Часть 3
15 октября 2022 г. в 22:24
Стефан ворочался во сне, несколько раз задел Клауса локтем и проснулся задолго до звонка будильника, растерянный и напряженный. На улице еще даже не рассвело, сквозь щель между шторами он видел, как тьма еще кутала вековой лес в свое черное одеяло. Заснуть больше не получилось. Хоть муж и лежал рядом, казался совершенно умиротворенным, это не принесло облегчение ему самому. После пары безуспешных попыток считать овец Стефан, наконец, бросил это, как можно тише поднялся с постели и отправился в ванную. Вода всегда успокаивала его, ее шум и течение приводили мысли в порядок, но сейчас даже она не могла справиться с этим. Омега неспешно умылся, позволяя струе бить его по ладоням, потом скинул вещи прямо на пол и влез под воду целиком, ощущая щекочущее давление. Так стало легче, будто с него смыло всю нервозность последних двадцати минут, сводящую его с ума. Это просто поездка. Ничего особенного или страшного. И вариантов встречи было только два — либо Деймон стиснет его в объятиях до хруста костей, либо попытается свернуть шею. На второй случай у него был Клаус, который никому не позволит так себя вести. Но, стоило переступить через борт ванной и коснуться босой мокрой ногой пола, как все страхи снова вернулись. Ничего не помогало взять себя в руки, как бы Стефан не старался. В самую пору было что-нибудь разбить, закричать, потому что он не мог справиться, но еще крепко спали дети, да и Клаус не будет рад столь раннему пробуждению. Так что омега, бросая к вещам еще и мокрое полотенце, вернулся в комнату, оделся так, будто он был человеком, даже шапку не забыл, и направился на улицу. На пути к двери ему не встретилась даже прислуга, день еще не начался в доме, а он, словно преступник, крался на носочках, чтобы никого не потревожить. Улица встретила его все той же тьмой, россыпью звезд на иссиня-черном небе и холодным порывом ветра, ударившим в лицо. Стефан насладился этой почти что первозданной тишиной. Только он и природа, как когда-то давно, как единое целое. Он обошел здание, пока не вышел к узкой тропинке. Она никуда особо и не вела — лишь небольшое, уединенное место, скрытое от чужих глаз. Он частенько прятался здесь раньше, когда только приехал в Орлеан и не мог найти ни с кем общий язык. Проводил здесь часы, иногда мог просидеть целую ночь, думая о правильности своего решения. Сейчас те страдания казались глупыми, но восемь лет назад Стефан готов был все бросить и вернуться к брату, лишь бы не видеть презрительных взглядов, брошенных на него. Он был слабее всех, десятилетиями питаясь кровью животных, его укладывали на лопатки самые никчемные вампиры и гибриды. Клаус не вмешивался, смотрел со стороны, позволяя ему самому занять свое место. Годы прошли, а маленький, неприметный уголок оставался его убежищем. Стефан сел прямо на землю и безотрывно смотрел на едва заметную линию горизонта. Весь лес шелестел, будто приветствуя его в такой ранний час. Сколько прошло времени, он даже не представлял. Телефон пару раз завибрировал от входящего сообщения, но ему не хотелось видеть мужа. Недостаточно он побыл наедине с собой, чтобы контактировать с кем-то. Рассвет окрасил небо светло-розовым, перетекающим в желтый, кое-где виднелись оранжевые всполохи, на фоне которых особо четко выделялись черные верхушки деревьев. Зрелище бы впечатлило чувствительного к красоте Клауса. Стефан откинулся на локти, разглядывая светлеющее небо. Правильно ли он поступал, что возвращается в родной город спустя столько лет? Ответа не было. Деймон мог неверно понять его действия или действительно отказаться от него и напасть. Стефан не хотел убивать брата, защищая детей, это было неправильно, но ему придется, что тот перейдет черту. Мыслей стало слишком много, они причиняли боль, кололи изнутри. От прикосновения к плечу омега вздрогнул и оскалился. Так сильно задумался, что даже не заметил приближения постороннего. Клаус, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с ним, прижимаясь плечом к плечу и посмотрел вдаль.
— Красивое утро, — Стефан рассеяно кивнул. — Но не красивее, чем ты.
От ласковых слов улыбка тронула его губы, прогоняя нервозность. Руки крепко стиснули его, а кончик носа уткнулся в нежную кожу за ухом. Клаусу не нужно было слов, чтобы все понять. Теперь они вдвоем любовались рассветом, встречали новый день как когда-то давно, будто не существовало никаких проблем, только они вдвоем. В лесу защебетали птицы, приветствуя утро, послышались голоса животных, шорох перьев и шуршание листвы. В мире ничего не изменилось, все шло своим чередом, и только у Стефана внутри все разрывалось от скорой встречи с братом. Ничто не могло успокоить его, и даже руки мужа, крепко удерживающие его, не могли прогнать этот страх. Здесь казалось, что время тянется бесконечно, наверное, прошло несколько десятков минут с тех пор, как он пришел сюда, но Клаус поднялся и протянул ему руку.
— Дети уже проснулись, я слышу Хоуп даже отсюда, — Сальваторе вскинул на него удивленный взгляд. — Я видел, как ты ушел, но не стал останавливать. Но прошло уже часа два, как ты здесь сидишь.
Стефан и понятия не имел, что пробыл здесь так долго, любуясь на рассвет и раннее утро. Холодный воздух и яркое раннее солнце всегда завораживали его. В этом доме он как никто другой был близок к тихой, первозданной природе. Но муж был прав. Стоило вернуться, раз его нетерпеливые малыши уже начали просыпаться. Они, наверное, тоже были взбудоражены скорым путешествием, особенно дочь. Клаус коротко поцеловал омегу в висок, скользнул рукой по пояснице и устроил ладонь на бедре, притягивая мужа к себе. Сейчас, когда и он сам начал осознавать близость отъезда, хотелось быть как можно ближе, едва ли не срастись кожей.
Завтрак был суетливым и дерганым. Стефан с трудом сосредотачивался на происходящем, ел больше рефлекторно, чем осмысленно, пропустил момент, когда дети поругались между собой. Очнулся только от грубого голоса мужа, усаживающего волчат на место. Элайджа тут же завелся и попытался научить брата воспитывать детей. Предотвратить переход перебранки в серьезный скандал с рукоприкладством смогла только Хоуп, испуганно пискнувшая о необходимости десерта. Альфы сразу замолчали, признавая, что место для выяснения отношений было неподходящим. Но Стефан точно знал, что не позволит этому разговору продолжиться после завтрака. Ему не нужен до предела заведенный муж на протяжении нескольких часов дороги, которые и без того будут трудными. Да и не Элайдже рассуждать о воспитании детей. Он ему, конечно, был благодарен, но предпочел бы, чтобы тот не совал нос туда, в чем не разбирается. Завтрак так и закончился в гнетущей тишине, нарушаемой лишь звоном приборов по тарелкам. Клаус то и дело кидал разъяренные взгляды на брата, но ничего не предпринимал. Из-за стола детей украла Бекка — хотела наиграться с ними перед долгой разлукой. Они еще никогда не расставались так надолго, и для нее это было тяжело. Стефан отправился наверх. Ему нужно было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от своих мыслей. Перепроверил чемоданы, которые сам же вчера сложил, убедился, что взял все необходимое для детей, а потом бездумно сидел на краю постели и смотрел на багаж, не уверенный, что готов сделать этот шаг. Вдруг Деймону действительно больше не нужна эта встреча. Клаус вернулся к нему совсем скоро — как только уложил необходимые продукты в дорогу. Дети точно захотят перекусить, а покупать на заправках сомнительную еду он никогда бы не стал. Стефан посмотрел на мужа сомневающимся взглядом, и тот покачал головой, прежде чем обнять его.
— Тебе не стоит переживать. Я же еду с тобой, — Никлаус мягко гладил его по спине, успокаивая.
— Вот от этого совсем не легче, — Стефан попытался пошутить, но они оба знали, что за глупой шуткой скрывается настоящий страх.
Клаус поцеловал омегу в лоб, пригладил волосы и всем своим видом внушал такое спокойствие, что Сальваторе сдался, покоряясь его настрою. К тому моменту, как он спустился вниз, дети уже нетерпеливо крутились на пороге. Хоуп в своих новых вещах вертелась перед зеркалом, любуясь новеньким пальто, которое для нее выбрала Ребекка. Семья слишком баловала малышей, но на слова Стефана об этом никто не реагировал. Волчата на самом деле росли как наследники престола, не зная отказа почти ни в чем. Клаусу пришлось подтолкнуть всех к выходу, иначе они простоят на пороге еще черт знает сколько времени. А дорога предстояла неблизкая. Это восемь лет назад он промчался от Вирджинии до Луизианы часов за одиннадцать, останавливаясь только чтобы заправить машину. Сейчас, когда с ними ехали двое детей, дорога грозилась растянуться часов на шестнадцать. Стефан взял себя в руки, еще раз проверил чемоданы в багажнике, удостоверился, что в маленькой сумке под его сиденьем была еда для них всех, пристегнул детей, пока Бекка что-то без устали говорила брату. Элайджа же прощался скупо и сухо, хотя заметно было, как волновался он, особенно глядя на Никлауса. Наконец, они смогли выехать, а пристегнутые дети, с трудом извернувшись, махали превращающимся в мелкие точки родственникам. Им предстояло выдержать самое настоящее испытание. Но, казалось, Клаус продумал каждую минуту этого пути. Как только они выехали за пределы города, а дети продолжали вертеть головой и рассматривать проносящийся за окном пейзаж, альфа жестом указал на собранную сумку с обедом.
— Думаю, стоит дать им перекусить чем-то посерьезнее обычной еды. Иначе дорога превратится в мучение.
На секунду Стефан засомневался. Они не давали детям кровь слишком часто, те в ней почти не нуждались, лишь изредка, и он не был уверен, что это хорошая идея. Но уже всего спустя каких-то пять миль он пересмотрел свое решение. Волчатам стало скучно, они задавали миллион вопросов в минуту, отвлекали Никлауса от дороги, а когда тот не реагировал, начинали препираться друг с другом. Последней каплей стал крик Хоуп, чтобы у нее худшее место, с которого ей не видно папу Клауса, только его затылок. Стефан отстегнул ремень, ловко достал из сумки-холодильника две маленькие пластиковые упаковки от сока, в которые прислугой заботливо была налита кровь. Протиснулся между передними сиденьями, всучил по бутылке каждому и буквально приказал детям выпить все до последней капли. Не привыкшие видеть папу в таком рассерженном состоянии, они послушались, а после протянули пустые упаковки назад. Потребовалось всего минут пятнадцать, прежде чем волчата начали зевать и, в конце концов, уснули, убаюканные мерным движением машины по дороге, тихой музыкой и тяжело осевшей в желудках кровью. Клаус, наконец, смог расслабиться, перестал отвлекаться на детские вопли за спиной и сделал музыку чуть громче. Битлы задорно распевали про любовь, за окном проносились деревья, сливаясь в одно коричнево-зеленое пятно, и Стефан вслед за детьми поддался этому покачиванию. Никлаус мягко прикоснулся сначала к его плечу, скользнул пальцами по шее, погладил по челюсти и скуле, успокаивая.
— Отдохни. И так приедем поздно, — омега поддался ласке, потянулся за ускользнувшей от него ладонью. — Все равно тебе нечем заняться. Воспользуйся моментом, пока они спят.
И Стефан последовал совету. Удобнее устроился, прикрыл глаза и сосредоточился на мягкой мелодии, доносящейся из динамиков. Тихий голос альфы, подпевавший Маккартни, окончательно убаюкал его, позволяя погрузиться в свои болезненные, выкручивающие внутренности воспоминания.
Апрель две тысячи восьмого в Мистик Фоллс был чрезвычайно приветлив и ласков к путешественнику, не видевшего родной город несколько месяцев. Стефан вышел из поезда, неспешно тянул за собой чемодан и оглядывался по сторонам, будто с Рождества здесь что-то изменилось. Город уже буйствовал зеленью листвы, свежий ветер ерошил его отросшие волосы, которые он едва укоротил в той маленькой парикмахерской в Атрани, из большого окна которого было видно синеющее вдали Тиреннское море. Стефан всей душой прикипел к этой маленькой деревушке в скалах, Италия всегда бередила его сердце, и раз в год он сбегал туда ненадолго, чтобы избавиться от всего, что давило в родных стенах. В этот раз его нахождение там затянулось. Обычно он проводил в Италии месяц, а потом ехал еще куда-нибудь, чтобы сменить обстановку, но в этот раз Сальваторе чувствовал непреодолимое желание остаться там, залечить все свои заново вскрытые братом раны. Их отношения все еще колебались от максимально братских и доверительных до упреков и грани драк. Стефан понимал, что любить Деймона намного легче на расстоянии, но окончательно бросить родной город и свой дом не мог. Ему нужно было место, куда бы он смог возвращаться, потому что в одиночестве трудно признать любое другое место своим. Так что сейчас, переждав осточертевшую за многие десятилетия виргинскую зиму в добродушной Атрани, он вернулся и был готов общаться с братом до тех пор, пока они снова не перейдут на взаимные упреки. В этот раз омега не стал предупреждать о своем возвращении, намеревался сделать сюрприз и Деймону, и друзьям. Так что, когда буквально через полчаса он постучал в дверь дома, то не ждал ничего. Брат встретил его на пороге, несколько раз удивленно моргнул, а потом стиснул в объятьях, будто между ними никогда не было проблем. Они долго разговаривали, до позднего вечера, делились впечатлениями о проведенных по-отдельности месяцах, рассказывали новости, которые больше Стефан слушал, живя все это время в абсолютной изоляции от дома. Они распили бутылку виски, обнимались и вспоминали старые добрые деньки, полные их дружбы и уважения. А вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а Стефан хотел было уже отдохнуть после долгой дороги с перелетом и поездом, в дверь постучали. Деймон не ждал гостей, хотя гостеприимно впустил позднего незваного гостя. Кэролайн впорхнула на порог, воздушная, счастливая, с растрепавшейся укладкой и блестящими глазами. Он едва успела открыть рот, когда увидела сидящего на диване Стефана, широко улыбающегося ей. У них были хорошие отношения, возможно, слишком близкие для обычных друзей, но их обоих это не волновало. Девушка бросилась к нему на шею, визжа от радости. Она соскучилась по омеге, по его обычному спокойствию и рассудительности, по мягкости взгляда и сильному плечу. Деймон, конечно, тоже был ее другом, но отличался редкостным безрассудством. На какое-то время Кэролайн даже забыла, зачем зашла. Они со Стефаном говорили и не могли наговориться. Ей хотелось знать обо всем, что произошло за почти четыре месяца путешествия младшего Сальваторе, выяснить все личные подробности его жизни. Парень был не слишком словоохотлив, да и рассказывать особо нечего было. У него была природа, море, незнакомые люди, которым не было до него дела, до его прошлого и будущего. Так что рассказать ему было и нечего, но это не помешало им проболтать несколько часов, пока за окном окончательно не стемнело. Темнота окутала дом, и девушка решила, что ей пора домой. Они долго прощались, не могли оторваться друг от друга, но внезапно Деймон все-таки решил задать интересующий вопрос.
— А зачем ты заходила? — может, было поздновато спрашивать, но ответ он все равно хотел знать.
Внезапно Кэролайн просияла, ее глаза снова заблестели.
— Хотела сказать, что Клаус снова в городе, — она хлопнула в ладоши и так резко повернулась в сторону Стефана, что тот на мгновение испугался. — Я должна вас познакомить! Он тебе понравится!
Внезапно Деймон стал хмур. Улыбка исчезла с его лица, а вот брови сошлись на переносице, глубокие морщины расчертили лоб. Предложение подруги его рассердило и завело. Как она могла приходить в его дом и говорить такое? Она думала только о себе.
— Нет, — его голос был непривычно низким и твердым. — Ты не будешь их знакомить.
Между ними повисла гнетущая тишина. Деймон и Кэролайн сверлили друг друга тяжелыми взглядами, будто у них была дуэль. Стефан растерянно смотрел на них обоих, не понимал, что происходит, и пытался привлечь к себе внимание, но они его будто не замечали. Тогда ему пришлось подать голос.
— Эм… Почему я не могу познакомиться с этим Клаусом? — брат посмотрел на него так, что омеге и самому стало не по себе. — Если Кэролайн с ним встречается, мне будет приятно узнать его.
Форбс победно вскинула взгляд на старшего Сальваторе, уже празднуя свою победу в этом споре, но Деймон перестал себе контролировать, вены выступили на его веках, а глаза залило кровью.
— Ты себе как это представляешь? Что ты ему скажешь? Привет, это мой друг, Стефан, который не пьет человеческую кровь, потому что он Потрошитель. Это ты скажешь ему? — после этих слов на девушке не было лица. Она даже не подумала об этом. — Как только ты произнесешь это, Клаус найдет миллион способов, как заполучить его и использовать в своих целях.
— Да кто такой ваш Клаус?! — Стефан ненавидел, когда о нем говорили так, будто его нет в комнате. Конечно, он немного вспылил, но имел на это полное право.
Деймон и Кэролайн резко повернулись к нему и вперились в него обеспокоенными взглядами. Если бы они знали, чем все закончилось, то потребовали бы от омеги немедленно покинуть город. Но что сделано, то сделано. Форбс неловко улыбнулась, переминалась с ноги на ногу и заламывала пальцы.
— Это Клаус Майклсон. Он в городе.
Стефан распахнул глаза, когда услышал голоса детей. Они о чем-то вяло спорили, видимо, только что проснувшись, но не слишком привлекали внимание. Зато его собственное пробуждение не осталось незамеченным альфой. Клаус положил ладонь ему на колено, мягко сжимая, и снова вернулся к дороге. Омега не слишком различал знаки за окном и пейзаж, везде всё было одинаковым, поэтому он проморгался, потянулся и обернулся посмотреть на волчат. Они с удовольствием глазели в окна, наперебой говорили, что видят, но старались не мешаться. Стефан покрутил стопами, у него устало тело от неудобного положения для сна, и Клаус успел легко огладить его по щеке и плечу, прежде чем снизил скорость и повернул направо.
— Вы долго спали, мы почти проехали Алабаму, — Сальваторе рассеяно кивнул. — Миль через пять будет заправка, остановимся, чтобы можно было немного пройтись.
Услышав о скорой остановке, дети тут же заверещали, что им нужно в туалет, что они хотят есть, устали сидеть и обо всех других своих детских проблемах. Стефан закатил глаза. Обычно малыши были спокойными, но сегодня почему-то вели себя отвратительно. Может, сказывалась долгая дорога, к которой они были непривычны, а может волновались перед встречей с дядей. Ответа у него не было, да и не хотелось. Сальваторе разглядел приближающуюся заправку и в предвкушении хрустнул шейными позвонками, покрутив головой. Как только они остановились, он сразу выскочил из машины, отстегнул детей и отправил обоих в туалет. Сам же он предпочел размять ноги и посмотреть на пустынную трассу, пытаясь здраво оценить, насколько хотел есть. Клаус молча стоял, опершись на капот машины, и смотрел вдаль, наслаждаясь тишиной. Ему было тревожно и одновременно спокойно от того, что он со своей семьей, вдали от нравоучений Элайджи, его постоянными попытками научить его быть отцом. Клаус ненавидел это. Мимо него пронеслись дети, громко визжа, Стефан неспешно приблизился к нему и прижался к боку. Стоило передохнуть немного и снова продолжить путь. Впереди было еще полтора штата, а приехать хотелось не совсем глубокой ночью. Дождавшись, когда волчата выплеснут скопившуюся энергию, они снова сели в машину, Хоуп и Тео получили свой перекус и зашелестели бумагой, разворачивая еду, а Клаус медленно вывел машину обратно на трассу. Стефан бодрствовал не больше получаса, а потом снова провалился в отложенные в самый дальний угол воспоминания.
Разгневанный взгляд Деймона и стыдливый — Кэролайн перестали его волновать почти сразу. Стефан действительно устал и провел ночь без снов, чего давно с ним не случалось. Даже в Атрани он иногда просыпался от ужаса, сковавшего его тело. Обычно ему снились изломанные тела, разорванные и сложенные заново, а он сам был в крови с ног до головы, и ее запах был таким реальным и настоящим, что приходилось ждать, пока зуд в деснах уймется. Иногда ему приходилось кусать себя за руку, чтобы боль отрезвила его. Но в эту первую ночь дома ему было наконец-то спокойно. Солнце уже почти укутало город в свою золотую, теплую вуаль, запах дома окончательно успокоил его, а привычные звуки как следует дали отдых уставшему уму. Деймон еще не показал нос из своей комнаты, так что Стефан, приняв душ, смывший с него остатки сна и усталости, оставил для брата записку и вышел из дома, поправляя на плечах тонкую куртку. На улицах почти никого не было. Дети были заперты в школе, скорее всего мечтая о том, чтобы сбежать из каменных стен и прогулять все уроки. Стефан неспешно брел по знакомым улицам, которые после долгого отсутствия всегда казались ему чужими, подмечал новые детали, запоминал запахи и звуки, которыми теперь полнился Мистик Фоллс. Пройти по улице, потом свернуть налево, пройти до дома с красным крыльцом, свернуть направо, потом еще раз направо, и можно было выйти к тому маленькому кафе, которое существовало здесь еще с пятидесятых. Переходя от отца к сыну, здесь ничего не менялось, кроме новой краски на стенах да новой уличной мебели, не такой потрепанной виргинской непогодой. Стефану чертовски хотелось почувствовать себя нормальным. Так что он заказал себе кофе, не слишком крепкий и не слишком сладкий, чтобы не свести с ума чувствительные рецепторы, и какой-то симпатичный бисквит с минимумом украшений и крема. В такое время посетителей было всего ничего, так что свой заказ он получил буквально через несколько минут. Столик на самом углу, откуда отлично просматривалась улица, с готовностью принял его фарфоровую чашку и маленькую десертную тарелку, на которой звякнула ложка. Через два стола от него сидела пожилая пара, трогательно держащаяся за руки. Стефан мог разглядеть текстуру их морщинистой кожи, осторожность прикосновения. В груди у него остро укололо. Вряд ли он может получить что-то подобное для себя. Изломанный, травмированный, вечно сдерживающий жажду и плавающий в меланхолии и тоске еще с двадцатых годов, он был никому не интересен. Нет, конечно, некоторые девушки находили его забавным объектом для того, чтобы попытаться исправить его проблемы, но надолго их никогда не хватало. На альф Стефан смотрел с опаской и недоверием. Все они пытались подмять его под себя, подчинить, и от этого его второе «Я», которое он ненавидел и держал на крепких цепях внутри, рвалось наружу. Тоска с новой силой сжала его сердце, сдавила ребра до хруста, заскребла по ним острыми, чудовищными когтями. Омега торопливо отпил свой кофе, пряча взгляд. Не этого он ждал от возвращения домой. Ему должно было стать лучше от родных стен, присутствия брата и друзей, но вместо этого он все больше загонял себя в такие дебри, из которых не выбраться. Сбегая от боли, он оказался в Атрани, и море залечило часть его ран, но теперь они снова вскрылись, будто кто-то настойчиво ковырял их ножом. Стефан яростно принялся за свой бисквит, когда его нос уловил запах, от которого внутри все сжалось, замерло и внезапно расслабилось. Терпкое тлеющее дерево, кожа, кровь. Все это смешалось в одно, слилось с тонким кашемиром и осело на его плечах, будто всегда было здесь. Стефан завертел головой, пытаясь обнаружить источник, но вокруг ничего не изменилось. Пожилая леди неспешно шла по тротуару, пряча испещренное морщинами лицо от солнца под большими полями шляпы, девушка с маленьким мальчиком торопливо прошли в другую сторону. Это восхитительное состояние продлилось несколько минут, а потом запах исчез, растворился в путанице ароматов города, и сердце Стефана снова тоскливо сжалось. Он без прежнего удовольствия доел свой завтрак, прижал пустой чашкой чаевые и торопливо скрылся в переулке, где до него никому не было дело.
Он бродил по городу целый день, вспоминал все хорошее, что с ним происходило, пока вечерняя прохлада и сумерки не погнали его домой. Деймон предусмотрительно не беспокоил его звонками и сообщениями, едва ли не впервые понимая и принимая потребности брата. К его возвращению уже был накрыт стол, а два стула были заняты неожиданными гостями. Аларик хоть и сдержано, но все же тепло поприветствовал его, обнимая и хлопая по плечу. Кэролайн, напротив, выглядела подавленной, пытаясь тщательно это скрыть. Она могла обдурить не слишком внимательного к другим Деймона, но со Стефаном это не прошло бы. Этот разговор вполне мог подождать конца ужина, так что омега сосредоточился на том, чтобы поддерживать вежливый, добродушный разговор, а потом вручить подарки тем, кто ждал его из долгого путешествия. Для подруги он привез тончайший, будто искусная паутинка, платок в типичной для построенной на ущельях Атрани росписи, сделанный местными мастерицами. На несколько минут это подняло Кэролайн настроение, она искренне и широко улыбнулась, с осторожностью укладывая подарок обратно в коробку. Для Рика он, не без помощи новых итальянских знакомых, нашел редкую книгу по истории раннего периода Римской империи, за что заслужил хоть и скупое, но полное благодарности «спасибо». С подарком для Деймона не угадать было трудно. Брату была вручена бутылка отличного итальянского бурбона, который, казалось, хранил внутри себя золото средиземноморского солнца. Они болтали и болтали, почти без остановки. Рик жаловался на бестолковых учеников, не отличающих Австрию от Германии, на возросшее количество работы, на потерянные в проверке тетрадей вечера. Отсутствие личной жизни ему, конечно, компенсировала работа с документами и позднее возвращение домой, когда сил хватало только на то, чтобы наскоро поужинать, принять душ и завалиться спать. Потом снова начали терзать Стефана с просьбами рассказать о путешествии, и омеге пришлось по крупицам собирать все то, что он мог бы рассказать друзьям. Было много личного, о чем трудно было говорить, да и не хотелось, но он все-таки нашел нужные воспоминания и слова. И лишь ближе к концу ужина, когда Аларик сослался на усталость после долгого рабочего дня, Деймон все же заметил расстроенное лицо Кэролайн. А так как старший Сальваторе обладал особо извращенной беспринципностью и бестактностью, то не постеснялся спросить в лоб о таком кислом выражении лица подруги, что впору нести текилу.
— Мы можем это не обсуждать? — она как-то несмело об этом заговорила, хотя Стефан отчетливо видел, как сильно ей хотелось выговориться. Грубый, язвительный взгляд Деймона подтолкнул ее. — Мы с Клаусом разошлись. Не то чтобы у нас была надежда на что-то серьезное, но неприятно. Он всегда говорил, что есть кто-то особенный, кого он ищет, так что мы могли быть только друзьями с привилегиями.
Деймон тут же разошелся в оскорблениях в адрес Майклсона, Аларик пытался угомонить его, а Стефану сказать было нечего. Раз у Кэролайн с ее другом была определенная договоренность, то и принимать близко к сердцу происходящее не стоило. А потом ему стало не по себе от направленного на него внимательного взгляда подруги. Она буквально сверлила в нем дыру, почти не моргая, оглядывая с ног до головы, будто впервые видела.
— Он спрашивал про тебя. Сказал, что уже слышал о твоем возвращении в город, и заинтересован в знакомстве.
Глаза Деймона потемнели. Обычно он отлично себя контролировал, но это было такое сильное эмоциональное потрясение для него, что он едва смог контролировать себя. Стефан относился к этому более философски. Этот Клаус мог быть заинтересован в чем угодно. Омега хотел просто побыть дома немного, прежде чем снова отправится в дорогу. Ему пришлось приложить усилия, чтобы успокоить брата. Тот рычал и царапал его когтями, заполняя комнату медным запахом крови. Царапины заживали сразу же, потому Стефан даже не дернулся. К боли он давно привык.
— Ты не подойдешь к нему ни на дюйм, — хриплый голос Деймона должен быть напугать его или указать место, но Стефан давно уже ничего не боялся. Он слишком устал. — Иначе я найду способ убить его, а тебя запру на целую вечность в цепях. Ты понял меня?
Омега безразлично пожал плечами. Он на самом деле был измотан вечными придирками, требованиями, указаниями. Так что он сдержано попрощался с гостями и поднялся к себе, намереваясь побыть в одиночестве. Стефан все еще был зациклен на том запахе, что утром так повлиял на него. Ему казалось, что он преследовал его и за ужином, но списал это на свою идиотскую одержимость. Шанс того, что он найдет причину своей почти девяностолетней тоски и пустоты в глубине своего сердца, был нулевой. Радостно было обмануться, но стоило держать себя в руках. Стефан завалился на кровать прямо в одежде и смотрел на потолок. Возможно, ему стоило уехать сразу же, перестать досаждать близким своим расстроенным лицом и подавленным настроением. Стоило начать выбирать маршрут, чтобы больше никого не беспокоить, хотя ему казалось, что сейчас он нужен Кэролайн. Но за столько десятилетий Стефан привык заботиться о себе, не вмешиваться в чужие жизни. Ему нравилось быть одному. Мысли закружили его, и омега не заметил, как провалился в очередной беспокойный сон.
Следующие два дня Стефан провел в прогулках. Исследовал город и лес рядом с ним, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Ему нравилось возвращаться домой по вечерам, сидеть рядом с Деймоном на диване перед камином, хотя для него уже было жарковато, выпивать с ним и вспоминать хорошие времена. Но все равно он не чувствовал того же, что и во все прошлые свои возвращения. Будто брат отстранялся от него, да еще и продолжал постоянно напоминать о необходимости держаться подальше от Майклсона, который по неизвестной причине продолжал оставаться в городе. Поэтому сразу после завтрака Стефан сбегал в город, наслаждался апрельским теплом, впитывал чужую радость, будто это могло согреть его израненную душу. Все эти дни запах дерева и кожи продолжал преследовать его. К нему добавился горьковатый аромат кофе и кислый — каких-то лесных ягод, но основа была той же, терпкой и теплой, пробирающейся ему под кожу. Стефан планировал взять себе очередной кофе и прогуляться с ним к лесу, может, поймать пару-другую белок, чтобы унять внезапно возникший голод по крови. И в ту самую секунду, когда он, забрав свой картонный стакан, пересекал пустую дорогу, тот же самый запах буквально сбил его с ног. Сердце дрогнуло, замерло и тут же успокоилось. Его окутало теплом, заботой, будто скрутили в кокон из мягкого одеяла. А потом он поднял взгляд и столкнулся с насмешливым взглядом светлых глаз. Сердце Стефана оборвалось к желудку.
Они едва перекинулись парой слов, неловкие извинения и пожелания хорошего дня, а после этого омега встречал его постоянно. Каждый день, по несколько раз за время его умиротворяющих прогулок. Стефан знал, кем был этот мужчина, который буквально преследовал его, но никогда не шел на агрессивный контакт. Клаус появлялся внезапно и точно также исчезал, оставляя после себя тепло и уют, укутывал его своим запахом, чтобы через несколько минут лишить этого и заставить сердце Стефана рваться наружу сквозь ребра. Сальваторе уходил ночью в лес, его голод стал невыносим, особенно когда Деймон неспешно цедил один из своих бокалов с кровью перед камином, вальяжно вытянув ноги и рассуждая об одной из тех хорошеньких старшеклассниц, которые легко велись на его кожаную куртку и крутую машину. Стефан с трудом выносил это. С трудом дожидался, пока брат уходил в свою комнату или сбегал на очередное ночное свидание, и петлял темными улицами, пытаясь скрыться в лесу. Но даже там запах кружил ему голову, а взгляд светлых глаз ощущался на затылке, будто Майклсон его преследовал. Но, стоило ему обернуться, никого рядом не оказывалось. Только он и трупы белок и зайцев около его ног. Это продолжалось день за днем, и, наверное, Стефан здорово навредил популяции грызунов в лесу. Ему нужно было сбежать, уехать подальше и не возвращаться, пока тоска снова не заточит его сердце в ледяную клетку. Но чем чаще он сталкивался с Клаусом, тем лучше себя ощущал, хоть и ненавидел себя за это. Они разговаривали все дольше и дольше с каждым днем, и омега понял, что в этом гибриде нашла Кэролайн. Он умел произвести впечатление, умел подобрать нужные слова. И с каждым днем Стефан оказывался к нему все ближе, пока однажды, будто в бреду, не сел вплотную, соприкасаясь коленями и не вдохнул шумно, жадно втягивая воздух. Клаус замолчал посередине слова, с изумлением и неверием глядя на сидящего так близко вампира.
— Какого черта ты делаешь? — Никлаус зашипел, до синяков стискивая запястье омеги.
Стефан посмотрел туда, где их кожа соприкоснулась, там будто жгло насквозь, будто вербеной плеснули на открытые раны.
— Не знаю, — его голос был еле слышен, но много ли нужно гибриду, чтобы разобрать его бормотание. — Я не знаю, зачем это делаю. Этот запах сводит меня с ума, Клаус. Я десятилетиями не знал, чем заткнуть эту дыру внутри, а теперь появляешься ты, и я буквально схожу с ума. Если бы у меня был ответ, мы бы не оказались здесь.
Клаус смотрел на него во все глаза, и Стефану показалось, что его губы дрогнули, сдерживая настоящую реакцию. И тогда впервые Майклсон позволил себе такую вольность. Мягко поднял его руку к своему лицу и осторожно прикоснулся губами к напряженным костяшкам. У Стефана затрещали ребра от пытающегося выбраться наружу сердца. Кожа, дерево и кофе ударили ему в лицо, сбивая с ног в очередной раз.
— Будет уместно пригласить тебя к себе, как только твой брат уйдет, — омега поднял недоверчивый взгляд. — Я долго не ложусь, так что вряд ли пропущу твой стук в дверь. Думаю, нужно тебе кое-что рассказать, а сейчас не лучшее время и место. Но это только твое решение. Скоро я возвращаюсь домой.
Стефан рассеяно кивнул, провожая расфокусированным взглядом мужчину. Он долго смотрел на его обтянутую тонкой кожаной курткой спину, пока Клаус не скрылся за поворотом. Омега был так растерян, что не помнил, как ноги привели его домой. Деймон, ничем не занятый, попытался с ним заговорить и пригласить выпить, хотя еще не наступило даже время обеда, но младший Сальваторе только отмахнулся и поднялся к себе. Ему нужно было немного подумать.
Он проснулся от прикосновения. Пальцы мягко коснулись его плеча через плотную ткань пальто, провели до изгиба шеи, пощекотали тонкую кожу. Стефан дернулся, но оказался пригвожден к месту ремнем безопасности. Он с трудом ориентировался, где была фантазия, а где — реальность, несколько секунд испуганно таращился вперед, моргнув только раз. Рядом было спокойно и чертовски темно. Наконец, Стефан повернул голову и посмотрел на мужа. Взгляд Клауса был теплым и понимающим. Его ладонь снова вернулась омеге на плечо, оттуда проследовала на шею и, в конце концов, нашла свое пристанище на колючей от щетины щеке. Стефан потерся, пытаясь взять себя в руки, и от прикосновения стало спокойней. Голос мужа был тихим шепотом.
— Никогда не знал, что вампиры могут спать настолько крепко, — омега широко улыбнулся, сам поражаясь тому, насколько он выпал из реальности. В последний раз, когда он смотрел в окно, за ним мелькала пустынная дорога Алабамы. — Минут через двадцать будем дома. Добро пожаловать в Мистик Фоллс, Стефан.
И только после этих слов Сальваторе почувствовал знакомый запах виргинского леса, окружавшего их. Внутри у него все задрожало, кровь забурлила у него в венах, и только крепкая хватка руки на колене привела его в чувства. Он обернулся, чтобы посмотреть на начавших просыпаться детей. Как они так долго вели себя спокойно, ни разу не разбудив его за дорогу, оставалось загадкой. Хотя у него закралось подозрение, что в какой-то момент Клаус просто впихнул им кровь, чтобы не мешали. Винить мужа за это не хотелось. Стефан, словно ребенок, прилип к окну, разглядывая сквозь темноту город. За восемь лет тут ничего не изменилось. Все осталось таким же, как и в тот день, когда он покинул город в машине гибрида, не оборачиваясь назад. Теперь город радушно встречал долгожданного путника, будто это было просто очередное его путешествие, после которого он всегда оказывался дома. Дети даже не думали просыпаться, сладко сопели на заднем сиденье, и своей умиротворенностью и спокойствием заставляли расслабиться и самого Стефана. Он не очень помнил эту дорогу, хотя вампиры ничего не забывали, но, видимо, в то время это было совершенно неважно. Он был в этом доме всего дважды, и каждый раз все его внимание было сосредоточено на других вещах. Так что в этот раз, стоило машине затормозить, омега уличил момент, чтобы рассмотреть особняк, в который его привезли. Мало чем отличалось от дома, в котором они жили сейчас. Богатство и роскошь бросались в глаза с первого же взгляда. Ему стоило привыкнуть, что Майклсоны не очень старались скрываться. Стефан едва успел отстегнуть ремень и открыть дверь, когда прислуга торопливо засуетилась вокруг машины, забрала их чемоданы и скрылась в полном света доме. Клаус выскользнул на свежий воздух одним быстрым движением, открыл заднюю дверь и указал пальцем на мужа.
— Возьми Тео, я покажу дорогу.
Послушаться было правильно. В те единственные два раза, когда Стефан посещал особняк восемь лет назад, он не двигался дальше гостиной, которую помнил во всех деталях. Помнил двойную лестницу с кованными перилами, но понятия не имел, что было за ней. Омега покрепче перехватил сына, устроившего голову на его плече в ту же секунду, как его взяли на руки, и двинулся за мужем, ловко удерживая одной рукой дочь, а во второй неся холодильник с кровью, про который Стефан уже забыл. Дом встретил его теплом, мягким желтым светом и излишком обстановки. Он давно должен был привыкнуть к этому, но время от времени резали взгляд украшения на стенах и дорогие ковры под ногами. Шаги Клауса были не слышны, его способность быть совершенно бесшумным, когда того требовала ситуация, иногда пугали до полусмерти. Стефан двигался вслед за ним, не глядя по сторонам. У него будет время рассмотреть каждый уголок этого дома, но позже. Сейчас он хотел уложить детей и лечь самому, постараться опустошить голову и отдохнуть. Ему нужно было набраться сил и смелости перед встречей с братом. Его не волновали остальные, жизнь с Майклсонами научила его ценить только семью, ставить ее во главу угла. Клаус остановился, толкнул ногой дверь и поставил у входа холодильник. Здесь Стефан не смог сдержать любопытства и завертел головой по сторонам. Большая светлая комната, большая кровать в самом центре, на которую могли поместиться сразу два ребенка. Он даже не задумывался об этом, но Никлаус сам позаботился обо всем. Решил не разделять детей, чтобы не пугать их в новом, слишком большом доме. В голове у Сальваторе была самая настоящая каша. Он осторожно уложил сына, стараясь не разбудить, но тот был настолько убаюкан плавной дорогой и кровью, след от которой остался на подбородке, что подполз к сестре, вздохнул и даже не подумал просыпаться. Стефан поцеловал их обоих в лоб, накрыл одеялом и снова последовал за мужем. Комната, в которую его привели, оказалась через три двери от детской. Такая же большая, но более темная, подходящая Клаусу. Омега огляделся, убеждаясь, что находится в безопасности, на ходу скинул одежду, взглядом прося разрешения первым занять ванную. Никлаус только кивнул, стягивая куртку и выбирая из нескольких бутылок напиток на ночь. Прошло достаточно много времени, прежде чем Стефан распахнул дверь и вернулся в спальню, окруженный клубами пара. Будто он пытался свариться в ванной заживо. Клаус коротко поцеловал его, оставляя на губах крохотный влажный след виски, и скрылся за распахнутой дверью, давая мужу время прийти в себя. Омега попробовал рукой простыни. Они были мягкими и гладкими, но не шелковыми, чуть более грубыми под кончиками его пальцев. Стефан нырнул под одеяло, натянул его до самого подбородка и уставился в потолок. Он делал так в детстве, когда был слишком напуган происходящим или не мог в чем-то разобраться. Тогда Деймон приходил к нему, устраивался рядом и рассказывал всякий вздор, выдумки и сказки, чтобы отвлечь его. Воспоминания обожгли его медленно бьющееся сердце. Клаус вернулся быстро. Капли воды еще оставались на его волосах и плечах, но он не посчитал нужным вытереться насухо. Скользнул под одеяло, сгреб Стефана в объятие, прижимая его голову к своему плечу. Омега завозился, устраиваясь удобнее, уткнулся носом в чистую кожу, разбирая под запахом душа тлеющее дерево, кожу и кровь, приправленные кофе, виски и кашемиром. Стало спокойней. Сердце вздрогнуло внутри, ударилось о ребра и снова вернулось к обычному неторопливому ритму. Клаус погладил его по плечу, обвел кончиком пальца сначала чернильную розу, а после и расположившиеся под ней несколько лет назад руны. Стефан завозился, прижался ближе, прикрывая глаза. Свет давно уже не горел, тепло одеяла и тела мужа окончательно расслабили его и успокоили, поэтому он смог сосредоточиться на тех воспоминаниях, которые терзали в первые годы в Орлеане особенно сильно и мучительно.
Стефан остался в доме один, как только наступила тишина. Деймон ускользнул с наступлением темноты, крикнув, чтобы брат его не ждал до утра, и огромное здание, полнившееся только скрипом половиц там, где наступала нога омеги, да завыванием ветра в подвале оказалось в его полном распоряжении. За окном поздний вечер плавно перетекал в ночь, фонари зажглись, освещая дорогу тем, кто торопился к семье или прогуливался в этом темном апрельском вечере. Слышались счастливые голоса, смех, шум мотора проезжавших машин. Стефан ненавидел слышать это всё, хотелось заткнуть уши, лишь бы остаться совсем одному. Приглашение Клауса жгло ему виски. Могло ли что-то случиться, если он, никому ничего не сказав, переступит порог того дома? Он хотел верить, его идиотское мертвое сердце нашло свой покой, беспричинный и ужасающий. Время близилось к одиннадцати, когда он все-таки решился. Поднялся с дивана у камина, даже не думая о том, чтобы затушить огонь. Да пусть весь этот дом сгорит к чертовой матери, если от этого станет легче. Стефан на ходу накинул на плечи тонкое пальто. Никто не обращал на него внимание, никому не нужный, бесполезный мальчишка на улицах родного города. У Деймона была компания на ночь, какая-нибудь хорошенькая девица, которую даже не пришлось бы принуждать. А у него не было никого. Он свернул в переулок, сократил дорогу, лишь бы никто не заметил его. Хотя, кому было до него дело? Рику? Тот, скорее всего, либо развлекается с Деймоном, либо сидит дома, проверяя идиотские тестовые работы своих учеников. Он так задумался, что не сразу заметил, как оказался на пороге нужного дома. Мялся, несколько раз порывался уйти, не зная, что он здесь забыл. Стоит ли сегодняшний визит всего, что у его уже было? Слова Деймона о том, что Клаус был хитрым сукиным сыном, способным и без принуждения забить голову и получить желаемое, заметались в голове. Хотел ли гибрид использовать его? Стефан не знал. Зато знал внимательный взгляд, вкрадчивый голос и неподдельное внимание, которым его забывали одаривать дома. Брату и друзьям он, может, и был интересен, но сила, с которой они пытались его контролировать, будто он был малолеткой, заставляла кровь кипеть. Наконец, омега набрался сил и трижды постучал, в глубине души надеясь, что ему никто не откроет. Но дверь распахнулась, их с Клаусом взгляды встретились, и Стефан поборол нестерпимое желание прижать руку к груди, чтобы удержать взбунтовавшееся сердце. Одно короткое, почти неслышное приглашение войти, и жар дома ударил ему в лицо. Тлеющее дерево в камине, запах человеческой крови, свежей, выпитой не так давно, мягкий кашемир, обтягивающий плечи Клауса, виски, тепло блестевший янтарем в хрустальном бокале. Отвратительно, что здесь он чувствовал себя в безопасности. Альфа указал ему на кресло, которое, скорее всего, было старше самого Стефана, а после был столь услужлив, что преподнёс ему бокал. Омега схватился за него двумя руками, словно хрусталь мог его спасти. Первый глоток, который он сделал, был мелким, скорее, чтобы распробовать, чем действительно выпить. К его счастью, Никлаус был таким же привередливым в алкоголе, как и Деймон, так что виски полоснул его по горлу сначала острой, кусающей волной, быстро сменившейся на мягкое послевкусие. Они смотрели друг на друга, будто была причина заново изучить, а после Стефан не смог выдержать и отвел взгляд. Он разглядывал рисунок ковра у себя под ногами, обивку кресла, содержимое бокала, лишь бы не смотреть на альфу, не позволять всем мыслям разом обрушиться и запутать его. Он не знал, зачем пришел. Ответы, которые он искал так долго, обещались найтись прямо здесь, но было слишком страшно попросить их. Стефан вскочил, заметался по комнате, чуть не расплескал виски и резко поставил бокал на кофейный столик. Хрусталь отозвался глухим звуком от соприкосновения с твердым деревом. Омега замер, лишь оказавшись в ловушке между камином и Клаусом, не дававшему ему мельтешить по комнате. Его руки были пусты, а глаза смотрели прямо на Стефана, будто взгляд пытался пробраться ему под кожу, просочиться в кровь и разнестись по всему телу, становясь его частью. Стефану показалось, что он не против. От долгого молчания его голос стал похож на воронье карканье.
— Ты сказал, что тебе есть, что рассказать мне, — он видел, какую силу прикладывал Никлаус, чтобы держать руки при себе, неведомое самообладание для избалованного гибрида. — Так рассказывай. Не делай мой приход сюда еще труднее, чем он уже есть.
Клаус шумно выдохнул, будто он копил воздух тысячу лет и только сейчас позволил себе избавиться от него. Его пальцы без разрешения скользнули по запястью омеги, чуть царапнули ногтем над выступающей синей веной, а потом обхватили кисть, заставляя Стефана поднять руку. Его губы, сухие и теплые, лишь на мгновение прикоснулись к остро выступающим костяшкам, жаркое дыхание обожгло кожу. Как бы Стефан хотел вырвать руку из этой хватки, но не мог. Не мог и не хотел, наслаждаясь близостью, от которой сводило между ребрами, будто это было тем, что он так долго искал. Клаус снова скользнул пальцами к его запястью, прочертил невесомую линию вдоль предплечья, неприкрыто наслаждаясь тонкой кожей под кончиками своих пальцев, а потом посмотрел Стефану прямо в глаза и приказал вспомнить.
Жар, объявший его тело, мог буквально сжечь дотла. Сальваторе тяжело задышал, когда лавина образов, звуков и запахов обрушилась на него и придавила. Перед глазами закружились яркие картинки ревущих двадцатых, он в баре, на нем нелепый официальный костюм, рядом девушки в роскошных платьях, золоте и жемчугах, улыбаются ему так, словно он — самое обожаемое существо во вселенной. Твердая ладонь ведет по его спине сквозь плотную ткань пиджака, останавливается между лопаток, поглаживая по кругу, а хриплый шепот прямо на ухо просит его не сдерживаться. Стефан резко наклоняется вперед, мимолетное, незаметное другим движение, и вкус крови заполняет его рот. Она стекает по губам и подбородку, пачкает белоснежную рубашку, оставляет на коже пятна, но это такая мелочь по сравнению с тем, что испуганная девушка замертво падает к его ногам, а громко смеющийся альфа прижимается к его губам своими, крепко удерживая их обоих на месте. Стефан открыл глаза и посмотрел на мужчину перед собой. Это был Клаус. Почти сто лет назад этот альфа был рядом с ним, дал ему всё, а потом просто отобрал, будто и не было никогда. Сальваторе замахнулся, но разом вернувшиеся воспоминания о нескольких месяцах в Чикаго сделали его слабым. Вместо крепкого удара, призванного сломать нос и челюсть, он смог отвесить только пощечину, обидную и унизительную. Никлаус не сказал ни слова. Принял это как должное, дожидаясь, пока омега придет в себя. Ему потребовалось время, чтобы осознать происходящее. И это было так больно, словно его предали и ткнули ножом в самое сердце.
— Зачем? — Клаус больше не тянул к нему руки, но хотел, было видно по подрагивающим пальцам. — Зачем ты заставил меня забыть это тогда и зачем заставил вспомнить сейчас? Что тебе от меня нужно?
Майклсон откашлялся, отвел взгляд, будто стыдился. Но вряд ли ему были знакомо такое чувство. Он остался стоять на месте, не нервируя и не провоцируя омегу еще больше, чем уже было. Стефан мог слышать, как его волчье сердце сорвалось на ритм куда более быстрый, чем нужно.
— Мой отец пришел за нами. Я не мог позволить себе подвергнуть тебя такому риску и взять с собой. Намного проще было стереть нас с Ребеккой из твоей памяти, чтобы ты никогда не вспомнил, что знал нас. Это должно было защитить тебя, — Стефан облизывал пересохшие то ли от волнения, то ли об близости огня губы. — Я пообещал найти тебя, но поиски немного затянулись. Если бы ты оставался Потрошителем, это заняло намного бы меньше времени. Кэролайн может быть чересчур болтлива, если поощрить ее вниманием. Так что я прекрасно знаю о твоей паршивой диете, от которой никакой пользы для нас обоих. И не смей возражать. Мы бы воссоединились еще несколько десятилетий назад, если бы у меня были бы хоть хлебные крохи, оставленные тобой! Но вместо этого ты прятался, словно трус, не мог совладать с собой в одиночестве, и перешёл на животных. Не помню ни единого дня в двадцатых, когда ты устраивал кровавые представления. Тогда ты отлично держался. Так что же случилось без меня, Стефан? Неужели я настолько опустошил тебя своим уходом?
Стефан понятия не имел, что ему сказать. Слова и воспоминания слились в одно несуразное чудовище, от которого кружилась голова. Он никогда не мог подумать, что такое произойдет с ним, жалким и никчемным, чуть ли не единственным в мире, кому от человеческой крови сносило крышу. Он сделал шаг назад, пытаясь найти хоть какую-то дистанцию между собой и альфой, и Клаус не последовал за ним. Это больно впилось ему между рёбер, будто очередное предательство.
— Тебе нужно подумать об этом всём, я понимаю, — Клаус, прикрывшись напускным спокойствием, вернулся к своему бокалу. — Я уезжаю через два дня, на рассвете. И до тех пор двери моего дома будут открыты для тебя. Даже если ты не захочешь уходить, я оставлю тебе все эти воспоминания. Все до единого. По крайней мере, теперь ты будешь знать, что можешь контролировать свою жажду убийств. А теперь возвращайся к себе, Стефан. Тебе нужно многое решить для себя.
Он послушался. Ноги сами несли его к выходу, но это не было принуждением. Будто Никлаус точно знал, в чем он нуждался и чего хотел. Медленно бредя по уже темным улицам, где не осталось даже старшеклассников, целующихся под фонарями, он только и мог думать о прошедшей встрече. Сама мысль о том, что они были близки с Клаусом, знакомство с которым для него нынешнего исчислялась всего лишь неделей, разрывала его изнутри. Дорогу до дома Стефан совершенно не помнил. Пришел в себя в тот момент, когда открывал дверь и плелся в свою комнату, пытаясь успокоить разбушевавшиеся мысли. Он рухнул на кровать, даже не раздеваясь, уткнулся носом в подушку, радуясь, что ему не нужно дышать, и собирался пролежать так до самого рассвета, обдумывая всё, что произошло каки-то сорок минут назад. Прошлое и настоящее слилось для него в один спутанный комок, в котором трудно было разобрать начало и конец. Каждая их встреча в Мистик Фоллс на этой неделе, когда они любезно и слишком воспитано разговаривали, скрываясь от других людей, и каждый их день, проведенный в Чикаго, бок о бок, кожа к коже, запутали его окончательно. Сила воспоминаний была такой, что Стефан буквально физически ощущал всё, что с ним тогда происходило. Каждый их разговор, каждое совместное кормление, каждая охота, убийство. Каждая ночь, до краев заполненная кровью, укусами и похотью. Но стоило ему попытаться сосредоточиться на дрожи, прошившей его от основания черепа до поясницы, встряхнувшей ему позвоночник, как дверь с грохотом распахнулась, рискуя слететь с петель. Деймон, взбешенный, с горящими от ярости глазами, стоял на пороге, с трудом держа себя в руках. Вряд ли бы Стефан смог ему сопротивляться. Кровь животных делала его слабым, никчемным, не то, что брат, полный силы от человеческой крови. Пальцы Деймона сомкнулись на его шее, грозясь переломать позвонки в мелкую костную крошку.
— Я предупреждал тебя о Майклсоне! Предупреждал, сукин ты сын! — Стефан вцепился в запястье брата, но толку не было никакого. Прижатый к кровати, он едва мог шевелиться. — А потом Кэролайн присылает мне сообщение, что ты выходишь из его дома. Как я должен это понимать?! Настолько сильно хочешь вернуться к своей прошлой жизни? О, как мы все не заметили это. Ты же несчастен, пожирая бедных зверюшек в лесу. Намного ярче живется, когда города усеяны человеческими трупами. Если ты еще раз приблизишься к нему, я запру тебя в подвале. Прикую цепями и накачаю вербеной так, чтобы она тебе всё разъела изнутри. Ты не выйдешь из этого дома, пока он не покинет город. Я не могу больше мотаться по всей стране и пытаться тебя спасти, если ты сам этого не хочешь!
Стефан остался неподвижно лежать на кровати, когда Деймона и след простыл. Только оглушающий хлопок двери указал, что ему это не привиделось. Да и горящее ощущение пальцев на шее никуда не делось, хотя синяки от крепкой хватки уже, скорее всего, прошли. Омега снова уткнулся носом в подушку, осмысливая свою жизнь. Деймон всегда был к нему жесток. Да, приходил на помощь, старался помочь, но оставлять его или предавать у него тоже отлично получалось. Так Стефан остался один, гонимый жаждой после обращения, и никто не мог ему помочь. Как теперь выяснилось, никто, кроме Никлауса. Он снова вернулся к воспоминаниям, которые перегружали его голову. Пытался найти там хоть одно неконтролируемое убийство за те месяцы, которые он провел рядом с Майклсоном. И не нашел. Он был голоден и зол, убивал, но не переходил черту, держа себя под контролем. Или его держали. Это было не важно, не сейчас. Стефан вертелся на постели, подкладывал подушку под голову и отшвыривал ее подальше, потом снова поднимал, путался в одеяле и сбрасывал его на пол, не в силах совладать с собой. Чертова память. Какие же отвратительные шутки она могла играть с ним, принося такие мелкие подробности, как вкусы, запахи и ощущения. Тела женщин и мужчин, обмякающих в его хватке, отдавая ему свою кровь. Рвущаяся под его клыками кожа и горячая кровь, обжигающая ему язык. Упоение собственной силой и властью. Чужие клыки на его шее, плечах и груди. Вспоротая кожа на внутренней стороне бедер, удовольствие, остро граничащее с болью. Оборотничьи, золотые глаза Клауса, смотрящие на него, будто он был для него всем миром. Стефан взвыл в подушку, стискивая пальцами до такой степени, что она разорвалась. Этими воспоминаниями Майклсон только усложнил всё, запутал до такой степени, что теперь было больно. Всё, что ему теперь оставалось, так это решить, что делать со своей перевернувшейся с ног на голову бестолковой жизнью, в которой внезапно забрезжил какой-то смысл, который он еще не мог ухватить ослабевшими пальцами. Деймон пару раз за ночь заходил к нему, видимо, чтобы проверить, не сбежал ли его нерадивый братец, но Стефан даже не пошевелился. Продолжал лежать в одной и той же позе без какого-либо движения, отчаянно желая, чтобы его голова не взорвалась.
Он провел в постели два дня. Вставал пару раз, чтобы размять ноющие от боли мышцы, игнорировал голод, скрутившийся внутри диким зверем. На второй день Деймон перестал проверять его, видимо решил, что младший брат уяснил требования и никуда не собирался. Его злой взгляд, направленный между глаз Стефану, пробирал до самых костей. Он больше не мог выносить этого. Деймон обращался с ним, словно с какой-то вещью, будто мог распоряжаться его жизнью. Будто только так Стефан мог искупить их обращение. Ночь надвинулась на город, закутала дом в свой черный саван. От подвала от крыши установилась тишина. Деймон направился в бар, впервые за два дня, собираясь напиться и жаловаться Рику на непутевого младшего брата, одержимого жаждой крови. Очередной укол от того, кто остался у него от семьи. Хотя был ли он ей? Давно уже между ними не было ничего, кроме крепких объятий, после возвращений из путешествий, и нескольких разговоров, пока Деймон не начинал снова упрекать его во всех смертных грехах. Стефан смотрел на часы, своим мерным ходом отсчитывающие минуты. Движением за движением стрелки обернули час, а потом и следующий, пока не замерли на начале двух после полуночи. Это было невыносимо и больно. Омега поднялся с кровати, потер щеки до красноты, взглянул на свое отражение. Потерянный, разбитый и измученный. Он достал большую спортивную сумку, с которой обычно путешествовал, и принялся торопливо укладывать туда вещи. Ничего особенного — начатый дневник, несколько фотографий, пара комплектов одежды на смену. Он сохранил и ключи от их дома, надеясь когда-нибудь снова вернуться сюда. Никто не видел, как закрылась за ним дверь с тихим, жалобным стоном. Сальваторе запахнул пальто, перехватил ремень сумки покрепче и двинулся по дороге, по которой ноги ходили всего один раз. Город был настолько темным, что становилось страшно. Но никогда еще Стефан не чувствовал такую сильную потребность уйти отсюда. Он заколотил в массивную дверь, хотя знал, что достаточно было бы и легкого стука. Ему открыли через несколько минут, и Клаус выглядел так, будто этих двух дней и не прошло. В том же тонком кашемировом джемпере, обтягивающем его плечи, пахнущий виски, тлеющим деревом и консервированной кровью на этот раз. Его глаза вспыхнули, когда он окинул взглядом сгорбленную фигуру омеги и сумку, висящую на плече. Никлаус жестом любезно предложил ему зайти, огляделся по сторонам и закрыл дверь. Сальваторе бросил свой багаж прямо в холле, не беспокоясь за его сохранность. Ничего бьющегося или хрупкого, кроме его сердца, разбитого братом. Клаус снова налил ему выпить, и отказываться было неудобно. Да и не хотелось.
— Так значит, ты решил? — Стефан молча кивнул, продолжая цедить виски. Ему хотелось сохранить здравость рассудка, находясь рядом с гибридом. Особенно с его новыми старыми знаниями. — Можешь отдохнуть пару часов. Выезжаем на рассвете.
Никлаус, видимо, хотел закончить собирать вещи, когда неуверенный голос окликнул его. В одно мгновение альфа был одной ногой на первой ступени лестницы, а в другое уже стоял рядом со Стефаном, разглядывая его лицо.
— Ты видел время? Уже три, — Майклсон кивнул, не понимая, куда его гость клонит. — Час волка. Так покажи мне свое истинное обличье. Не в том, что ты вернул мне о двадцатых. Покажи сейчас.
Альфа нахмурился. Обычно его никто не просил о таком, отворачивались, кривились в отвращении. Чудовище среди чудовищ. Стефан стоял так близко к нему, что медленный стук его сердца можно было почувствовать на коже. Так что Клаус прикрыл глаза, сосредоточился на этих тихих ударах. Когда он снова распахнул веки, то губы омеги тронула крохотная, еле заметная улыбка. Ни отвращения, ни страха в его глазах. Немного любопытства, немного очарования, но ни намёка на презрение. Майклсон снова моргнул, возвращаясь к обычному человеческому лицу. Стефан удовлетворенно кивнул и опустился в кресло, вжимаясь в его спинку. Клаус оставил его наедине с мыслями и планами на будущее, скрылся на втором этаже, позволяя прийти в себя. Его не было не больше получаса. Может меньше, а может все-таки и больше. Омега совершенно не следил за временем, покачивая бокал и считая мелкие белые мушки под зажмуренными веками. Рядом с его сумкой опустились два чемодана, а обивка соседнего кресла скрипнула под весом чужого тела. Сальваторе, наконец, приоткрыл глаза и вцепился свободной рукой в подлокотник. Его ноздри затрепетали, словно у дикого животного, когда Никлаус легким движением оторвал край пакета, позволяя запаху крови и консервантов заполнить комнату. Стефан держался изо всех сил, особенно когда этот самый пакет приблизился к его лицу.
— Желаешь угоститься? Нас ждет долгая дорога.
Омега отчаянно замотал головой. Он не знал, как выносить этот запах, от которого поджимались пальцы на ногах, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он почувствовал клыки языком, жар набухших вокруг глаз вен. Клаус на это только усмехнулся и с чувством, смакуя каждую каплю, опустошил пакет.
— Мы обсудим это в Орлеане. Ты не сможешь питаться так, как сейчас. Не рядом со мной, — Стефан снова вжался в кресло. — Через несколько дней вернемся к этому разговору.
Сальваторе кивнул и решил концентрироваться на других запахах, не связанных с содержимым пустого пакета. Он пытался отвлечься, думать о чем-то отрешенном, не имеющем отношения ко всем этим дням. О шуме прибоя в Атрани, запахе моря и рыбы, смеющихся детях, играющих на берегу. И это помогло. Лишь краем глаза он уловил внимательный взгляд Никлауса, следящий за ним. Они смотрели друг на друга, пока где-то вдалеке не забрезжил рассвет. Нежные розово-желтые лучи поцеловали окно гостиной, оставили бледный след на паркете. Клаус поднялся со своего места и протянул Стефану руку. Омега всего несколько секунд разглядывал его пальцы, вздрогнул, когда память услужливо подбросила новообретенное воспоминание об ощущении этих пальцев в своих, и с готовностью схватился за протянутую руку. После он, поднимая свою сумку с пола, смотрел, как прислуга погасила огонь в камине, убрала их пустые бокалы и пакет. Стефан не оборачивался. Молча вышел из дома, слушая шаги гибрида за своей спиной, бросил сумку в багажник и позволил Никлаусу открыть пассажирскую дверь. Они даже не успели отъехать, когда Майклсон взял его за руку, коротко поцеловал тыльную сторону его ладони и отдал внимание дороге. Стефану оставалось только смотреть в окно и чувствовать, как жгло кожу там, где губы альфы прикоснулись к нему.
Они едва выехали за пределы Мистик Фоллс. Несколько десятков миль на юг, когда он услышал, как бешено визжали шины в несущейся за ними машине. Клаус бросил короткий взгляд в боковое зеркало и нервно вдавил педаль в пол. Он не собирался проиграть сейчас, когда Сальваторе сидел рядом с ним и ехал в его дом, добровольно. Уж точно не его идиотскому старшему брату. Клаус слышал все проклятия, которыми сыпал в его адрес Деймон, каждую угрозу, которую грозился воплотить. В конце концов они поравнялись на дороге, старший Сальваторе открыл окно полностью и продолжил кричать. Стефан попытался съехать на сиденье ниже, пряча лицо. Он принял решение и присутствие брата только всё усложняло. Внезапно Деймон поехал еще быстрее, вырвался вперед и, оторвавшись от них на десятков пять метров, развернул машину поперёк дороги. Клаусу пришлось спешно затормозить, чтобы не разбиться. И тогда Деймон, разъяренный, дрожащий от гнева, вылетел, едва не оторвав дверь. Вены под его глазами почти что рвались от того, как сильно он жаждал кого-нибудь убить. Майклсон положил руку на плечо своего спутника, и голос его был властным и требовательным.
— Оставайся в машине.
Стефан мог только наблюдать через лобовое стекло, как Никлаус остановился всего в нескольких метрах от его брата и рычал, словно дикое животное. Они двое были чудовищами, которые делили его, словно он ничего из себя не представлял. От их криков болело в ушах, кровь кипела, потому что сердце Стефана рвалось на части от желания защитить Деймона. Он, может, и был придурком, отношения с которым легче было сохранять на расстоянии, но был его братом, единственным, кто остался от его семьи. Он даже со своего места видел, что Никлаус был на грани. Так что просто опустил стекло и высунул голову в окно.
— Клаус! — когда гибрид не обернулся к нему, то Стефан вытащил из памяти те мелочи, которые теперь знал о двадцатых. — Ник! Сядь в машину и отвези меня домой.
Он знал, что Деймону было больно это слышать, но омега не мог упустить единственную возможность спасти его жизнь. Никлаус развернулся, глаза вернулись к обычному цвету, а рык умер где-то глубоко в горле. Лицо Деймона исказила гримаса ужаса и страдания. Майклсон развернулся, стиснув зубы, снова устроился на водительском сиденье, сдал назад, развернулся и резко рванул вперед, оставляя за собой чужую машину и чужую боль. Стефан зажмурился, пытаясь не думать о том, что воронье карканье преследовало их до самой границы штата.
Омега завертелся, попытался стереть выступившие на глазах слезы, но несколько капель все равно стекли вниз, растекаясь по коже. Рука Клауса сжалась на его плече, мужчина заворочался и проснулся, поглаживая и успокаивая. Стефан попытался подняться и тут же оказался прижат к кровати без возможности выбраться.
— Куда ты собрался? — голос альфы, хриплый ото сна, был похож на рык, который преследовал его во сне. — Еще слишком рано, даже не рассвело.
— Мне не спится. Не хочу тебе мешать.
Его снова прижали обратно. Клаус сгрёб его в объятия, перехватил рукой поперек груди и мазнул сухими ото сна губами по шее.
— Ты останешься здесь и будешь спать. Без разговоров. Или ты хочешь завтра выглядеть так, будто тебя десять ведьм пытали от луны до луны? — Никлаус хмыкнул, натянул на них одеяло и закрыл глаза.
Стефану ничего не оставалось, как послушаться. Что бы он не думал, его муж был прав. Ему стоило отдохнуть перед такой важной встречей. Последнее, что он запомнил, так это мягкое, теплое прикосновение пальцев его виску.