***
На город медленно опускалась тень, но ни звезд, ни луны видно не было из-за затягивающих небо облаков. Дорога до дома в этот раз не таила в себе никаких опасностей, впрочем, Франциск был уверен, что непременно будет снова спасён, раз уж его время прощаться с жизнью еще не пришло. И все же, поднимаясь по узкой лестнице до своей квартиры, он сразу почувствовал что-то неладное. По привычке дернув дверную ручку прежде, чем вставить в замок ключ, он с удивлением обнаружил, что дверь открыта. Да сколько можно? Бонфуа абсолютно точно запирал её перед выходом из дома, в этом сомнений не было. Ещё недавно запасной ключ был надежно спрятан, приклеенный изнутри к дверце почтового ящика, но теперь его на месте не было. – Что на этот раз? Артур, будь добр, появись прямо сейчас и сходи туда, на разведку, вперёд меня, – недовольно протянул Франциск, не решаясь заглянуть внутрь. Конечно, назло ему, никто не появлялся. Расценив это как отсутствие опасности, он собрался с духом и вошел в квартиру. Повсюду был включен свет. Уже из коридора послышался громкий шум телевизора, который сам он никогда не включал. Приятный аромат парил в воздухе, похоже на… что-то томатное? Кто бы ни вломился в его дом, он явно не собирался его грабить и вел себя в прямом смысле по-хозяйски. Бонфуа прошел немного вперед, никого до сих пор не обнаружив. Тут же в глаза бросилась пара белых кроссовок, которая определенно не могла принадлежать ему. Да еще и такие маленькие, скорее женские. Чуть поодаль стоял такой же чужой раскрытый рюкзак, увешанный всевозможными значками. Внутри виднелось несколько книг. Неужели в его недолгое отсутствие в доме поселилась какая-то школьница? Дойдя до своей комнаты, Франциск увидел на полу небольшой чемодан, и тут уж ему стало совсем дурно. Он еще не был полностью разобран, но несколько ярких вещей уже перекочевали на стул, на кровать, на пол... – Вот ты где!! – кто-то бросился на него сзади и закрыл глаза руками. От неожиданности он выронил ключи и вскрикнул. Нападения не последовало, но сзади в него крепко вцепились и звонко хохотали. Вырвавшись из хватки, Франциск увидел перед собой совсем юную девчонку, очень и очень знакомую. Ну, конечно… – Аличе?! Какого черта ты здесь забыла? – Прости! У меня телефон сел, не было ни минутки с тобой связаться, я поехала с вокзала прямо сюда, а тебя дома нет, и вот, – тараторила Аличе. – Мне совсем-совсем негде остановиться. Ты единственный, кого я тут знаю. Это ведь ничего? Мы же все-таки какая-никакая семья… – Какая-никакая семья… – тяжело вздохнув, повторил Бонфуа.Часть 4
6 февраля 2023 г. в 14:46
Солнце неторопливо клонилось к горизонту. В то время, когда у всех нормальных людей короткий осенний день плавно сменялся вечером, у Франциска он только-только начинался. После двух совершенно безумных дней, в которые ему никак не удавалось поспать, он позволил себе проваляться в постели неприлично долго. А после пробуждения так же неприлично долго и неспешно наводил порядок в квартире, заваривал себе чай, поливал цветы... И все это в полной тишине, нарушаемой только котом, соскучившимся по ласке хозяина. Франциск даже позабыл бы обо всем, что происходило накануне, если бы не этот кот – настолько спокойно он провел свое "утро". Но Леопольд был живым напоминанием о том, что с ним по-прежнему происходит немыслимое.
Итак, сегодня был свободный день, и его нужно было на что-то потратить. Лучше бы на что-то рутинное и обыденное, например, на домашнюю работу. А домашняя работа практически никогда не выполнялась Франциском непосредственно дома – слишком легко он отвлекался на любые мелочи. Бесчисленные эссе и доклады он писал либо в библиотеке, либо в любых других уединенных местах. Туда он и решил направиться в этот раз.
Пожалуй, кофейни были одним из любимых мест для времяпровождения у Франциска. Зная его, кто-то мог посчитать это показным пафосом, но расслабиться с книгой и ароматным горячим напитком было для него, как и для многих, лучшей наградой после тяжелого дня. Для занятий учёбой эти места тоже подходили идеально.
Особенно Бонфуа выделял кофейню, расположенную в отдалении от шумных центральных улиц, в запутанных переулках со старой брусчаткой, куда почти никогда не добираются туристы.
Это заведение обладало той самой душой, которой так не хватало кафетерию в университете. Здание, в котором на первом этаже располагалось это крохотное помещение, повидало многое. Внутри всегда царил полумрак, ибо выкрашенные в темно-зеленый стены приглушали желтоватый свет от развешенных по ним гирлянд. В углу стоял старый покосившийся шкаф с книгами, которые приносили как немногочисленные посетители, так и сами бариста. Повсюду были приткнуты букеты-венички из сухоцветов и лаванды, горшки с бегониями какого-то невероятно нежного оттенка. Каждый раз, приходя сюда, Франциск умилялся меловой доске, на которой непременно были написаны добрые слова или до того несмешные анекдоты, что волей-неволей все равно улыбнешься. И все это сопровождалось запахом свежей выпечки, ровными рядами уложенной на витрине. О, выпечка! Ради местных булочек с корицей Бонфуа был готов идти пешком через весь город. А чего уж говорить о миндальных круассанах…
Благодаря обособленности кофейни, любимое местечко Франциска – широкий деревянный подоконник – практически всегда было свободно. Сегодняшний вечер не был исключением, тем более, что мало кто захаживал за бодрящими напитками в такое время. Он приходил бы сюда и ночью, но, к сожалению, здравый смысл подсказывал владельцам, что в такое время кофейне работать не положено.
Ненавязчивый звон колокольчиков у входной двери оповестил девушку за стойкой о новом посетителе. Бонфуа приветливо кивнул ей.
– Давненько тебя не видела! Тебе как обычно? – заулыбалась в ответ бариста.
– Конечно, золотце. – Снова кивнул он. – Как идут дела?
Сотрудницу кофейни звали Эмма. За то время, что Франциск жил в этом городе, они неплохо сблизились, хоть и ни разу не встречались за пределами этих стен.
– Текучка страшная. Все, кто приходили работать летом, уже сбежали. Я практически без выходных здесь зависаю. – Пожаловалась она, начиная молоть кофейные зёрна. За этим процессом Франциск всегда наблюдал с интересом, хотя уже и знал наизусть каждое движение.
– А что же Тим?
– Он очень старается помогать, правда. Но у него выпускной курс, совсем не до работы. Того и гляди, совсем уйдет, и найдет уже работенку по своей профессии.
Эмма стала взбивать молоко.
– Сочувствую. Надеюсь, мой скромный вклад в твой заработок поднимет тебе настроение.
– А то! Мои бесконечные счета за телефон погашены только благодаря тебе, – подмигнула девушка.
Отточенным движением руки она вывела изящное сердечко на поверхности напитка. Затем с помощью длинных блестящих щипцов выложила на прилавок свеженький круассан.
– От меня – лучший сервис, а тебе теперь остаётся только поймать музу. Над чем сегодня трудишься?
– Небольшое эссе по истории искусств. В мой профиль не входит, поэтому и формальная отписка сойдет, – протянул Франциск, – но тема больно уж интересная. Так уж и быть, приложу усилия.
Бонфуа забрал свой заказ и удобно устроился на подоконнике в дальнем углу от стойки. Эмма продолжила заниматься своими делами, более его не отвлекая, а он включил ноутбук и принялся листать недавно сохраненные статьи на нужную ему тему.
– "Образ ангела в искусстве"? – послышалась недоверчивая усмешка откуда-то из-за плеча, – да я тебе целую лекцию могу прочитать об искаженных человеческих представлениях о нас.
– Это было бы очень кстати! Но, боюсь, преподаватель не примет твои цитаты как авторитетный источник. – Франциск улыбнулся своим мыслям, представив реакцию кафедры на интервью с ангелом. – Впрочем, комментариям я буду рад.
Сквозь звон посуды послышался голос Эммы:
– Это ты меня там зовешь?
– Нет-нет! У меня тут… созвон, – поспешил отозваться Бонфуа, поспешно вставляя в одно ухо наушник, – с одногруппником.
Она понимающе кивнула и скрылась за шуршащей занавеской из деревянных бусин. Стойка опустела, было слышно только ненавязчивую болтовню радио.
Зная, что за его спиной находится ехидный наблюдатель, Франциск с трудом мог полноценно сосредоточиться на работе. Небольшое вступление, кратко описывающее объект анализа, уже было готово. Но что дальше… Логичнее было бы начать с обозревания первоисточника. Франциск снова бойко застучал по клавишам. Иерархия ангелов, девять чинов, разница переводов описаний – все это, косвенно относящееся к теме, он пересказал довольно лаконично.
– …”четыре головы – человек, лев, телец, орел”. И рук столько же. Скажи, вы действительно так выглядите? Чем ближе к Богу, тем более походите на порождение фильма ужасов?
– Да никак мы не выглядим. – Фыркнул Артур. – Всё в глазах смотрящего.
Бонфуа прыснул в кулак, продолжая писать.
– И не настолько всё сложно, как у тебя тут написано. Любите вы, люди, выдумывать.
– Ну, ты погляди, чем дальше – тем симпатичнее вы становитесь. Вот, полторы тысячи лет назад вам решили убрать бороды и начать рисовать крылья. Эстетика в этом, конечно, есть, но ведь ужасно непрактично. – Прекратил сдерживать смех Бонфуа. – Ты, вот, даже на подоконник со мной не умещаешься из-за них. Но хорошо, что бороды у тебя нет, тебе бы не пошло.
– Сейчас я тебя на пол скину и прекрасно здесь помещусь. – Франциск почувствовал несильный тычок в плечо. – Тебе твоя “борода” тоже не идет, но я об этом молчу.
Бонфуа проигнорировал этот укол, так как был увлечен подбором иллюстраций к тексту. На экране ноутбука высвечивались пугающие средневековые рисунки многокрылых и многоглазых существ.
– А такое реально существует?
– Может, к кому-то такое когда-то и являлось. Я с этим ничего общего не имею. Как и вот с теми кудрявыми младенцами с луком и стрелами.
– И слава Богу, – иронично выдохнул Бонфуа, – ты довольно симпатичен по сравнению со всем этим безумием.
Из интереса он даже обернулся, чтобы получше разглядеть лицо собеседника. В предыдущие дни ему, мягко говоря, совсем не было до этого дела, а сейчас ангел спокойно сидел рядом, не вызывая желания швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.
В его внешности не было ничего сверхъестественного, даже напротив, он был настолько похож на обычного человека, что именно это Франциска теперь и удивляло. Культура любила наделять ангелов божественно “правильной” внешностью, вызывающей благоговейный трепет. Перед ним же находилось хоть и тоже приятное, но, несомненно, куда более живое лицо, сейчас выражающее недоумение. Нахмуренные темные брови, залегшая под зелеными глазами тень, едва различимые веснушки на носу – Франциск мельком примечал всё новые детали. Будь он художником, написать такой образ ангела ему было бы очень любопытно.
– Что, присмотрелся, и сомнения закрались?
– Да нет, вовсе нет. – Бонфуа вернулся к написанию эссе. – В любом случае, мне куда больше по душе живописцы девятнадцатого века. Причем французские. Ты только посмотри… Вильям Бугро, La Vierge aux anges. Если бы ты являлся ко мне такой прекрасной белокурой девицей, как эти, о-ля-ля, уж я бы был первым в очереди в церковь по воскресеньям.
Франциск принялся вдохновенно описывать появление женских образов в изображении ангелов, воздушность и мягкие черты их смиренных лиц, излучающих спокойствие. Артур, продолжая читать из-за его плеча, только хмыкнул.
– Ты же в курсе, что не смог бы приставать к ним?
– Такого я и не говорил. – Франциск поднял обе руки вверх. – Эстетика, Ангел, эстетика.
– А на мой взгляд, им чего-то не хватает. Например, крепкой палки в руках вместо смычка и скрипки.
– А как же твоя безусловная любовь к каждому созданию?
– О, поверь мне, она была. Первые сто-двести лет. Теперь осталась только безусловная потребность в строгом воспитании этих созданий.
– Как грубо! – наигранно возмутился Бонфуа в ответ. – И как только тебе не достаётся за твое совершенно не-христианское поведение.
Что только не описал Франциск в своем эссе: иллюстрации средних веков, живопись эпохи возрождения, салонный академизм, цифровую графику. Венцом всего этого были рождественские открытки с до тошноты милыми ангелочками, украшенные цветами и искорками, которые его бабушка посылала ему в смс каждый год.
На обзор литературы и музыки у него просто не было времени, а вот скульптуре он бы еще посвятил несколько абзацев. Допивая остывший кофе, он сосредоточенно изучал фотографии древних статуй, изображавших то статных юношей, то скорбящих над надгробиями девушек, которые, все как один, были прекрасны лицом и крыльями.
– Вот эти, с кладбищ, хороши. – Немного помедлив, прокомментировал Артур. – А вот этих двоих я терпеть не могу.
– Амур и Психея? Отчего же, вполне милая у них история со счастливым концом, насколько я помню.
– Бредовая история. Со смертными должна быть дистанция. Ни к чему хорошему это никогда не приводило и привести не может.
– Тебе лучше знать, – пожал плечами Франциск. – А что, было и такое?
– Не со мной. Но говорить об этом я всё равно не буду. Дистанция, человек, дистанция.
Франциск хотел было спросить что-то еще, но собеседник растворился в воздухе по щелчку пальцев. Это что же получается, он будет его учить жизни, наставлять на "путь истинный", и еще говорить что-то о "дистанции"? Интересное дело.
В тишине, под неразборчивое бормотание радио, он наскоро дописал заключение к своему тексту, отключил ноутбук и, так и не дождавшись Эмму чтобы попрощаться, вышел из кофейни.