Монстры и манеры

*** Долгое время Герберт сидел в графских покоях на полу рядом с диваном, на котором лежал Альфред, и просто наблюдал, как тот дышит. Искушение укусить его и утолить жажду, как всегда, было невероятным, но Герберт не шевелился. Граф фон Кролок сел обратно в кресло и продолжил читать, так что остаток ночи Герберт молча сидел и наблюдал. Грудь Альфреда поднималась и опускалась в такт дыханию, и это было единственное движение, которое он совершил за те часы, что Герберт наблюдал за ним. Он даже не пошевелился, когда Герберт накрыл его одеялом. – Наступает рассвет, Герберт. Мы должны оставить его. Герберт склонил голову в почтительном согласии, ибо, хотя граф и не был его отцом в человеческом понимании этого слова, он, без всякого сомнения, был единственным отцом, который был у Герберта. Именно граф фон Кролок учил Герберта и защищал его, содержал его и, при необходимости, наказывал. Герберт нежно любил его, безмерно уважал и готов был сделать для него все, что угодно. – С ним все будет в порядке, отец? – Конечно. Отдых – лучшее средство для восстановления, и нашему маленькому мышонку от этого будет только лучше. – Граф фон Кролок обнял Герберта за плечи, и они вместе пошли через замок вниз, в склеп. – Ты беспокоишься за него. Герберт помедлил, прежде чем ответить: – Он…беспомощный. Я никогда не встречал кого-то настолько беззащитного. Совершенно. Даже мысль о том, чтобы защитить себя, кажется, никогда бы не пришла ему в голову. Как это могло случиться с ним? Он должен был суметь отбиться от этого старика раньше, чем пострадал от него. Когда мы танцевали, и он испугался и попытался убежать, как кролик, он не пытался ударить меня или даже толкнуть – он просто попытался вывернуться и убежать. Почему бы ему не сопротивляться? Граф фон Кролок крепко прижал Герберта к себе. – Иногда, когда с человеком долгое время плохо обращались, он учится защищаться, НЕ сопротивляясь. Альфред, несомненно, усвоил, что если он не будет сопротивляться, тот, кто причиняет ему боль, остановится. Нам придется быть терпеливыми с ним, потому что любое животное, с которым обращались так плохо, как с нашим Альфредом, обязательно испугается людей. Тем не менее, мы не откажемся от нашего питомца. – Альфред не питомец! – Это все, чем он может быть в данный момент – он человек. Скоро у него будет шанс стать кем-то большим, но ты должен дождаться Бала. Я действительно обещал гостям угощение. – Я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался к Альфреду. Он мой. – Герберт бросил на графа осторожный взгляд. – И ваш тоже, конечно. Но ни чей больше. Нежно сжав Герберта в объятиях, граф сказал: – Не бойся – они могут попробовать его на вкус, но ты получишь его первым, а я буду тем, кто обратит его. Только когда они оказались в склепе, глубоко под замком, где стояли их гробы, Герберт спросил: – Papa? Если Альфред – животное, с которым плохо обращались, то, конечно, он будет счастлив остаться с нами. Мы не будем плохо обращаться с ним. – Ах, это было бы логично, но он явно научился бояться и должен делать все, что в его силах, чтобы оставаться в безопасности. Я не знаю подробностей его жизни до сих пор, но ясно вижу, что его никогда не ценили. Он ожидает подсознательно, что с ним будут плохо обращаться: фактически привык к этому. Настолько привык, что вряд ли знает, что может быть по-другому. Доброта и нежное прикосновение на самом деле могут напугать его еще больше. Тебе придется быть терпеливым с ним, Герберт. Я серьезно. Ты, негодник, не дуйся на меня – ты знаешь, что это правда – и если ты будешь нетерпелив, ты напугаешь его настолько, что он убежит, и, как ты и сказал, убежит, как кролик, и спрячется в какой-нибудь маленькой норке, где ты его не найдешь, если он действительно пожелает оставаться незамеченным. Ты можешь это сделать? Ты можешь потерпеть еще немного? – Да, отец. Я уверен, что смогу. – Не только до бала, Герберт. Даже после бала с ним нужно будет обращаться осторожно. Он будет таким, каким ты был в начале. Ты помнишь, как это было? Голод? Как жажда довела тебя до животного состояния, и насколько это было страшно? Альфред будет таким же, и ему понадобится участливый друг, прежде чем он будет нуждаться в любовнике. Ты понимаешь? Герберт склонил голову в знак величайшего уважения. – Конечно, отец. Я буду его защитником столько, сколько ему будет нужно. Он пожелал своему отцу доброго дня и лег в саркофаг. С закрытой крышкой и в полной темноте Герберт погрузился в глубокий сон, и ему приснился сон. Скованный. Он сидел, прислонившись спиной к стене, его ноги были скованы вместе куском цепи, едва достаточной длины, чтобы позволить его ступням растянуться на два фута друг от друга. Его руки были скованы еще более короткой цепью. Комната, в которой он находился, была совершенно пуста. Здесь не было окон – только единственная дверь и холодный камень вокруг. Голод терзал его. Он понятия не имел, как долго пробыл в каменной комнате, сколько времени прошло с тех пор, как граф фон Кролок приветствовал его в древнем замке. Дни и ночи слились воедино, и единственным перерывом в монотонности были регулярные визиты графа, который всегда приносил ему еду в металлической кружке, которую Герберт быстро опустошал и просил добавки. – Ты должен научиться контролировать жажду, Герберт, – терпеливо говорил ему граф каждый раз, когда Герберт умолял. – Голод никогда не будет утолен, но ты должен контролировать его настолько, насколько хватит твоих сил. Если Герберту очень везло, то, когда приходил граф, он не приносил кружку, а сидел с Гербертом на полу. – У тебя получается лучше, Герберт, – хвалил он. – Скоро ты станешь достаточно сильным, чтобы покинуть эту комнату и начать свою новую жизнь. Он часто повторял это и другие слова утешения, приободряя его. Затем граф кусал собственное запястье и прижимал его ко рту Герберта, позволяя напиться. Кровь графа отличалась от человеческой крови, но все равно была такой вкусной... Она заставляла Герберта чувствовать себя сильным и живым, и тепло разливалось по всему телу. Так проходили месяцы: смесь тьмы, крови и нежных слов его учителя, пока однажды ночью граф фон Кролок не пришел к Герберту и, окинув его долгим взглядом, не развязал его путы и не помог ему подняться на ноги, поддерживая, пока Герберт не обрел равновесие. – Пора немного прогуляться, Герберт. Герберт шел с графом,граф держал его за руку все то время, пока они не шли до покоев графа. Там, на кровати, которой граф редко пользовался, мирно спал молодой человек. Его волосы, черные, как чернила, были вьющимися, а кожа смуглой от работы под солнцем. Скорее всего, это был фермер. Его одежда была простой и грубой, а лицо некрасивым, но не непривлекательным. Герберт покачнулся на ногах и прислонился к сильной спине графа. Он был так голоден, а молодой человек выглядел таким аппетитным. Он чувствовал запах крови, струящейся прямо под кожей. Он хотел… он хотел… – Он тебе нравится? – Мягко спросил граф. – Я выбрал его только для тебя. Он тебе по вкусу? Герберт чувствовал, как его охватывает голод. – Да. Он милый. – У него чесались руки схватить спящего мужчину. Хотелось разорвать его на части и высосать каждую восхитительную каплю крови. – Мы говорили об этом, Герберт. – Граф фон Кролок внезапно отпустил руку Герберта. – Если ты чего-то хочешь, ты должен вести себя как молодой джентльмен и вежливо просить. Без физического контакта с графом сдерживать себя было еще труднее, чем когда-либо, но Герберт знал, что если он не сможет контролировать себя, то снова окажется в цепях, прежде чем сможет даже прикоснуться к молодому человеку. Поэтому он закрыл глаза и отвернул лицо от соблазнительного зрелища. Через мгновение ему удалось произнести: – Ваше Сиятельство? – Герберт поднял глаза на графа, облизнул губы и попытался сосредоточиться на его лице. – Можно мне? Могу я забрать его, пожалуйста? Пожалуйста? На лице графа появилась лучезарная улыбка. Он засиял от гордости. – Хорошо, Герберт. Очень хорошо. Это великолепное доказательство того, что ты обретаешь самоконтроль. Так что ты будешь вознагражден. Да, ты можешь получить его. Герберт проснулся, судорожно вздохнув. Он моргнул в темноте своего гроба, когда сон растворился в памяти. Он убил того молодого человека той ночью давным-давно, но кровь удовлетворила его лишь на мгновение. Это было ужасно. Граф предупредил его, прежде чем обратить, но жажда крови оказалась еще сильнее, чем Герберт себе представлял. Прошло несколько лет, прежде чем граф позволил Герберту покинуть замок без присмотра, опасаясь, что он потеряет контроль и разорит маленькую деревушку, расположенную в тени замка. Будучи молодым человеком, после долгих споров и душевной боли, Герберт отправился к графу фон Кролоку, полностью понимая и желая того, о чем он просил. Он проделал долгий путь к трансильванскому замку после того, как лишь однажды встретился с графом во Франции, и предстал перед воротами замка, умоляя о помощи. Он слышал о том, кто такой граф, и у него было очень много времени, чтобы обдумать то, о чем он просил. У Альфреда не было такого преимущества, и он ни о чем не просил. Помня об этом, Герберт знал, что его отец был прав насчет того, что Альфред нуждался в друге, и он поклялся себе, что станет лучшим другом, которого Альфред мог пожелать в таких обстоятельствах. Герберт проснулся раньше захода солнца, и ему все еще казалось, что сейчас день, но поскольку они находились в склепе, и солнечный свет никак не мог проникнуть внутрь, он откинул крышку своего гроба и сел. В склепе, как всегда, было темно, и в нем стояли только два гроба Герберта и графа. Гости, прибывшие только ради ежегодного бала, спали в другой части замка. Ожидая захода солнца, Герберт расчесывал свои длинные волосы и думал о бале. Он хотел хотя бы один приятный танец с Альфредом, прежде чем Альфреду станет страшно, и, если бы Герберт мог хоть как-то на это повлиять, Альфреду вообще не пришлось бы бояться. Граф фон Кролок проснулся в положенное время и сказал Герберту: – Ты глубоко задумался. – Я обдумываю план, отец. – Чтобы? – Граф фон Кролок вышел из своего гроба и каким-то образом умудрился выглядеть при этом вполне царственно. Он зажег фонарь, который висел на стене. – Я должен быть встревожен? – Конечно, нет. Вы же знаете, что я не сделал бы ничего такого, что вы бы не одобрили. – Тогда поделись со мной своим планом. – Он нежно улыбнулся Герберту. – Твои волосы в порядке; перестань теребить их и собери аккуратно сзади. Я не хочу, чтобы ты выглядел неряшливо перед гостями. Герберт нашел ленту в своем сундуке с одеждой и сделал, как ему сказали, но при этом надулся. – Лучше бы они не приезжали в этом году. Если бы гости не приехали, возможно, граф все равно приказал бы Альфреду присоединиться к ним, но было бы время для более мягкого знакомства, чтобы развеять его страхи. С другой стороны, возможно, граф проявил бы милосердие, что он делал нечасто, и просто бы позволил Альфреду и его профессору уйти без каких-либо доказательств теорий Абронсиуса о вампирах. Было даже вполне вероятно, что ученые могли бы найти заброшенный замок, если бы граф и Герберт согласились посетить того, кто устраивал ежегодный бал. Однако факт заключался в том, что они принимали гостей, и Альфред был здесь, захваченный водоворотом событий, которые он не мог надеяться контролировать. – Как и я. Но есть определенные обязательства, которые я должен выполнять ради политики. В следующем году настанет очередь леди Леанор играть роль хозяйки, и вы отправитесь в ее поместье в Англии. Ты не был там уже много лет. Герберту нравилась леди Леанор. В ней была жизненная сила, которой так не хватало многим из их вида. – Только я? Почему не ты? Альфред сказал мне, что он из Англии. Может быть, мы могли бы взять его с собой? И Сару тоже. Я слышал, что девушкам нравится, когда есть с кем поговорить, а у нас здесь явно не хватает тех, с кем она могла бы... – Я ожидаю, что в следующем году буду полностью занят присмотром за Сарой и Альфредом. Я не смогу оставить их одних, если они не обретут большой контроль намного раньше, чем это сделал ты. И мне не нравится идея выводить таких маленьких детей на публику, где они могут подвергаться опасности. Вспомни, я не выводил тебя в общество, пока тебе не исполнилось почти пять лет. Однако, если они смогут контролировать себя и если они захотят пойти, мы возьмем их обоих. – Благодарю вас. Что касается моего плана, то он касается Альфреда. – Я так потрясен. – Он бросил на Герберта насмешливый взгляд. – О! Я говорю серьезно! – Герберт принялся расхаживать по комнате, на ходу заламывая руки. – Я понимаю, почему вы не можете просто отпустить его, и, честно говоря, я не хочу, чтобы он уходил. Я понимаю, что вы, как хозяин, несете ответственность за то, чтобы обеспечить гостей, а Альфред и этот старик удобны, но нет никаких причин, по которым Альфред должен бояться, когда придет время, не так ли? Это не послужило бы никакой цели. Зелье, которое вы дали ему, чтобы помочь отдохнуть… он ведь ни капельки не испугался ни одного из нас после того, как выпил его. – И ты думаешь, что было бы лучше накачать его наркотиками сегодня вечером? – Я не хочу, чтобы он боялся. Граф усмехнулся и раскрыл объятия. Герберт радостно обнял своего отца и улыбнулся, когда граф поцеловал его в лоб. –Мой милосердный Герберт. Я молюсь, чтобы твое сердце никогда не ожесточалось. Когда начнется бал, ты можешь быть уверен, что профессор Абронсиус будет там, и он потащит Альфреда за собой. Ты найдешь Альфреда и приведешь его ко мне после того, как я закончу с Сарой. Я дам ему выбор – он может попробовать зелье или нет, но это будет его выбор. Если мы накачаем его наркотиками без его разрешения, это не поможет нам завоевать его доверие. Помни – он может ненавидеть меня за то, что я заманил его в ловушку, но у тебя есть шанс завоевать его доверие. Не отказывайся и не лишай себя чего-то столь ценного. – Да, отец. Я понял. – Отлично. У меня будет доза для него на балу, если он этого захочет; просто не забудь привести его ко мне. – Я сделаю. Я поймаю его, как только увижу. – Он сделал паузу на мгновение, затем выпрямился и вытянул руки по бокам. – Как я выгляжу? – Как будто ты спал в одежде. Иди и умойся, а потом переоденься во что-нибудь приличное. Я не потерплю, чтобы эти мелкие сплетники шептались о тебе за спиной весь год. Герберт почтительно поклонился отцу, как и полагалось, прежде чем почти бегом покинуть склеп. Его возбуждение росло с каждым шагом. Сначала он отправился в свои покои, где наполнил ванну и умылся, а потом оделся. Это был его лучший наряд, недавно заказанный у лучшего портного, которого он смог найти, когда они с отцом ездили в Венецию несколько месяцев назад. Как только он закончил и осмотрел себя со всех сторон, как мог, не отражаясь в зеркалах, он отправился на поиски Альфреда. Покои его отца были пусты; одеяло, которым он укрыл Альфреда, было аккуратно сложено и оставлено на кровати. Других признаков присутствия Альфреда не было. Хотя Герберт был разочарован тем, что не застал Альфреда ожидающим его, на самом деле он и не ожидал ничего другого. Логично было предположить, что он найдет Альфреда в комнате профессора Абронсиуса. Профессор Абронсиус. Герберт ненавидел этого человека. Недалекий и мелочный, с такими грандиозными амбициями, он совершенно не заботился о единственном человеке в мире, который зависел от него и любил его. В то время как Альфред пришел в замок с благородной идеей спасти Сару, поскольку он думал, что она была похищена, Абронсиус пришел в замок с явной целью убить их во сне. Герберт мог понять причины вторжения к ним Альфреда, потому что Альфред был добросердечным парнем, и его, несомненно, беспокоило, что кто-то мог испытывать боль или страх. Абронсиуса, однако, он бы не простил. Этот человек был холоден и бессердечен, и его обращение с Альфредом было достаточным доказательством этого. Он не сказал об этом Альфреду и даже своему отцу, но Герберт украдкой взглянул на спину Альфреда, когда тот снимал рубашку, чтобы граф мог осмотреть его. Это был всего лишь короткий взгляд, мимолетное отражение в маленьком зеркале, которое служило скорее для украшения, чем для чего-либо другого, и было установлено в удобном месте. Спина Альфреда была ужасна: сплошное месиво синяков. Каким-то образом у него не было кровотечения, но если бы у него не было сломанных ребер, Герберт был бы немало удивлен. Он был так рад повиноваться, когда отец приказал ему принести сильнодействующее лекарство, которое предназначалось скорее для того, чтобы Альфред спал спокойно, чем для того, чтобы что-то вылечить. Даже если он не беспокоился за Альфреда, Герберту приходилось беспокоиться за свою жизнь и жизнь своего отца каждую минуту, пока Абронсиус находился в замке. Если бы не все их гости, он бы сбросил старика с башни в тот момент, когда тот переступил порог парадных ворот. В конце концов, они никогда не делали ничего, что могло бы навредить Абронсиусу. Они даже не знали о нем до того, как он вторгся в их жизни. Тем не менее, он хотел убить их обоих. Но вместо этого старик чувствовал себя в безопасности и уютно в хорошей комнате с камином и едой. Итак, Герберт оказался за дверью комнаты Абронсиуса, боясь, что ему, возможно, придется поговорить с этим человеком, но ему не терпелось посмотреть, как дела у Альфреда. Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, когда услышал голос Альфреда и остановился. – Пожалуйста, сэр, – донесся из-за двери расстроенный голос Альфреда. – Я должен? – Не хнычь, Альфред. Просто сделай это. – Но… – Я взял тебя в это путешествие не для того, чтобы ты весело беседовал, парень. Ты здесь по моей доброй воле и, значит, будешь делать то, что тебе говорят. Встань на колени. Глаза Герберта распахнулись. Его воображение внезапно взорвалось ужасными видениями того, что, должно быть, происходит за закрытой дверью. Он тут же прижал ухо к двери, ужаснувшись тому, что услышал. За дверью на мгновение воцарилась тишина. И Альфред тихо сказал: – Мне это не нравится, сэр. Мне страшно. – Ты больше не ребенок. Теперь возьми это. Не так! Захват должен быть крепким. Вот так, да. – Профессор Абронсиус удовлетворенно хмыкнул, и в голове Герберта вспыхнули ужасные картины того, что могло происходить за дверью. – Намного лучше, Альфред. Теперь верно. Именно так. Идеально. Это было слишком для Герберта. Он был одновременно в ярости и зол на старика за то, что тот позволял себе такие вольности, хотя Альфред явно был недоволен; и отчаянно хотел спасти своего милого маленького птенчика. Герберт резко распахнул дверь, а затем остановился и огляделся: Альфред, стоя на коленях на полу посреди комнаты с деревянным колом в одной руке и молотком в другой, очевидно, собирался попрактиковаться в технике нанесения ударов на жертвенной подушке. Абронсиус стоял в добрых шести футах от Альфреда. Альфред был в таком смятении, что даже не заметил Герберта, и закричал, обращаясь к Абронсиусу: – Но я не хочу никого убивать! – Только теперь Альфред и Абронсиус заметили Герберта, стоящего в дверях. Альфред на мгновение замер, прежде чем спрятать руки, все еще держащие кол и молоток, за спину. Как будто это заставило бы Герберта забыть, что он их видел. Как будто он и его отец итак не знали, что задумал Абронсиус. Герберт усмехнулся. Затем он улыбнулся им обоим. – Отец хотел, чтобы я убедился, что вы оба в курсе, что вы приглашены на бал сегодня вечером. – Герберт закрыл дверь и, оставшись один в коридоре, закрыл глаза и вздохнул. Он подумал о том, что, по его мнению, происходило в комнате, и покачал головой. – Он сведет меня в могилу. – Затем он повернулся и снова открыл дверь. – Простите, я кое-что забыл. Ужасно сожалею. Альфред, ты идешь со мной. – Герберт вошел в комнату, взял Альфреда за руку, поднял его с пола и вытащил из комнаты, хотя Альфред пытался вырваться. – Остановись! Альфред выдернул руку из хватки Герберта по властному приказу Абронсиуса. Он бросился обратно к профессору, но, к удивлению Герберта, старик не сказал и не сделал ничего, чтобы заставить Альфреда остаться. Наоборот, он наклонился ближе и прошептал: – Я передумал. Ты пойдешь с ним, и, если он обратит тебя в вампира, вернешься ко мне сюда. – Что!? – Они все скоро будут мертвы. Я прикажу нарезать всех и заспиртовать в банках, но иметь предмет для изучения будет очень ценно. Ты будешь очень ценен для меня. – Он ткнул Альфреда в грудь. – Ты позволишь ему укусить себя! Очевидно, Абронсиус, несмотря на все его бахвальство, не знал многого о вампирах, иначе он бы знал, что их превосходный слух позволял Герберту довольно легко слышать, что профессор говорит Альфреду. Как Герберт кипел от того, что услышал! Альфред медленно отвернулся от Абронсиуса и посмотрел на Герберта широко распахнутыми глазами. Он был бледен и явно был в ужасе от того, что ему приказали сделать. Он не двигался, пока Абронсиус нетерпеливо не хлопнул его по спине, из-за чего он выронил кол и молоток и, спотыкаясь, пошел к Герберту. Герберт ловко поймал Альфреда за руку и потащил его из комнаты, чтобы не сказать или сделать что-нибудь, о чем впоследствии он мог бы пожалеть. Он кипел от злости, хмуро глядя прямо перед собой, и шел по коридору, таща Альфреда за собой, как ребенок тащит куклу. Он вовсе не на это рассчитывал! Он хотел, чтобы Альфред чувствовал себя непринужденно и... и этот Абронсиус! Наглость! Приказать Альфреду... а затем откровенно заявить, что он будет изучать Альфреда так, как будто тот не более чем жук под стеклом? Герберт хотел… – Ммм... куда мы направляемся? – В голосе Альфреда слышалась нервная дрожь. Это вывело Герберта из себя. Не то чтобы Альфред сделал что-то не так. Но ему и не нужно было – просто у Герберта уже было испорчено настроение. Герберт замедлил шаг, чтобы Альфреду было легче идти с ним в ногу. – Чтобы подготовиться, конечно. Я понимаю, что мы мало что можем сделать с твоим нарядом, каким бы очаровательным он ни был, но у меня не было времени нанять для тебя портного. Какая жалость. Тем не менее, всегда есть следующий год. Альфред громко сглотнул. –Следующий год? Герберт продолжал говорить, как будто не слышал вопроса: – Мы все еще можем привести тебя в порядок к этому вечеру. – Герберт замер с полуоткрытым ртом, чтобы сказать что-то еще, но остановился. Он почувствовал особое ощущение, которое говорило ему, что поблизости был другой вампир. Со всеми гостями, прибывшими в замок, это ощущение не часто покидало его, но это было не то уникальное ощущение, которое он всегда испытывал, когда был рядом со своим отцом. Он сразу же развернулся и пошел в противоположном направлении. Замок был лабиринтом – было более одного способа попасть туда, куда он хотел, если он хотел избежать встречи с одним из гостей. Но он опоздал. Их заметили. – Ты убегаешь от меня? Заставив себя улыбнуться, Герберт остановился и повернулся лицом к Шарлотте. Ему говорили, что ее считали красавицей, но он этого не видел. Тем не менее, он был вежлив. – Мадам Шарлотта. Рад видеть вас сегодня вечером. – Он не упустил из виду тот факт, что Альфред немедленно спрятался у него за спиной. – Возможно, я что-то путаю, но я думал, что мой отец велел всем вам держаться подальше от его личных гостей. Она пожала плечами. – Я более чем в восьми футах от него. Вряд ли это может представлять опасность. – Вам что-то нужно? – Развлечение. Трапеза. – Ее глаза были прикованы к чему-то позади Герберта. Альфред. Конечно. – На балу будут угощения. –Я не люблю ждать. – Какая жалость. Шарлотта по-прежнему не смотрела на Герберта. Он хотел увести от нее Альфреда, но он достаточно разбирался в политике, чтобы понимать, что не мог отступить перед ней. Как наследник своего отца, он должен был усвоить определенные обязанности за те долгие годы, что жил в замке, но даже до этого, когда он служил пажом при дворе Наполеона, он видел, как люди, обладающие политической властью, маневрировали друг вокруг друга для их собственной выгоды. Он очень хорошо знал, что если бы он ушел первым, Шарлотта использовала бы это, чтобы предположить, что его отец был слаб из-за того, что воспитал трусливого сына. Шарлотта перевела взгляд на Герберта. – Вы давно с графом? Этот вопрос застал Герберта врасплох. – Да. Он мой отец; вполне естественно, что я живу с ним. – Такой человек, как вы, не должен быть заперт в этом пыльном старом месте. – Вряд ли я пленник. – Возможно, но я думаю, что огни Парижа пришлись бы вам по вкусу куда больше, чем холодные зимы Трансильвании. – С этими словами Шарлотта развернулась и зашагала по коридору. Герберт сердито посмотрел ей вслед. Она играла в какую-то игру, и ему это не нравилось. – Что это было? – Спросил Альфред. – О чем она? Герберт на мгновение замолчал, размышляя, а затем посмотрел на Альфреда сверху вниз со своей обычной лучезарной улыбкой. – Я понятия не имею. Нам нужно идти. – Он поговорит со своим отцом о Шарлотте позже. – У нас не так много времени, и ты не мылся в… – Он втянул воздух, принюхиваясь. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты мылся в последний раз? Альфред пристыженно посмотрел на свои ноги. – Я хотел сделать это в деревне. Но Сара действительно этого хотела, и я уступил… – И то, чего хочет прекрасная Сара, Сара получает? Не беспокойся, сегодня вечером ванна в твоем распоряжении. – Он встал позади Альфреда и положил руки ему на плечи, настойчиво подталкивая его в свою комнату, и, хотя он понимал, что Альфреду там неуютно, это никак не остановило его. Он не собирался позволять Альфреду появляться на балу в таком состоянии. – Ты несколько напряжен, дорогой, – Герберт крепко сжал плечи Альфреда. – Я думаю, что хорошая горячая ванна поможет снять напряжение. И, может быть, массаж после этого. – Что? Герберт не удержался и еще раз сжал плечи Альфреда. – Массаж. Я буду растирать тебя по всему телу, пока ты не почувствуешь себя хорошо и расслабленно. Альфред застыл на месте так внезапно, что Герберт чуть не налетел на него. Он наблюдал, как задняя часть шеи Альфреда становится ярко-красной от румянца. – Нет! – Альфред начал идти, очень быстро. – Я вообще не думаю, что это хорошая идея. – Ты уверен? У меня это очень хорошо получается. Никогда никто не жаловался. – Вы…вы уже делали это с людьми? Возможно, это было воображение Герберта, но ему послышалась обида в голосе Альфреда, и, хотя это странно порадовало Герберта, это также показало ему, что он допустил ошибку, и он быстро попытался ее исправить: –Ни с кем важным. Ты особенный. Герберт повел Альфреда к нише для купания. Там не было двери, только стена, которая давала некоторую степень уединения от остальных покоев Герберта. Герберт с радостью наполнил ванну водой из ручного насоса. Он даже зашел так далеко, что поставил на маленький столик рядом с ванной несколько видов мыла и, хотя на самом деле не ожидал, что Альфред будет ими пользоваться, три вида духов.Огонь, который он использовал, чтобы согреть свою ванну, догорел до углей, поэтому он добавил еще дров в камень под ванной, а затем вышел, чтобы присоединиться к Альфреду, который все еще ждал в главной комнате. Он не пытался бежать. Это было делом рук этого Абронсиуса. Герберту хотелось бы думать, что Альфред остался, потому что ему становилось все комфортнее, но он знал, что Альфред подчинится всему, что бы не сказал Абронсиус, а он приказал Альфреду позволить себя укусить. Приказал подчиниться... было весьма плохо, что это было бы навязано ему; у графа не было выбора, поскольку Альфред так много знал о них – ему пришлось бы превратиться в одного из них или умереть – но тот, кому Альфред так сильно доверял, приказал бы ему подчиниться этому по абсолютно эгоистичной причине, ведь профессор хотел изучать вампира…и это было чудовищно. Затем Герберт направился к своему гардеробу. Хотя он давно не спал в этих комнатах, они все еще были "его" покоями и содержали все его имущество. В гардеробе он нашел много своих прекрасных нарядов: даже тех, которые давно вышли из моды, но он любил их так сильно, что пока не мог заставить себя избавиться от них. Он был выше Альфреда на добрых несколько дюймов и намного шире в груди и плечах. Ничто не подошло бы должным образом. О, если бы только он заранее знал, что у него будет гость, он смог бы что-нибудь сделать. Но он нашел чистые шелковые чулки, чтобы заменить поношенные чулки Альфреда. Он нашел белую рубашку и серый жилет с серебряными пуговицами, которые, как он ожидал, выглядели бы вполне прилично, если бы Альфред не снимал пиджак. Герберт посмотрел на скомканную одежду, которую он разложил на своей кровати. Это должно было бы сработать. Он поразмыслил над идеей подстричь волосы Альфреда, но копна соломенных волос была очаровательна. He would leave the hair alone. С довольной улыбкой он собрал одежду и дал ее Альфреду. – Это для тебя. После того, как вымоешься, надень это, и ты будешь готов к сегодняшнему вечеру. Все еще чувствуя себя неловко, Альфред придержал одежду и с минуту смотрел на свои ноги. Затем он выпалил: – Эта леди будет на балу? – Шарлотта? Да, боюсь, что так. – Она мне не нравится. – Здравая мысль. А теперь время умыться. – Он сделал шаг к Альфреду, но Альфред попятился. – Я сделаю это сам! Герберт чуть не рассмеялся. – Хорошо . Ты заходишь и моешься, и занимаешь ванную столько времени, сколько захочешь. Позови меня, если я тебе понадоблюсь. – Он продолжал улыбаться, когда Альфред обогнул его. – И не забудь, что я сказал раньше – я буду рад потереть тебе спинку. Альфред издал забавный звук, похожий на писк, и поспешил в зону купания. Мгновение спустя он высунул голову из-за угла. – Не подглядывайте! – Даже не думал. – Сказал Герберт, продолжая думать об Альфреде в ванне, наполненной пеной и горячей водой. Он был уверен, что Альфред был намного симпатичнее Сары. Как только Альфред зашел за стену, в маленькую нишу, где располагалась ванна, раздался стук в дверь. Это был верный Куколь: он нес поднос с сыром, хлебом, кувшином воды и кружкой. Там же была бутылка вина и один бокал. Герберт моргнул, глядя на еду. – Он не съел то, что мы оставили для него прошлой ночью? Куколь покачал головой и, с его непростой манерой общения, сумел сообщить Герберту, что ни кусочка не было съедено, когда он нашел еду в покоях графа. Герберт посмотрел на угол, за которым купался Альфред. – Бедняжка, должно быть, очень голоден. Спасибо тебе, Куколь. Ты можешь оставить это. Я прослежу, чтобы он поел. Когда Куколь ушел, Герберт откупорил бутылку вина и налил себе стакан густой красной жидкости. Поскольку делать было нечего, кроме как ждать, пока Альфред отмокнет, Герберт сел за свое маленькое пианино и начал играть. Постепенно его беспокойство по поводу предстоящего вечера, любопытство по поводу того, что замыслила Шарлотта, и гнев на Абронсиуса улетучились, и теперь музыка стала важнее всего.Прошло много времени, прежде чем он понял, что Альфред стоит позади него, одетый в одежду, которую дал ему Герберт. – Это…красиво, – прошептал Альфред. – Не нужно так удивляться. Мой отец позаботился о том, чтобы я получил отличное образование. Разве ты сам не играешь? – Профессор Абронсиус говорит, что изучение музыки отнимает время от реального обучения. – Почему я не удивлен? Неважно. Я научу тебя играть. Если только ты не захочешь учиться чему-то другому, кроме игры на фортепиано: тогда нам, возможно, придется найти тебе другого учителя. Отец играет на скрипке, так что тебе следует это учесть. Он пытался заставить меня играть в течение многих лет, но у меня просто нет к этому склонности. – Он воспользовался моментом, чтобы оглядеть Альфреда, и решил, что хорошо подобрал одежду. Она была не такой модной, как хотелось бы Герберту, и, конечно, не очень хорошо сидела, но все же вполне сносно. Он указал на маленький приставной столик, где оставил поднос с едой. – Съешь что-нибудь. Твой напиток в кувшине. Не прикасайся к бутылке, тебе это пока не понравится. Альфред послушно взял кружку и наполнил ее водой. Он некоторое время смотрел вниз, прежде чем поднял глаза и осторожно встретился взглядом с Гербертом, как будто боялся, что Герберт ударит его. – Я думаю, вы должны знать... – Да? – У вас дырка на брюках. Герберт моргнул и приложил руку к своей попе, где, он почувствовал ясно, как никогда, что Альфред был совершенно прав. Шов разошелся ровно вверх. Потрясенный, Герберт вскрикнул и немедленно начал раздеваться, чтобы самому увидеть, насколько все было плохо. Альфред выскочил из комнаты, в мгновение ока захлопнув за собой дверь. Это было ужасно. Герберту показалось, что он сейчас заплачет. Он приберег этот конкретный наряд специально для бала, и он был полностью испорчен. Ни одни из его других брюк не подходили к жилету или пиджаку. Ему пришлось бы надеть что-нибудь старое, и хотя это вряд ли был конец света, это разрушило его тщательно продуманные планы. Хуже всего было то, что этот наряд был подарком его отца, и он так хотел похвастаться этим прекрасным подарком. – Сэр? Голос Альфреда вывел Герберта из задумчивости. Дверь в комнату была чуть приоткрыта, и Альфред просунул руку в комнату. – Я могу это исправить, сэр. Дайте мне их. Это лишило Герберта дара речи, но он все же вложил брюки в руку Альфреда. Рука исчезла из комнаты вместе с брюками. Прежде чем дверь снова закрылась, Альфред сказал: – Просто подождите здесь немного. Я сейчас вернусь. Герберт подождал, как ему было сказано, и наконец, надев запасную пару брюк, открыл дверь и выглянул наружу. Альфред сидел на полу в коридоре, прислонившись спиной к стене, почти в том же положении, в каком Герберт застал его прошлым вечером. На этот раз Альфред не морщился от боли при каждом движении. Он сидел, положив брюки Герберта себе на колени, и осторожно и легко зашивал шов иголкой с ниткой. – Мне пришлось забежать обратно в комнату профессора, чтобы найти свой набор для починки. Все не так уж плохо, – тихо сказал Альфред. – Никто не заметит, когда я закончу. Это был такой маленький акт доброты. – Почему? – Спросил Герберт. – Я знаю, что ты здесь несчастлив. Зачем делать это для меня? Альфред не поднял глаз. – Ты дал мне еду. Ты позволил мне воспользоваться твоей ванной. Это для того, чтобы сказать… что ж... Спасибо тебе. – Он склонил голову над своей работой, пока не закончил, а затем встал и передал брюки Герберту. – Я думаю, что теперь мне следует вернуться к профессору. – Он отвесил Герберту надлежащий поклон в пояс, затем повернулся и ушел. – Это будет очень долгая ночь, – пробормотал Герберт себе под нос.