Цена кошачьей жизни.

— Ронин, мне сильно плохо, — тяжело дыша, сказала девушка. — Держись, мы уже приехали. Радость от достигнутой цели улетучивалась по мере приближения к городу. В тусклом свете лунного диска, пробивавшегося сквозь свинцовые тучи, я разглядел огромную металлическую стену, преградившую путь к Брошенным башням. — Ронин, меня тошнит. Идеалистку вдруг вырвало с кровью. — Ронин, откуда здесь стена? Как нам попасть внутрь? — кое-как проговорила она, кашляя. — Сейчас, я позову кого-нибудь, потерпи чуть-чуть. Словно пуля я подлетел к воротам и остановился в ступоре: ни КПП*, ни часового, лишь наглухо закрытые ворота с шипастыми цепными лебедками наверху. Стена в высоту достигала метров десять… Я ударил несколько раз по преграде — ничего, только металлический звон разлетелся по округе. Я прислушался — по ту сторону стены слышались голоса, люди оживленно что-то обсуждали. Идеалистка «пискнула» и упала на руль квадроцикла. Я оглянулся потом снова ударил по стене. Отчаянье брало верх — я не знал, что делать. — Да открывайте же вы! — прокричал я и, не получив ответа, решил вернуться к квадроциклу. — Идеалистка, Идеалистка, ты жива? Открой глаза, прошу тебя. Рана шипела с новой силой. Я взял девушку на руки, она потеряла сознание. Подойдя к стене, я пнул ее с такой силой, что осталась вмятина. Вдруг послышались тяжелые шаги — кто-то поднимался по металлической лестнице. Еще мгновение и в стене открылась бойница. — Кто такой? — послышался незнакомый мужской голос. — Я - Ронин, электрический стихийный воин. Открывай сейчас же. — Ха, а я зубная фея! — сказал солдат, поддержав фразу громким хохотом. Ему, видимо, наплевать на то, что у меня на руках раненая девушка. — Мне не до шуток, открывай! — Рагнарек отдал приказ никого не пускать. — Свяжись со штабом и передай, что ты не впускаешь стихийного воина, уверен, для меня сделают исключение. — Не положено, тем более нет доказательств, что ты управляешь стихией. Я нервно вздохнул. — А, тебе доказательства нужны? — злоба одолевала, — этот придурок еще не верит. Я высвободил ладонь из-под ног Идеалистки и зажег молнию. Розовый свет блеснул на руке, осветив на мгновение часть черной стены. Солдат стоял и сверлил меня взглядом, будто все еще не мог поверить. — Я… Я думал, все стихийные воины уже в штабе… — промямлил он. — Представь себе, один задержался. Дошло? Или тебя молнией ударить, может тогда поверишь. Открывай, твою мать! Часовой, не сказав ни слова, побежал куда-то вниз по лестнице. Через секунду ворота, нехотя, со скрипом двинулись вверх. Цепи гремели, вращая огромные шипастые валы. — Идеалисточка, все открывают, слышишь? — прошептал я девушке. Она приоткрыла глаза и устало улыбнулась — сознание вернулось к ней. — Все будет хорошо, сейчас тебя подлечат. Я вбежал в город, напрочь забыв про квадроцикл — сейчас нужно найти врача и побыстрее. Выйдя на одну из центральных улиц, я понял, что найти здесь кого-то будет крайне сложно. Город превратился в нечто, уму непостижимое: десятиметровая стена окружала его по периметру, кое-где по мостикам прохаживались часовые, нервно всматриваясь в полутьму за стеной. Повсюду стояли военные грузовики, напичканные оружием и различными припасами. Бывшая баскетбольная площадка превратилась в пункт обогрева и раздачи теплой одежды. Столько народу в Брошенных башнях я еще не видел, кажется, здесь собрались все жители острова. Все куда-то спешат, толкаются, суетятся, где-то слышится женский плач. Главная трасса была буквально усеяна людьми, и дополняли эту атмосферу крутящиеся прожектора с металлической решеткой на линзах, разрезая городской полумрак и иногда освещая случайную толпу прохожих. Окажись здесь, любой человек уже бы сошел с ума, но мне ни в коем случае нельзя было поддаваться панике. Я двинулся сквозь толпу. Какой-то мужчина в черном пуховике стоял на деревянных ящиках, уложенных друг на друга, что-то оживленно доказывая и держа в одной руке книжку под названием «Теория об иных измерениях»*. И судя по довольно большой толпе слушателей, собравшейся вокруг, оратор из него весьма неплохой. Конечно я не слышал, что он там говорил или доказывал, по большей части мне было наплевать, да и в таком шуме вообще мало что услышишь. — Ронин! — окликнул меня кто-то в толпе. Я обернулся, не сразу заметив среди людей Красную линию. — Что с ней? — спросила девушка, указав на Идеалистку. — Ее ранили, нужно найти врача. — Здесь недалеко военный госпиталь, там должны помочь, пошли. — Что у вас тут происходит? — спросил я. — Ронин, я сама ничего не понимаю, они вызвали всех механиков сюда, загрузили нас работой, мы ничего не успеваем, вокруг такая суматоха. В этот момент я почему-то подумал про скорпиона, а что если он такой не один, и по всему острову бродят толпы подобных существ? А еще эти мохнатые вояки, кто они? Линия привела меня к жилому массиву, расположенному около белокаменной башни с часами, которая должна разнести весть о смене года. Как раз тут и находился этот госпиталь. Мы протиснулись сквозь толпу людей и оказались внутри, Бомбистке становилось все хуже, она, кажется, даже не дышала. — Ждите, я сейчас, — сказала Красная линия и прошла в соседнюю комнату, подняв полиэтиленовую занавеску. Ее не было минуты две, но мне показалось, что прошла целая вечность. Больше всего в жизни я ненавидел ждать: эти моменты, когда ты не знаешь, чего ожидать, когда твое напряженное воображение способно нарисовать такую ужасную картину, что кровь стынет в жилах… От этого я вполне мог бы тронуться рассудком. Линия вернулась вместе с парнем в белой повязке с ярким красным крестом. Он подошел и, ничего не сказав, отодвинул часть рваной кофты Идеалистки. Царапина увеличилась в размерах, потемнела еще сильнее и почему-то шипела, издавая мерзкий звук. Врач осмотрел ее и крикнул: — У нас тут отравленная, срочно изолировать! Сбежалось человек пять в таких же повязках. Они забрали у меня Идеалистку, положили ее на каталку и быстро повезли прямо по коридору, я побежал было за ними, но на половине пути меня остановил один из врачей: — Прости, парень, дальше нельзя. — Что? Как? Но я должен пойти, — я даже не мог подобрать слов, чтобы нормально ответить. — Навестишь ее позже. — С ней все будет хорошо? — Мы сделаем все, что в наших силах. Он хлопнул меня по плечу и снова повез Бомбистку вглубь госпиталя, остальные врачи бежали рядом, переговариваясь и поглядывая на измученную девушку. — Что это значит? Неужели… — бормотал я себе под нос, стоя посреди коридора.

***

Я так и остался стоять на том же месте, увезя Бомбистку, они будто обрубили часть меня, вдруг мне пришла в голову мысль, что она может не выжить. Кто-то тронул меня за плечо, я обернулся — передо мной стоял Омега. — Ронин, пошли, Рагнарек собирает всех стихийных воинов в штабе. — Что происходит тут вообще? — На нас напали. — Это я понял, но кто? — Хотел бы я знать. Мы пошли обратно по коридору, на выход из госпиталя. Красная линия куда-то пропала. Только сейчас я додумался осмотреться: здесь, как говорится, яблоку негде упасть, раненых настолько много, что они лежали прямо в коридоре, некоторые даже на полу, у кого-то из них не было ноги или руки, у кого-то перебинтована голова. Дело плохо… Врачи, кажется, тоже не справлялись с работой. — Сюда, — сказал Омега и толкнул дверь. Мы вышли на улицу, после духоты в госпитале свежий воздух становился неким лекарством. — Да у вас тут все серьезно, — сказал я Омеге, проводя глазами военный грузовик с солдатами. — Рагнарек неделю назад ни с того ни сего ввел военное положение, наверное, он единственный, кто знает в чем дело. — Да, но почему я об этом только сейчас узнал? Он вас не предупредил? — Мне самому недавно сообщили, но меня больше интересует почему он это сделал, неужели все действительно так плохо. — Сейчас по улице разгуливают какие-то снежные твари, убивая всех вокруг, наверняка поэтому Рагнарек ввел военное положение. — В каком смысле снежные? — спросил Омега, посмотрев на меня так, будто впервые видит. — Ты что не в курсе? — Похоже, что нет… — По пути сюда на нас напало снежное нечто, похожее на скорпиона, я кое-как отбился, но оно ранило Идеалистку. — И это нечто было из снега? Ты точно уверен? — недоверчиво переспросил Омега. — Говорю же - из снега, я пока еще в своем уме. — Бред какой-то. — Бред бредом, но Идеалистка сейчас в госпитале с тяжелым ранением. Увлекшись разговором, мы прошли приличное расстояние и оказались у штаба. Поднявшись по железной лестнице, Омега толкнул дверь и зашел внутрь, я последовал за ним. В штабе сидел Рагнарек, Вертекс, Мгла и какая-то девчонка, лет шестнадцати, с темными кругами под глазами. Вид у нее был такой, будто она плакала часа два без перерыва. Комната освещалась парой ламп дневного света. Триффида, стоявшего в темном углу, я сразу и не заметил. — Ну наконец-то, мы вас уже заждались, — сказала Мгла. — Что здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит? — спросил я. — Мы сами знаем не больше вашего, — сказал Триффид. — Зато, у нас есть свидетельница, расскажи, пожалуйста, поподробнее, что случилось в тот день, — сказал Вертекс, обращаясь к девочке. Эта фраза звучала слишком вежливо. Рагнарек состроил серьезную гримасу. Он не участвовал в разговоре, будто пытаясь сделать вид, что его здесь нет. Я сел на деревянный стул, стоявший около стены, и приготовился слушать. Девочка, часто всхлипывая, начала свой рассказ: — Когда все началось… Я… Я была дома в Засаленной закусочной. Наша семья готовилась к празднику, мы украшали дом, ставили елку, но вдруг люстра закачалась, с потолка осыпалась штукатурка. Пол задрожал, через мгновение тряхнуло так сильно, что я упала. На улице и без того было темно, а сейчас воцарился самый настоящий мрак. Мы вышли из дому - лунный свет закрыла какая-то гора, надвигающаяся на нас. Она быстро приближалась и остановилась недалеко от города. Было ощущение, что она плывет. Многие тоже вышли посмотреть. Затем мы добрались до площади. Если бы только знать все заранее… Я взглянула и увидела на вершине какую-то темную фигуру в черном плаще с капюшоном, кто это был я не знаю. Он будто стоял и смотрел на нас. Наверняка его заметил каждый человек на площади. Кто это был, я до сих пор не знаю. За зданием кафе поднялся душераздирающий вопль, я даже не поняла, мужчина кричит или женщина. Через мгновение из-за соседнего дома вышло снежное чудовище, чем-то походившее на краба. С его ледяных клешней капала кровь. Он резко схватил нашего соседа и перекусил пополам, — девочка закрыла лицо руками и расплакалась. — Что было дальше? — сказал Рагнарек грубым голосом. Девочка посмотрела на ледяного бога, не встретив в его взгляде ни капли сострадания. Он сидел в ожидании — ему нужна от нее лишь информация. Мгла погладила девочку по голове и сказала: — Мы понимаем, это тяжело, но нам нужны все подробности, чтобы уничтожить врага. Немного успокоившись, девчонка продолжила: — Вернувшись обратно, мы с мамой и папой закрылись в доме, затаились, уцелев только воле случая. Снаружи слышались крики, выстрелы, какое-то рычание или… Вдруг входная дверь распахнулась, и в дом вошел живой снеговик с жутким улыбающимся лицом. От него несло холодом, а автомат в руках не предвещал ничего хорошего. — Прости, ты сказала снеговик? Как снеговик может держать оружие? — спросил Омега. — Нет, вы не понимаете, он был как человек, только из снега и с большой круглой головой. Он медленно ходил по дому, заглядывая в каждый угол, пока не нашел нас, а потом закричал противным голосом: «Почему вы не празднуете? Я поздравлю вас!» Он напал на маму, папа попытался нас защитить… Но снеговик обладал просто невероятной силой. Он улыбнулся в ответ и схватил отца за голову, ударив его об угол тумбочки. У меня навсегда застыло в памяти папино лицо с пустыми безжизненными глазами. Мама прижалась к стене, снеговик прострелил ей колено, она закричала, упав на пол. Он выстрелил в нее еще несколько раз — у нее не было шансов… Я в ужасе так и осталась сидеть под кроватью, не знаю, как он меня не заметил. Целый день, дрожа и боясь выглянуть, я сидела там, а потом пришла сюда. — Что значит пришла? А куда делись чудовища, о которых ты говорила? — спросил Триффид. — Я-то откуда знаю? На улице не было ни врагов, ни людей. Город просто вымер, — девочка снова заплакала. — Я отведу ее к остальным выжившим, — сказала Мгла и вопросительно глянула на Рагнарька. Он слегка кивнул, задумавшись. Мгла вывела девочку. — Она сказала, что нападали снежные чудовища, звучит как фрагмент фантазии психопата… — сказал Вертекс, Триффид поддержал. — Она говорит правду, — сказал я. — С чего же ты взял? — — Во-первых, на нас с Идеалисткой по пути нападал снежный скорпион, нам с большим трудом удалось отбиться, а во-вторых, ей незачем нам врать. — Мы должны быть готовы, воины. Судя по всему, наш враг очень силен и опасен - глядите в оба. Завтра мы двинемся в сторону Засаленной закусочной, посмотрим, что там, а пока отдохните, наберитесь сил, свободны, — сказал Рагнарек. Я вышел из штаба первым и сразу же направился в госпиталь. — Куда это он рванул? — спросил Триффид. — Понятия не имею, — ответил Вертекс. Меня интересовала лишь Идеалистка.

***

В здании госпиталя мрачно и пахнет спиртом, кругом незнакомые люди, шныряющие туда-сюда. С трудом я смог отыскать среди этой толпы врача, увозившего Бомбистку. — Ну что, как она? Все хорошо? — спросил я. Медик обернулся, взглянув на меня, лицо его будто потемнело. — Ох, это вы, — сказал он после короткого молчания. — Как Идеалистка? — спросил я настойчивее, сердце бешено колотилось. Врач понял, что ему не отвертеться, нахмурился и проговорил: — Она заражена крайне активной формой яда, он очень быстро убивает нервную ткань, не действует ни один антидот, имеющийся у нас на данный момент, я с таким еще не сталкивался, она пока еще жива, но скоро… — он не стал договаривать, по мне и так было видно, что я все понял. — Я могу проводить вас к ней, вы пойдете? — Да, конечно пойду, — проговорил я еле слышным голосом. Мы прошли прямо по коридору, мимо жилых комнат, которые сейчас использовали как палаты. Я не замечал никого, кроме врача, ведущего меня к ней. Я не верил, что такое могло произойти. Черт! Я должен быть на ее месте, это была моя идея — остановиться и пойти осмотреть этот гольфкар, она ведь просила меня не ходить. Просила… Но я уперся как осёл. Врач остановился около одной из дверей и сказал: — Она еще не знает, пожалуйста, не говорите ей, не пугайте. Я не в силах был что-либо ответить, врач надавил на дверную ручку, дверь скрипнула и открылась. Медленным неуверенным шагом я зашел в палату, я не знал даже, что ей сказать… В комнате противным белым светом горели три лампы. Идеалистка лежала на кровати, расположенной около окна. Рядом стоял кардиомонитор, вырисовывая на экране угловатые зеленые линии и характерным звуком отбивая сердечный ритм. Я тихо опустился на одно колено перед кроватью, куртка с шелестом коснулась пола. — Идеалистка, слышишь? Это я. — Ронин… — тихо прошептала девушка. В её тонкую ручку вставлена капельница. Два прозрачных пакета с физраствором висели на стойке. — Тебе больно? — задал я глупый вопрос. — Нет, я уже ничего не чувствую. Слезы покатились у нее из глаз, я вытер их и сказал: — Все будет хорошо, не плачь, не надо. — Ронин, я умираю. — Нет, вовсе нет. — Да ладно, я давно все поняла, к чему теперь лгать? Я погладил ее по голове, слегка растрепав волосы, она смотрела на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Страшно лежать в ожидании смерти, знать, что ничего уже не изменить. Знать, что для тебя все уже кончено. Она вздохнула последний раз: — Прощай, Ронин, я люблю тебя. Кардиомонитор затянул свою песню, состоящую из одного ужасного звука, прямая линия пошла по экрану, это могло означать лишь одно — ее больше нет со мной. Я опустил голову, во рту почувствовался противный соленый привкус, одна единственная слеза упала на шею девушки и покатилась вниз, оставляя за собой мокрую дорожку. Я любил ее больше жизни, больше всего на свете, а теперь ее нет… — Спи спокойно, дорогая, я найду того, кто виноват в этом и растерзаю скотину на куски, обещаю. Я закрыл ей глаза, поцеловал в лоб и снял с руки металлический браслет, который подарил четыре года назад — столько мы были вместе. Мне ничего не оставалось, я мог лишь уйти, оставив ее здесь навсегда. Выйдя из палаты, я снова наткнулся на врача, он вопросительно посмотрел на меня, а потом сказал: — Если это вас хоть как-то утешит, то ее смерть была не напрасной, мы изучим форму яда… Я развернулся, не дослушав его, поправил широкий воротник и уверенными шагами направился к выходу, молния сверкнула на куртке, впервые в жизни подчинившись моим эмоциям…