Лето перед концом света

      Пусть теперь Майк мог совершенно беспрепятственно приходить к Байерсам через дверь, он снова и снова оказывался у окна с правого торца дома. На самом деле это место отлично просматривалось с соседних участков, а если знать, куда смотреть — то и с подъездной дорожки сквозь ветви высаженных деревьев. То, как приходилось украдкой оглядываться, будоражило и всегда поднимало настроение, словно приходя вот так, он совершал что-то особенное, тайное. Иметь с Уиллом общий секрет — мог ли он мечтать о таком в начале лета? Да, меньше шансов быть замеченным было бы, пользуйся Майк вторым окном, но прямо перед ним стоял письменный стол, обычно заваленный художественными принадлежностями. К тому же, и Уилл, и Майк уже приноровились, а ворчание и просьбы пользоваться дверью, как нормальный человек, воспринимались элементом общей игры.       Бывало даже, что после таких посиделок Майк присоединялся к семейному ужину, не поясняя рассеянной миссис Байерс, что это не она не заметила, как он пришел. Майк просто не входил, как положено. Зато отношение Хоппера к нему стало более благосклонным после расставания с Эл. С ней они держались в немного неловкой учтиво-вежливой манере, но Уилл, замечая это, иногда звал сестру с ними к нему в комнату, где они втроем обсуждали фильмы, книги из школьной программы, действия правительства в городе и просто повседневную рутину. Им обоим Майк рассказал о своих планах на колледж, и Уилл помог ему составить огромную таблицу с основными университетами, преимуществами, стоимостью и, главное тем, что могло бы улучшить позиции Майка в рейтинге абитуриента. Без Уилла он сам не справился бы — слишком волновала его тема будущего, до паники и ступора.       Вернуть Уилла — а Майк продолжал называть произошедшее мысленно так — было лучшим его решением за последнее время. Так легко забылось во всей этой кутерьме, что существует человек, с которым ему настолько легко и комфортно, что можно не думать и не анализировать каждый свой шаг — дурачиться, глупо шутить, не скрывать отрыжку и доверять свои тревоги. Дастин, с которым он по привычке делился всем накопившимся, в шутку бросил, что теперь отпадет за ненадобностью. Майк заволновался, вызывая смех. Конечно, Дастин понимал, что с Уиллом у них двоих всегда было что-то особенное.       Именно с Дастином он поделился идеей сыграть в DnD в первую очередь. Майк переживал, что друг наотрез откажется, но тот воодушевился и вдохновился настолько, что предложил спланировать и провести кампанию. Возражать Майк не стал, пусть он сам хотел выступать за ДМа, в первую очередь ради Уилла — но не ссорится же с Дастином из-за такой глупости. В конце концов, если в этот раз все пройдет хорошо, они могли бы играть регулярно.       Ощущение, что дела наконец-то налаживались, помогло сохранять хорошее настроение почти постоянно. Майк не грубил отцу, улыбался Нэнси и просыпался уже в хорошем настроении. Единственным камнем преткновения в их с Уиллом образовавшейся идиллии оказалось пагубная вредная привычка с удушливым сладковатым запахом. Каждый раз, когда Майк влезал в окно и чувствовал ароматы каннабиса, он еле сдерживался от комментариев. Не то что бы это случалось каждый раз, но, тем не менее, слишком часто.       Уилл предстал перед ним, ловко и привычно перемахнувшим через подоконник, в совершенно странном виде. Мольберт, обычно занимавший добрую часть комнаты, был сложен и убран в шкаф, от чего помещение казалось непривычно пустым. Сам Уилл растянулся прямо на полу в старой, когда-то белой, футболке — его поза говорила о расслабленности — руки за головой, ноги чуть согнуты в коленях. Видимость воздуха, призрачная поволока поведала тайну раскрытого окна: не его, Майка, здесь ждали, а лишь хотели выпустить на волю удушающий терпкий запах травки. Уилл был под кайфом.       Они виделись позавчера, но с того времени щеки и подбородок Уилла тронула щетина, что Майк отметил почти с завистью, невольно касаясь своего светлого юношеского пушка на лице. Отчего-то захотелось поприсутствовать при такой наверняка уютной процедуре бритья. Он легко мог представить, как сидел бы на бортике в ванной, болтая о каких-нибудь глупостях, пока вымазанный в пене Уилл улыбался бы ему в зеркале.       — А ты чего тут? — наконец его заметили.       — Не могу прожить без тебя и дня, чувак, — пошутил Майк, усаживаясь на небрежно заправленную кровать и глядя сверху вниз.       — Сказал бы по рации, что придешь, я бы не накуривался так сильно, — за словами последовал странный жест, буду он хотел пожать плечами, но не смог.       — Почему?       — Я же знаю, как тебя это бесит. Вижу твой осуждающий взгляд!       — Нет никакого взгляда, — запротестовал Майк.       — Еще как есть! Мистер Майкл никогда ничего не возьму в рот Уилер, — Уилл засмеялся от собственной двусмысленной шутки, но сам Майк только нахмурился.       — Я пробовал курить, — упрямо заявил он. Воспоминания об этом опыте откликались неприятно: сдавленные легкие, отторгающие никотин, мерзкий кашель, трясущиеся руки и непроходящая тревога, которую не способна облегчить ни одна сигарета в мире. — Но это отвратительно.       — Согласен. Табак ужасен, а уж целоваться с тем, кто только что покурил — сущий ад!       — О, ты все-таки заговорил о поцелуях! — ухватился за интересующую тему Майк, старательно игнорируя собственное раздражение. — Значит было!       — Почему ты так на этом помешан?       — Мне просто интересно. Ты же знаешь всех, с кем я целовался!       — Это не сложно, когда это всего один человек — моя сестра.       — Она не была твоей сестрой, когда мы с ней впервые поцеловались! — словно это было хоть сколько-нибудь важно. Куда важнее было другое из сказанного. — То есть у тебя это не один человек, да?       — Отвали-и-и-и-и! — протянул Уилл, легонько пиная его в лодыжку.       — Это Крис? Я прав? А еще кто? — не унимался Майк.       — Я никогда не стал бы целоваться с Крис! Для меня это, типа, как поцеловать Лукаса или Эл. Совершенно невозможно!       Почему Уилл выбрал для этого примера именно Лукаса, а не Дастина или его, Майка? И Эл — тоже не совсем удачный пример — она же его сестра, в конце концов. Он не назвал Макс, а еще он так старательно ее рисовал. Неужели?..       — Ты влюблен в Макс?       Ответом ему был заливистый смех. Уилл хохотал так, что согнулся пополам и перекатился на бок, на его глазах выступили слезы, и Майк принял бы происходящее за нервную истерику, если бы не знал наверняка, что дело в травке.       — Майкл Уилер, твоя логика умопомрачительная! Конечно, я влюблен в Макс! Она такая горячая, просто пожар! — он произнес «горячая» кривляясь, с придыханием. — Не сплю ночами, думаю о ней! Черт возьми, как тебе такое в голову приходит!       — Слушай, я наверное, пойду, — протянул Майк неуверенно. Ему определенно не нравился такой Уилл, пусть он, кажется, и был более болтливым, все равно ощущалось что-то чужеродное, словно перед ним хорошо сделанный клон, копия. — Ты прав, я больше не буду приходить без предупреждения.       — Как знаешь, — просто бросил Уилл, снова ложась на спину, на этот раз в позу звездочки. Его движения были чуть заторможенными. — Хотя ты такой напряженный, что и тебе не помешало бы дунуть.       — Я ни за что не буду травиться этой дрянью, — сообщил Майк грубее, чем планировал.       — Ой, да брось. Стив курил, Джонатан провел в трипе почти полгода нон-стопом, а ваш любимый Эдди Мансон вообще был дилером! Никто еще не умирал от одного косяка.       — Где один — там и второй, — не сдавался Майк. — А у меня есть принципы!       — Что подумают мама и папа, если их сын не оправдает ожидания?       — Да я только и делаю, что не оправдываю ожидания! — не стерпел Майк, задетый услышанным за живое. — Всех! Вообще всех! Друзей, родителей, девушки, даже свои собственные! Ты не знаешь, что это такое, Уилл! Поэтому я и не понимаю, зачем тебе эта дурацкая трава! Подростковый бунт? Что и кому ты хочешь этим доказать?       — Подростковый бунт? — повторил Уилл, медленно садясь. От его выражения лица Майк почти пожалел, что так вспылил. — Я не знаю, что такое — не оправдать ничьи ожидания? Черт, я поверить не могу, что ты говоришь мне все это сейчас!       — Так объясни мне, в чем я не прав!       — Хочешь знать, почему я курю травку, Майк? — покрасневшие глаза смотрели зло и вызовом. — Потому что чертова Изнанка иногда не дает мне спать неделями! Потому что я не могу жить спокойно, постоянно ощущая дыхание Векны на своей шее! Оно не проходит, никогда не проходит! Моя реальность — это отвратительные дни, полные страха и бессонные ночи! И если чтобы почувствовать себя хоть ненадолго в порядке мне нужно накуриться — я накурюсь!       — Черт, Уилл, — Майк сполз с постели на пол и потянулся к руке друга, но тот только отшатнулся. — Я же не знал. Ты никогда не говорил, что все настолько плохо…       — О, и что бы ты сделал, если бы знал? Никто ничего сделать не может! Я как радар, как сигнализация — моя задача чувствовать, насколько он близок и силен, — продолжил он уже тише. — Эта моя роль и моя ноша. Что бы ты сделал, если бы знал? Сидел бы ночами у моей постели и держал бы меня за руку?       — Да! — с готовностью ответил Майк. — Именно это я бы и делал. И что угодно другое, чтобы тебе было легче со всем этим справляться.       — Ты сам себя слышишь? — кривая усмешка исказила его лицо. — Я не собирался и не собираюсь тешить твой синдром спасателя! Я научился помогать себе сам!       — Но обратиться за помощью — это более здоро́во, чем наркотики, — уверенно сказал Майк.       — Обратиться за помощью к тебе — это ни черта не здоро́во! Я же знаю тебя! Если бы я тебе рассказал, ты бы все свое время и силы посвящал мне, а это слишком эгоистично и совершенно нечестно! — он резко поднялся и отвернулся к окну за письменным столом, видимо, чтобы взять себя в руки.       Майк искренне не понимал, что такого не честного было бы в его заботе. Он же, в конце концов, занимался этим большую часть жизни, и Уилл никогда не возражал. Задолго до Изнанки и Истязателя нормальным было переживать о том, насколько друг в порядке: из-за нападок в школе, из-за его паршивого отца, из-за обычных детских падений, тревог об оценках и прочей повседневной ерунде. Почему же сейчас Уиллу нечто такое естественное казалось нечестным? Это сбивало с толку. Это даже обижало! Майк настолько облажался, что не заслуживал ни доверия, ни даже места рядом в трудную минуту. Ком, неожиданно образовавшийся в горле, не позволял нормально вздохнуть.       — Получается, ты отдалился специально? — кое-как выдавил он. — Чтобы я ничего не знал и не лез со своей заботой?       — Да не больно-то ты и лез. Стоило пару раз сказать, что я в порядке, и ты успокоился.       — Потому что я привык, что ты всегда честен со мной!       Ком не исчезал. К обиде примешалось что-то еще, не менее горькое. Майк так долго винил себя в разрушенной дружбе, не находил себе места, расплакался перед посторонней девчонкой, а оказалось, что Уилл это буквально спланировал. Расчетливо, пошагово сделал так, что никто не лез в его дела, не беспокоился о нем, позволив справляться самостоятельно. Зачем? Чтобы никому не доставлять проблем? Да на такую причину его поведения даже обидеться не получилось, потому что она придавливала, как бетонная плита. В этом был весь Уилл, и разве можно его за это винить?       Майк поднялся с пола, не уверенный, что именно хочется сделать: подойти к Уиллу или выйти прочь из комнаты. Уставший от противоречивых чувств за это чертово лето, он так и стоял, вглядываясь в сутулую спину, руки, упирающиеся в край стола. Этот Уилл, как бы сильно он не изменился, не сравнялся с ним в росте, не оброс щетиной, все тот же самый мальчишка, с которым они вместе учились различать динозавров, находить на ночном небе Капеллу и Альтаир, придумывали фэнтезийные истории в декорациях средневековья, а в семь лет поклялись на мизинцах, что навсегда останутся друзьями. Что сказал бы ему сейчас семилетний Майк? А тринадцатилетний, уже знающий, что такое — потерять Уилла, буквально его похоронивший однажды?       — Не отталкивай меня снова, — почему-то шепотом попросил он, неуверенно дотрагиваясь до плеча Уилла.       Тот не откликнулся, но и руку не сбросил. Осмелевший, Майк с силой отнял руки друга от стола, заставляя посмотреть на себя. Он ожидал увидеть в глазах Уилла злость, обиду, растерянность, что угодно, но тот лишь криво улыбался.       — Ты все еще под кайфом?       — Я все еще под кайфом, — подтвердил он. — Злишься?       — Уже нет.       — Ты можешь уже отпустить мои руки, — Уилл кивнул вниз, где Майк все еще обхватывал его запястья.       — Да? — он чуть ослабил хватку, но лишь для того, чтобы взяться за ладони. — В семь мы постоянно держались за руки.       — Но нам не семь!       — Всего лишь на десяток лет больше, — губы сами собой растянулись в улыбке, возможно слишком широкой, для человека, который еще пару минут всерьез раздумывал уйти отсюда прочь. — Обещай мне, что мы еще поговорим о твоих кошмарах на трезвую?       Уилл выдернул руки из захвата и отвернулся, складывая их на груди, но все же кивнул. Этого Майку было достаточно.       Долго ждать ему не пришлось, Уилл сам пришел к нему уже на следующий день. Они спустились в подвал, что за последние недели стал вотчиной Холли, о чем свидетельствовали рассаженные для чаепития куклы в углу и перекочевавшие из спальни постеры Леди и бродяги и Аристокотов. Подвал давно перестал собирать под своей сенью их импровизированную армию борьбы со злом. Какое-то время назад они условились в случае чего собираться у Стива, чьи родители уехали в отпуск на Гавайи, но как давно у них вообще были собрания на тему Векны? Месяц назад?       Майк почти подпрыгивал от нетерпения. Он усадил Уилла внизу и суетливо забегал туда-сюда, внося то графин с домашним лимонадом, то тарелки с маминым вишневым пирогом. Уилл сидел на самом краешке дивана, с неловкой улыбкой наблюдая за его манипуляциями. Выглядел он куда более напряженным, чем вчера, но Майк отчего-то был уверен, что ему по силам справиться с этим.       — К чему все это? — спросил Уилл, когда неряшливая сервировка стола была завершена. — Мы могли бы перекусить позже наверху.       — Сюда спускается только Холли, а она у подружек. Не хочу, чтобы нам мешали, — он отдавал себе отчет в том, что слишком хлопочет и старается, но ведь это все для Уилла. — Создаю… доверительную атмосферу.       — Только не нужно обращаться со мной, как с душевнобольным!       — Это обычное гостеприимство, — почти обиделся Майк. Неужели он действительно перебарщивал?       — Просто не похоже на тебя, вот и все.       С пирогом разделались под оживленную нейтральную беседу. Майк в основном жевал и слушал рассказы об эксцентричных преподавателях с курсов. Ловить каждую фразу обычно и раньше немногословного Уилла было хорошо забытым любимым занятием. Увлеченный, друг начинал живо жестикулировать, отыгрывать по ролям, смешно комментировать собственные слова и поступки. Им, свободным и ярким в такие минуты, легко было залюбоваться. Майк помнил о цели их сегодняшней встречи, но почти с ужасом представлял, как потухнет цветущая улыбка, как снова брови сойдутся к переносице, когда они заговорят об Изнанке.       — Ты меня не слушаешь? — Уилл пихнул его ногой под столом.       — Извини, задумался, — пришлось покаянно опустить голову.       — Тебе, наверное, не интересно слушать мои байки про пятерых остолопов-художников. Это ничего.       — Нет! Правда нет! Я мог бы целый день тебя слушать, — сомневаясь, что Уилл поверит его словам, он снова стал говорить быстрее, не задумываясь. — Я просто немного отвлекся, ну, на тебя. Ты так улыбаешься…       — Как?       — Я теперь понимаю, что скучал по тебе куда сильнее, чем думал, — честно признался Майк. — Помнишь, я как-то сказал тебе, что Хоукинс не тот без тебя?       — Да, в Леноре.       — Я понял, что это не совсем так, — в глазах напротив мелькнула растерянность. — Дело в том, что Хоукинс — есть Хоукинс. Даже со всем этим изнаночным кошмаром — это просто город. И без тебя, и с тобой, — Майк сглотнул переходя к главному. — Дело в том, что без тебя я не тот. Не весь Хоукинс. Только я. Ты делаешь меня лучше.       Как еще недели назад он мог не понимать выражения лиц Уилла? Нужно было лишь посмотреть чуть внимательнее, потому что по нему все всегда предельно ясно. Сейчас он выглядел так, словно не вишневый пирог только что съел, а коробку люминесцентных ламп, пусть в глазах и поблескивала набежавшая влага — это были бы не такие слезы, о которых стоило беспокоится. Майк и сам сидел, словно выпивший — не алкоголя, нет, — а жидкого солнца. Хотелось просто греться вот так в лучах друг друга, напитаться за неимением нормального солнца там, наверху.       — Если вся эта речь была лишь для того, чтобы я рассказал тебе про свои поцелуи, то я на такое не поведусь, — осознанно разрушил магию Уилл, но Майк не винил его, потому что произошедшее каким-то краешком сознание откликалось как слишком.       — Черт, я надеялся, что сработает! — подыграл он с охотой. — Но ты обещал рассказать мне о менее приятных вещах.       И Уилл рассказал. Его кошмары не шли постоянной нескончаемой чередой, а возникали вспышками, иногда всего лишь на ночь, иногда на недели. Чаще всего сюжеты незамысловато напоминали пережитое в двенадцать и тринадцать. Их тоже не просто было выносить, но от знакомости сюжетов, от того, что он стал старше и храбрее (хотя Майк никогда, ни на долю секунды за все годы их знакомства, не подумал бы о Уилле как о трусе) с таким он мог справиться. Такими он даже делился с Эл, потому что она тоже не всегда спокойно спала и понимала его, без жалостливых взглядов и сочувствующих речей. Хоровод из леса, демогоргона, холода, голода, жажды и одиночества утомлял, обессиливал, но не ломал. Сокрушили другие сны: багровые брызги крови как конфетти из рождественских хлопушек, мертвые тела знакомых и незнакомцев повсюду, кругом и демогоргоны, и демомыши, но о них не стоило беспокоиться, потому что они все не против него, они — за ним, повинуются любому его приказу. Целью всегда становился кто-то из их группы. Никогда жертва не поднималась вверх, не ломались конечности — одно резкое движение руки с прицелом прямо в грудную клетку, сжатый кулак — как итог труп с зияющей раной и раздавленное, раскрошенное сердце. Его, Уилла, руками.       От этого рассказа Майку физически поплохело, подкатила тошнота. Периодически видеть, как ты сам, своими руками, убиваешь своих друзей и близких ужасно, а уж когда это так реалистично, что лишь подскочив в постели в холодном поту с облегчением осознавая, что это сон, но сразу же ощущая пронизывающий холод во всем костном мозге, как напоминание, что он легко может обернуться реальностью.       От Уилла не укрылась реакция Майка, поскольку по окончании рассказа он сразу спросил:       — И что, это стоило того, чтобы знать?       — Да, — ни на минуту не задумавшись, ответил Майк. — И теперь у меня нет никаких вопросов к твоему курению. Я бы на твоем месте просто свихнулся. Меня-то мои кошмары выбивают из колеи, а с твоими… Мне так жаль, что тебе пришлось справляться с этим одному.       — Ну, это было мое решение, — пожал плечами Уилл. — А что за кошмары у тебя?       — Что-то об изнанке — редко, — произнес он, помедлив. Сам-то тоже ни с кем никогда не делился этим. — Чаще просто тревожное и тяжелое, кто-то умирает, а я мог что-то сделать, но не успел. Или я брожу один по разрушенному городу. Или дверь твоя.       — Моя дверь?       — Да, я же, ну, — Майк смутился, — не был в твоей комнате до недавнего времени.       — И поэтому тебе снилась моя дверь?       — Да, что я наконец-то могу войти к тебе, но тебя там никогда нет. Всегда что-то плохое.       — Почему ты не допускаешь, что это тоже связано с Изнанкой? — спросил Уилл. — Векна любит такое — играть на слабых местах.       — Изнаночные сны другие. От них тяжелее проснуться, и ощущаются они, как нечто реальное. В моих я понимаю, что это сон. Всегда.       Уилл засобирался домой, но Майк вызвался его подвезти. Пепел крупными хлопьями кружил в воздухе, пока они вдвоем устраивали велосипед в небольшой машине.       — А поцелуи? — спросил Майк, трогаясь с подъездной дорожки.       — Что? — вынырнул Уилл из своих мыслей и удивленно глянул на Майка.       — Про кошмары ты рассказал, а про поцелуи?       — Ты не отстанешь, да? — засмеялся он, пряча лицо в ладонях. — Ну хорошо. В Чикаго, после первой недели курсов была вечеринка. Я не собирался идти, но Питер так упрашивал меня. Так что да, оба моих поцелуя случились там. С разными людьми.       — Ты умудрился поцеловать двух девчонок за один вечер! — поразился Майк, мельком отрывая взгляд от дороги, чтобы заметить покрасневшее в смущении лицо. — В тихом омуте, Байерс!       — Все было не совсем так. Я уже был пьян, когда поцеловался первый раз, и это было вполне себе ничего. Но нас прервали, и больше в тот вечер мы не виделись, — продолжил рассказ Уилл. — А вторая девушка, Тереза, она буквально набросилась на меня.       — Это для нее вы с Крис притворялись, что встречаетесь?       — Да, до окончания курсов. Она очень навязчивая! И поцелуями там не ограничилось.       — Что? Ты имеешь в виду, вы с ней…       — Нет! — Уилл аж замахал руками. — Ну, то есть… Черт, это очень смущает!       — Ты можешь не говорить, если не хочешь, — нехотя сказал Майк, понимая, что как бы он не хотел услышать все, он обещал не давить.       — Нет, ты прав. С кем еще поделиться таким, если не с лучшим другом, — он шумно выдохнул, пока Майк старался не улыбаться слишком широко от услышанного. — Пока мы целовались — не слишком приятно, по сравнению с первым поцелуем — она засунула мою руку себе под юбку.       — Оу.       — А я был так пьян, что даже не сразу сообразил, что происходит. А когда попробовал отнять руку, она мне не позволила, ну, а потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.       — Нет, не понимаю.       Майк чувствовал, что его щеки горят тоже — к такому откровению он был явно не готов. Подумать только, оказалось что Уилл в один день пережил и первый поцелуй, и первый петтинг, и это наверняка больше, чем у любого другого в партии.       — Не понимаешь? О, я думал… Вы же… Ты, ну. Оставался на ночь, — сбивчиво и неуверенно проговорил Уилл.       — Ничего не было. Никогда, — честно признался Майк, слишком внимательно смотря на пустую дорогу. — Даже… пальцев.       — Неловко говорить об этом, правда? — боковым зрением была заметна легкая улыбка.       — С тобой лучше, чем с Нэнси.       — С Нэнси?       — Она как-то устраивала мне допрос на тему наших с Эл отношений. Я тогда очень вспылил и припомнил, что она в семнадцать вообще металась между Джонатаном и Стивом.       — Узнаю Майка Уилера!       В ту ночь Майк спал без кошмаров, даже во сне продолжая чувствовать на себе тот яркий свет, что принесло в его жизнь с возвращением Уилла.