Худший друг

Я сосредотачиваю всё внимание на тарелках, которые занимают весь стол: мы с Серёжей раскладывали колбасу веером, пока Арс истерично пыхтел у зеркала и перекладывал с места на место непослушную прядку чёлки. Рядом ещё закуски, и вообще мы планировали немного пообщаться, а потом слинять, чтоб оставить Арсения наедине с его избранницей. Внутренне я противилась этой затее, не хотела оставлять их наедине, боялась, что всё зайдёт слишком далеко. Хотя если судить по уже побледневшему следу от засоса на шее девушки, всё уже зашло достаточно далеко. Арсений мельтешит: встаёт, чтоб открыть окно, потом почти сразу закрывает его и цепляется застёжкой браслета за штору. Я нервно заправляю за уши волосы и тянусь к тарелке с сыром, чтоб нарушить эту атмосферу неловкости. Тишина в гостиной нависает почти зловещая, Арс непонимающе хлопает глазами и вертит головой в поисках ответов. Обычно мы с Серёжей те люди, которые даже немого могут вывести на интересный и лёгкий диалог, но сейчас случай совсем не рядовой. Мы с пассией Арсения разглядываем друг друга, как зверюшек в зоопарке: любопытства больше, чем опаски, но и резких движений совершать не хочется. Серёжа пыхтит в воротник водолазки, проглатывает смех, а мне от происходящего почему-то совсем не весело. Я как будто в симуляции, теряю связь с сервером, система сбоит и трещит по швам, расползаясь кривыми лицами NPC и непрорисованными текстурами. Система крашится, все немного кружится, небо просто крошится и поднимает пыль вверх. Девушка напротив меня встряхивает головой, будто отгоняет наваждение, и набирает воздуха в лёгкие, чтоб сказать что-то, но Арсений перебивает: — Ой, я забыл вас всех представить, — Арсений, только усевшийся на стул, снова встаёт и машет руками; я смотрю на него с жалостью. — Мира, Серёжа, это Марина. Можно просто Мари. Сука. Даже буквы те же. Серёга ржёт, пытаясь прикрыть это кашлем, но от всей абсурдности ситуации его актёрское мастерство покидает чат, и Серёже приходится покинуть комнату — он буквально выкатывается из-за стола и закрывается в ванной, где смеётся под шум воды. Мы с Мари переглядываемся с нервными и кривыми, карикатурными ухмылками, из-за чего Арсений выглядит как потерявшийся щеночек. — Что происходит? — спрашивает он у меня строго, но больше напугано, и я не понимаю, как объяснить ему, что я будто в зеркало смотрюсь. Неужели он сам не видит? Или это неудачный затянувшийся пранк? Мне так жаль. — Всё в порядке, Арс, — я стараюсь подбодрить друга улыбкой, он щурится недоверчиво, но его плечи немного расслабляет. Мари смотрит то на меня, то на Арсения, и я считываю моментально: она всё поняла по-своему, и теперь ей больно. Больно, непонятно и как-то даже, пожалуй, обидно. Мне, если быть до конца откровенной, тоже. Возвращается Серёжа, и театр абсурда начинает следующий акт. Мы слушаем рассказы Мари о её работе, потом их с Арсом совместную историю знакомства — у меня где-то ёкает, болезненно и горячо, но я сосредотачиваю все силы в кисти руки, чтоб бокал не дрожал и не звякал, встречаясь со всей посудой на столе. Чем больше я сосредотачиваюсь на чём-то простом, вроде управления собственным телом, тем дальше я ухожу от боли. На безопасное расстояние, туда, где не режет наживую раскалённым лезвием клинка, а лишь царапает кошачьими коготками. Серёжа, проржавшийся и сто раз извинившийся, теперь выглядит задумчивым и печальным. Арсений это чувствует, ему не нравится — я кожей ощущаю наэлектризованность воздуха в радиусе двух метров. Арс умеет проживать эмоции так, что их перенимают все, кто находится в зоне поражения. Я вместе с Арсением и за него чувствую растерянность, беспокойство и полное недоумение. — Арс, а тебе не кажется, что мы с твоей подругой, — на этом слове Мари делает особый акцент, и я невольно морщусь, будто та провела ножом по стеклу, — очень похожи? Это удар под дых, Мари вышибает из меня остатки самообладания внезапным вопросом посреди вечера, и даже мерный гудёж дороги за окном будто стихает. В гостиной повисает долгая пауза. Я стараюсь не дышать, чтоб не спугнуть ответ. Слышно, как на кухне тикают часы, и я будто проваливаюсь в состояние странного транса. Тик-так. Как вообще я должна вести себя в сложившейся ситуации? Я не могу просто от души посмеяться над таким странным совпадением, я задаю себе десятки, сотни вопросов, и не могу найти ни одного ответа. Может, я действительно могла бы понравиться Арсению, но в других обстоятельствах? Возможно, его не устраивает во мне нечто конкретное, что угодно, хоть знак зодиака? Поэтому он не стал переводить наши с ним отношения в романтическую плоскость, а нашёл девушку того же типажа? Наверное. Хотя все предположения сейчас звучат как бред. Может, он вообще нанял актрису, чтоб она изобразила меня, и моя кукуха бы задорно улетела к хуям? А что, это может быть забавно. Наверное. — Глупости. Вы совсем разные, — голос обрушивается громом, выдёргивает меня из прострации. Он и правда так думает, я отчётливо слышу искренность в этих словах, ему не обвести меня вокруг пальца — я его наизусть знаю. Марина указывает лёгким кивком на мою руку, и я не сразу соображаю, что подразумевает этот жест, но опустив взгляд понимаю, что у нас похож маникюр: я давно хотела чего-то легкомысленно розового, и у Мари ногти почти такого же цвета, разве что форма отличается. — Бред, совпадение, — Арс пожимает плечами и даже не собирается всерьёз задумываться над сказанным. Мари вздыхает. — Арс, мне, пожалуй, пора. Проводишь меня? — их наверняка ждёт серьёзный разговор. Арсений переводит взгляд на нас с Серёжей, как будто отпрашивается, и мы с Матвиенко как пингвины из мультика одновременно цепляем на лица улыбки и глупо машем руками. Мари обходится сухим вежливым прощанием с нами, но уже стоя в прихожей оборачивается и ещё раз смотрит на меня, внимательно скользит взглядом от макушки до пяток. Подмигивает, пересекаясь со мной взглядами, и уходит. Мне кажется, что она уходит насовсем. Арсений продолжает суетиться и лопотать что-то в духе «приходите к нам ещё», уходя с ней к лифтам. Я ловлю его ладонь своей и ободряюще сжимаю пальцы, зная, как он чувствует себя сейчас. Он оборачивается и бросает через плечо быструю и растерянную улыбку, после чего уходит. Дёргает плечом, значит, тревожится. Мы с Серёжей, не говоря ни слова, забираем остатки недоеденной еды, чтоб пойти ко мне. Я открываю шкафчик над раковиной и встаю на цыпочки, чтоб взять бутылку вина, хотя пить не хочется, хочется плакать. Почему-то разговаривать важные разговоры всех чаще тянет ко мне, поэтому я даже не пытаюсь предложить остаться в квартире Арсения. Матвиенко говорил, что в атмосфере моей квартиры невозможно не расслабиться, поэтому хоть допрос устраивай, только плед вот этот мягенький оставь и свечки не гаси. Серёжа сразу взбирается на своё любимое подвесное кресло, как кот, ищущий лучшую точку для обзора, обкладывается подушками и тяжко-тяжко вздыхает. Я ещё не знаю, что сказать, поэтому просто согласно киваю Матвиенко и ухожу на кухню за стаканами. Это всё как будто происходит не со мной, в голове совершенно не укладывается случившееся. Я цепляюсь взглядом за какое-то пушистое облачко, плывущее на уровне глаз, и застываю с посудой в руках. Таких совпадений просто не бывает, и я не верю, что это неосознанный выбор — так попасть с типажом, внешностью, да даже с повадками, манерой говорить и сцеплять ладони в замок с вызовом во взгляде ненамеренно невозможно. Но я ни за что не дам себе хотя бы задуматься над тем, что между нами хоть что-нибудь могло бы получиться в романтическом плане. Даже чисто гипотетически, даже исключительно в порядке бреда — ни за что. Я не могу отключить инстинкт самосохранения и намеренно прокусить собственную руку зубами, так же я никогда не позволю себе давать нам с Арсом шанс — это опасно. Опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Я продолжаю залипать в одну точку, держа стаканы, пока из моих рук их не забирают мягко, боясь напугать. Подняв взгляд, встречаюсь с печальными глазами Арсения, и у меня всё внутри жалобно скулит от этого разбитого вида. — Отдай мне кусочек своей боли, — с улыбкой прошу я, протягивая сложенные лодочкой ладони. — Тебе своей мало? — рявкает, а потом сам жмурится от собственного тона. Я качаю головой, но руки не опускаю. — Тогда стаканы отдай. Я их ещё протереть хотела, — мы можем вечно соревноваться, кто из нас сильнее, препираться часами, но сейчас сил нет. — Тим? — если я не услышу утвердительного ответа, я сойду с ума. — Тим, — Арсений отбивает пять с грустной улыбкой и идёт за полотенцем. — Я сам протру и принесу. Уйди, я прошу тебя. — Ты вообще-то в моей квартире. — А ты вообще-то поспособствовала тому, что я, блять, расстался с женщиной, в которую я влюблён … или казалось, что влюблён — я теперь вообще ничего не понимаю. Короче, брысь отсюда, у меня драматичная пауза, — Арсений хмыкает. — Подъёбывать тебя из-за любви к драматизму — это моя работа, — говорит Серёжа, застывший в дверном проёме. — Не лишай меня хлеба. Пойдём, Мир, мне уже скучно там одному. Я киваю и направляюсь вслед за Матвиенко, оставляя Арса ненадолго наедине с самим собой. За полчаса я выслушиваю столько тупых шуток о произошедшем, что мне начинает казаться, будто всё не так уж и плохо — Серёжа молодец, старается и разъёбывает меня пантомимой. — Благодаря ей я теперь понимаю, почему вы ржёте, когда я сурово бубню. В исполнении Марины это выглядит пиздец комично, — я стираю слезинку в уголке глаза и ощущаю тянущую боль в щеках — доржалась. — Вы обе похожи на обиженных хомяков, — Серёжа бьёт себя ладонью по колену и складывается пополам. — На мышей. Ты же мышка, — Арсений чуть наклоняется, чтоб поцеловать меня в макушку, и занимает место рядом со мной на диване. Серёжа продолжает болтаться в подвесном кресле в форме плетёного яйца. — Так, глазки не красные? — Матвиенко приподнимается, чтоб внимательнее рассмотреть Арса. — Рассказывай. — Нет, это вы мне сейчас всё расскажете. Может, я окончательно ебанулся, но вы с Мари абсолютно разные, — Арсений окидывает меня оценивающим взглядом. — Я по-вашему что, сдыхаю от неразделённой любви к Мире? «Мы любим в жизни только раз, а после ищем лишь похожих»? Ай, блять. Это больно. — Придурок, — совсем серьёзно бросает Серёжа, и я смотрю на него испуганно, но он ничего больше не говорит. Я чувствую себя застуканной. Матвиенко не должен знать, что мне больно слышать это. — Сам придурок. Козёл, блять. Я в твоих глазах совсем мудак, да? Это было бы предательством нашей дружбы, Серёг, и я не поступлю так с Мирой. Я вот-вот расплачусь, это точно. Это звучит как похоронная речь, и сегодня мы хороним мою надежду, которой и без того было катастрофически мало. Хочется выдернуть из груди сердце, чтоб оно не стучало так бешено. — Каким предательством, ты орёшь что ли? — Серёжа разговаривает с Арсением, но постоянно скашивает взгляд на меня. Он допрыгается, и я реально разрыдаюсь, не дойдя до ванной. — Мухи отдельно, котлеты отдельно. Серёж, если я когда-нибудь захочу тебя трахнуть, ты как к этому отнесёшься? Это ведь уже не будет просто дружбой. — Меня ты не захочешь трахнуть, — бурчит Серёжа, безэмоционально хмыкнув. — Ладно, хуй с тобой. Как говорит Антон, мем смешной, ситуация страшная. Но лично я убеждён, что ты неспроста выбрал именно эту девушку в качестве предполагаемой партнёрши, извините за феминитив. — Извиняю, — на автомате вворачиваю я. Матвиенко кивает. — Короче, Мира мне друг, а не объект вожделения, Марина мне бывшая уже девушка, вопрос исчерпан. И вообще, чего вы доебались до меня оба? Арсений встает, хлопнув себя руками по коленям, и сбивает со стола бутылку. Она падает с грохотом, чем приводит Арса в чувства. Он тушуется немного, но потом снова горделиво вздрагивает подбородок. — Идите в жопу, короче, — завершает Арс и уходит из квартиры. Через пару минут возвращается и берёт с пола бутылку вина. — И это моё вино. Я чувствую, что слёзы текут по щекам, и дёргаюсь. Стараюсь растянуть губы в улыбке, но Серёжа мотает головой и подсаживается ко мне, чтоб подставить плечо. — Нет, хватит плакать, — говорю я сама себе и выпрямляюсь, стирая влагу с кожи. — А что, это так очевидно? Откуда ты знаешь? — Нет, ты отлично справляешься. Я хороший психолог просто, — Матвиенко улыбается, а я многозначительно покашливаю. Серёга тушуется. — Ну, или подслушал разок, как ты разговариваешь с подругой по телефону и обсуждаешь некоего безымянного мужчину, который подозрительно похож на одного моего друга… — Понятно. Шпион недоделанный. Серёж, уже поздно. Я не хочу весь остаток ночи жалеть себя, плакать и заливаться бухлом. Мне нужно это просто пережить, и для этого нужно пространство. — Понял. Уже съебался. Звони, если что.