Чергонн

Цветастые вывески магазинов медленно проплывают мимо, зловеще сверкая на каждой стороне дороги, когда гелендваген движется в центр. Сойль всегда был прекрасен, вежлив и снисходителен, если смотреть на него глазами человека с деньгами: всюду приглашал остановиться, выпить немного изысканных корейских напитков, оглянуться на красивые высоченные здания и бизнес-центры, которые возвышаются почти на километр над широкими улицами. Зеркальные витрины магазинов выглядят сказочно, обвитые декоративными гирляндами, на которые можно смотреть часами, но никогда не осознать их настоящего цвета — каждый из них переливается, смешивается между собой, образуя поистине красивое зрелище. Оказавшись на пересечении центральных кварталов, Чонгук снижает скорость и впервые всерьез понимает, насколько этот мир отличается от того, в котором он вырос. Сойль оказывается чудовищно разным, являя жителям центра и пригорода совершенно разные свои стороны. Как разные части одного лица. Известный в квартале аристократов бар «Goretta» представляет собой невысокое здание с зеркальной дверью и огороженной охраняемой парковкой на территории. Чонгук медленно заворачивает на нее и останавливается в абсолютной тишине. Чонхён едва разговаривал по дороге сюда, как и наследник, и Чонгук однажды почти решил, что он здесь один, если бы не этот приторно-ледяной запах с задних сидений, напоминающий о смертельных пожарах, который заставлял помнить, что Джин в машине. Чонгук резко отстегивает ремень безопасности, не желая вспоминать о нем, но и не в силах игнорировать, когда видит, как Чонхён выскакивает наружу и распахивает перед ним дверь. — Чонгук, держись рядом и не разговаривай, но и не напрягайся слишком сильно, это всего лишь деловая встреча, — объясняет Чонхён, оглядываясь и замечая, как он сжимает винтовку «ругер» без патронов в магазине. — Здесь безопасно. Я знаю этих мужчин и большинство сотрудников бара, ты должен просто… Не слыша больше ни единого звука извне, Чонгук прищуривается, намертво прикованный взглядом к идеальным длинным пальцам наследника, которые вальяжно и мягко поправляют его черные волосы, приглаживая их немного назад. Джин оглядывает здание бара, как чрезмерно богатые и влиятельные люди смотрят на золотые часы или гиперкары, которые простым смертным не снятся и даже не мерещатся в наркотическом тумане. Каждое невероятное здание или эксклюзивная вещь для него — всего лишь обыденность, то, что он может заполучить без всякой сложности. Чонгук наблюдает за ним, прекрасно чувствуя это даже на расстоянии, и внезапно приходит к мысли, что в огромных привилегиях этого человека кроется его личная катастрофа и одиночество. Явно чувствуя чужой взгляд, Джин оглядывается и смотрит на Чонгука, но не дольше единственной секунды, прежде чем развернуться к зданию. Чонгуку этой ничтожной секунды оказывается достаточно, чтобы сорвалось дыхание, а кровь в венах немного нагрелась, однако все эти вещи он предпочитает игнорировать, лишь крепче сжимая оружие. Без сомнений, понадобится немало времени, чтобы привыкнуть к его омерзительному величию. Изнутри бар оказывается еще более изысканным: на стенах прикреплены маленькие черепа животных, украшенные драгоценностями, из глазниц которых видны большие сверкающие камни. Вдоль всего зала расставлены декоративные колонны, на которых вырезаны мелкие узоры, напоминающие порезы хирургическим скальпелем. Чонгук медленно идет вглубь зала, минуя столики из черного дерева, прежде чем Чонхён велит остановиться. За дальним столом расположились несколько мужчин в элегантных костюмах, идеально вписывающихся в это место, и на мгновение Чонгук чувствует себя еще ничтожнее в драных джинсах и этой черной толстовке с запачканным капюшоном. Мужчины смиряют его взглядами издали, но вмиг переключают внимание на Джина, синхронно поднимаясь и кланяясь в знак уважения и приветствия. — Как приятно вновь встретиться, ваше величество, — слышится высокий голос одного из мужчин, который явно нервничает, вместе с тем испытывая невероятный восторг видеть наследника. — Присаживайтесь, пожалуйста. Чонгук облизывает клык языком, сильнее сжимая винтовку, но прекрасно понимая, что даже при желании не использует ее сегодня. Их дальнейший разговор он не слышит, но может наблюдать за ними издали. Чонхён заказывает напитки, раскрывает черный портфель и кладет на поверхность стола несколько документов, позволяя мужчинам вчитаться в содержимое. Джин мягко усмехается на некоторые их слова, пальцами вновь приглаживает волосы, отпивает немного коктейля. Бриллиантовые запонки его пиджака сверкают даже на расстоянии, отражая блики разноцветных лампочек. Чонгук прищуривается, замечает каждый его жест, хочет развернуться и просто выйти вон, но не двигается, приказывая себе не совершать ошибок всеми силами. Бар раздражает сладкими запахами, вынуждает его чувствовать редкие чужие взгляды, явно связанные с его дешевой одеждой, словно он оказался здесь нелегально и охрана совсем скоро его вышвырнет, как бездомного пса. Чонгук отчаянно старается не концентрироваться на этих мыслях. Прийти в такой бар в этих обносках действительно не лучшая идея, размышляет он с мрачным выражением, пытаясь больше не смотреть на стол наследника, прежде чем в зал выходит несколько девушек в красных платьях. Кокетливо и обворожительно улыбаясь, каждая из них привлекает внимание, устраиваясь между мужчинами на красных кожаных диванах. Чонгук прищуривается, видит, как самая симпатичная из них присаживается рядом с наследником. Джин реагирует на ее близость мягкой и одновременно жесткой улыбкой, слегка склоняя голову набок и откидываясь немного назад. Чонгук замечает, как обстановка меняется, как исчезают документы со стола и вместо них появляется еще больше коктейлей. Чонгук приходит к мысли, что деловая часть их встречи закончена и теперь они хотят просто расслабиться. Заливистый смех девушек слышится громче, когда мужчина напротив Джина отпускает несколько глупых шуток. На миг Чонгуку становится интересно, чем все эти глупости закончатся, прежде чем Джин внезапно приглаживает волосы девушки рядом и с явным желанием кладет ладонь на ее колени. Взгляд Чонгука темнеет, затягивается недоверием, предполагая, что произойдет в ближайшие минуты, и он не ошибается. Мужчина с нелепым заливистым смехом и жирным лицом наклоняется к наследнику и предлагает идею. Джин вновь усмехается. Затем они переглядываются и вдруг поднимаются вместе. Чонгук резко отводит взгляд, но вновь возвращает, ожидая дальнейших действий Чонхёна, который поднимается тоже, однако они явно хотят провести время наедине. Чонхён жестом просит Чонгука оставаться в зале. Разумеется, чертов похотливый наследник аристократов трахает шлюх каждое воскресенье, желая оставаться в ясности своего отвратительного рассудка. Чонгук с презрением прикусывает язык, представляя всякие мерзкие вещи, но остается на месте, не желая видеть или слышать все это в реальности. Чонхён явно хочет наслаждаться чужими стонами из-за двери. Чонгук решает, что смертельно счастлив не разделять с ним это занятие.

***

Джин неспешно движется вдоль коридора в направлении приватных комнат, выстроенных в глубине здания. Чонхён рядом незаметно оглядывается, словно проверяя, последовал ли кто-нибудь за ними. Девушка впереди продолжает обворожительно улыбаться, немного нервничает, но решительно идет вперед, прежде чем остановиться напротив броской двери с цепями. Чонхён кивает, давая понять, что будет контролировать обстановку в коридоре. Джин смеряет его молчаливым взглядом, затем дёргает дверь и наконец оказывается внутри. Приватные комнаты этого бара все шикарные и заставлены изысканной мебелью. На стенах видны картины с изображением черепов животных, украшенных цветами. Джин задумчиво оглядывается, замечает большое зеркало и раскрытые пачки разнообразной косметики, которую наверняка девушки используют перед каждым новым клиентом. Все здесь выглядит дорогим и вместе с тем кажется отвратительным, заставляя представлять, как часто каждая из них кричит здесь, выгибаясь на простыни, делающая вид, что принудительный секс приносит ей удовольствие. Джин останавливает взгляд на ярких розовых вещах, висящих на вешалке возле зеркала, и под кожей проносится неприятная дрожь. — Итак, с чего начнем? — спрашивает девушка, вновь привлекая внимание и начиная медленно расстегивать пуговицы платья, изображая желание всеми силами, но в ее голосе все равно слышны нервные ноты. Джин медленно поднимает взгляд, который внезапно становится ледяным, совершенно не похожий на тот, каким он смотрел на нее в зале. Девушка испуганно сглатывает, замечая перемены в его настроении, и явно боится даже думать, какой человек теперь стоит перед ней и на что способен. Разглядывая ее нервное выражение, Джин выдерживает немного молчания, прежде чем засовывает пальцы в карман пиджака, вытаскивает несколько купюр и кладет на длинный столик возле зеркала. — Я тебя выебал, тебе понравилось. Не представляя как реагировать, девушка непонимающе смотрит на него несколько мгновений, затем переводит взгляд на столик. Денег здесь явно больше необходимого. Вновь смотря на мужчину напротив, она вдруг чувствует, что боится даже пошевелиться. Джин оглядывает ее с равнодушием, которого она никогда прежде не испытывала, затем медленно обходит ее и опускается в черное кресло, скрещивая ноги в блестящих дорогих ботинках. — Выйди и приведи Кью, если она здесь, — велит он. Растерянно кивая, девушка быстро застегивает пуговицы и выходит за дверь, оставляя наследника в одиночестве. Джин шумно выдыхает, пустым взглядом осматривая квадратные светильники и большую кровать. И приходит к мысли, что однажды это притворство прикончит его, оставив валяться на земле с огромной сияющей дырой на его затылке. Люди обязательно узнают, кто он на самом деле. Именно это станет причиной для выстрела. Джин остается без всяких движений еще примерно минуту, затем вытаскивает телефон из кармана и находит аккаунт Вироццо в сети. Изображение серьезного и чертовски сексуального Тэхёна смотрит на него из снимка прошлой осени. Каждые выходные он проводил в недавно построенной галерее искусств в пригороде Дэгу и однажды даже пригласил в нее наследника аристократов. Прекрасно зная, что не должен ехать, Джин отказался, но пересмотрел все снимки со следующей выставки, которую Виц почтил своим присутствием. Лучший наряд затмил всех приглашенных гостей. Иногда этот парень действительно кажется чьей-то горячей фантазией, а не просто человеком, которого любой может встретить на улице. Задумчиво разглядывая его лицо, Джин вспоминает их поцелуй, вспоминает, как жестко они трахались в последний раз. Виц всегда был в этом хорош. Каждый раз, понимая это, Джин слегка облизывает губы, но их связь остается запрещенной вопреки всему. Единственный представитель Комиссии должен оставаться непреклонен по отношению ко всем кланам. Джин приходит к мысли, что было небезопасно набрасываться на него прямо в залах Дэльи, однако иногда чертовски тяжело сохранять контроль рядом с ним. Джин выключает экран, слыша шаги, прежде чем дверь распахивается и в комнате появляется невысокая женщина с пышными формами, одетая настолько шикарно, что весь этот изысканный бар кажется вдруг блеклым и скучным. Вальяжно двигаясь, она обворожительно улыбается, явно наслаждаясь собственной персоной, и Джин с усмешкой понимает, кто именно научил девушек этому поведению. Кью без сомнений знает себе цену, как и всем девочкам, которых нанимает. — Извини, эта девчонка здесь недавно и еще не знает о тебе, — сладковатым голосом говорит Кью, приближаясь, и с задором приглаживает черные волосы наследника. Джин несильно усмехается, ведь она единственная, кому разрешено прикасаться к ним. Исключая Чонхёна и его личного парикмахера, естественно. Кью всегда была человеком, которому неосознанно хочется верить. — Какой ты грустный сегодня, красавчик. В чем дело? Джин прикрывает глаза, расслабляясь в кресле, и не сразу понимает смысл вопроса. Иногда эта женщина приглаживает его настолько нежно и приятно, что он хочет остаться здесь на весь день. И ничего не вспоминать о своей жизни. — Все нормально, — выдыхает Джин, явно наслаждаясь ее прикосновениями и не желая думать об истинных причинах, по которым сейчас рядом Кью, а не какая-нибудь сладкая девчонка без одежды. — Но в следующий раз предупреждай их. Я ведь достаточно тебе плачу за это. Кью улыбается еще прекраснее, заглядывая в глаза наследника, когда он наконец приоткрывает их. — Извини, красавчик, я обязательно поговорю с ней, — обещает Кью. — И все же ты выглядишь слишком печальным. Вместо нее могу привести какого-нибудь нежного мальчика, хочешь? Джин останавливает на ней взгляд, затем вновь несильно выдыхает. Внутри зарождается неприятное и тяжелое чувство, сильнее всего напоминающее сожаление, от которого он никогда не может оторваться, как бы сильно ни старался. Черная трость осталась в резиденции, запертая в его личном кабинете, но ее мерзкий призрак преследует его даже сейчас, через километры широких кварталов и высоченных зданий. Джин может закрыть глаза и легко ощутить ее присутствие, каждый раз вызывающее дрожь в его пальцах. Кью прекрасно знает его истинные желания. Джин может лишь мечтать о том, чтобы однажды они оказались неправдой. Все оказалось бы намного проще, если бы он всерьез научился заставлять свой чертов член вставать не на мужчин. — Как наследник клана Дэльканто я не могу позволить себе это, — равнодушно отвечает он. — А как Сокджин? — мягко спрашивает Кью. Джин замирает, поднимая внезапно растерянный взгляд, несвойственный человеку в его положении. Люди не называют его настоящим именем. Не должны. Глава картеля решил, что все до единого обязаны называть его сокращённым именем, маленьким жалким словом, напоминающим кличку собаки, которой раздают команды и приказы. Джин — чтобы легко было кричать через бесконечные огромные залы и длинные коридоры на единственном вдохе, не используя слишком много сил и воздуха. Джин — чтобы каждый крик казался более жестким и резким, как выстрел. Джин — чтобы мальчишка не забывал свое место в стенах резиденции короля. — Кью, ты мне нравишься, но скажи это снова и я прикажу казнить тебя на площади, — предупреждает Джин со спокойствием в голосе, но не желающий терпеть все это. — Человек с этим именем не может выбирать. И не должен вообще высовываться. — Звучит очень несправедливо, — выдыхает Кью, прежде чем наконец прекращает поглаживать его волосы, скользя пальцами вдоль его виска. — И все же я хочу однажды услышать обратное, красавчик, обещай мне. Джин вновь слегка усмехается, скрывая во взгляде километры сожаления. Иногда эта женщина позволяет себе слишком многое даже после предупреждений, но, возможно, именно из-за этого она ему нравится. — Не обещаю, — отвечает Джин и наконец поднимается. Остановившись напротив зеркала, столик перед которым завален косметикой, он выдыхает и ослабляет галстук, чтобы сильнее напоминать человека, который только что занимался сексом. Деловые партнёры его отца, оставшиеся в зале, начали вести бизнес с ним, но даже при таком раскладе остаются слишком внимательны и преданны его величеству. Джин не хочет больше ошибаться. Являясь наследником синдиката, он обязан периодически трахать шлюх во имя репутации, и он собирается продолжить делать вид, что действительно занимается этим. Даже если однажды это притворство прикончит его оставшееся жалкое желание заниматься сексом с кем-либо вообще. — Встретимся через несколько недель, я полагаю, — произносит Джин на прощание. Кью провожает его сочувствующим взглядом, но все так же мягко улыбается, пригладив его плечо. Джин не позволяет себе обернуться. Не позволяет себе думать и о ее словах. Все это неважно. Король располагает властью до тех пор, пока его подданные свято верят в его чистые принципы.

***

Раздражающая музыка пульсирует в его голове набатом, вызывает неприятные гримасы и рваные выдохи, которые он старательно пытается контролировать, вновь и вновь обещая себе закинуться чем-нибудь вечером. Чонгук не имеет настолько много терпения, чтобы оставаться здесь в здравом уме, ожидая возвращения наследника, которого следовало бы прикончить еще в зале церемоний. Джин выглядит надменно, наконец возвращаясь в зал, на королевском лице сияет снисходительная мягкая усмешка. Чонгук прищуривается, замечая его расправленный галстук, который он поправляет на ходу, затягивая еще сильнее, чем он изначально был завязан. Вероятно, он прекрасно провел время, заставляя кричать несчастных проституток, оказавшихся во власти дьявола. Чонгук против воли представляет эти гадкие картины в каждой детали, стараясь не морщиться, пока мужчины отпускают не менее отвратительные шуточки касательно его действий. Каждый из них явно избивает членов своих семей, пользуясь властью, которой не обладают в бизнесе, и осознание этого заставляет его испытывать еще больше отвращения, находясь здесь вместе с ними. Чонхён кивает на выход, давая понять, что они закончили и должны ехать дальше. Чонгук хочет развернуться, возвращаясь к машине, но задерживается и вдруг замечает то, что еще некоторое время не сможет осознать до конца. Как в замедленной съёмке, Джин кивает мужчинам, мягко усмехаясь, однако затем разворачивается к двери и эта улыбка сползает вниз, как маска из железа, которая внезапно начинает плавиться на его лице и стекать вниз неровными линиями. Чонгук видит, как приподнятые уголки его губ опускаются, как взгляд становится черным, как бездны, и потухшим, как пламя костра, который заливают водой. Чонгук смотрит и не может понять, что видит на самом деле. Джин медленно движется вперед с желанием вернуться к машине, но поднимает взгляд и сталкивается им с Чонгуком, смотрящим на него мрачно и недоверчиво. И Чонгук приходит к неожиданной мысли, что здесь он не единственный, кто притворяется. Всего секунду назад выглядящий высокомерно, как всегда, Джин совершенно меняется. И это выражение, опустившееся на его лицо, как только маска веселья исчезла, не может быть фальшивым. Джин кажется несчастным. Чонгук прекрасно различает это чувство на лицах людей, потому что каждый в бедном квартале пригорода его испытывает. Однако наследник крупнейшего криминального синдиката страны не должен иметь с ними ничего общего. Особенно чувства сожаления и одиночества. Чонгук мрачно размышляет, ошибается ли он, возвращаясь к машине и заводя двигатель. Джин забирается на заднее сиденье, и младший хочет вновь взглянуть на него в зеркало, чтобы проверить, показалось ли ему все это, но всеми силами себя останавливает. Джин не может испытывать ничего из того мира, в котором вырос Чонгук, и все же что-то внутри него шепчет, что выражение его лица было настоящим. Выдыхая, он переводит взгляд на Чонхёна с желанием отвлечься от странных мыслей, просто ожидая, какой квартал он назовет следующим. — Квартал Мёндон, — произносит Чонхён, пристегнув ремень, и мерседес выезжает вперед.

***

Квартал Мёндон представляет собой огромную территорию с развлекательными заведениями, клубами, барами и казино, выстроенными за каждым поворотом для привлечения внимания. Из-за резни в Чунпхэ он стал считаться нейтральной территорией, на которую не должен покушаться ни один клан из существующих. Чонгук медленно проезжает вниз по улице, минуя магазины с зеркальными витринами, в которых отражаются силуэты людей. Комитет принял это решение в наказание всем кланам, развязавшим войну и насилие в ближайших городах. Чонгук незаметно усмехается, предполагая, что аристократы должны были раздражаться сильнее всех. Четверть заведений в Мёндоне принадлежат Ингерро, еще четвертью владеет Дэльканто, а остальная половина оказывается под властью мелких банд и бизнесменов, которой раньше владел Чергонн или кто-либо еще. Кланы всегда дрались за этот квартал, приносящий неимоверное количество прибыли за двадцать четыре часа, однако Чонгук все еще не понимает, зачем они здесь, ведь теперь аристократы не могут рассчитывать на большее. Кланам не разрешено нападать на чужие заведения и пытаться забрать власть. Комитет явно разозлится из-за этой наглости. Чонгуку хочется выяснить, как они собираются обойти правила, если действительно намерены сделать это. Чонхён велит проехать еще несколько вычурных зданий и просит остановиться неподалеку от бара, на дверях которого сияет вывеска «Dark apache». — Возьми винтовку и держись рядом, владелец должен знать, что не в безопасности, — произносит он, оценивая Чонгука быстрым взглядом, затем выходит наружу и привычно распахивает заднюю дверь машины. Чонгук негромко выдыхает, выбираясь на улицу, сильнее сжимает оружие, которое внезапно кажется еще тяжелее, и идет внутрь здания. Джин движется первым медленно и расслабленно, ничего не произнося, однако даже в его молчании чувствуется неприятная власть, которая словно всюду следует за ним, каждому человеку напротив давая знать, с кем он имеет дело. Чонгук мрачно следит за ним, может чувствовать несильный запах его одеколона даже на расстоянии нескольких метров. Внутри селится неприятное чувство, напоминающее, что они действительно не должны быть здесь, однако аристократы, как известно, не боятся использовать любые методы в попытках заполучить желаемое. «Dark apache» изнутри оказывается небольшим заведением, но вполне изысканным: современная черная мебель хорошо сочетается с вкраплениями белых элементов на стенах и выступах в дверных проемах, создающих иллюзию другой реальности за счет маленьких зеркал и стеклянных кубиков. Чонгук оглядывается и замечает несколько картин с изображением королевской короны, обвитой кривыми ногами оленя. Джин на мгновение оглядывается тоже, младший замечает, однако на его лице нет ни следа эмоций. Чонгук вспоминает, с каким выражением он выходил из предыдущего бара, но сейчас ничто не намекает на какие-либо чувства в его груди, словно все это ему привидилось. Чонгук старается сдерживать презрение всеми силами. Джин движется вглубь здания, не обращая внимания на персонал и небольшое число посетителей, прежде чем бесцеремонно распахивает дверь с надписью «вход запрещен» внушительными красными буквами. Миновав коридор, они оказываются в широком зале, в центре которого расположен стол для игры в покер и несколько кожаных кресел. Мужчины на них синхронно оглядываются, и при взгляде на Джина их лица приобретают серый оттенок. — Какого… — начинает мужчина повыше, явно смелее остальных, однако Джин поднимает ладонь и жестом просит замолчать. Чонгук не верит, насколько легко они подчиняются. Маленький властный жест наследника заставляет их как под гипнозом стать послушными, не произнося больше ничего лишнего, но продолжая смотреть на него, завороженные и испуганные. — Я ищу господина Сувона, — медленно произносит Джин, обводя мужчин взглядом. — Приведите его. Мужчины напряженно переглядываются, двое из них явно хотят возразить, но никто не решается, прекрасно зная, чем это может закончиться. Джин выжидающе молчит, но смотрит прямо на них, словно взглядом заставляя подняться и выполнить приказ. Чонгук незаметно оглядывает его со спины, а затем вдруг замечает, что сегодня он без трости. Напоминающая длинный черный штык из железа, она совершенно точно присутствовала на церемонии, однако сегодня Джин без труда передвигался без нее. Чонгук прищуривается с недоверием, когда наследник делает несколько шагов, прохаживаясь вдоль зала, когда мужчины наконец скрываются за дверью, но не замечает никакой хромоты. Джин явно морщился из-за боли в прошлый раз, и трость была рядом, помогающая передвигаться. Чонгук пытается осознать, в чем ошибается, смотря на его чертовы длинные ноги, прежде чем дверь напротив них распахивается. Несколько вооруженных громил расступаются в стороны и почтенно кланяются, едва Джин смотрит на них. Чонгуку не нравится власть, которая распространяется от него во все стороны, как смертельный вирус, заставляющий людей склоняться перед ним едва не в молитве. Джин кажется неприкосновенным, и даже люди с автоматами смотрят на него с опасением. Заходя внутрь темного кабинета, Джин протягивает ладонь, в которую Чонхён вкладывает документы, вытащив их из портфеля. Чонгук поднимает взгляд выше и замечает мужчину в центре, который вмиг низко кланяется. Выглядит он настолько же бледным, как и его друзья снаружи. — Прекрасный бар, господин Сувон, — признается Джин и склоняет голову немного набок, словно из вежливости, но Чонгуку это явно кажется. — Я хочу выкупить его вместе с вашим ночным клубом «Dakkado» в западной части квартала и сделать собственностью клана аристократов. Мужчина нервно поправляет очки. В его блеклом взгляде заметны тысячи мыслей, каждая из которых наверняка оказывается хуже предыдущей. — Ваше величество, при всем уважении, но они не продаются, я не… — Боюсь, это не предложение, господин, — возражает Джин, прежде чем Чонхён опускает на стол документы о передаче бизнеса. — Ваша подпись, пожалуйста. Вытирая ладонью дорожки пота на лице, он дрожащими пальцами обхватывает листы и вчитывается в содержимое. Чонгук прищуривается, внимательно наблюдая за ним, и прекрасно видит, как испуганно мечется его взгляд, явно не в силах сосредоточиться на тексте. Тяжелый воздух помещения становится еще гуще, словно наливаясь свинцом. Джин сохраняет молчание, выжидая, и Чонгуку в очередной раз становится неприятно находиться рядом с ним, чувствуя все оттенки его раздражающей власти. Дьявол носит вежливость, мрачно понимает он, замечающий, как Джин взглядом обещает смерть в случае отказа, но явно не собирается угрожать или давить. Мужчина и без давления отлично понимает, кто находится перед ним сейчас. Чонгука раздражает и одновременно восхищает это. Оставляя подпись на последней странице договора, господин Сувон выпускает дрожащий выдох из груди и прикрывает глаза, словно надеясь собраться с силами, чтобы высказать им хоть что-нибудь. Однако не решается. Изнутри рвется еще один шумный выдох, наполненный его отчаянием. Исключительная власть наследника Дэльканто не позволяет ему даже поднять взгляд. — Прекрасно, господин, — заявляет Джин, просматривая подписанные документы, и разворачивается к двери. — Через два часа никого из ваших людей здесь быть не должно, включая вас. Я пришлю представителей клана проследить за тем, чтобы вы не забрали ничего лишнего и освободили все помещения. Бар вместе с ночным клубом закрывается на ремонт. Всего хорошего. Чонгук в последний раз оглядывает господина Сувона, внезапно ставшего настолько бледным, что начинает сливаться с полированным белым столом возле стены. Развернувшись, Чонгук выходит за наследником и Чонхёном, закрывающим портфель, в который сложил все документы. Запах неприятной власти и превосходства продолжает шлейфом тянуться за ними, как призрак, которого никогда не увидеть, но можно почувствовать. Чонгук швыряет мрачный взгляд на его плечи, но они совершенно расслаблены, словно давить на людей и заниматься вымогательством ничего не значит для него. Без сомнений, чертовы аристократы всегда выигрывают, если человек вроде него решает все вопросы, размышляет он, возвращаясь к машине. Ледяной ветер поднимается, перепутывает черные волосы, заставляет наследника вновь поправлять их пальцами. Чонгук опускает взгляд, ненавидя себя за бесконтрольное желание вечно наблюдать за ним, подмечая все детали. И вновь он смотрит на его неприлично длинные ноги, которые совершенно не прихрамывают. — Возвращаемся в Дэльи, — командует Чонхён и привычно распахивает Джину заднюю дверь. Чонгук отворачивается и больше не смотрит на них.

***

Вечерние огни заставляют резиденцию выглядеть еще величественнее, словно ее огромных размеров недостаточно, чтобы каждый раз производить впечатление. Бесконечные коридоры перетекают в залы, образуя настоящие перекрещивания внутри, похожие на автомагистрали с множеством разных полос движения. Однако аристократы никогда не сталкиваются. Двигаясь на определенной скорости, они изящно обходят друг друга, издали напоминающие лишь расплывчатые тени, которые на миг сливаются воедино, чтобы затем вновь разорваться на самостоятельные кривые части. Иногда Чонгук наблюдает за ними, находясь в полутьме очередного коридора, который начинается из ниоткуда и ведет в никуда. Каждый раз эти тени завораживают и вместе с тем заставляют его бояться. Временами Чонгуку кажется, что все здесь действительно знают, зачем он явился и какие чувства испытывает к королевской семье. Каждый раз это похоже на приглушенный шепот в его голове, напоминающий, что при малейшей опасности прятаться негде, и что нужно быть смертельно осторожным в этом здании, чтобы сохранить жизнь. За неделю Чонгук примерно запоминает расположение всех главных залов, помещений для церемоний и комнат в восточном крыле, предназначенных для членов клана, но все еще не знает, как расположены личные комнаты наверху. Находясь здесь считанные семь дней, он может чувствовать, что этого времени все еще недостаточно, чтобы желать большего. И все же он хочет выяснить, как расположены эти чертовы личные комнаты, даже если это знание рискует обойтись ему слишком дорого. Чонгук осматривает двадцатые страницы книги «Искусство войны» в потертой черной обложке, находясь в небольшой библиотеке резиденции. Иногда он проводит здесь немного времени, предпочитая одиночество их шумной комнате в восточном крыле, которую ненавидит за вечные глупые разговоры парней и несносный запах их тел, напоминающий Чонгуку вонь разложения, словно каждый из них на самом деле живой мертвец, воскрешенный духом этого старого здания. Чонгук ненавидит их всех и часто выходит наружу, немного времени проводит на заднем дворе, оглядывая окрестности Дэльи с широкого крыльца или выложенной камнями дорожки, даже если оттуда не увидеть ничего интересного. Дэльи окружен огромным бетонным ограждением, сохраняющим членам клана безопасность, не пускающий внутрь чужаков. И каждый раз он старается не вспоминать, что этим чужаком и является, которого в любой следующий миг кто-нибудь из аристократов может вышвырнуть вон. Или просто прикончить. Внутри библиотеки запахи совершенно другие, чем в любой части этого огромного здания. Чонгуку нравится находиться здесь намного сильнее, но всякий раз он запрещает себе задумываться о причинах слишком сильно. Чтобы не вспомнить, как сильно любил книги Санги, хранящий потрепанные издания в мягких обложках на чердаке их жалкой квартиры в городе. Как он вдыхал запах страниц, с какой чудовищной жадностью читал выцветшие от времени буквы, расползающиеся чернилами по листам, когда книги намокали из-за дырявой крыши их дома. Чонгук закрывает глаза, сильнее сжимая черный переплет, и шумно вдыхает запах и этой книги, как обожал делать Санги, вновь вспоминая его и ненавидя себя за эти мысли. Однако, приоткрывая глаза через секунды четыре, он настраивается на совершенно другие воспоминания, ведь образ Санги в памяти всегда заставляет его вспомнить и о его истинных намерениях оказаться здесь. «Ваше величество». Изысканный нож давит на предплечье, предназначенный для разделывания мяса и принадлежащий аристократам, который он выкрал из большого зала вчерашним вечером. Идеальная тонкая сталь проходится вдоль кожи, но скорее целует, чем пытается царапать. Чонгук прикрывает глаза, вспоминая лицо наследника, со смертельной угрозой смотрящего на господина Сувона, и в его сердце вновь зарождается тихий гнев. Приглушенный последним часом в библиотеке, он просыпается, как дремлющее внутри его тела чудовище, ожидающее своего часа для нападения. Чонгук не хочет больше останавливать его. Не может. Впервые оказавшись настолько близко к убийце Санги и остальных членов Чергонн, он не может ждать более подходящего дня. Изнутри сводит кости, выворачивает его наизнанку обжигающими чувствами злости и жажды отмщения, рвущими его на части во время каждого следующего вдоха. Чонгук просто не может ждать. Цепляя нож кончиками пальцев через складки черной толстовки, он медленно и размеренно выдыхает. Измученный притворством рассудок распространяет гнев по венам, разогревает его внутри, приказывает действовать. Чонгук сильно морщится, выглядывая из полутьмы библиотеки в очередной бесконечный коридор, освещаемый блеклыми лампами. Лезвие ножа снова касается кожи, облизывает ледяным языком, но совсем не ранит, как послушный маленький зверь, согласный действовать исключительно в его интересах. Затаившись в полутьме, он во всех отвратительных красках представляет, как приблизится к наследнику и прирежет ножом с гравировкой его же собственного клана. Как алые брызги испачкают ближайшие стены, выстрелят из его вскрытых артерий вверх или в сторону, в хаотичном бешеном ритме оставляя всюду красные следы и капли. Как забрызгает самого Чонгука, смотрящего на умирающего короля. И как Джин будет смотреть на него в ответ изумленными распахнутыми глазами, прежде чем свалится на пол и никогда больше не встанет. Никогда не причинит никому этой чудовищной боли. Чонгук резко закрывает глаза и жадно вдыхает, втягивая запахи книг и кожаных диванов, но чувствуя лишь едкий смрад королевской крови, который себе выдумывает, наслаждаясь и одновременно страдая из-за собственной фантазии. Все аристократы вмиг накинутся на него, но это не имеет никакого значения. Чонгук вдыхает снова, прекрасно осознающий, что они все прикончат его сразу же. И он умрет вместе с наследником, впитывая его лужи крови вместе со своей собственной, перемешивая их в единый развратный хаос и грязь. Чонгуку не страшно представлять это. Внутри него что-то шепчет, что это вовсе не отвратительно. Умирая, забрать жизнь королевской твари внезапно кажется ему благородным делом. Чонгук сталкивается с ужасающей мыслью, что все остальное и правда не имеет значения. Ничего, кроме мысли, как сильно чертов Джин заслуживает смерти, потому что никакой человек не должен обладать таким количеством власти, которую Чонгук видел сегодня. Вновь нащупывая нож, он краем зрения выхватывает мелькнувшие тени вдали. Резкий взгляд кидается вперед, выискивая признаки движения. Вытянутые мрачные пятна движутся, словно ползают по стенам, перемещаясь из большой черной лестницы в главный зал, используемый в качестве столовой. Чонгук прищуривается, замечая идеальный белоснежный костюм Джина, за которым следуют еще несколько мужчин в черном из числа его личной охраны. Чонгук медлит несколько мгновений, но слишком напряжен и возбужден кровавыми образами в голове, чтобы думать. Истощающая жажда его убийства оказывается как никогда сильной. Давящей на сердце и просто невыносимой. Чонгук движется вперед, медленно, осторожно, но решительно, каждым шагом приближая себя к вытянутым полосам света на полу, выходящим из большого зала. Санги вновь вспоминается теплом, давней привязанностью, каплями боли на языке. Чонгук не может простить аристократам его смерти. Сейчас ничто не важно для него, кроме этой дьявольской боли. Каждый должен заплатить. Эти мысли заставляют его двигаться еще решительнее, и он наконец достигает источника света, создающего сильный контраст с полутьмой коридора и библиотеки. Джин расположился за шикарным длинным столом, на котором выложены множество заранее приготовленных блюд. Чонгук может втянуть носом немного глубже, чтобы ощутить эти запахи, но не делает этого, смертельно сосредоточенный на своей единственной цели. Заточенное лезвие ножа начинает колоть кожу сильнее, явно царапает, больше не собираясь быть нежным даже с ним, и Чонгук напрягается еще сильнее, представляя, насколько быстро может вытащить его. Мужчины из числа охраны наследника медленно рассредотачиваются по всему залу, заметно расслабляясь в спокойной обстановке. Никто из них даже не смотрит на Чонгука, явившегося сплошной черной массой из темноты. И не замечают, как он медленно движется вперед, приближаясь к наследнику со спины, смотрящий на него стеклянными и пустыми глазами, не означающими ничего хорошего. Весь мир для Чонгука действительно исчезает, просто растворяется, не существуя больше ни в едином сантиметре материи и плоти, исключая лишь сидящего за столом короля, который изящными пальцами обхватывает столовые приборы. Блестящее серебро наверняка переливается, идеально чистое и чрезмерно дорогое даже для того, чтобы Чонгук находился с ним в одной комнате. И осознавать это еще омерзительнее, чем оставаться поодаль, внушая себе вытащить проклятый нож из рукава и одновременно не делать этого. Джин слышит шаги и медленно поднимает взгляд, оглядывая Чонгука в большом зеркале, висящем на противоположной стене. Чонгук видит свое напряженное отражение, на миг взглянув на него, но не останавливается, даже не замечая, как все внутри начинает мерзко дрожать. Всего секунда, мысленно говорит он себе, вцепившись взглядом в наследника. Всего за секунду можно вытащить нож и вогнать его в королевскую шею, настолько красиво и отвратительно блестящую из-за света ярких лампочек. Всего за единственную чертову секунду, которая наконец оборвет вечность чужих страданий, которые эта семья продлевает каждым своим следующим решением. Чонгук рвано выдыхает, напрягается всем телом, чувствуя на себе настороженные взгляды охраны, но теперь все мужчины находятся слишком далеко, чтобы остановить действие, которое он хочет совершить — ведь нужна всего лишь секунда. Всего секунда. Чонгук немного замедляется, опуская ладони, позволяя ножу выскользнуть из рукава, прежде чем наследник вновь смотрит на него, наматывая еду на серебряные палочки. — Голоден? — внезапно спрашивает Джин. Чонгук резко останавливается, растерянный, чувствующий, как сердце с ужасными воплями рвется вниз. Выламывая кости. Напрочь вырывая из него всю решительность. Все мысли. Изогнутый кончик ножа чувствуется на пальцах, и он сжимает его в отчаянии, вцепившись взглядом в чужое отражение и медленно осознавая, что он на самом деле спрашивает. Джин вновь приподнимает взгляд, оглядывая Чонгука через зеркало, настолько расслабленный, словно никто прежде не пытался убить его со спины. — Выглядишь голодным, — замечает он и кивает на кресло рядом. — Возьми что-нибудь. Втягивая запахи немного сильнее, Чонгук ощущает ароматы еды, которой никогда в жизни не ел. Изысканной, наверняка невероятно вкусной, приготовленной из лучших овощей и мяса. Внутри что-то омерзительно воет, напоминающее его жалкое сердце, которое было совершенно не готово к такому отношению. Чонгук напрягает челюсти до заметной боли, ничего не отвечая, просто смотрит на него, вновь тщетно приказывает себе использовать нож, однако теперь не чувствует ни капли прежней решительности. Из него словно выкачали все силы. Оставаясь без движений еще несколько мгновений, он выдыхает и обреченно прикрывает глаза. Джин обязан оказаться чудовищем, а не человеком, который предложит еду. Чонгук силой внушает себе наконец собраться, не реагировать на иллюзию его хорошего отношения, но ничто больше не вернет его прежний настрой. — Какой голодный, смотреть больно, — усмехается Санги, наблюдающий за Чонгуком, который набрасывается на жалкие остатки остывшей говядины и давится ими посреди ветхого сарая. — Возьми все, завтра я найду что-нибудь еще, обещаю. Сердце разламывается на части с оглушающим грохотом. На языке играет привкус голода, но Чонгук ни за что на свете не опустит взгляд, чтобы взглянуть на все эти шикарные блюда. Джин вновь смотрит на него через зеркало, ожидая реакции, обрастая сомнениями, но вместо всего на свете Чонгук резко разворачивается и идет вон, не желая ничего видеть. Даже если наследник не кажется человеком, который может шутить, предлагая это. Давящая в груди злость и боль заставляют ненавидеть его еще сильнее. Чонгук скорее умрет, чем согласится. Заколет себя этим чертовым королевским ножом, но не останется здесь ни на секунду больше.

***

Грязный вечерний квартал тонет в полутьме, освещаемый единственной маленькой лампой на проводе, свисающей с дряхлой крыши трейлера. Каждые несколько дней останавливаясь здесь, мужчина по кличке Манон раскладывает на коробках овощи, маленькие консервные банки с говядиной, лимонад, который на вкус напоминает бензин, и бесконечное разнообразие лапши в цветастых мисках. Все в округе знают, что в супермаркетах она отвратительна, потому что делается из всякого дерьма, однако Манон может приятно удивить не только ее вкусом, но и предложением забрать бесплатно. Чонгук сильно затягивается сигаретой, оглядывая безлюдный квартал, где невысокие перекошенные дома превращаются в руины, напоминающие сплошной хаос из обрушенных кирпичей и разбитого стекла. Как сверкающая на асфальте пыль. Как кусочки разбитого зеркала. Чонгук идет взглядом дальше, оглядывая еще несколько сооружений, которые приводят к старинной католической церкви с облезлой краской. Внутри представляя призраков, он вновь жадно затягивается дымом, размышляя, какой веры должен придерживаться, чтобы выжить здесь, как и внутри Дэльи, прежде чем Манон вырывает его из мыслей: — Держи, наконец вода нагрелась, — улыбается мужчина, протягивает миску дымящейся лапши и прикрывает картонкой, чтобы она приготовилась. — Если хочешь, можешь поесть здесь, я вытащу небольшой столик из багажника. Иногда я выставляю его для людей, которые не хотят далеко идти. Лапша быстро остывает. Чонгук зажимает сигарету губами, едва слыша его голос, слишком задумчивый этим вечером. Развернувшись, он негромко благодарит за кипяток, но не хочет оставаться здесь, слишком скучающий за одиночеством последние несколько дней, которые провел в резиденции. Крепко сжимая миску лапши и придерживая картон вместо крышки, он идет по широкой улице на север, переступая дыры в асфальте и залатанные ямы. Припаркованный байк ожидает его через несколько зданий, но он сворачивает на запад и проходит еще немного вдоль заброшенных детских площадок. Вдали виднеются оранжевые блики, искры костров, которые нередко разжигают между этими площадками. Чонгук идет еще дальше и наконец останавливается возле пышного дерева, прячущего в тени две деревянные лавки. Выкинув использованные шприцы, валяющиеся на земле, Чонгук присаживается и закидывает ноги на скамью напротив. Санги искренне любил это место и часто приходил сюда, разгоняя всех наркоманов, прятался от дождя или играл в карты, каждый раз выигрывая Чонгука и остальных парней с улиц, потому что всегда был хорош в придумывании плана. Иногда младший смертельно завидовал, каждый раз пытаясь распознать ложь и обман, но Санги никогда не прокалывался. Всегда знал, какой ход станет следующим и наиболее правильным. Какая карта приведет его на олимп. Чонгук разглядывает жалкий ужин из растворимой лапши и ломтиков зелени, вспоминая, какими шикарными были блюда в королевском доме. Всех аристократов ненавидя вместе с их резиденцией, дыша тяжело и надрывно, он давится чертовой лапшой, не зная, чем заслужил все это выносить. Язык обжигается, но ледяной ветер приводит в чувства, обдувая щеки осенним холодом. Вдали слышится очередной вой сирены из машин скорой помощи, которые проносятся ниже по улице, заливая огнями мигалок ближайшие здания. Чонгук замечает их свет, а затем вдруг вспоминает блестяще идеальную шею наследника, которая была настолько близко сегодня, что легко можно было дотронуться. Вспоминая ее, он просто пялится в пустоту, пока остывающий пар из миски нагревает его пальцы. Всего секунда. — Голоден? — дразнится Чонгук с кривой ухмылкой, искренне жалея, что не прирезал его. — Идите нахуй, ваше величество. Царапающие язык слова вызывают еще более неприятную ухмылку, и он позволяет ей появиться, прежде чем неожиданно вспоминает и странное выражение лица наследника, которое видел в баре минувшим вечером. Джин выглядел несчастным. «Всего лишь его очередная маска». Чонгук раздраженно хмыкает носом, не собираясь поддаваться нелепым мыслям и сомнениям, но все еще испытывает интерес к этому выражению, не в силах понять, что конкретно видел на его лице. Джин явно притворялся перед мужчинами за столом, он нутром чувствует это, и в этих ощущениях он не может ошибаться. Однако и правдой это быть не должно. Не имеет права. Картины его кровавой казни вновь появляются перед глазами, но вызывают лишь раздражение. Чонгук вытаскивает нож и без мыслей смотрит на него бесконечные минуты, пока остатки лапши и бульона не остывают окончательно. Вылив их через канализационные решетки, он направляется обратно в безлюдный квартал, пытаясь придумать, как действовать дальше. Джин задал слишком неподходящий вопрос, как только он всерьез решил прикончить его. Выбил из равновесия, вытащил из него всю решимость, заставил вспомнить Санги, но в следующий раз он не должен медлить. Чонгук яростно сжимает нож, разглядывая его возле мотоцикла еще раз, напряженный и истощенный эмоциями, прежде чем взгляд опускается немного ниже, цепляясь за гравировку клана аристократов. И верные мысли приходят сами. Кривые трещины на экране напоминают разломы льда. Чонгук выдыхает с низким хрипом, находит необходимый номер и наскоро печатает сообщение Юнги, прежде чем резко взобраться на мотоцикл, приказав всем своим нелепым мыслям заткнуться. jk: встретимся завтра. я принесу серебро короля.