Я мог бы наблюдать за ним всю ночь, наслаждаясь каждой секундой. Когда вокалист подошел к микрофону, толпа затихла. Не сказав ни слова, он повернулся к участникам группы и кивнул. В напряженной тишине застучали барабанные палочки – раз, два, три. После чего зал взорвался звуками. Ударные, бас и полуакустическая гитара сплелись воедино, образуя чистейшую красоту. И в то же мгновение она поступила в мою кровь, заставляя волоски на коже встать дыбом. Музыка была потрясающая: живая и насыщенная, чисто блюзовые мотивы и идеальное единение ударных с вокалом, что меня невероятно поразило. Я был уверен, что к концу вечера в моих ушах будет звенеть, и ЧиМину придется кричать, чтобы я его услышал, но это было как волшебство, которого никогда раньше не существовало: я ощущал физическое присутствие музыки по всей поверхности кожи и внутри себя. ЧиМин не сказал, чего ожидать, возможно, потому, что думал, я бывал на концертах и раньше – но честно говоря, нет. В Лондоне я бывал на симфонических концертах, на балете, на этих бесконечных мюзиклах с АйЮ, но никогда не испытывал ничего настолько будоражащего, как сейчас. Голоса вокалистов в одной песне был хриплыми и грубыми, в другой – мягкими и обволакивающими. Слова проделали с моей фантазией неожиданные вещи: во груди ожили сожаление, чувство вины и наращивающие свою силу облегчение и предвкушение. Я чувствовал странную ностальгию по потраченным впустую годам и огромную надежду на новую жизнь, что может начаться прямо с этого момента. Этого всего было слишком много и слишком интенсивно, и под мелькающими над толпой прожекторами ЧиМин поднял руки над головой, подпевая каждому слову. Стоя передо мной, он танцевал, покачивая бедрами и плечами, заставляя меня сходить по нему с ума, и я резко схватил и прижал его попку прямо к удлиняющемуся члену. Закрыв глаза, я пальцами вцепился в его бедра и наслаждался музыкой, пронизывающей каждый миллиметр пространства вокруг, и его соблазнительными движениями. Потянувшись назад, он погрузил пальцы в мои волосы и притянул меня лицом к своей шее. Покусывая его и посасывая, я застонал и – когда начал твердеть, и мой ум, забыв про музыку, сосредоточился на этом великолепном создании передо мной – начал размышлять, стоит ли затолкнуть его в одну многочисленных маленьких из ниш или же дать ему насладиться музыкой, оставаясь здесь. Выпрямившись, я решил позволить себе просто прочувствовать момент. Группа взорвала зал, едва останавливаясь поприветствовать толпу и глотнуть пива, опасно стоящего на усилителях. Это не было похоже ни на что, когда-либо виденное или слышанное мной, и это было ощущение, будто я собирался заглянуть ЧиМину в сердце: увидеть его энергию и любовь к приключениям, когда он спонтанно взял билеты на концерт любимой группы в незнакомом городе. Я восхищен его способности доверять собственным инстинктам привести меня сюда. Каким-то образом он знал о том, что моя реакция на музыку, свет и пульсирующий ритм сотни человек вокруг меня окажется настолько глубокой. *** С ростом чуть выше 1,75 м я привык наклоняться, чтобы услышать говорящего, и инстинктивно нырять в дверные проемы, стоять немного поодаль среди разговаривающих, чтобы никого собой не притеснять. Но когда мы ехали домой на поезде, покачиваясь от движения поезда, было очевидно, что ЧиМин хотел, чтобы я вытянулся во весь рост, держась за поручень, и он мог бы опираться на меня, покачиваясь и чуть ли не цепляясь за меня, все еще пребывая в волнении после шоу. Он снова и снова потирался о мой член, одновременно с этим его прохладные руки скользнули под мое расстегнутое пальто и под рубашку, прижавшись к животу. Кончики пальцев дразнили волоски у пупка и пряжку ремня. Я почувствовал, как указательным пальцем он проник под пояс моих джинсов. И блядь, он точно знал, что со мной вытворяет. Это было видно по озорному блеску его глаз. Его лукавая улыбка, соскользнув с одного уголка губ, превратилась в кокетливую ухмылку, а я слушал его болтовню про концерт, толпу и песни, и с каждым легким царапающим движением его ногтей вниз по моему животу и с каждым прижатием его мягкого тела к моим бедрам мой разум сдавал позиции. Я стойко выдерживал эти безмолвные пытки, не отрывая взгляда от его лица, впитывая ценность каждого легкомысленно произнесенного слова. С каждой встряской поезда, каждым его покачиванием на рельсах, я мысленно подсчитывал, через сколько смогу с жадностью проглотить его целиком. Когда мы вышли в город, он остановился, чтобы немного глотнуть воздуха. Этого оказалось достаточно, чтобы я прижал его к стене здания буквально в одном квартале от нашего отеля и, наклонившись, вдохнул сладкий аромат розы на его коже и прошипел: – Что ты творишь со мной? – М-м-м? – он по-кошачьи потянулся в моих руках. – Куда подевалось спокойствие моего ума? Где мое ощущение, что я должен быть осторожным с тобой? – Даже и не думай. – Ты запутал все мои мысли. А у нас так все хорошо шло. Скользнув руками вокруг моей шеи, он притянул меня для поцелуя, такого интимного, что я почувствовал, как что-то перевернулось в груди. Я был сражен мягким прикосновением его рта, тем, с какой готовностью он предложил мне свои губы и язычок, и его тихим всхлипом, когда он почувствовал, как я, облизывая его нижнюю губу, посасываю ее, придерживая зубами. – У нас по-прежнему все хорошо. Я не буду заниматься с тобой любовью, пока это не будет означать любовь для тебя, – сказал он. Нет, не просто сказал – уверил. Тем самым он говорил мне, что знает, что украл мой разум и, возможно, мое сердце, и будет с осторожностью обращаться и с тем, и с другим. Странным образом обещание, что мы не займемся любовью, пока я не стану уверен, лишь усилило мое исступление. Я отстранился и потянул его за собой по улице. Через две секунды, после того как мы вошли в номер, я сорвал с него пальто, зашвырнул через комнату свое, одно движение – и он тут же оказался на спине в шаге от входной двери. Его кроссовки приземлились где-то у кровати, джинсы были грубо стянуты с ног и брошены рядом. Никогда прежде я не ощущал такой голод; все мое тело было напряжено и практически вибрировало. ЧиМин смотрел на меня, омываемый светом фонарей из окна, его глаза широко раскрыты от волнения. Предвкушение на его лице и жесткая боль в моем члене наравне влияли на мои мысли. Краем сознания я понимал, что должен сдерживать себя, но в этот момент мое сердце грохотало так сильно, что было слышно даже самому, и я ни хрена не удосужился притормозить. – Что ты… – начал он, прежде чем я стащил свои джинсы к коленям и тяжело навалился на него, и мои боксеры и его трусики – единственное, что удерживало меня то того, чтобы в первый наш раз взять его прямо на полу. Мой член прижимался к нему между ног, где преградой был лишь тонкий материал, и ощутил его влагу под атласом. Застонав, я снова и снова толкался бедрами, быстро и отчаянно, стягивая вверх его топ освобождая грудь, чтобы ущипнуть за сосок. Я мог себе представить, как это может быть – как это будет – его ноги, обхватившие меня за талию, и нетерпеливые покачивания его бедер вверх и слегка по кругу и снова вверх и по кругу, встречая каждый из моих жадных ударов. ЧиМин схватил меня за задницу, вскрикивая и требуя ускориться. Я освободил его от своего веса, опираясь на локти, но целуя его безумно и слишком яростно; проводя по коже зубами и посасывая его язык, губы и шею. Он явно был не против моего безрассудства – его это так же взбудоражило – и его губы, звуки, что он издавал, и цепляющиеся руки заставили меня чувствовать себя чертовым дикарем. Я был близко слишком рано – слишком – но мог уделить ему внимание позже. Я нуждался в освобождении этой дикости, что нарастала во мне от того, что я так близко к нему, целуя и ощущая его под собой. Ноющее освобождение прокатилось по спине, электричеством выстреливая вниз, и с сильным ударом бедер я кончил, прокричав в темноту комнаты. Вцепившись мне в волосы, ЧиМин ахнул, и я сразу же отпрянул, сдергивая с него атлас, и наклонился, прижавшись ртом к влажной сладости и погружаясь языком между его ног. О-о, какое это облегчение – взять его таким образом, пробуя на вкус. Его крик вышел сдавленным, бедра приподнялись, и где-то на задворках сознания я понимал, что должен быть более нежным и любящим, но когда, раскрыв его пальцами, начал сосать его и трахать языком, он стал еще безумнее. – ЮнГи… – мое имя превратилось в бездыханный вскрик. Он потянул меня за волосы, отрывая мой рот от себя. – Положи меня на кровать, – проговорил он. – Я хочу смотреть на тебя. Я встал, пинком отбросив штаны и сняв рубашку через голову, поднял его и отнес на кровать, помогая ему выпутаться из скомканного топа. Мое тело достаточно замедлилось, чтобы я смог остановиться и посмотреть на него, целовать его шею, пока он не притянул к себе мое лицо. – Мне нравится, – прошептал он между поцелуями, повторяя мои слова, сказанные той ночью, тем нашим первым интимным вечером в его номере. – Люблю ощущать свой вкус на твоем языке. Почувствовав его мурашки под моими ладонями, я закрыл глаза, наслаждаясь его посасывающими поцелуями и тем, как он взял мою руку в свою и направил ее между своих ног. Разрывая поцелуй, я провел губами по его шее, груди, задержался там, прежде чем остановиться между его ног, целуя бедра. Он провел пальцами по моим волосам, изучая мое лицо, когда я, приподняв голову, оглядел его обнаженное тело. – Ты вдруг стал таким тихим, – прошептал он. Раскрыв его пальцами, я наслаждался ощущениями под подушечкой своего большого пальца, его влагой, потирая его машонку. – Я сосредоточен. И зачем мне хотеть разговаривать, когда он издает такие сладкие и хриплые звуки и сжимает простыни в кулаках? Мой палец продолжал плотные круговые движения, и его бедра слегка приподнялись и начали покачиваться. – Я… – начал он, но слова утонули в сдавленном выдохе. – Ш-ш-ш… – я наклонился и прижался ртом к его головке, одновременно облизывая и поглаживая ее. Я давно перестал фантазировать об оральном сексе – как давать, так и получать – поскольку это не было тем, чем АйЮ хотела заниматься после наших первых нескольких лет вместе. Ей нравился секс в миссионерской позиции, с музыкой, заглушающей наши звуки, закрыв глаза и выключив свет. Но я любил вкус омеги, обожал, как это действие всегда становится одновременно простым и изысканным. Целовать омегу здесь – как быть на вершине запредельной чувственности: когда альфа хочет попробовать на вкус источник своего удовольствия. А здесь, на кровати, ЧиМин приподнялся на локтях, следя за мной широко раскрытыми глазами, и его ресницы настолько густые и темные, что казалось, под их весом отяжелели веки. Пока я кружил большим пальцем и языком, его грудь поднималась и опускалась от резких вдохов и выдохов; приоткрыв рот, он скользил языком вперед-назад по своей нижней губе. – Тебе нравится это делать для меня? – спросил он, и его голос был едва слышен. – Не думаю, что «нравится» – это то слово, которое хочу сейчас использовать, – ответил я, дразня поцелуями. – Сомневаюсь, что в мире есть нечто, способное сейчас дать мне большее наслаждение. Его дыхание замедлилось, бедра приподнялись и замерли, когда я приподнял голову. Он так близко. – ЮнГи. Пожалуйста. – Пожалуйста что, дорогой? – покусывая нежную кожу его бедра, я замедлил движения пальца. – Верни свой рот… туда. Я сдерживал улыбку. – Куда именно? Встретившись с моим, его взгляд смягчился. – Ты знаешь, куда. – К твоей попке или головке, дорогой? – прошептал я. Он начал извиваться подо мной. – Мне это нужно. – Ты все еще только хочешь, – ответил я, наслаждаясь возвращением к нашей игре, когда уже мог на самом деле коснуться его, попробовать и исполнить свое обещание, заставив кончить от моих поцелуев. Я заметил, как задрожала его нижняя губа, прежде чем он прикусил ее, умоляюще глядя на меня. Это было так легко: подвести его сюда, к этому моменту. Ничто так полностью не погружало в лихорадочный дурман, чем сотни фантазий о нем и его так легко приходящем к наслаждению в теле от моих прикосновений. – Скажи, – прошептал я, наклоняясь, чтобы подуть на его головку. Он зажмурился и требовательно сжал пальцами мое запястье. Он был настолько мокрый; дрожа под моими прикосновениями, он еле дышал, напрягшись всем телом. Я совершенно спятил от его удовольствия, сраженный видом его приоткрытого рта, дикого пульса на шее, его вкуса, что все еще оставался на моих губах. – Скажи мне, сладкий. Наклонившись, я обвел языком его головку, снова и снова. Его бедра задрожали у моей головы. – Я так близко. – Нет, скажи, – повторил я, не отрываясь от его кожи, после чего снова отстранился. Казалось, ему стоило больших усилий открыть глаза, и он смущенно посмотрел на меня. – Пожалуйста. Я… – У меня имеются бездействующие пальцы, – слегка улыбнувшись, ответил я. – Мне это кажется невероятным расточительством. Скажи… чем мне их занять? Он застонал, когда я, закончив игру, нагнулся и провел по ней языком, и задрожал всем телом. Я почувствовал, как мой вопрос подтолкнул его к самому краю. Я просто хотел, чтобы он знал, что произойдет, и, не раздумывая, свел два пальца вместе и погрузил в него, глубоко – и жестко – пока сосал его и чуть с ума не сошел от его вопля, когда, выгнувшись всем телом, он дико кончил, стиснув бедрами мои плечи и задрожав подо мной. *** Когда я понес его в ванную, он обхватил меня ногами за талию и прижался губами к шее, целуя и скрипучим голосом признаваясь, что никогда не испытывал ничего подобного тому, что я только что сделал с ним. Я тоже. ЧиМин подрагивал в моих руках, ослабевший и ошеломленный, и я осторожно опустил его на пол душевой кабины, прикрывая своим телом от острых струй душа и намыливая каждый миллиметр его кожи. Держась для поддержки за мою талию, он молча смотрел на меня, во взгляде плескались эмоции, которые ужаснули бы меня, если бы он решился их озвучить. Глаза ЧиМина ничего не скрывали: ни капли не сомневаясь, я знал, что он влюблен в меня, что это не просто удовольствие от моего рта или сам факт, что мое самообладание растаяло под влиянием его обаяния, а самая настоящая влюбленность. В меня. И если все было так просто, я бы прямо сейчас занялся с ним любовью, потому что знал: мои чувства от первоначального влечения быстро переросли в нечто более глубокое. Возможно, в любовь. Но оставаясь с АйЮ так долго под предлогом того, что искренне считал любовью, как я мог доверять собственному определению этого чувства? Я увлечен им, да. Предан ему. Но влюблен ли? Я больше не могу быть уверен. На меня нахлынуло воспоминание со дня собственной свадьбы, когда мы танцевали перед гостями, и я чувствовал себя наполненным счастьем и полным светлых надежд. – Почему ты так обольстительна в белом? Это словно секрет, – я наклонился, чтобы поцеловать шею АйЮ. – Наш секрет. – Что ты имеешь в виду? – спросила она, и будь я умнее, я бы уловил напряжение в ее голосе и взгляд, который предупреждал меня быть осторожнее. – Я уже взял тебя, милая, – ответил я. – И сегодня буду брать снова и снова. АйЮ замерла в моих объятиях, позволив мне увести ее с танцпола. Песня закончилась, и гости разразились аплодисментами. Я посмотрел на ее каменное и отстраненное лицо в теплых отблесках освещения свадебного шатра. – Что такое? Выдавив из себя улыбку, она поцеловала меня в щеку. – Ты просто на нашей свадьбе назвал меня шлюхой. И это было начало. Хотя она не всегда была такой, но по большей части. Я сделал предложение АйЮ, подарив кольцо, что купил в кондитерской, и она смеялась и плакала, после чего страстно поцеловала меня на глазах у всех на площади Пикадилли. Наша помолвка была как карта в колоде эмоций, которую перетасовали. Я изо всех сил пытался вспомнить те разы, когда я в последнее время разговаривал с АйЮ, и держался за них со странной настойчивостью для человека, который не собирался мириться с бывшей женой. Я воспроизводил их в уме, потому что нуждался в воспоминаниях, что было время, когда женитьба на ней была не только четким расчетом, но и прелестной идеей. И совсем иное я чувствовал к ЧиМину – мучительную похоть, восхищение, преклонение и готовность быть беззащитным – чего не чувствовал никогда раньше, даже к омеге, на которой был женат. В груди поселилось чувство вины – что впустую потратил время, что я мог бы больше дать АйЮ, чем пытался в те годы. Что думал обо всем этом, пока мыл тело омеги, в которую все сильнее влюблялся. ЧиМин подарил мне чувство восторга, но так же и ужаса. Я был напуган скоростью, с какой это происходит, и что на самом деле это не мимолетно. Я провел руками по его груди, бедрам и ягодицам, спустился вниз по каждой ноге и вымыл каждую ступню. Мое тело снова ненасытно ожило, и больше всего я боялся, что пристрастился к тому, как он смотрит на меня, что я могу положиться на его любовь и преданность, на которые с АйЮ я рассчитывать не мог. Потому что знал: такого никогда не будет, сколько бы лет мы ни страдали. Я повернул ЧиМина под струи воды, чтобы смыть пену, чувствуя себя не в состоянии держать руки подальше от его изгибов, и – когда он закончил ополаскиваться – направил его руку туда, где я был до боли напряжен, наклоняясь к нему и молча практически умоляя о прикосновении его рта. Поднявшись на цыпочки, чтобы меня поцеловать, он притянул меня одной рукой к себе, пока наши рты не соприкоснулись, другой чувственно поглаживал мою длину. Зажмурившись и всхлипывая мне в рот, он целовал меня дрожащими губами. Я не смог бы отличить его слезы от струящейся по его лицу воды, но знал, что любил его, когда стало очевидно, как отчаянно я им дорожил, наблюдая, как он старается взять себя в руки. И уколом в сердце следом пришло понимание, что если когда-нибудь ЧиМин ко мне охладеет, это меня сломает.