***
Запах резиденции омерзительный, насколько бы чистым ни был огромный зал или бесчисленные коридоры внутри. Чонгук прищуривается, осознавая это в полной мере примерно в полдень следующего дня, находясь на пересечении длинных коридоров. Высокие стены воняют смертью. Вычурные узоры, подпирающие потолок колонны воняют врагами. Каждая деталь этого дома кричит убираться вон. Чонгук не может смотреть ни на что из этого, напряженный изнутри настолько, что едва двигается. Высокие стены смотрят на него, наблюдают, оценивают мерзкими взглядами. Чонгук больно прикусывает щеки, запрещает себе оглядываться, но чувствует их кровожадные взгляды на себе в любом месте этого особняка. И дело вовсе не в том, что он почти двенадцать часов без наркоты. Чонгук болезненно заламывает пальцы, ощущая неприятный привкус во рту, когда продолжает оглядывать эти чертовы коридоры. Люди картеля приказали остаться здесь после церемонии, забрали его мобильный и сказали ждать. Чонгук ненавидит это ожидание. Оставшись наедине с собой без спасительной дряни, которая всегда помогала забыться, он испуган и слишком напряжен, чтобы сосредоточиться на том, зачем пришел сюда. Неясные тени мелькают вдали, похожие на парней, с которыми пришлось делить зал минувшей ночью. Чонгук впервые за долгое время ночевал в помещении, рассчитанном на нескольких людей. Каждый из них ощущался врагом для него, способным в любой момент накинуться, словно все они прекрасно знали, зачем он явился. Их неровное дыхание и движения во сне лишили его всякой возможности заснуть. Чонгук отключился на полчаса, не больше, прежде чем вновь распахнул глаза из-за очередного раздражающего звука. Их было всего четверо, однако Чонгуку и одного человека достаточно, чтобы раздражаться и нервничать. Иногда заснуть невозможно, ощущая опасность смерти с каждой стороны, к какой бы он ни повернулся спиной. Чонгук может назвать это настоящей пыткой даже сейчас, находясь в долгожданном одиночестве. Дэльи словно пытается задушить его. Чонгук вновь рывком оглядывается, слыша неразборчивые голоса из-за стены, однако в коридоре никто не появляется. Резиденция словно чувствует, насколько он лишний здесь, насколько не должен был приходить, притворяясь перед королевским ребенком со своими благими намерениями помочь их семье и немного заработать. Чонгук прикрывает глаза на мгновение, но предательская нервозность никуда не исчезает. Резиденция шепчет, отзываясь мягкими вибрациями на кончиках его пальцев, обещает убить при первой же возможности, не жалея, не сочувствуя причинам, из-за которых он оказался здесь. Кровожадный дом его выплюнет, как испорченный завтрак, размажет по земле и не вспомнит даже имени — Чонгук предчувствует это каждой клеточкой напряженного тела. Санги хотел все здесь разрушить, не оставляя совершенно никого в живых. Через стены вновь просачиваются невнятные звуки и голоса, напоминающие шепот призраков. Чонгук делает размеренный вдох и выдох, но лучше не становится. Чонгук не имеет столько терпения, чтобы выдерживать эту реальность целые сутки, которая всегда превращает его в чертовски нервного человека. Вместо голосов вдруг слышится копошение, затем тяжелые шаги, прежде чем одна из дверей наконец распахивается и в коридор выходит капитан Идо, аккуратно прикрывающий дверь. Мягкий запах мужского одеколона вмиг одаряет Чонгука, напоминая дождливый лес и приглушенный запах дыма после взрыва петарды, заставляющий его немного прийти в чувства. — Немного осмотрелся? — спрашивает Идо, вмиг замечая нездоровый вид парня напротив. — Выглядишь не очень. — Все в порядке, — хрипловато отвечает Чонгук, стараясь сохранять контроль всеми силами и цепляясь пальцами за карманы джинсов изнутри, словно это поможет никого здесь не прикончить раньше времени. Идо разворачивается, принимая решение не разбираться с его состоянием или же делая вид, что его это не касается. Длинные коридоры сменяют друг друга, но никак не заканчиваются, когда они идут вперед, разбавляя звуки шагов разговором об истории этого здания. Чонгук пытается концентрироваться на звуке его голоса, но слишком быстро теряет смысл слов, потому что тысячи раз слышал эти легенды. И среди них же встречались вещи намного интереснее настоящей его истории. Идо останавливается в какой-то момент, желая сказать самое важное. Зрительный контакт при этом напоминает Чонгуку настоящее наказание, но он всеми силами выдерживает эти минуты, надеясь, что долго терпеть его не придется. — Я осознаю, что контролировать это в полной мере нельзя, но все же постарайся ничего не разбить, — размеренно говорит Идо, обводя взглядом картины и светильники, но имея в виду явно не их. — И никаких драк в резиденции. Королевская семья не терпит хаос. Беспричинное насилие недопустимо. Убийства запрещены. «Разрушенные вами жизни и города явно сказали бы иначе». Чонгук хочет выхватить ствол и пристрелить его, но не двигается. — При любых вопросах обращайся ко мне или к старшим, — спокойно продолжает Идо, оценивая его долгим взглядом, прежде чем он становится более серьезным. — Не заходи в какие попало комнаты и не поднимайся на второй этаж без разрешения. Здесь территория четко разграничена. Не стоит появляться там, где ты не должен быть. Разговор о высших этажах заставляет Чонгука даже на миг забыть о выматывающей ломке и поднять внимательный взгляд, стараясь запомнить как можно больше. — Наверху расположены комнаты королевской семьи? — спрашивает он с заметным интересом, но не слишком сильным, чтобы избежать подозрений. — Чаще всего это залы для важных переговоров и кабинеты, но личных помещений немного, — объясняет Идо, неосознанно поправляя пиджак. — Дэльи прежде всего база аристократов, но не семейный дом. Каждый член семьи может остаться, если захочет или если много дел, но они не живут здесь, как мы. Однако это здание прекрасно охраняется, потому что именно оно служит символом нашего клана, многолетней историей, видавшим огромное количество решений, принятых в этих стенах, которые повлияли на всех нас и на это государство в целом. Чем дольше ты будешь оставаться здесь, тем лучше поймешь его значимость. Чонгук немного отводит взгляд, пытаясь представить, насколько сильно сможет возбудиться, если ворвется сюда с пулеметом наперевес. «Принятые здесь решения всегда приводили к смерти. Именно поэтому смерть должна и здесь разгуляться как следует». Закусывая губы, Чонгук пытается не сказать это вслух. — И еще постарайся не появляться в западном крыле, потому что это территория господина Дюнхана и его людей. Вам не запрещено видеться, и все же не стоит, — говорит Идо и продолжает движение вперед, прежде чем коридор наконец заканчивается и выводит их в роскошный зал с темными стенами, но большими окнами, выходящими на задний двор. — Запомни, что тебя приняли в восточное крыло, значит, ты находишься под контролем старшего господина. Разумеется, ты обязан слушаться их обоих, но в приоритете для тебя всегда останется Джин. При упоминании имени наследника Чонгук чувствует неприятные покалывания, ощутимые где-то на затылке, напоминающие зарождение головной боли. Идеальное лицо Джина вспыхивает в памяти коротким воспоминанием с церемонии, однако исчезает настолько же быстро, едва он дергает головой в надежде забыть его. — Вряд ли ты будешь видеться с ним первое время, — внезапно заявляет Идо, заставляя младшего слегка нахмуриться. — Все приказы будешь получать от меня или его помощника лично, с которым скоро познакомишься. Чонхён благосклонен к новеньким, но не забывай о его статусе среди нас. Чонхён — будущий консильери, значит, имеет немало защиты и влияния. Из всех нас он почти единственный, кто по правилам может ослушаться господина дон Данте, если его приказ будет противоречить желаниям Джина. Вместо всякой реакции Чонгук лишь облизывается, вспоминая неясные черты лица второго человека в зале церемоний. Находясь рядом с Джином, он больше напоминал тень, чем человека, стоящий с идеальной осанкой и прохладным взглядом, наверняка способным пригвоздить к стене без единого слова. Чонгук языком обводит выступающий клык, размышляя, каким образом сможет вызвать его доверие. Оказавшись здесь из бедного квартала, он предполагает, что его и на километр не подпустят к наследнику, и придется постараться, чтобы исправить это. Изначально произведя хорошее впечатление, со временем подобраться ближе и наконец вытащить королевское сердце из идеальной груди. Чонгук жадно облизывается при этой мысли, желая его крови всем своим существом, однако ничем не показывая этого. — Я просто надеюсь, что ты понимаешь, где находишься, — выдыхает Идо в конечном итоге, остановившись напротив очередной безвкусной картины, настолько огромной, что кажется, словно еще немного и стена обрушится под ее весом. — Я отвечаю за тебя головой и не хочу быть наказан из-за твоего поведения. Вновь облизывая клык, Чонгук вспоминает рваные вопли Инхёна, который изворачивался под ним на дряхлом матрасе, как в предсмертной агонии, боясь или же наоборот желая настоящей смерти. — Я не милый парень, — предупреждает Чонгук, рассматривая его непроглядным черным взглядом. Идо медленно поворачивает голову и молча смотрит на него несколько бесконечных мгновений, прежде чем слегка улыбается, как после шутки, но в его глазах заметны опасения. Чонгук не хочет слышать, что любые его решения здесь могут цепной реакцией повлиять на кого-нибудь еще. Чонгуку неинтересно. Чонгук — исключительно на своей стороне. Разговор продолжается, но вновь задевает историю резиденции и становится слишком скучным для младшего, прежде чем двери в большой зал распахиваются, являя того самого парня, о котором Идо говорил ранее. Чонгук оглядывается. Не слишком высокий или крупный, он напоминает воплощение сдержанности и правил, которых всех вокруг наверняка заставляет придерживаться, не допуская малейших отклонений. Двигаясь мягко и решительно, он приближается бесшумной пантерой, на ходу вытаскивая ладони из карманов деловых черных брюк. Взгляд цепляется за Чонгука, однако не кажется холодным и недоверчивым, как во время их первой встречи. Зал церемоний явно вынуждал его быть более суровым, чем он является, и Чонгук легко замечает это сейчас. Идо низко кланяется в знак уважения. Чонгук едва вспоминает сделать это вовремя, прежде чем парень протягивает мягкую ладонь: — Чонхён. И его темные глаза выглядят действительно благосклонными к новеньким. — Чонгук, — негромко отвечает младший и вновь кланяется, демонстрируя непоколебимое повиновение и преданность, которая лжива настолько же, насколько и обещания его матери наконец слезть с наркоты. — Я был впечатлён твоим досье, наследник тоже, — признается Чонхён, его голос негромкий и мягкий, но не позволяющий забыть о его привилегиях в этом доме. — Прежде всего ты выполнишь несколько заданий для картеля. Никаких вопросов и возражений. Инструкций получишь ровно столько, сколько необходимо, остальное — дело твоей сообразительности. В будущем возникнут ситуации, в которых некого будет попросить о помощи или советах, придется решать все самостоятельно. Я хочу, чтобы ты подготовился к этому заранее. Каждый член Дэльканто обязан быть личностью, способный думать, а не оловянным солдатиком без своего мнения и головы. Чонгук прищуривается, вместо половины слов слышит лишь его приглушенный мягкий голос, на котором не слишком пытается концентрироваться, обращая внимание на совершенно другие вещи. Чонхён держится превосходно — идеальная осанка, внимательный взгляд, расслабленные кисти и запястья, идеально завязанные шнурки на ботинках, рассказывающие многое о его характере. Чонгук замечает все детали, не опуская взгляда — важный навык для мальчика из бедного квартала, который обчищал карманы богатеньких свиней, волей случая забредавших в их часть города. Образ жизни беспризорной собаки научил его многому, включая способность разбираться в людях. И именно она заставляет его запоминать детали Чонхёна — Джин одобряет их, значит, они важны для человека, которого наследник хочет видеть рядом. — Всё ясно? — спрашивает Чонхён в итоге, на что Чонгук уверенно кивает несколько раз и вновь делает поклон, не говоря ничего лишнего. Чонхён разворачивается и исчезает за высокой дверью, однако аромат его одеколона задерживается на несколько секунд, запоминаясь запахом строгости и меткости, с которой люди отправляются на охоту, желая одним выстрелом завалить медведя. Чонгук медленно поднимает взгляд. Чонхён позволяет людям ощущать его силу, серьезность его намерений, не говоря ничего особенного. И этому следует поучиться. Вновь оглядывая мерзкие высокие стены и слыша последние наставления Идо, прежде чем он наконец сваливает, Чонгук приходит к простой мысли — придется любой ценой извлечь максимум пользы из его пребывания здесь. Запомнить как можно больше важной информации и привычек людей, которые позволяют клану аристократов оставаться самым могущественным из всех. Дэльканто — криминальная империя, держащая в страхе многие города. Чонгуку действительно следует запомнить как можно больше, если он собирается выстроить настолько же сильный клан. Именно за этим он сюда явился.***
Через время вернувшись в личный кабинет за тяжелой металлической дверью, Чонхён пересматривает документы, разбросанные на столе о важных делах картеля, которые предстоит решить в ближайшее время, осведомив наследника. И вскоре слышит неприятные громкие шаги, раздающиеся вдоль коридора, прежде чем дверь рывком распахивается, являя высокий и мрачный силуэт, который всегда входит без разрешения. Чонхён поднимает взгляд и вмиг низко кланяется, даже если не обязан делать это перед ним. Дюнхан с мнимым равнодушием поправляет лацканы пиджака, заходя вместе со свитой из нескольких охранников и поправляя волосы темного цвета, идеально уложенные даже по вечерам. Запах неприятной власти и высокомерия входит вслед за ним, разрастается в размерах, заполняет помещение тяжестью, как если бы все окна были закрыты по меньшей мере неделю. Чонхён наконец разгибается, окидывает парня сдержанным взглядом, но не собирается напоминать о том, что Дюнхан не должен разгуливать по восточному крылу Дэльи, как и вламываться в его кабинет. Иногда лучше промолчать, чем нарваться на неприятности. Без сомнений, Дюнхан чувствует намного больше власти, когда Джина нет рядом, потому разрешает себе немного пройтись вдоль стен, оглядывая шкафы с бесчисленными книгами и записями Чонхёна о делах картеля, которые тоже не должен видеть. — Какого черта ты не предупредил меня, что Джин забрал к себе парня из Йонсан? — медленно спрашивает Дюнхан и оглядывается, взглядом запрещая двигаться. — Я не заслуживаю ебаной правды касательно того, что происходит здесь? Чонхён мрачно напрягает пальцы, замечая его разъяренное лицо, прежде чем Дюнхан сдержанно выдыхает носом, словно надеясь сохранить немного самообладания. Иногда он злится из-за глупейших вещей, воспринимая весь Дэльи своей территорией заранее и считая должным знать все на свете, даже то, о чем и заикаться не должен. Владения старшего господина — запретная зона для него, и все же Чонхён не может просто озвучить это, прекрасно зная, что именно за этим последуют неприятности. — Извините, — негромко говорит Чонхён и вновь низко кланяется в знак уважения, признавая вину, даже если это неправда. Дюнхан несильно усмехается, прежде чем рывком замахивается и отвешивает парню звонкую пощечину. Чонхён отшатывается из-за силы удара, очки слетают с переносицы на пол. Щека обжигается пламенем, однако он замирает, не двигаясь и не произнося ни звука. — Забыл, в чьем доме находишься, падаль? — низким полушепотом спрашивает Дюнхан, нависая над ним, как огромный грозовой фронт, кишащий электричеством. — Прекрасно знаешь, как Джин относится к людям из Йонсан, и все равно не счел должным предупредить меня. Бесполезный кусок дерьма, я бы с наслаждением пристрелил тебя сегодня же, если бы мог сделать это без последствий. Дюнхан наверняка мог бы использовать Чонгука в качестве давления. Джин многое отдал бы, желая заполучить его под свое влияние, однако забрал бесплатно. Дюнхан в бешенстве, потому что настолько хорошая возможность давления на него оказывается безнадежно испорчена. Разминая напряженные плечи, он силится ударить Чонхёна вновь, но изо всех сил сохраняет самообладание, замечая, что парень совсем не двигается и едва дышит даже, боясь ошибиться. — И ведь это правда не твой дом, — негромко протягивает Дюнхан, останавливая на нем последний взгляд, который с каждой секундой становится еще неприятнее, сверкая его превосходством в разговоре. — Королевская семья просто позволяет тебе жить здесь. Не воспринимай это как должное. Дэльи никогда не примет человека, который родился в мусоре, и ты ни единым блядским костюмом не исправишь это. Развернувшись, он исчезает настолько же быстро, как и явился. Чонхён не двигается еще несколько бесконечных мгновений, прикрывая глаза, а в голове продолжают звенеть омерзительные слова наследника. В какой-то момент они становятся громче, затем вновь приглушаются, переходя в мягкий шепот, однако не исчезают насовсем. Чонхён несильно поджимает губы, ладонью дотрагивается до воспаленной щеки, однако не чувствует боли. Настоящая боль расползается намного глубже, как жидкая лава, распаляя внутри все органы, превращая в пепел все хорошие мысли и воспоминания, оставляя лишь выжженные дыры. Мать продала его в резиденцию Дэльи, когда ему исполнилось девять, как живое мясо, чтобы он служил клану аристократов до конца жизни. Одалживая слишком много денег на лечение больного мужа, она просто пыталась расплатиться с долгами, о чем Чонхён узнал намного позже. Разумеется, в то время был шанс пойти за помощью в Чергонн, чтобы попросить о защите и позднее отдавать им деньги постепенно, однако члены Дэльканто начали давить на нее слишком сильно. Чонхён оказался здесь, как приговоренный к рабству и казни за малейшие ошибки, но маленький Джин каким-то чудом воспринял его как человека, а не игрушку или прислугу для своей семьи. Чонхён негромко выдыхает, прикрывая глаза, вспоминает его детский голос, слишком высокий для мальчика десяти лет: «Я всегда хотел младшего брата». Забытое на время воспоминание немного согревает изнутри, позволяет темноте расступиться, напоминает, что здесь его считают за человека. И все же Дюнхан оказался прав, как всегда. Дэльи просто имеет запас терпения, выдерживая его присутствие здесь каждый день, но этот храм никогда не был благосклонен к людям из бедных кварталов. Иногда Чонхён кожей чувствует, как эти стены пытаются вышвырнуть его за дверь, и единственное, что остается — каждый день делать вид, что это неправда.***
Через почти два дня вернувшись в квартал, где находится его дом, Чонгук на заплетающихся ногах поднимается наверх по разрушенной лестнице и падает на матрас, воняющий из-за грязи, прямо в одежде. Оказавшись в настолько шикарном доме, как резиденция Дэльи, он испытывает еще больше неприязни к этой блядской дыре. Закрывая глаза в усталости и раздражении, он зарывается лицом в подушку, втягивает запах вони, и он вызывает лишь больше раздражения. Аристократы прекрасно живут, обосновавшись на костях невинных жителей, мертвых детей, а он вынужден раз за разом возвращаться в этот богом забытый квартал, как настоящий мусор. Чонгук всегда чувствовал себя мусором, надевая рваные вещи и истоптанные кроссовки, однако после посещения Дэльи эти чувства становятся в разы сильнее. Испуская из груди шумный выдох, он всеми силами пытается расслабиться, но мысли в голове не позволяют даже закрыть глаза. Рассудок заставляет вспомнить шикарные картины, на которые он пялился в коридорах, как уродливая бездомная собака пялится на людей, не понимая, какого черта делает в мире, которому не способна понравиться. Мерзко дрожа, Чонгук сильнее зажмуривается, но вспоминает и взгляды, обращенные на него со всех сторон, принадлежащие остальным парням в Дэльи, которые замечали его. И все их лица выражали презрение. Иногда тщательно скрываемое, иногда — явное, но разницы все равно не было. Все они смотрели на него, как на щенка с некрасивой облезлой шерстью. Как на ошибку, которая оказалась среди них. Как на жалкое посмешище. Чонгук в ненависти усмехается грязным стенам, приоткрывая глаза и оглядывая свои вещи, выброшенные на ящики большой кучей. Чонгук давно не испытывает к себе сочувствия — в этом мире он вырос. Однако презрительные взгляды знатно истощили его за эти два дня. jk: я внутри. Разглядывая кривые трещины на экране телефона, Чонгук размышляет, станет ли Джин смотреть на него таким же взглядом, как и все эти люди, исключая лишь некоторых из них. За первые дни в резиденции наследник ни разу не появился перед ним. Чонгук мог ощутить его присутствие в доме — все остальные становились вдруг слишком нервными и вечно оглядывались, нервно поправляли до тошноты идеальные пиджаки, приглаживали волосы. Без сомнений, наследник навевает на них настоящий ужас, и все же Джин ни разу не объявился. Чонгук был смертельно счастлив его не видеть, но он прекрасно понимает, что придется однажды встретиться с ним в доме. И единственное, чего придется желать при их встрече — не прикончить его раньше времени. Забываясь наконец тяжелым сном, Чонгук сильнее сжимает края грязной простыни. Санги приходит в его сон, мягко обнимая в развалинах Дэльи, сгоревшего в черный пепел до последнего огромного зала, через которые он проходил эти дни. Чонгук сжимает подушку во сне настолько сильно, пытаясь обнимать его в ответ, что оставляет синяки на своих руках. yoongi: держись там как можно дольше. я позвоню людям для встречи, которую обещал.***
Цветные колёса давно растаяли на языке, но продолжают действовать, не позволяя стать слишком агрессивным, но и не разрешая полностью сосредоточиться. Чонгук прищуривается, сильнее сжимает черный «зиг зауэр» и прицеливается в мишени, висящие на расстоянии двадцати метров внутри амбара, однако выстрелить все еще не слишком легко для него. Мысли внутри головы кишат паразитами, вырисовывают идеальное лицо наследника вместо мишени, заставляют пальцы сильнее дрожать. Чонгук ласкает клык языком и рывком стреляет, выпуская разом все патроны из магазина. Представляя, как вместо бумаги разрывается прекрасное лицо наследника, и чувствует приятное спокойствие в груди. Дым слегка размывает помещение перед глазами, потому Чонгук опускает руку и перезаряжает пистолет, выбрасывая прочь опустевший магазин, чтобы вновь прицелиться. Однако вместо приятной тишины, позволяющей наконец настроиться на тренировку по стрельбе, слышит приглушенные смешки со стороны, принадлежащие четырем тварям в спортивных костюмах, которые явно напрашиваются на неприятности. — Как долго ты наводишь прицел, чувак, — усмехается самый высокий, имя которого Чонгук не спрашивал, потому что ему насрать. — Если будешь так долго думать, сдохнешь раньше, чем вспомнишь лицо своей мамочки. Чонгук делает размеренный выдох, пытаясь сосредоточиться на мишени, которая из-за наркоты пляшет перед его глазами, однако благодаря тупой болтовне за спиной все становится напрасным. — На его дрожащие пальцы взгляни, он даже выстрелить в человека не сможет, — пытается шутить парень пониже, начищая «хеклер-кох» масляной тряпкой. — Набрали в Дэльи щенков, которые даже не… Вместо разговора Чонгук закатывает глаза, разворачивается и выстреливает в них обоих. Специально промахивается, позволяя отскочить в стороны, и наслаждается их испуганными воплями, останавливая взгляд на внушительных дырах в металлической двери, которую теперь, похоже, аристократам придется заменить. — Какого дьявола! — вскрикивает парень, явно осознавая, что вместо двери запросто оказалась бы его голова, в то время как второй лишь тяжело дышит. Идо сказал, что наркотики здесь запрещены, однако эти богатенькие свиньи должны быть счастливы, ведь только благодаря его дури они все здесь остаются в живых. — И кто из нас сдохнет раньше, интересно, — спрашивает Чонгук, оглядывая придурка, прежде чем переводит взгляд на второго. — Я забыл представиться. Меня зовут иди нахуй. Четверо вмиг смотрят на него, как на призрака, раскиданные в разные углы помещения из-за испуга, но явно собираются огрызнуться, возвращая себе имя, однако им не позволяют внезапные чужие шаги. Дверь рывком распахивается, заставляя поднять взгляд. Чонгук прищуривается, сильнее сжимая пистолет, когда в помещение входит Идо с застывшим в глазах недоверием. Оглядывает дыры в двери без единого слова, обводит взглядом лежащих парней, которые вмиг поднимаются, стряхивая пыль с идеальных штанов. И вновь смотрит на Чонгука. — Чья заслуга? — спрашивает он, кивая на дверь. Чонгук не отвечает, ведь и так все ясно. — Идем, — приказывает Идо, разворачиваясь на выход. — И оставь ствол.***
Тысячи искривленных улыбок виднеются на каждой мрачной стене, разрисованной вычурными кривыми узорами, но Чонгук не смотрит на них, игнорируя всеми силами, когда молча идет вслед за Идо через большие залы резиденции. В попытках отвлечься Чонгук думает, что стоило быть помягче, однако прекрасно знает, чем эта мягкость всегда заканчивается. Люди никого не жалеют. Не защищать свои границы означает быть мертвым. Чонгук негромко выдыхает, надеясь, что из-за единственной эмоциональной выходки его не выгонят из этого дома, однако напряженная спина Идо впереди не внушает ничего хорошего. Остановившись возле двери с гравировкой его имени, Идо просит немного подождать и исчезает внутри. Чонгук незаметно оглядывается, используя этот момент, ища взглядом камеры видеонаблюдения в этой части здания, но в полутьме они едва заметны, висящие над потолком. Дэльи оказывается не настолько защищен внутри, как может показаться. Чонгук прищуривается, но вновь отвлекается на чертовы странные ощущения, разыгранные его воображением, которые заставляют верить, что каждая стена здесь следит за ним. Чонгук нервно выдыхает, сильно потирая пальцами глаза, приказывая себе принять больше дури в следующий раз, чтобы лучше все контролировать. Идо возвращается через несколько минут, держащий чертовски длинную полуавтоматическую винтовку «ругер» с гравировкой клана Дэльканто. Чонгук не знает, как реагировать, когда он протягивает ему ее. — Сегодняшняя компания для тебя на несколько часов, — объясняет Идо, но вмиг добавляет: — Без патронов на этот раз. Чонгук поднимает взгляд, ощущая вес трех килограммов убийственной стали и смерти, однако без патронов винтовка больше напоминает трость или топор в его ладонях. Ожидая дальнейших объяснений, он сохраняет молчание, но Идо явно не намерен больше разговаривать. Вместо разговора он разворачивается и направляется прочь из резиденции, заставляя Чонгука следовать за ним. Ледяной ветер улицы немного приводит в чувства, заставляет сильнее сжать винтовку, пытаясь привыкнуть к ее габаритам, что оказывается нелегко, если всю жизнь использовать пистолеты. Чонгук негромко выдыхает, выходя следом за Идо через большие ворота резиденции, прежде чем он заворачивает за угол и останавливается возле припаркованного внедорожника. Черный блестящий «гелендваген» выглядит настолько чистым, словно его вылизали языком. — На людях оставлять тебя нельзя, пока не привыкнешь, как я понял, потому выполнишь задание, рассчитанное на одного человека. И заодно подумаешь над тем, как ты вел себя в амбаре, — мрачно произносит Идо, оглядывая внедорожник, но сохраняя дистанцию, словно боясь даже дышать на него. — Охраняй машину и отгоняй от нее прохожих. Боевые патроны тебе не понадобятся, потому что люди и так знают, чей это гелик. Чонгук переводит мрачный взгляд на это огромное квадратное надгробие, называемое машиной, и не слышит, как Идо отдаляется, оставляя его в полном одиночестве. Эта железная коробка с двигателем из суперкара выглядит на четверть миллиона долларов, и Чонгук не хочет знать, во сколько обойдется даже маленькая царапина на его двери. Делая небольшой шаг назад, он негромко выдыхает, поднимая взгляд на живой проспект впереди, высматривая людей, однако в это время дня он здесь действительно один. Возможно, это Дэльи отпугивает отсюда людей, однако даже если нет, то парень с винтовкой возле гелендвагена непременно сделает это. Солнечный диск поднимается еще выше, нагревая плечи и затылок, однако холод никуда не исчезает даже в полдень. Чонгук переминается на месте, разрабатывает запястья, пытаясь держать винтовку наготове и привыкая к ее тяжести, размышляя, что она окажется еще тяжелее вместе с патронами. Люди на другой стороне проспекта медленно гуляют вдоль площади, заходят в небольшой парк, который наверняка виден с веранды резиденции, но никто так и не приближается к машине. Чонгук переводит на нее скучающий взгляд, разглядывает без всяких мыслей. Замечает напрочь затонированные стёкла и представляет, как поджигает владельца внутри. Висящий череп ворона на его груди невесомый, но в одиночестве Чонгук всегда чувствует его вес намного сильнее. Прикрывая глаза на несколько мгновений, Чонгук вновь представляет Санги, произносящего эти слова с невероятной решимостью. И мысленно клянется перед ним сделать все возможное, чтобы это случилось, но не сейчас. Явившись в храм аристократов всего несколько дней назад, Чонгук вынужден не высовываться и послушно выполнять приказы, прежде чем они начнут достаточно ему верить. Юнги тоже вспыхивает в памяти, позволяя вспомнить обещание, которое он дал — договориться о встрече с еще несколькими людьми из Чергонн для него. Чонгук медленно раскрывает глаза, сильнее сжимая оружие. Чергонн заслуживает его стараний, и ради каждого человека в нем Чонгук готов выполнять любые глупые приказы, даже если его заданием оказывается охрана чертовой королевской кареты. Вдали появляются люди, неспешно идущие вдоль главных ворот резиденции. Чонгук поднимает взгляд выше, замечая их, мысленно рассчитывает расстояние— примерно пятьдесят ярдов. Недостаточно близко, чтобы волноваться, однако Чонгуку смертельно скучно за последние часы, чтобы не развлечься с их помощью. Выходя немного вперед, он держит винтовку опущенной вниз, однако в любой момент готов направить дуло в их лица. Мужчины немного замедляются, замечая его мрачное выражение. — Не приближайтесь к машине, — предупреждает Чонгук, всем своим видом показывая, что это не чертова шутка, и искренности в этом больше половины, ведь он действительно должен выполнить это задание, чтобы выслужиться перед аристократами. Мужчины заметно мрачнеют, но не прекращают движение, приближаясь еще сильнее, прежде чем Чонгук видит, насколько дорого одет каждый из них, особенно идущий посередине, однако Чонгуку нет никакой разницы. Дэльканто обязан знать, что этот парень никогда не шутит, если дело касается его обещаний хорошо проявить себя. Рывком подняв оружие, он сжимает винтовку двумя руками, направляя ствол длиною 46 сантиметров прямо в их чертовы лица: — Я сказал не приближаться. — Какого черта этот сопляк вытворяет, — рычит мужчина с идеальной прической, пытаясь сохранять самообладание и разворачивая своих парней, чтобы перейти через проспект подальше от чертовой машины. Чонгук прищуривается, наблюдает за ними несколько мгновений, затем медленно опускает оружие. И не может поверить, что действительно защищал машину аристократов. Осознание кажется большим и пугающим, приводит в какие-то неприятные чувства. Чонгук облизывается, боковым зрением оглядывая мощный капот и колёса, наверняка задавившие человека или даже нескольких в бедных кварталах города, потому что именно так и поступают богачи, неподвластные общим правилам. Чонгуку отвратительно понимать это и продолжать стоять рядом с ней, словно поступки людей из этого дьявольского клана ничего не значат. Чонгук прикрывает глаза, медленно втягивает носом воздух, приказывает себе расслабиться. Всего несколько дней в клетке с гиенами — не время действовать. Чонгук вновь безразлично оглядывает внедорожник рядом, всем своим существом желая изрезать его, но сдерживаясь, прежде чем большие ворота разъезжаются в стороны и из них появляется Чонхён. Чонгук кланяется с опозданием, но достаточно низко, чтобы не вызвать сомнений в его преданности. Мягкий аромат мужского одеколона становится более заметным, едва Чонхён приближается, поправляя наручные часы стоимостью не менее тысячи баксов. Чонгук на мгновение вспоминает, какие часы любил Санги, и его чертово сердце неприятно сжимается из-за этих мыслей. Чонхён вытягивает руку вперед, молча прося передать оружие, словно в целях безопасности, и Чонгук без колебаний делает это. Переворачивая винтовку дулом вниз, Чонхён проверяет патроны и не слишком удивляется, когда не обнаруживает их, защелкивая магазин. — Машина была? — спрашивает Чонхён, вновь посмотрев на него, прежде чем вытащить ключи от гелендвагена из кармана. — Да. — Чонгук опускает на них взгляд, вспоминая, как однажды Санги выкрал старенький «шевроле» из частной территории, на котором заставил младшего учиться водить. Чонхён кивает и передает ключи, словно эта машина вовсе не стоит четверть миллиона. Чонгук недоверчиво забирает их, осознавая, что все это запросто окажется ловушкой, благодаря которой они начнут давить на него позднее, потому решает быть вдвое осторожным, и неважно, в какое место он прикажет его отвезти. Вновь поднимая голову, он хочет задать вопрос, но вмиг осекается, напрочь забывая все на свете — из ворот резиденции появляется Джин. Идеальный белый пиджак и приглаженный жилет вынуждают его выглядеть как настоящее преступление. Направляясь к ним, он движется медленно и расслабленно, пальцами приглаживая основание черного галстука — единственной вещи, которая выделяется на белоснежном костюме, как удавка на его шее. Чонгук несильно напрягает челюсти, выхватывая каждое его движение, которое почти кричит о том, как снисходительно этот мужчина позволяет им лицезреть его величие и находиться рядом. Чонхён распахивает перед ним заднюю дверь гелендвагена, затем осторожно прикрывает за ним, настолько аккуратно, словно наследник ненавидит резкие звуки. Чонгук чувствует, как разгоняется сердце, но затем делает размеренный выдох и раскрывает дверь водителя. Черный салон внутри выглядит идеально чистым, как и вся машина снаружи, словно люди никогда не используют ее на дороге. — Давай вперед вдоль квартала, затем я скажу поворачивать, — заявляет Чонхён, садясь рядом, однако Чонгук замечает, как он кидает быстрый взгляд в зеркало заднего вида, словно каждую секунду обязан убеждаться, что наследник в безопасности. — Придерживайся скоростных ограничений, мы никуда не опаздываем. Негромко выдыхая, Чонгук рывком заводит двигатель и обхватывает широкий руль из натуральной кожи, не представляя, как должен управлять этой гигантской машиной, однако это оказывается наименьшим из его переживаний. Едва делая следующий вдох, он замечает необычный запах, явно доносящийся сзади, не похожий ни на что в этом чертовом мире: мягкий и даже ласковый, но вместе с тем заставляющий испытывать невероятный холод. Чонгук на миг прикрывает глаза, втягивая носом и ненавидя чертовы колёса, которые принял этим утром, заставляющие его настолько сильно реагировать на запахи, однако он уверен, что дело не только в них. Лесной пожар, разрушивший несколько сотен жизней, но пощадивший ребенка, который кричал громче всех, разгоняя маленькими пальцами языки пламени — вот что напоминает запах Джина. Черные мысли царапают мозги, приказывая вытащить украденный нож из кармана и зарезать их обоих, как свиней. Чонгук делает равномерный выдох, силой останавливая едкость ухмылки. Чонгук обязательно сделает это, но не сейчас.