Предназначение

      Я был разбужен окружающим переполохом: людские мольбы о помощи заставили подскочить к прутьям, Бумер нервно порыкивал и расхаживал по периметру клетки, псы из других вольеров тоже шумели, сектанты суетились вокруг них как пчёлы. Пума по имени Персик была спокойна, она нервничала только когда Пратт или Иаков опаздывали с кормёжкой.       — Пошевеливайтесь! — выкрикнул один их Верных, когда пленник еле-еле выполз из клетки. Всем им тут же связывали руки и вели по одному в фургон. Параллельно псов сажали на поводки и также вели в рядом припаркованный фургон. Псы не кидались на сектантов, а пускали слюни исключительно на обречённых пленных. «Словно натасканные хищники». Мне было не по себе. Столько дней они продержали их здесь, изредка кормили сырым мясом, воду приносили в железных банках, испражнялись бедняги в тазы, а душ был из шланга. У меня ещё королевские условия оказывается: пускали в туалет, пару раз дали принять душ, миска была приличной, и еда в ней человеческая. Ох, и конечно охуительные рассказы Иакова. На меня Вестник не обращал внимание всю неделю. Может, не видел в этом смысла? Я и так недалеко сидел. Уши можно было незаметно закрыть, когда он что-то рассказывал. С другой стороны, я ждал какой-то беседы по поводу Иосифа. Раз он знал всё уже тогда, то и знал какое у него ко мне отношение, особенное. На моё счастье, конечно, что он не против выбора брата.       «Ты обязательно найдёшь своего человека» — бодрые слова мамы заставили грустно улыбнуться. Интересно, что бы она сказала, узнай, что меня выбрал поехавший сектант, убивший свою новорожденную дочь.       «Проведение» — дурацкое слово. Мама не была религиозной фанаткой, или истинно верующей, скорее верила, что всё для чего-то существует и происходит. Она верила в судьбу.       «Мы с твоим папой не случайно встретились. Он мог пойти служить на Дальний восток или продолжить обучение в колледже. Если бы я не перевелась в этот колледж, потому что мои родители отпустили под честное слово в большое плаванье, он бы не заехал мне по голове футбольным мячом, ах-ах-ах, тебя бы тут не было» — рассказала мама, когда мне отказала девушка и не пошла со мной не вечер выпускников. Мда, теперь за твоим сыном приглядывает посланник Божий и непонятное древнее существо. Зато как весело звучит, блять. Столько внимания. Ещё и поехавшие родственнички. За всеми мыслями я не заметил, как к клетке подошёл Иаков. У меня нехорошее предчувствие. Мужчина криво улыбнулся, завидев, как я на четвереньках отхожу ближе к Бумеру. Пёс насторожился и тихо рыкнул, всё что я смог это погладить его между ушей.       — Ну, готов на прогулку? — я непонимающе поднял голову. — Можешь не отвечать, собаки же говорить не умеют, — он открыл клетку, посвистел и похлопал себя по ноге. — Давай, мальчик, ко мне.       Очевидно, этот жест адресован мне. Бумер весь напрягся, готовый к нападению, чтобы пёс не наделал глупостей, я плавно отпустил его и толкнул в сторону лежанки. Пёс заскулил и попытался потянуть за рукав, даже собаке понятно, что перед нами страшный человек. Я тяжело вздохнул, погладил пса по морде и кивнул, надеясь, что это его успокоит. Бумер продолжал скулить, но уместился на лежанке. Осталась неделя до приезда Иосифа. За прошедшие семь дней я не продвинулся к свободе ни на метр. Мысли об этом если честно начали угасать.       Вчерашний инцидент намекнул, что мне никуда не деться: не из плена, ни от Сидов. Вообще.       Угроза от Божества — главная причина. Сомнений нет — я потёр перебинтованный укус и поморщился — ещё болело. Повязку бы сменить не помешало.       За это время Божество больше не показало себя, сны были спокойными и без Главы секты. Не то чтобы я ждал, но предполагал, раз он может каким-то образом пробраться в голову и почему сейчас этого не делает? Даёт мне время на раздумья? Может.       Собственный поводок пришлось подцепить с пола зубами. «Я не должен допустить ни малейшей ошибки», — повторяя эту мысль побрёл к Предвестнику. Ничего страшного нет в его идиотской прихоти. Мне это не навредит, а обезопасит. Может, повлияет и на его отношение к Пратту. В любом случае всё зависит от настроения этого человека. Он не выглядит неуравновешенным как Иоанн, пока по крайней мере. Мне ещё не ведомо каков он в гневе — знать не хочется. Я как можно спокойнее положил поводок в протянутую руку, глаза поднимать не стал, не хватало ещё увидеть в них издевку или превосходство. Сплошной парад унижения.       — Хороший мальчик. — Иаков потрепал по голове. Клетка за спиной закрылась. Что ж, теперь мне предстоит хер знает сколько протирать колени в грязи и ещё не пойми чего. Пока под руками и коленями дощатый пол, старенький, но хорошо сохранившийся. «Только бы не подцепить занозу», — я осматривал доски на предмет повреждений как вдруг Иаков взял меня под мышку, просто одной рукой обхватил поперек живота и поднял.       — А ты тяжелее, чем выглядишь, — мужчина посмеялся и понёс в сторону фургонов. Замечание про вес немного смутило. В таком месте полно беготни и траты нервов, а ещё нормально поесть банально негде. Каша Иосифа была первой нормальной пищей, блинчики в первый день не считаются. А в плену неделя вполне себе хорошего питания и неподвижного образа жизни дала знать. «Я и забыть успел, что вес быстро набираю». Для полицейского как я важна хорошая подготовка, постоянные тренировки то на стрельбище, то в спортзале — стабильно раз в неделю.       К моему удивлению, меня не посадили в общий фургон, он донёс мою тушку до припаркованного поодаль джипа и усадил на заднее сиденье.       — Вот так, мальчик, сидеть. — Поводок отцепили, я хотел было сесть по-человечески, но увидев пристальный взгляд Старшего Сида тут же сел как собака, на что он кивнул и улыбнулся. Сам мужчина сел за руль. Мы остались наедине и тронулись. У меня развязаны руки: помешать мне никто не может, я не связан, идеальный момент освободиться!       — Рук, — Иаков, как всегда, был спокоен, — ты у нас хороший мальчик да? — я почуял неладное и кивнул. — Вот и славно, а то твой друг будет очень грустить если тебя накажут. «Вот как, он угрожает мне Праттом», — сердце билось в бешеном ритме из-за адреналина.       — Плохих собак усыпляют, — он резко повернул, отчего я завалился всем телом набок. Глазам предстал потолок авто и полоска голубого неба, без единого облачка, вдали чёрной точкой пролетел орлан. Я остался лежать, любуясь светлым пятном в предстоящем аду.       Мы ехали ещё какое-то время, в тишине и спокойствии. Отлежав плечо, я всё же сел в прежнюю позу, мои движения никак не насторожили Иакова, он даже не бросил взгляда в зеркало заднего вида. Настолько уверен в себе? Мне? Сам того, не осознавая я стал рассматривать лицо Предвестника. Братья были разными по характеру, казались разными внешне, их объединяла, пожалуй, общая степень ебанутости и цвет глаз. Как таким людям мог достаться красивый цвет глаз? Внезапно машина затормозила. Я огляделся, не узнав местности немного запаниковал. Горы Уайттейл очень обширны, а дороги на них извилистые. К тому же здесь водилось много волков, боровов и гризли. Мужчина вышел из машины и открыл мне дверь. Я как полагается собаке попытался выйти на четвереньках, но расстояние от порога до земли казалось небезопасным, риск просто вывалиться и свернуть шею высокий. Иаков посмеялся с моих жалких попыток.       — На щенка похож. — Он обхватил меня за предплечья и закинул руки себе на шею, вытащил из салона на руках. — Чего же ты такой тяжелый? Выглядишь не таким уж и плотным, хотя если присмотреться, — он замолк, задумавшись. — Ладно, может, это не так плохо? — он опустил меня на гравий. — Иосиф будет рад если его драгоценный будет здоровым.       Драгоценный? Это Иосиф меня так за спиной называет? Пф, что за прозвище? Может еще Принцессой назовёт или Белоснежкой? Мы что, в мультике Диснея? Мой недовольный вид не остался незамеченным.       — Чем ты недоволен? С тобой как с принцессой.       «Ну вот, теперь я принцесса. А песни будут? Можно мне исполнить музыкальный номер и в конце сбежать?»       — Не знаю какой замысел у Божества и что оно вообще в тебе нашло, — скепсис сочился из каждого слова.       «У меня такой же вопрос и к себе, и к Главе секты, но про второго почему-то все забывают. Дипломатическая неприкосновенность?» Я демонстративно закатил глаза. У каждой собаки есть свой характер. Я буду отыгрывать упрямого, насколько это возможно.       — Ладно, мальчик, — мужчина отошёл в сторону небольшой смотровой площадки, — пришло время показать тебе то, для чего мы здесь.       Гравий быстро сменился мягкой травой, кожа рук не успела пострадать. Смотровая площадка была достаточно высоко, открывала вид на низину с извилистыми дорогами и пролеском с одной стороны и густым лесом с другой. А еще вдали было озеро, посреди которого был островок. Солнечный свет так красиво отражал лучи полуденного солнца, что глаза прослезились, но отрываться от такой красоты не хотелось во все. Абсолютно мне ранее невиданное место вдруг стало родным и умиротворяющим. Зеленые макушки молодых и старых елей, сосен, пихт и ещё черт пойми каких лиственных деревьев, на другой стороне озера, на секунду показались бескрайним морем. Тяжелый ветер покачивал деревья и скрип ветвей и листвы отозвался пением птиц и взмахом их крыльев.       — Отсюда прекрасный вид, не правда ли? — голос Иакова был тише чем обычно, он тоже оказался завороженный этим местом. — Я приезжаю сюда время от времени, подумать и помолиться.       Откуда-то со стороны пролеска раздался лай и сбивчивые крики людей. Я аккуратно подошёл к краю и увидел те самые фургоны. Людям развязывали руки и гнали в сторону чащи. Собак выводили и удерживали, но стоило последнему человеку отдалиться от них метров на двести как поводки оцепили практически одновременно. Больше десяти собак рвануло вслед за пленными.       — На их месте мог быть ты. — Меня передёрнуло. — Но ты оказался достаточно умным мальчиком, сейчас эта демонстрация для тебя. — Я вглядывался в чащу. — Если они умрут, значит, были слабы. — Я вслушивался в вой. — Мы забыли, что значит быть сильными. — Я вслушивался в крики. — Выжить должны лишь сильнейшие, чтобы будущий мир был крепким и стабильным. — У меня начала кружится голова, с каждой секундой добавляя тошноту. — Сильным. История знает цену жертвам. Мы проредим стадо.       «На их месте мог быть я», — фраза повторялась разными голосами: Иакова, Иоанна, Пратта, мамы, отца, коллег с работы, собственным. «Я хочу сорваться вниз».       «Я не допущу, чтобы ты был на их месте», — голос Иосифа перебил всё, приведя в чувство. Он не допустит. Он не позволит.       — Во что ты веришь Рук? Ты потерял голос ребёнком и даже до сих пор не знаешь за что. Тебя это не мучает? — мужчина оттащил меня от края.       Мучает.       — Ты не молился перед сном каждый прожитый день? — собачий лай затихал. Предвестник присел на корточки.       В детстве.       — Какому богу ты молился? — людские крики прекратились. Предвестник погладил по голове, вытирая влагу с щёк.       Всем.       — Я верю Иосифу. — На всю округу раздался последний пронизывающий человеческий крик.       — Он пришёл ко мне когда я сам не знал во что верить, тогда я думал, что Бог отвернулся от меня, но Иосиф, — он вздохнул, — вселил веру вновь. Пришёл тогда, когда я больше всего нуждался. Ты тоже нуждаешься? — я прикрыл глаза.       Слабых пожирают сильные.