Имя мне Пустота

      Из-за повышенной выносливости у этого тела не было похмелья даже после жесткой пьянки – проверено. Однако сейчас… ебать меня коромыслом по голове, еще чуть-чуть и на небеса первым рейсом отъеду.       Все болит – не та фраза, которая могла описать мое текущее состояние. Потому что ныл не только желудок или звенело в голове, в агонии пребывало все тело: органы, мышцы, кости. Даже глаза щипало, хотя я не открывала веки, а лишь лежала пластом под одеялом, которое больше напоминало упавшую могильную плиту.       Клянусь, последний раз что-то похожее я испытывала после поглощения реацу Нойторы – на следующий день проснулась с желанием выблевать желудок и застрелиться.       – Что за ёп твою мать? – осипшим от натуги голосом пробормотала я под нос, тяжко выдыхая.       Одеяло. Тонкий мягкий матрас футона. Подушка под головой. Учитывая обстоятельства, почувствовать, как тело утопало в перине и хлопке, а не удерживалось цепями и веревками, вполне неплохое начало. Вроде бы даже не темно, ничем примечательным не пахло. Так что не без труда разлепила веки… и чуть не обосралась от страха.       – О-о, вы наконец-то проснулись. Хорошо-хорошо.       Проснулась, а по ощущениям стояла в одном шаге от того, чтобы прыгнуть в могилу. По телу от груди пробежал болезненный спазм, мышцы защипало слабостью от испуга. И все потому, что засвидетельствовать склонившегося надо мной мужчину со взглядом столь любопытным, что во мне дыру можно им было прожечь, я не ожидала.       – Выглядите не важно. Как себя чувствуете?       Ответом послужил шумный возмущенный выдох. А убийственный взгляд в моем исполнении тут же заставил Урахару Киске отдалиться, да прикрыть лицо веером и сделать вид, что он вовсе не при делах. Чертов хрен.       – Почему вы следили за мной, пока я спала? – выдавила я первый вопрос, пришедший на ум.       – Ну, после того, что произошло с вами на поле боя, за вами нужен глаз да глаз.       – И для этого требовалось так пристально разглядывать меня?       – Я просто хотел убедиться, что это были вздохи пробуждения, а не кончины.       А ты, смотрю, шутник.       Уж и не знала, как ответить на столь своеобразное оправдание. Честно говоря, это вполне сошло бы за правду, потому что я лежала под одеялом, и разглядывать можно было разве что мое недовольное лицо.       Убрав веер и посмотрев на меня уже без былой беззаботности, Урахара перестал дурачиться. Все тот же странный мужчина в полосатой шляпе, бросающей тень на хитрые, таящие тайну глаза.       – Не ожидал, что мы вновь встретимся с вами, Рин-сан.       Я призадумалась, не спешила реагировать на подобное приветствие. Если Урахара знает, кто я, ему сообщили обо мне, да и вряд ли я по обычному стечению обстоятельств внезапно оказалась в уютной комнатке его магазинчика.       – Меня к вам шинигами притащили? – осмотревшись, решила я зайти издалека.       – Верно. Два офицера попросили меня присмотреть за вами. Один из них тот, в чьем теле вы ко мне приходили пару лет назад. Ох, какие же страсти вокруг вас кипят. Тут одним предложением не обойтись.       Два офицера… Значит, Юмичика и Иккаку притащили меня к Урахаре? Стоп. Юмичика и Иккаку? Я ж с арранкарами была, с Харрибел и Рокой. Разве нет?       – Давайте так. Я пока сделаю чай, а вы, так скажем, приведете себя в порядок. Уборная по выходу из комнаты сразу направо. Спускайтесь, как только будете готовы.       Я закивала, как болванчик, потерянно смотря в потолок. И только когда мужчина вышел из комнаты, предприняла попытку подняться… хотя бы занять сидячее положение. Вышло далеко не сразу, хотелось упасть и не подниматься. Про попытку доковылять в уборную и вовсе промолчу – трижды падала на пробивающих болью ногах. А пижама, сидящая не по размеру, и того не улучшала ситуацию… Шорты между булок врезались пипец неудобно.       Вид у меня, как выяснилось, был просто потрясающий. Седые пряди оказались не шуткой воображения. Но куда заметнее проступали шрамы, тянущиеся вдоль позвоночника – следы от пустифицированного хребта.       Какие секреты прятало тело решила не выяснять прямо сейчас. Спустилась вниз, следуя на звон посуды. Хотя, «спустилась» – не то слово, которое способно передать всю боль мироощущения. Рухнув перед чайным столиком, почувствовала, будто прошла афганскую войну. Даже одышка появилась. Но вроде стало чуть полегче.       – Почему я себя так отвратительно чувствую?       Данный вопрос разметал все остальные, встряв первым на очереди. Опираясь о татами, я опустила взгляд к поставленной на столик чашке с чаем, бегло глянула на угощения и, увы, не нашла в себе аппетита.       – Быть может, все из-за насильственного обращения в васто лорда, – поставив свою порцию чая на столик и заняв место напротив, рассудил Урахара. – Но, скорее всего, причина в обряде очищения.       – Очищения?       – Это когда шинигами пронзает своим клинком Пустого, очищая душу, которая отправляется либо в Общество душ, либо в Ад.       Соображала я туго. Но силы все же нашлись для того, чтобы раздраженно выдохнуть и уточнить:       – И меня смогли остановить, проведя обряд очищения?       – Именно.       – А так хреново и должно быть? Или у кого-то просто руки из жопы растут?       – Вообще странно, что вы себя так плохо чувствуете. Обычно ухудшение самочувствия наблюдается у шинигами, который использовал технику очищения. Но… на моей памяти никто еще не пытался очистить васто лорда или арранкара от пустификации.       Я нахмурилась, уронив задумчивый взгляд к чашке с напитком.       – А кто провел этот обряд?       – Офицер, в чьем теле вы когда-то явились ко мне на порог магазинчика.       Понятно. Тогда вопросы отпадали. Мало того, что в кидо Иккаку вообще не разбирался, так еще и его реацу была грубой и неподатливой. Его энергия передалась мне, и теперь по венам будто кровь с металлической пылью циркулировала, раздирая сосуды.       – А можете рассказать, что вообще произошло после того, как я… обратилась васто лордом?       Подняв чашку и пригубив чай, я надеялась хоть немного потянуть время для размышлений, вполуха выслушивая уже знакомый пересказ сюжета. В корне особо ничего не поменялось, Куросаки Ичиго удалось одолеть Айзена, а Урахара запечатал его с помощью спрятанного кидо. Мой маленький вклад в развитие событий никак не повлиял на ход основного сюжета. Хорошо или плохо – пока рано говорить. Да и беспокоило меня другое.       Почему именно Иккаку использовал обряд очищения? Судя по словам Урахары, со мной в бой вступил и Юмичика. У него, насколько могла рассудить, после схватки с Шарлотт уровень реацу должен был подняться из-за поглощенной энергии. Или просто так обстоятельства сложились?       – Подробностей о том, как двум офицером удалось с вами справиться, я не знаю, но, похоже, все дело в удаче, – пришел к итогу Урахара. – Они лишь просили присмотреть за вами.       Вопросов куча. И, пожалуй, следовало начать с главного:       – А почему в Общество душ не забрали?       – Что ж, полагаю, в Готее ваше появление вряд ли бы кто воспринял с огромным энтузиазмом, – отставив чашку с напитком, вздохнул мужчина. – Вы же там суету навели перед своим… исчезновением.       Интонация его голоса изменилась. Не сказать, что чересчур заметно, однако я уловила нотку осуждения, некого напряжения. Что-то подсказывало, речь зашла далеко не о происшествии на военных учениях. Поэтому, стараясь не баловать собеседника хоть какой-то реакцией, спросила:       – Какова версия моего исчезновения?       Пауза повисла недолгая, но по тому, как чуть прищурился собеседник, можно рассудить о многом. Например, о том, что он сильнее укрепился во мнении об ошибочности моей роли жертвы в этой истории.       – Ваши друзья считают, что двенадцатый отряд намеренно скрыл информацию о вашей якобы смерти, о вашем устранении. Также трудно отрицать, что к вашим… метаморфозам приложил руку Айзен.       Помедлив, не спуская пристальный немигающий взгляд с Урахары, рассудила, что причин скрывать правду нет. Точнее, часть правды.       – Я этого не хотела, я вообще… узнала, – убедилась… – что это его рук дело. Он проник в лабораторию, спровоцировал мое обращение и предоставил выбор: либо я ухожу в Уэко Мундо, либо меня ликвидируют как взбесившуюся тварь. Выбор был очевиден. И, полагаю, после всего, что произошло, дружки-пирожки опасаются, что меня просто запрут в четырех стенах или уничтожат.       – Вы о?..       – Тех офицерах.       – Да, именно так. Ваши друзья попросили присмотреть за вами, пока они не договорятся о вашей дальнейшей судьбе. Возможности возвращения в Общество душ.       Удивлена, что они не затащили меня сразу с собой куда-нибудь в одиннадцатый отряд, например. Зная Юмичику, он бы ни на шаг от меня не отходил. А здесь так просто оставил Урахаре?       – Почему они так просто оставили меня здесь? Вы о чем-то договорились? Или с меня что-то будет причитаться?       – Ну… – медленно выдохнул мужчина, хлопнув веером по открытой ладони. – Я ведь обещал вам когда-то помочь, разве нет?       – А аргумент не для идиотов есть? – без злости, скорее, с усталостью восприняв банальную отговорку, я внимательно наблюдала за собеседником. Чувство возникло не менее неуютное чем при беседе с Айзеном. Здесь лишь спасал тот факт, что меня не грохнут. Наверное.       – Почему вы думаете, что я не могу быть бескорыстен?       Какое чувство дежавю…       – При таком подходе я у себя в теле не обнаружу тайком припрятанный очередной хогиоку? Нет?       Намек на то, что шаманские танцы, как в случае с Кучики Рукией, которую он пытался использовать в качестве средства уничтожения созданного артефакта, Урахара воспринял с учтивым молчанием. А вот взгляд его, несмотря на красующуюся теплую полуулыбку, стал острее.       – Если я могу помочь, я помогу. Это всего лишь жест доброй воли в отношении Общества душ. Разве не будет всем хорошо, если ваш вопрос решится мирно?       Понятно. Готей, похоже, мог пообещать ему какую-то плюшку за то, что он присматривает за мной. Либо, если это была личная инициатива Иккаку и Юмичики, то Урахара с них мог содрать «дружескую просьбу». Либо сдерет с меня. Один черт, этот тип не лучше Айзена со своими скрытыми мотивами.       – То есть, если захочу, я не смогу уйти, верно?       – Можете, почему нет? Только куда?       – Мне есть куда идти, – уклончиво отозвалась я, а затем сорвала всю пелену интриги вопросом: – Если попрошу вас открыть гарганту в Уэко Мундо, вы это сделаете?       – Сделаю. Но буду вынужден сообщить об этом в Готей. Удерживать я вас все равно не смогу.       Не сможет? Или не станет? Странно он подбирал слова, словно всерьез опасался, что я в состоянии оказать ему достойное сопротивление. Быть может, в форме васто лорда и удалось бы, но на стороне Урахары играл опыт, мастерство и немалая сила. Да и нужны ли ему проблемы? Как мужчина и сказал, он всего лишь оказал любезность. Хм, нет, не так. «Любезность».       Что ж, это уже что-то. Если так подумать, в Обществе душ мне вряд ли светит что-то хорошее, уж точно не после бед, которые я натворила. Даже если Юмичике и Иккаку удастся убедить как минимум Акона не сажать меня под замок, выставить меня жертвой Айзена, то… то что? Совету 46-ти насрать на нас, их интересует лишь сохранность Серейтея. Двенадцатый отряд уже не раз профакапился со мной, если и перейду под их надзор, то лишь с ошейником и поводком.       Так себе перспектива. И от этого становилось… тошно. Мерзко. Какой вариант не разверти, в Обществе душ мне не видать свободы и нормальной жизни. Даже Юмичика…       Опустив взгляд к рукам, которые непроизвольно сжались в кулаки на коленях, болезненно скривилась. Юмичика… он единственный, кто хоть немного удерживал меня от идеи поставить жирный крест на Обществе душ. Но что это будет за жизнь? Жизнь ли это вообще будет?       Я бы могла остаться в мире живых, например, напроситься в нахлебники к Урахаре. Да только… кого я обманываю? Волочить жалкое существование уборщицы, когда в одном из миров меня ждали перспективы стать королевой – уж простите за царские амбиции, – это нелепо.       Шинигами и Пустые – разные стороны одной медали. Появление арранкар в мире живых недопустимо. И все же… быть может, мне удастся изменить если не это, то хотя бы отношения между Обществом душ и Уэко Мундо? Мол, гонять в командировки друг к другу по необходимости, организовывать все на официальном уровне по запросу. Как никак, но это отличный шаг для выстраивания дипломатических отношений. Арранкары вовсе не плохие, и не те животные, которыми их привыкли считать. Не все. Тиа Харрибел, Неллиэль… да даже ебанутый Гриммджоу в каком-то смысле.       – Думаю, я все же попрошу вас открыть проход в Уэко Мундо, Урахара-сан… – с откровенной грустью, чуть ли не через «не хочу» озвучила я свою просьбу. – Но перед этим я все же хотела бы встретиться с Аясегавой Юмичикой здесь, на нейтральной территории. Вы можете как-то в обход связаться с ним лично?       – Ну-у, это будет не так просто, но да, могу.       Он не стал докапываться до причины принятия подобного решения, и на том спасибо.       И тут меня озарило. Спасибо, что вовремя.       – А-а, точно, – встрепенувшись, с легким беспокойством и не меньшим любопытством поинтересовалась: – Мы с одним арранкаром смогли изъять мою силу и заточить в духовный меч. После очищения он… был уничтожен?       – О, ваш меч. Нет, как ни странно, он не был уничтожен. Как раз благодаря наличию у вас духовного меча я бы сказал, вы не потеряли свою силу.       – То есть… я смогу вновь призвать ресуррексион? – чуть напряглась я. – Обратиться?       – Вы находились без сознания два дня, и за эти два дня я наблюдал за вами, за вашей реацу. Обряд очищения… скажем так, если бы его проводил более опытный шинигами, то вы… могли бы и умереть. Потому что ваша реацу по факту пустифицирована, и, если переборщить с другим типом духовной энергии, это могло бы вызвать серьезный дисбаланс, принести огромный урон вашему организму.       – То есть криворукость Иккаку спасла мне жизнь.       – Не назвал бы это криворукостью. Скорее, концентрацией и количеством реацу. Шинигами, освободивший вас от обращения, действовал грубо, поэтому эффект его вмешательства не будет продолжительным. Вы восстановитесь. И сможете потом использовать духовный меч. Как я это вижу.       – Ясно. – Кивнула я и, глянув на Урахару, помедлила. – Вы же вернете мне духовный меч?       Вот теперь пришел черед собеседника помолчать, но не в напряжении, скорее, в неловкости.       – Э-эм, боюсь, я не смогу этого сделать, так как ваш духовный меч не у меня… его забрали.       Пропустив мгновение и позволив бровям чуть ли не на лоб взлететь, а сердцу в пятки упасть, я мысленно досчитала до трех и уточнила:       – Кто?       – Ваши друзья, точнее, Аясегава-сан. Он передаст ваш духовный клинок двенадцатому отряду в качестве жеста того, что без силы Пустого вы не причините никому вред, не будете являться угрозой. Полагаю, это имеет смысл, если…       Дальше я его уже не слушала.       Уронив на стол напряженный немигающий взгляд, почувствовала, как от нервного напряжения свело мышцы лица и шеи – отчего возникло чувство, словно кто-то удавку накинул.       Забрал духовный меч. Мою силу. В Общество душ. Юмичика… Юмичика, блять, ёп твою мать.       Сжав кулаки до боли, отчего костяшки побледнели, я постаралась сохранить выражение лица максимально спокойным, хотя напряжение, вероятно, никуда не ушло. Без своей силы, без единственного устрашающего рычага давления, который помог бы обеспечить мою безопасность, я… да я становилась никем. Сунусь в Уэко Мундо с голой жопой…       Нет, ну, можно попробовать скрывать это первое время или же подстрекнуть свою фракцию… подстрекнуть к чему? Напасть на Серейтей? Силой вернуть мне клинок? Да меня с таким запросом та же Харрибел или Старк предпочтут грохнуть, чтобы не развязывать войну. А просить вернуть Юмичику мой меч?.. Нет, он этого не сделает. Для него, как и для всех шинигами, моя сила – главный корень зла, символизирующий и Айзена, и все беды этого мира.       Ебать. И что мне теперь делать?! А?! Супер! Потрясающе! Кто тебя просил вмешивать, Юми… а-а-а… Дьявол!       – Урахара-сан, – прервала я монолог мужчины, пропустив мимо ушей большую часть слов. Выдохнула. Попыталась вести себя сдержано. – Извиняюсь, что перебиваю. Вы сможете отправить запрос Юмичике сейчас? Я бы хотела встретиться с ним как можно быстрее. Не люблю откладывать дела.       – Ну… что ж, да, думаю, смогу. Они с вашим другом обещали прийти практически сразу же, как только…       – Нет. Только Юмичика. Никого больше.       – Никого больше? – насторожился Урахара.       Вот же блять.       – Я бы хотела поговорить с ним наедине. Чтобы в доме тоже никого не было.       – Какие у вас требовательные запросы…       Помедлив секунду с красноречиво претензионным выражением лица, цокнула языком и с невозмутимостью подметила:       – Меня-то не смутит, если кто будет подслушивать, даже наоборот. Просто не жалуйтесь, что я вас не предупреждала.       – Оу, в этом смысле, – как-то чересчур быстро раскрыв веер и спрятав лицо, да оставив лишь хитро блестящие в тени шляпы глаза, Урахара вообще не вызвал доверия.       – Выглядите так, словно серьезно останетесь подслушивать.       – Ну что вы, я приличный человек, как я могу?       Вот теперь вообще не верю ни разу. Но да ладно, сальные намеки двух извращенцев это не проблема. А вот что действительно является проблемой – меч, который у меня забрали.       Как? Как вообще Юмичика с Иккаку до этого додумались? И с чего бы им оставлять меня у Урахары, да и в принципе где-то оставлять? Зная Бибо и Боба, один из них бы остался со мной, а другой направился бы в Готей договариваться… о чем-то. Все дело в военных обязательствах, мол, никакого самопроизвола?       Я вновь подняла сосредоточенный взгляд на собеседника. Он более не прятал мечтательную ухмылочку за веером, да и выражение лица стало иным, возможно, из-за моего сосредоточенного взгляда. Мужчина не пытался избавиться от опустившегося молчания, с невозмутимым спокойствием и легкой удовлетворенностью наблюдал за мной. Чересчур пристально. Словно ожидал чего-то или пытался сообразить, что могла означать моя задумчивость.       И она означала. Например, осознание, которое довольно красноречивой вспышкой мелькнуло в моем взгляде.       Это он им посоветовал так сделать. Если не оставить меня здесь, под его присмотром, то как минимум забрать духовный меч и передать… вероятно, двенадцатому отряду. Только зачем? Чтобы обезопасить шинигами? Обезвредить меня, словно бомбу? Изучить? Не исключаю, что дело в банальном любопытстве. Однако…       – Все в порядке, Рин-сан? Вы, кажется, побледнели.       Позволила себе чуть насупиться. Вздохнуть устало.       – Я чувствую себя, словно после жуткого похмелья. Естественно, я побледнела.       Люди Готея, вероятно, благодаря гневным крикам Юмичики и Иккаку, да с поддержкой Хинамори, с натягом, но примут версию, что я являлась жертвой Айзена Соуске. А вот Урахара как-то не особо ожидал, что я белая и пушистая жертва обстоятельств. К его сожалению, я действительно оказалась жертвой, но… только вначале.       Либо так, либо его привлекла частица Короля душ, которую Айзен, видимо, не вытащил из меня с помощью хогиоку. Времени поразмыслить оказалось достаточно, чаепитие мы завершили довольно быстро, когда мужчина отправился связываться с Обществом душ.       Что происходило, пока я спала? Действительно ли я просто валялась два дня в отключке? Или же Урахара пытался извлечь из меня эту частицу энергии? Гадать можно было долго, стоило дождаться Юмичику и узнать его версию событий.       А ожидать его оказалось… капец как нервозно.       До того момента, пока не вышла на узкую террасу на заднем дворе, полагала, что это у меня в голове шумит, а на деле оказался дождь. Несильный, и все же прячущий небо серыми облаками, а звуки – за трелью капель. На свежем воздухе быстрее пришла в себя, тело уже не так изнывало.       Прислушивалась: к звукам, к колебаниям реацу. Отметила любопытный факт – не могла почувствовать ничего дальше тридцати метров от магазинчика. Территорию оградили барьером, причем довольно мощным – защитным, а не скрывающим. Меня удерживали здесь. Это также объясняло, почему никого кроме Урахары не находилось в доме. Мужчина не знал, что от меня ожидать, поэтому и сидел рядом, чтобы предпринять меры в зависимости от ситуации.       Дождь… как же давно я не видела дождя.       Поднявшись с террасы и подойдя к краю навеса, вытянула руки, ощутив, как прохладные капли принялись покрывать руки. Было что-то в этом гипнотическое, поэтому, поддалась соблазну и, как полагает героине мелодрамы, вышла во двор.       В Уэко Мундо не было дождя. Воды тоже. Точнее, была, но в столь скудных количествах, что ценилась на вес золота. А здесь вода лилась с неба, из серых облаков осеннего неба. Даже не холодно. Мне этого будет не хватать в Уэко Мундо: дождя, настоящего солнца, зелени и рек.       Появился новый духовный след. Хм. Значит, мужчина открыл врата сенкаймон у себя в пещере под магазинчиком. И уходить Урахара никуда не собирался, но хоть приличия ради посидит в своем лакшери подвале – отдельном царстве, где можно дворец отгрохать. Или бункер… хотя, по факту это и есть бункер.       Обернулась и внимательно присмотрелась к двери, ведущей в дом, которая отъехала в сторону мгновением позже. Врываясь на террасу преисполненным волнения, Юмичика словно в невидимую стену врезался – сложилось ощущение, будто я его взглядом остановила.       Быстро он пришел, и пары часов не прошло. Не ожидала даже.       Минувшее сражение для него не миновало бесследно, в глаза сразу бросались бинты и ссадины на его лице, отсутствие украшений. А видеть парня каким-то потрепанным было очень странно, в новинку. На моей памяти он умудрялся, как модель из рекламы, сохранять идеальный вид в любой ситуации – аж зависть брала.       – Что ты… делаешь?       И это первый вопрос, который он мне задал спустя столько времени? Хотя, можно понять, выглядела я до боли странно, особенно в этой пижаме, будто у куклы позаимствованной.       – Стою под дождем, – как ни в чем не бывало отозвалась я, констатируя факт.       Это лишь сильнее запутало Юмичику.       – Это… это я вижу, что стоишь! Но зачем?! Ты же заболеть можешь! Последнюю клетку мозга потеряла или что?!       – Нашел, чем пугать, – меланхолично подметила я, возвращаясь на террасу. – После того, что с моим телом сделал Иккаку, никакое…       Внезапные объятия, более напоминающие атаку хищника из засады, заставили меня умолкнуть на полуслове и напрячься. В обычной ситуации Юмичика побрезгал бы ко мне, мокрой, прикасаться, однако сейчас прижимал к себе с такой силой, что невольно пугал своим энтузиазмом.       Но он был таким теплым после холодного дождя, что интуитивно я не могла не потянуться к нему навстречу. Эти знакомые объятия, прикосновения рук. Мягкий приятный запах, щекочущий нос, а также быстрые удары сердца в его груди. Все такое знакомое, я бы сказала родное… безопасное. Точно. Безопасное. Говорящее о том, что я могу расслабиться, позволить обхватить себя и не бояться удара в спину или еще какой пакости.       Ноющая боль неожиданно цапнула грудину, вызвала приступ слабости. С тех пор как Айзен вернул мне воспоминания, я отчаянно боролась с этой слабостью, втаптывала ее в грязь, сжигала злостью и криками. Потому что не имела права надеяться, что вновь окажусь в объятиях любимого человека. Что вновь позволю себе назвать его… любимым. Иначе бы это уничтожило меня.       – Давай зайдем в дом, – прошептала я, – надо поговорить.       Оказалось куда труднее оторваться от парня, чем я ожидала. Ему, видимо, тоже не хотелось отпускать меня. Поэтому пришлось отступить первой, вернуться в дом, чтобы Юмичика последовал за мной. Будто верный потерянный щенок, не спускающий с меня преданный блестящий взгляд. Совру, если скажу, что это не льстило.       – Эм… а ты куда?       – Наверх. Надо найти полотенце, оно было в уборной, – выйдя из небольшого зала в коридор, остановилась, задумавшись, и добавила: – Есть вероятность, что навернусь с лестницы, поэтому лучше подстрахуй.       Разместились мы в комнате, в которой я очнулась, так что, стирая капли дождя с обнаженных участков кожи, упала на футон. Упала. Потому что сесть адекватно не сумела из-за ноющих мышц.       – С тобой… все в порядке? – присаживаясь напротив, осторожно уточнил Юмичика.       Не удержалась и одарила его мрачным взглядом, устало выдохнула и пробормотала:       – Я словно наркоман, переживающий ломку после реацу Иккаку. Как я поняла, вы оба со мной сражались. Почему он это сделал, а не ты? Ему шило в жопе что ли не давало сидеть спокойно?       Я надеялась преподнести вопрос в саркастичном шуточном контексте, однако от услышанного Юмичика чуть не дернулся, как от огня. Во взгляде промелькнула паника, которую он попытался спрятать, отвернувшись. Шумно вздохнув и сцепив пальцы в замок, парень помедлил, прежде чем хоть как-то отреагировать.       – Эм… ну, он… То есть я… а-а, да, он. Ну, он был ближе к тебе. Поэтому и среагировал быстрее. Прости. Так получилось.       Так получилось, да? А по тому, сколь ты нервозно поддевал мозоли на ладонях ногтями, и не скажешь, что причина исключительно в стечении обстоятельств.       Юмичика напоминал ребенка, который искренне боялся последствий своего проступка, не решаясь смотреть в глаза грозному родителю. Да если так посмотреть в общем, я ожидала увидеть куда больше эмоций с его стороны от нашего воссоединения. Сейчас он отчаянно сдерживал все в себе. Паршиво получалось. Не хотел надоедать навязчивостью? Это же глупо… или дело в другом?       – Урахара поведал мне свою версию произошедшего. Можешь рассказать, что произошло после того, как вы… избавили меня от обращения? Почему я очнулась здесь, а не?.. – «на цепи в лаборатории Маюри» едва не взболтнула я. – А не в Обществе душ?       Может, так парень отвлечется от дурных мыслей? А с другой стороны, пока его голова была забита переживаниями, он не будет следить за языком, возможно, взболтнет лишнего, что поможет прояснить картину произошедших событий.        – Честно говоря, я не хотел тебя оставлять. Но брать тебя в Общество душ… вовремя вспомнил, каким заботливым был двенадцатый отряд… а оставлять в казармах одиннадцатого отряда – так бы я навлек беду на капитана. Лишние проблемы. Да и все равно… за тобой бы пришли. А я не мог потерять тебя снова. Больше не смог бы…       Потерянно смотря на пол, Юмичика говорил через силу, тяжко вздыхал после каждой фразы. Эмоции постепенно брали верх, с ними он не привык бороться, отчего выглядел нервным и потерянным. Беззащитным.       – Присмотреть за мной предложил Урахара?       – Да. Я хотел остаться, дождаться, пока ты придешь в себя, и только потом вернуться в Серейтей. Но он сказал, будет лучше, если мы покажем, что ты не представляешь угрозы. И тогда, возможно, мы… то есть… боже, – выдохнув и растерев лицо ладонью, Юмичика попытался взять себя в руки и продолжил: – Я разговаривал с Аконом, передал ему твой духовный клинок в качестве… жеста доброй воли или залога, гаранта, что ты не представляешь угрозы. К тому же напомнил, что они скрыли факт твоего исчезновения. Конечно, после того как тебя похитил Айзен, вряд ли кто-то будет доверять тебе и давать свободу передвижений. Но мы также попросили поддержку у капитана Зараки. Ему… честно говоря, было все равно. Сказал, что, если ты надрала нам задницы, ему плевать, кто ты, пусть приходит и он тебя оценит. Ох… он так и не понял, что мы просили защитить тебя, а не позволить вступить в отряд. Хотя, я не уверен, что… Но вроде бы мы смогли договориться, что тебя как минимум не запрут, а двенадцатый отряд проведет твое полное обследование. Плюс еще придется побеседовать с капитаном Сой Фонг, но это, полагаю, проформа, ведь…       Чем дольше Юмичика говорил, тем увереннее становился, верил в свои слова и наверняка думал, что проработал потрясающий план. Будь это единственный выход, возможно, порадовалась бы его энтузиазму. Он действительно искренне старался ради меня, переживал, но…       Боже, Юмичика, ты хоть представляешь, как все это погано звучит со стороны? Это не план. Это пиздец.       И… Какого хуя ты не удосужился спросить, чего хочу я, прежде чем?..       Действуя на панике, в смятении, принимая решения исключительно на эмоциях, парень ловко попал на удочку Урахары, посчитав его план гениальным. Бывший капитан разоружил меня чужими руками. Руками дорогого мне человека, высказывать которому претензии у меня язык не повернется. Ведь Юмичика желал мне добра, хотел спасти, сберечь.       Сукин ты сын, Урахара Киске. Ловко вывернул ситуацию ты, а злилась я на Юмичику, на его слепое неразумное принятие решений. Хотя, как, неразумное? Для него-то все прекрасно. А вот у меня отняли духовный меч, мою силу. Ну и как мне, раздавленной обессиленной Куинто, соваться в Уэко Мундо?       Пиздец. Никак.       Точнее, можно было сунуться. Для начала сказать, мол, шинигами, верните меч, а я свалю в Уэко Мундо и не буду вас трогать, вам не придется сажать меня на поводок, мы можем выстроить взаимовыгодные отношения. У меня, какой-никакой, авторитет даже есть в стенах Лас Ночес.       – Рин, ты слушаешь?       – Да, – слукавила я, подняв на парня сосредоточенный взгляд. – Меня интересует один момент. Как вы со мной справились?       – Справились? – в растерянности переспросил Юмичика и тут же стушевался. Такое чувство, что каждый мой вопрос оборачивался граблями, на которые он то и дело наступал. – Эм… это, ну, мы провели обряд очищения. Вышло не очень удачно, Иккаку долго приходил в себя и…       – Ты сам сказал, что я вам надрала задницы. Вам кто-то помог одолеть меня? Рока? Страк, Харрибел?       – Ну… да. Это была та арранкар, женщина со смуглой кожей.       Харрибел. Все же помогла мне не утонуть в безумии. И отчасти я рада, что в бой не сунулась Рока, иначе бы рисковала не выйти живой. На сердце немного отлегло, но в то же время из-за недоумения образовалась новая тяжесть.       – И… – нахмурившись и пытаясь связать имеющиеся факты, уточнила: – Она просто оставила меня у вас? Или вы отбивались?       – А-а…       Неуверенность Юмичики оказалась красноречивее любых слов. То, как он пытался спрятать взгляд, как в принципе вел себя, словно хотел провалиться под землю и избежать каверзных вопросов с моей стороны, уже не выглядело забавно. Чем дольше он тянул, тем ощутимее раздражение обжигало грудь.       – Ох… она не хотела, чтобы ты возвращалась в Уэко Мундо. Почему-то просила, чтобы я это не говорил. Рин… она называла тебя Ванитас, сказала, что позаботится о твоей фракции. Что?.. Что там происходило? Какая еще фракция?!       Выждав мучительное долгое мгновение, пытаясь переосмыслить сказанное и не скрывая полнейшее негодование, как попугай переспросила:       – Харрибел не хотела… чтобы я возвращалась? И оставила меня у вас?       Теперь настал черед Юмичики смотреть на меня, как на глупого попугая, и как-то загодя я сообразила, что он был в миллиметре от того, чтобы разразиться в эмоциях. Хотя нет, ошиблась. Он уже перешел этот чертов миллиметр, а точнее я толкнула его за черту потрясения. В его взгляде кипело столько переживаний, кричащего непонимания, что сдерживать их парень уже оказался не в силах.       – Что… О чем ты, черт возьми, говоришь?! – последнее слово сорвалось с его губ настолько громко, что у меня аж уши заболели. – Я тебе об одном, а ты мне про что?! Я тут распинаюсь о том, как переживал за тебя, а ты... ты вообще о чем?!       – Юми, – подняв руки в попытке успокоить собеседника, словила ассоциацию, будто собиралась тушить огромный пожар мензуркой. – Постарайся успокоиться, лучше не говорить…       – Успокоиться?! Как я должен успокоиться?!       Ну все, отпевайте.       – Я думал, ты мертва! Ты появляешься в форме арранкара на поле боя! За тебя заступается эспада! Говорит, что у тебя своя фракция была, что тебе лучше не соваться в Уэко Мундо!.. Она даже сравнила тебя с Айзеном, говоря, что вы… И ты говоришь мне успокоиться?! Как мне после такого вообще быть спокойным?! Если бы не эта женщина, мы с Иккаку… либо умерли бы в схватке с тобой, либо… убили бы тебя. Как?! Как я могу быть спокоен? И ты… ты сидишь сейчас и спрашиваешь… ты вообще рада меня видеть? Ты будто и не удивлена, никакой реакции!       – Юмичика…       – Не затыкай меня! – сорвался на крик парень, даже отмахнувшись и одарив злобным взглядом. – Или тебе все равно?! Ты хотела бы остаться монстром что ли?! Ты ведь… Ты ведь, получается, с самого начала подозревала, что это был Айзен! И именно он вытащил тебя из лаборатории, да? Спас! Или вы изначально были заодно, а я как идиот пытаюсь тут за тебя заступаться? Как слепой влюбленный идиот!       – Ты не ид…       – Нет, я идиот! – с нетерпением перебил меня Юмичика. – Фракция? Своя фракция?.. Господи, Рин, чем ты там занималась?! Я не верю, что ты… что все это время притворялась. Или притворялась? Просто играла со всеми нами или что?! Я ничего не понимаю! Знаешь, как это отвратительно – ничего не понимать? Ты хоть пыталась сбежать из Уэко Мундо? Или… тебе было там даже лучше, чем у нас? Да, я знаю, что твое положение в Готее… шаткое было. Но я думал, что все… все нормализовалось и… Черт!       Тяжело дыша и теряясь в том, какую тираду выдать следующей, Юмичика в исступлении покачал головой. Завалившись на бок и усевшись, согнув ноги в коленях, уперся о них локтями, пряча лицо в руках. Судорожно дышал, сдерживая напряжение, которое давило на него изнутри. Не исключено, что драло глаза, нагоняя слезы.       Я молчала. И молчание мое было жестоким. Как и холодный недовольный взгляд, под которым парень трясся, словно осиновый лист на ветру. Его слова отчасти были правдивы, но по больше степени они вызвали злость. Не хотела, чтобы он выплескивал на меня столь негативные эмоции. Обвинял в малодушии.       Юмичика ожидал от меня иного приема. Иной реакции на наше воссоединение. Но почему-то я не могла… или не хотела выдавливать из себя радость. Будто разучилась.       – Прости… – прошептал парень спустя долгое мгновение. Он не смотрел в мою сторону, прятал лицо под сбившимися прядями волос. Нервно сжимал и разжимал кулаки. – Я просто боюсь… Я не смог спасти тебя, провести обряд очищения. Думал, что убью тебя неудачным ударом или вложу недостаточно сил. Колебался в ответственный момент. А Иккаку даже не думал, он просто бросился вперед. И спас тебя. Если бы не он… Я, можно сказать, и сам бы убил тебя.       Страх, значит, вот что сподвигло тебя устроить эту сцену. Не так уж и плохо, хотя твои мысли граничили в опасной близости с правдой. А видеть тебя таким эмоциональным и беспомощным, потерянным и отчаянным оказалось непривычно. Даже когда мы разговаривали в момент нашей последней встречи, ты казался мне уверенным. А сейчас сжался, как пугливый котенок, такой беззащитный, ранимый…       Звание офицера одиннадцатого отряда не допускало слабости. Быть всегда сильным духом и телом выматывало. А ты, Юмичика, наверное, один из самых стойких людей, которых я встречала. Идти против всех, и в то же время соответствовать определенным грубым стандартам, дано не каждому.       Сердце кровью обливалось наблюдать за тем, как ты ломался. Как ломался из-за меня. И в то же время это вызывало манящий трепет. Сродни желанию мотылька подлететь к теплому свету.       Тихо вздохнув, подобралась к парню и присела напротив, плечом к плечу так, чтобы смотреть на него перед собой. Но он только сильнее напрягся, скривился и не торопился открываться мне.       – Посмотри на меня, Юми.       Он промолчал. Только тяжко вздохнул и неохотно, опустошенно пробормотал:       – Не могу. Не могу я смотреть на тебя, Рин… только не на твое равнодушное лицо.       Что ж… даже сказать нечего на это. Не привыкла я успокаивать людей, это вызывало во мне неловкость. Как показал опыт в Уэко Мундо с арранкарами, я неплохо глумилась и получала садистское удовлетворение от того, что забивала, как бы сказать, последний гвоздь в крышку гроба. А доводить Юмичику до полнейшей истерики как-то вообще не вариант.       Парень прав. Я… я вообще нормальная?       Ничего не чувствовать действительно прекрасно – и совесть не мучает, и вина. М-да, были времена. Не то, что сейчас.       Что мне делать-то? Я никогда не успокаивала тех, о чьих чувствах искренне заботилась. Не возникало столь фатальных ситуаций. Теслу и то я ломала, я знала, на что надавить, там было по-другому и… Тесла. Господи.       Вот теперь, похоже, последний гвоздь уже вбили в крышку моего гроба.       Не найдя ничего лучше, осторожно приобняла Юмичику за плечи и притянула к себе, не встретив сопротивления. Я не хотела ранить его еще сильнее, но кое-что стоило озвучить. Надеюсь, это поможет ему понять… ну или напустит еще больше недоверия и негодования.       – Я поняла, что это Айзен, только когда он пришел в камеру, где меня держали. Он убил лаборанта, с помощью хогиоку ускорил процесс обращения и предложил выбор: остаться или скрыться в Уэко Мундо. Я хотела жить, Юми. И выбрала жизнь… а потом скиталась много недель по пустыне, обращенная васто лордом. И столкнулась с арранкарами. С той, кто помогла мне… вернуться в человеческий облик.       При упоминании бывшей Трес эспада Юмичика чуть расслабился и поднял голову.       – Та женщина сказала, что кто-то сталкивался с тобой. И помог вернуть прежний вид.       – Да. Это была бывшая Трес эспада, Неллиэль. Добрая честная девушка… наверное, среди людей даже нет столь порядочных и добрый людей, даже странно. Она заботилась обо мне какое-то время…       – Раз она такая добрая, то почему не помогла тебе бежать? – не без обвинения уточнил Юмичика.       Я сухо усмехнулась.       – Потому что думала, что бежать-то и некуда. Мое обращение не прошло бесследно. Я потеряла память. Ничего не помнила о жизни в Серейтее, но по косвенным признакам знала, что… что-то было.       – Как удачно.       И не знаю, вызвал ли его колючий комментарий раздражение или… Нет. Все же вызвал раздражение, из-за которого едва удалось подавить неожиданную вспышку злости. От этого не постеснялась вложить в последующие слова подчеркнутое недовольство:       – Неллиэль подверглась нападению со стороны своих, ее маску разбили, и она превратилась в ребенка. И тогда уже мне пришлось делать все, чтобы позаботиться не только о себе, но и о ней… Как понимаешь, дипломатии и профсоюзам там места не нашлось.       – И ты силой добилась пятого номера в эспаде? – не менее колюче уточнил Юмичика.       – Да.       – И Айзен позволил сохранить его?       – Я стала пятой в эспаде еще до его возвращения. А он приправил мое положение, вернув воспоминания. Прекрасное было время. Живешь себе, нужды не знаешь, а потом вспоминаешь… все. И думаешь, как бы не свихнуться от нахлынувших чувств. Потому что те, кто должен быть врагами, теперь твои друзья. И наоборот.       Не удержавшись и крепко сжав плечо парня, впиваясь в него ногтями, заставила тихо зашипеть Юмичику от дискомфорта. А в голове крутились совершенно иные мысли, возвращая меня к тем, кого я бросила. Точнее, к тем, кто будет думать, что я их бросила. Оставила одних.       И все из-за Харрибел. Я же ведь спасла ее. Спасла от предательского удара в спину, а она оставила меня на обочине. Отдала шинигами и попросила их не допустить моего возвращения в Уэко Мундо. Я же… за что? Харрибел… я ведь… почему?       – Вот ты говоришь, что чувствуешь себя дураком, – с трудом заставив себя разжать пальцы, я судорожно выдохнула и попыталась расслабить мышцы. Потому что от напряжения по глазам ощутимо ударили соленые капли слез. – А мне-то как быть? С самого начала в этом мире я была чужая, я постоянно выживала. Снова и снова. Раз за разом. Может, будет лучше, если я просто исчезну? Останусь в мире живых?.. Не знаю. Вы забрали мой духовный меч, так что… вреда не причиню, как вы все опасаетесь.       – Рин, ты…       – Да не плачу я, – устало, с ноткой раздражения вздохнув и стерев влажные дорожки с щек, вновь постаралась взять себя в руки. – Все нормально, в голове спокойно, но химическим реакциям в организме это не объяснишь. Пф, – усмехнулась я, – ну, зато, не такое уж безразличное у меня лицо сейчас. Как ты и хотел.       Пришлось вновь выдохнуть, на этот раз тяжко и шумно, чтобы избавиться от одолевшего напряжения. Отпустив Юмичику и растерев двумя руками лицо, вновь вздохнула. Как бабка, серьезно.       – Я знаю, веду себя невыносимо, но хочу сказать то, что так и не успела. Я люблю тебя, Юмичика, люблю искренне. Какой бы мразью не казалась… я люблю тебя. Я пойму, хоть и будет обидно, но я приму любое твое решение, даже если ты оставишь меня, поймешь, что без меня будет легч-м-м?..       В общем-то, ничего неожиданного, но перебивать все же не стоило. На короткий миг во мне вспыхнуло возмущение, я уж и позабыла, какого это, когда тебя без предупреждения целуют, буквально заваливают на спину и не позволяют шелохнуться. Придавливая мою грудь предплечьем, придерживая свободной рукой подбородок, чтобы я не смогла извертеться, Юмичика напористо целовал мои губы. А казалось, словно пытался раздавить эмоциями, которые охватили его в пьянящем вихре.       Шумно дыша, парень разрывал поцелуи и осыпал ими не только мои губы, но и лицо, спускаясь к шее. Его сбивчивое тяжелое дыхание щекотало нежную кожу, заставляя непроизвольно напрячься, отстраниться. Но Юмичика не пускал, нарочно заставлял терпеть эту маленькую пытку, прикасаясь к шее языком, чуть покусывая кожу.       Какое… блин… странное чувство. Не привыкла я к такому, чтобы меня так бесцеремонно валили на лопатки без договоренностей. Сердце аж забилось быстрее от какого-то испуга. Я попыталась аккуратно дотянуться до рук Юмичики, чтобы удержать его и быстрым ловким движением скинуть с себя. Благо тело киборга-убийцы позволяло это.       Да только едва я прикоснулась к рукам парня, как он тут же отпрянул и, резко вцепившись мне в запястья, прижал их полу. Если бы не футон, возможно, было бы даже больно. Но куда больше боли я увидела в фиолетовых глазах, смотрящих на меня не то с осуждением, не то с ненавистью, не то с отчаянием.       – Нет! – воскликнул с уверенностью, граничащей с агрессией, Юмичика. И будто сам испугался своего поведения, но в следующий миг одернул себя. Сосредоточился. – Нет.       Я чуть нахмурилась, но без злости, скорее, выражая легкое негодование.       Нервно покачав головой и судорожно вздохнув, словно ему не хватало воздуха, парень прошептал:       – Нет, ты не… уйдешь. Я не могу отпустить тебя. Не могу потерять опять, Рин. Больше полугода без тебя в мысли, что никогда не увижу… это невыносимо. Хотя, боль постепенно утихала. Но сейчас? Сейчас, когда вернулась, когда ты жива? Как я тебя отпущу? Как я от тебя откажусь? Да будь ты тридцать раз врагом, как я могу?.. Как?.. Я больше не смогу так. Уж тем более зная, что ты где-то есть, где-то…       Он скривился, зажмурился. То ли пытаясь сформулировать мысль, то ли, наоборот, сдержать язык за зубами, пока не сказал лишнего.       Я скосила взгляд к запястьям, которые крепко, до слабой боли, сдавливал Юмичика. Затем вновь посмотрела на него. От нахлынувших чувств он был не в себе.       – Отпусти меня, – спокойно попросила я.       – Нет… Рин, не смогу.       – Я про запястья.       Уж думала, послушается моментально, но нет, я лишь почувствовала, как ослабла хватка, но не более. Несмотря на подавленный взбаламученный вид, уверенность во взгляде парня выглядела правдоподобно, он не собирался отпускать меня. Как в переносном, так и в прямом смысле. Забрался сверху, сидел, удерживая за руки и смотрел помутненным взглядом.       – Нет… Нет, Рин, я не отпущу тебя. Я так…       – Хочешь меня? – завершила за него очевидную мысль, усмехнувшись про себя тому, что он колебался это озвучить. Его поведение действительно было в новинку, если я и отдавала контроль над собой, то по договоренности или в какой-то игривой форме. А сейчас… что-то я даже беспокоиться начала. – Повторять больше не буду, Юми. Красный. Отпусти меня.       Может, хоть в таком контексте сообразит, что лучше оставить эту дурь? Попроси он меня побыть снизу, просто поддаться его ласкам, я бы отдала себя всю. Но парень словно боялся получить отказ, поэтому удерживал меня силой. Грубость мне нравилась, однако не в подобной дерзкой манере.       Юмичика не сказал ни слова, встретил мое предупреждение с таким видом, словно делал шаг в бездну. Склонившись и прильнув ко мне в чувственном, страстном поцелуе, он заставил меня ощутить вес своего тела, а также вновь сжавшиеся вокруг запястий пальцы.       Вот же… простите, блядство. Бесит.       Бесит то, что даже худенький с виду мужчина куда сильнее среднестатистической женщины, а когда имеешь дело с тренированным бойцом, все намного хуже. Поэтому быть парнем намного проще, намного безопаснее. И даже та любовь, та страсть, которую вкладывал в поцелуи любимый человек, не успокаивала перед лицом необузданного желания. Кружащих голову эмоций.       Я знаю, ты никогда не причинишь мне вред, Юмичика. Но что если я не стану сопротивляться, что, если поддамся тебе? Ты продолжишь крепко сдавливать мои предплечья? Ты продолжишь с жадностью целовать мои губы и пробиваться в рот языком? Продолжишь придавливать телом и тереться пахом о мой живот, словно не замечаешь моего пассивного оцепенения?       Честно говоря – не хочу проверять. Ради своего и твоего же блага.       Укусив парня за губу достаточно болезненно, отчего он в неожиданности замычал и отпрянул, воспользовалась его растерянностью и вырвала правую руку. С воодушевлением отвесив Юмичике пощечину, которая заставила его повалиться на бок, прибегла к силе киборга-убийцы и скинула его в сторону. Без размышлений подобравшись и придавив парня коленом в грудь, не позволила ему подняться.       Скинуть он меня, конечно, тоже мог, однако, воспользовавшись капелькой реацу, без труда удержала Юмичику. И мысленно проорала от колючего спазма, пробежавшего по телу – будь ты проклят, Иккаку, со своими дерьмовыми рейши. Тем не менее мысли быстро вернулись к моему неугомонному любовнику, который смотрел на меня так, словно впервые видел.       Щека его горела красным, а ранка на губе блестела от крови, которую парень поспешно слизнул. Взгляд так и блестел возмущением. Обидой.       – Что ты на меня так смотришь?       Помолчав мгновение, словно не понимая, в чем он провинился, Юмичика с недоумением произнес:       – Ты… ты ударила меня.       Медленно втянув воздух через нос, присела на голень, которой удерживала парня, чтобы оказаться к нему поближе. Не сводя с офицера сосредоточенный хмурый взгляд, выждала мучительное мгновение, а затем вновь влепила ему пощечину. Не сильную, скорее так, для проформы. Но достаточно звонкую.       Застыв в еще большем негодовании и в исступлении потянувшись к пылающей щеке, Юмичика уставился на меня, как на полоумную.       – Какого черта ты?!..       – Что, не нравится, когда творят то, чего не хочешь?       – Но… но я же не бил тебя! Рин, какого черта?       – Я же сказала «красный». Почему ты не отпустил меня?       Только сейчас парень будто понял, что натворил: во взгляде промелькнуло откровенное негодование, а затем и осознание, заставившее его оторопеть. Но так просто признавать свою вину он не хотел, отвернулся с видом обиженного ребенка, скривился так, словно след от пощечины жег раскаленным металлом.       С пластырями и ссадинами он выглядел еще более несчастным, чем мог казаться.       – Прости… Просто я… Рин, я не знаю, я боюсь, что ты можешь уйти. Я не хочу этого и боюсь. Прости. Не знаю, что… точнее, знаю, что на меня нашло. И это меня до сих пор не отпускает.       Только вздыхать мне и оставалось. И как тут злиться на человека, который едва не рассыпался от собственных страхов? Сыпать угрозами или преподавать урок хороших манер по всей классике жанра, увы, не вариант, будет лишь хуже. Поэтому, перестав удерживать Юмичику, легла рядом на бок, подтянув к себе подушку под голову.       – Давай, двигайся ко мне, несчастное создание.       Видимо, думал, посмеяться над ироничным замечанием или же сделаться еще более грустным. Тем не менее с таким видом, словно на нем лежала вся тяжесть вины этого мира, Юмичика перевернулся на бок, положив голову на край подушки. Наши лица разделяли считанные сантиметры, я смотрела в его глаза, любуясь поразительным оттенком, а также эмоциями.       Накрыла щеку парня: теперь моя ладонь оставляла не жгучий след, а нежно поглаживала мягкую кожу, дотрагиваясь до мелких царапин. Такой красивый. И полностью мой. В преданном тоскливом взгляде, полнящимся мольбой и обожанием, трудно было не утонуть. Мы лежали очень близко друг к другу, я ощущала тепло, исходящее от Юмичики, а вскоре и то, как он аккуратно, я бы сказала, боязливо, дотронулся до моих оголенных бедер кончиками пальцев.       Нежное прикосновение вызвало щекотку, оказалось дразнящим и приятным. Но большее себе парень не позволил, хотя по глазам видела, как сильно он хотел схватить меня, притянуть ближе. Мысль поиграть с ним, помучить в ожидании, льстила, однако мне и самой оказалось невтерпеж насладиться им. Поэтому, приподнявшись на локте и заставив Юмичику чуть повернуться, поцеловала его.       Прикосновение к его губам своими растягивала в мучительном сладком моменте. Я сдерживала страсть на поводке, словно голодную собаку, которую дразнили аппетитным куском мяса. Ладонь парня полностью легла на мое бедро, притянула ближе, заставляя закинуть на него ногу. Казалась очень горячей. Она скользнула вверх, забравшись под пижаму и надавив на поясницу.       Жест подсказал прижаться к Юмичике поближе, но я только ухмыльнулась сквозь поцелуй и отстранилась.       – Ну? Успокоился?       Вряд ли. Тем не менее парень взял себя в руки, удержал эмоции, что продолжали плясать в его взгляде острыми искрами.       – Прости…       – Нет, – хитро прищурив глаза, начала наощупь развязывать пояс на бедрах парня. – Тебе придется заслужить прощение.       Распахнув полы косоде, накрыла рукой живот Юмичики, ощутив, как напряглись мышцы, а затем ловким движением скользнула вниз, забираясь под ткань. Одно лишь прикосновение к его члену, даже сквозь набедренную повязку, заставило парня шумно втянуть воздух и приподняться. Обратно я заставила его лечь, накрыв губы требовательным поцелуем, продолжая дразнить его плоть.       Сквозь поцелуй прорывались сдавленные вздохи, сдержанные стоны, напоминающие упрямое мычание. Мысленно посмеялась. Парни становятся похожи на беспомощных ягнят, когда их член оказывался полностью в чужой власти. Мне нравилась эта пассивность, понимание того, что партнер отдает себя в твои руки, раскрывает свою хрупкую беззащитную суть. Столь же хрупкую, как крылья бабочки. Которые можно сломать в мгновение ока. Или же… наслаждаться их красотой.       Отстранившись и разместившись ниже, попыталась стянуть с Юмичика штаны, однако он тут же оживился, приподнялся и чуть ли не с протестом заговорил:       – Нет, стой, не надо…       – Ложись.       – Рин…       – Ложись, – более требовательно попросила я.       Наградив офицера столь тяжелым взглядом, отчего он будто о стену ударился, терпеливо дождалась, когда парень хотя бы опустится на локти. Хотел Юмичика явно не такого, на лице так и вырисовывалась бунтарская обида. Словно у мальчишки, которому запретили есть десерт перед обедом. Это он желал взять контроль, сделать так, чтобы я полностью оказалась в его власти, податливо прогибалась под его прикосновениями, нежно стонала и тянулась за лаской.       Кто знает, может, и позволю. Но не сейчас, когда его несчастный вид, пока я стягивала с него хакама, столь сильно дразнил и заводил меня.       – Не обижайся, сам же завел себя в эту ситуацию непослушанием, – подметила я, откладывая его штаны в сторону и освобождая от набедренной повязки. – Будь для меня хорошим мальчиком, Юми. И я позабочусь о тебе. Ты будешь для меня хорошим мальчиком?       Ответил он не сразу, но тихое сдавленное «да» все равно слетело с его губ. Парень словно стеснялся смотреть на меня, что удивительно, учитывая наше прошлое. Я его дразнила и куда более похабными словечками, так что пришлось напомнить ему, с кем он имел дело.       Благодаря легкой мастурбации Юмичика уже был слегка возбужден, а прикосновение моих губ к его члену лишь усилило эффект. Осыпая поцелуями его пах, соскальзывая ими к внутренней стороне бедер, не переставала наблюдать за реакцией парня. Как тяжело вздымалась его грудь, как он запрокидывал голову, с трудом сдерживая стоны, прикрывая рот рукой. Но стоило ему посмотреть в мою сторону, увидеть, как я сосала его член, при этом перехватывая взгляд, Юмичика с болезненным стоном отворачивался.       Отворачивался на краткий миг, потому что любопытство и возбуждение всегда пересиливали смущение. И он наблюдал. Наслаждался тем, как головку его члена грело мое теплое дыхание, как язык скользил по задней стороне чувствительного органа, дотрагиваясь до мошонки.       Пока мои губы занимались верхней частью члена, рука владела нижней, скользя по окрепшему стволу в слюне и смазке.       Стоны парня в смеси с прерывистым дыханием ласкали мой слух, и чем глубже и громче становились эти звуки, тем активнее, грязнее мне хотелось дразнить его. Подобравшись чуть выше, протянула руку к груди Юмичики и бесстыдно принялась играть с левым соском, то обводя пальцем, то сдавливая.       – Не надо… не надо, пожалуйста…       А по дрожащему от напряжения и возбуждения хнычущему голосу и не скажешь, что «не надо». Меня саму уже трясло от переполняемого желания, бедра так и тянуло свести вместе, я не переставала ерзать, пока мои губы подводили парня к оргазму. Когда он накрыл мою голову рукой и зарылся пальцами в волосах, не удержалась от тяжелого взгляда и почувствовала, как хватка чуть ослабла. Взгляд так и резал острым предупреждением, что, если кто-то перейдет порог дозволенного, его ждет наказание.       Но в какой-то мере мне хотелось, чтобы Юмичика крепко стянул мои волосы на затылке, полностью отдался животному порыву оттрахать меня в рот. Но не только потому, что во мне проснулся мазохист. Если бы он так сделал, я бы с лихвой отыгралась, позволила бы в рамках нашей грязной игры вырваться моему внутреннему садисту. Устроить наказание, чтобы послушать, как парень будет молить о пощаде, хныкать, срываться на громкие стоны и распадаться в моих руках.       Мой милый Юми… мой милый и прекрасный Юми.       Видимо, именно из-за волнения и перенапряжения он кончил довольно быстро. В рот ударила теплая вязкая сперма, а отстраниться мне Юмичика не позволил, крепко ухватив за волосы и притянув ближе. Если бы не ладонь, которой я обхватывала его член, подавилась бы. Я не позволила ему затолкать свой орган мне в глотку. Не сказать, что была недовольна, это вполне объяснимая реакция.       Тем не менее, отстраняясь и проглатывая то, что оказалось у меня на языке, мгновение подождала и одарила Юмичику раздраженным взглядом. Показательно стирая с губ и подбородка влагу, наблюдала за тем, как тяжело и шумно он дышал. Дезориентированный взгляд тут же метнулся ко мне, но в нем не было ни беспокойства, ни напряжения, которые схлынули после волны оргазма.       – Прости… не удержался.       Я промолчала, лишь обвела языком верхнюю губу. Хмыкнула.       – Правда, Рин, прости, я… просто это было… хорошо. Очень хорошо, я… ох.       Растерев лицо, словно это бы помогло избавиться от путаницы в словах, Юмичика, наконец, хоть немного начал выглядеть осознанно. Тем лучше. От этой коварной мысли довольная ухмылка окрасила мои губы. И пока парень приходил в чувства, я поднялась и ловким движением сняла с себя шорты с нижним бельем, на котором остался влажный след. Возбуждение во мне только росло.       – Значит, тебе было хорошо? – переспросила я, становясь рядом с парнем и наступая ему на грудь, прижимая к полу. – Но разве я тебе разрешала хватать меня за волосы?       В первый миг Юмичика выглядел растерянным, улавливая перемену моего настроения. Но его взгляд то и дело спускался от моего лица ниже к обнаженной промежности. Ступней ощущала, как мощно билось сердце в его груди, расширялись легкие при каждом вдохе.       Так и не получив ответ, потянулась пальцами ног к его подбородку, заставляя чуть задрать голову и вновь посмотреть мне в глаза. В глаза, которые выражали недовольство и хищное желание.       – Я задала вопрос.       – Н-нет. Не разрешала, – со смиренным спокойствием отозвался парень. – Извини.       – Мне не нужны извинения... Но твоему языку я найду куда лучшее применение.       Опустившись на колени, я резким движением вырвала подушку из-под головы парня, а затем подобралась выше и накрыла промежностью его губы. В простонародье – села на лицо.       И парень не заставил себя долго ждать.       Влажные прикосновения к возбужденному клитору моментально отдались волной наслаждения по всему телу. Голова Юмичики была зажата между моих бедер, никуда не деться и не убежать, только взглядом парень мог общаться со мной.       Он смотрел на меня сосредоточенно, в какой-то степени дерзко, пока ему не переставало хватать воздуха. Я приподнималась, давая ему отдышаться, а затем вновь требовала оральной ласки. Иногда давала лишь пару секунд на передышку. От этого звуки, которые он издавал, становились еще более соблазнительными.       – Ты знаешь, как мне нравится… сделай.       Его руки заползли ко мне на ягодицы и принялись грубо разминать их, сдавливать, отчего я не сдержала довольный вздох. Приподнявшись, чтобы дать возможность Юмичике отдышаться, почувствовала, как его палец скользнул по половым губам, забирая влажность, и надавил на анальный сфинктер. Тысячи нервных окончаний моментально оживились.       Двойная стимуляция заставила вырваться из моего горла стон, сделав голос мягким и высоким. Не удержавшись, принялась двигать бедрами, скользя по губам и языку парня и ощущая, как настойчивее его палец массировал чувствительную точку. Пусть это грязно и развратно, пусть многие считали это чем-то неприемлемым, плевать. Это было крышесносное чувство, и Юмичика научился вводить меня в экстаз своими действиями.       Поэтому он мне так нравился, поэтому я так тянулась к нему. Он не осуждал, а слушал, он пробовал что-то новое. Не боялся предлагать. Порой парень казался мне невыносимым нарциссом, заносчивым самовлюбленным павлином, которого хотелось общипать и бросить в кипящее масло. Однако эта заносчивость и самолюбование восхищали, и, как и ожидала, помогали Юмичике с легкостью принимать свои желания и потребности. Не стесняться их.       Он вдохновлял. Чувствовал себя, чувствовал других. Даже несмотря на мой отвратительный характер и извращенные наклонности, каким-то чудом разглядел во мне что-то хорошее, доброе.       То хорошее, что не видела даже я. То хорошее, что могло быть лишь удачно наигранным поведением…       Волна оргазма ударила по низу живота пульсирующими спазмами. Тихо застонав и приподнявшись, чтобы от повышенной стимуляции не стало больно, крепко сжала в кулаках мягкий футон. Тяжело и шумно дыша, поспешно и неуклюже сползла с парня, присев рядом. Как-то невовремя в голову полезли пессимистичные мысли, из-за них нахлынул странный эффект: испытала удовольствие и в то же время укололась чувством вины.       Выдохнув, попыталась расслабиться и отпустить момент, завалившись на спину. Удары сердца стояли в ушах, дыхание постепенно успокаивалось.       – Все в порядке?       Блин. Невовремя я утонула в своих переживаниях, которым сейчас было уж точно не место и не время. Обернувшись, обнаружила, что Юмичика смотрел на меня с беспокойством, подозрением, что простимулировало быстрее взять над собой контроль.       – Ха-х, это был мой вопрос.       Нервно выдохнув, что более напомнило сдавленный смешок, я приподнялась на локте и подобралась ближе к парню. Сняв сексуальное напряжение, расслабившись, Юмичика столь тепло и волнительно смотрел на меня, будто лицезрел невероятный пейзаж горных хребтов, а не растрепанную помятую жизнью девушку. Он потянулся ко мне, и я наслаждалась прикосновением его ладони на своей щеке, как пальцы очерчивали линии лица.       Я поцеловала его. Медленно, тягуче, без звериной страсти, а едва касаясь губ. Хотелось раствориться в моменте, и когда парень подался навстречу, я позволила ему уложить себя на спину. Думала, он просто поцелует, но нет, огонь в нем еще не утих. Взобрался сверху, придавливая весом своего тела, и я охотно потянулась за дополнительной порцией ласки.       Потянулась за сдержанными, но горячими поцелуями, ложащимися на шею. За томным тягучим ощущением заполненности, когда Юмичика вошел в меня, стоило пошире раздвинуть ноги. Чувствительность притупилась, однако наше взаимодействие, по крайней мере для меня, было уже не о гонке за повторным оргазмом. Так я могла лучше контролировать себя. И контролировать его.       Продлить веселье еще немного. Другой тип наслаждения.       Улучив момент небольшой свободы, протиснула руку ближе к груди и накрыла ладонью шею парня. Придавливая гортань, но избегая сонной артерии, пульсация крови в которой четко прощупывалась на кончиках пальцев, отодвинула от себя Юмичику. Упираясь руками в футон и держа равновесие, он продолжил двигаться, однако с каждой секундой выражение его лица становилось все более несчастным. Хотел прильнуть ко мне, а я не позволяла.       – Рин… пожалуйста… – замерев, измучено выдохнул Юмичика.       Я промолчала, с придыханием и взглядом, полным обожания, осмотрела парня. Его прекрасное лицо, тело. Как он продолжал заполнять меня своим теплом, пока из лона сочилась влага и семя. Слишком красиво, слишком желанно.       Освободив шею Юмичики и скользнув вверх, путаясь пальцами в его волосах, крепко сжала пряди, притянула его к себе. Неспешно, остановив напротив моего лица в считанных сантиметрах, чтобы смотреть ему в глаза.       – Продолжай двигаться. Медленно.       Он продолжил. И с каждым его движением я ощущала, как ко мне возвращалась чувствительность, как нестерпимо хотелось прогнуться в спине, поддаться желанию достичь пика удовольствия. Но нет, нет… Куда большее удовольствие доставляло наблюдать за тем, как парень сдерживался из последних сил, как наливалось румянцем его лицо и влажно блестели глаза. Шум его дыхания, прерываемый кроткими стонами нетерпения.       Отпустив его волосы и обхватив обеими руками со спины, скользнула вниз вдоль поясницы, пока ладони не легли на упругие ягодицы. Ухватившись за них и прижав к себе Юмичику, заставив остановиться, опустила красноречивый взгляд к его губам. Парень тут же прильнул ко мне в поцелуе, сквозь который я ехидно улыбнулась и, чуть отведя ладони, шлепнула его.       Удивленное мычание вырвалось сквозь поцелуй, Юмичика тут же отпрянул и посмотрел на меня с таким протестующим негодующим видом, что я не удержалась и удовлетворенно усмехнулась.       – О таком вообще-то предупрежд-а-а!..       Вновь шлепок, но теперь лишь по одной ягодице, из-за которого парень смешал удивленный стон и вздох, дернувшись и прижавшись ко мне.       – Черт… Рин, хватит!..       – Хватит будет, когда я так скажу, – перехватив парня за подбородок левой рукой и заставив посмотреть на себя, вновь шлепнула его по ягодице. Заставила скривиться, зашипеть, однако взгляд собеседника говорил далеко не о мучениях от легкой боли. – Я чувствую, как ты реагируешь внутри меня. Не будь таким ванильным мальчиком, тебе не идет.       Юмичика недовольно скривился, словно обиженный подросток. Стал еще более очаровательным.       – Хочется тебя отшлепать так, чтобы рука болела, – прошептала я. – Чтобы ты лежал у меня на коленях и считал каждый шлепок, прилетающий на твою очаровательную попку.       – Боже… прекрати так говорить.       – Неужели не хочешь? – не унималась я, продолжая мучить его слух и воображение. – А что хочешь? Мой хороший мальчик хочет трахнуть меня?       – Рин!.. М-м!       Возмущение вынуждено прервалось из-за того, что правая рука по-прежнему могла творить вольности и вновь прилетела на покрасневшую ягодицу парня. Я не позволяла Юмичике не отстраниться, не отвернуться, развернула его лицом к себе и пристально смотрела в глаза, помутненные вожделением. Как бы он не продолжал стесняться моих нестандартных сексуальных игрищ, ему это нравилось. Его тело говорило об этом. И раз парень всерьез не требовал остановиться… вывод напрашивался очевидный.       – Ты всегда будешь моим и будешь делать то, что я захочу. Какое бы время и расстояние нас не разделяло. Я не отпущу тебя. Ты мой, Юмичика. Ты мой хороший мальчик… Да?       Ответил он не сразу, смотрел так, словно молил о пощаде, заходясь частыми вздохами. Но взгляд его наливался обожанием, смиренным согласием со всеми условиями, которые лишь воспаляли его чувства.       – Да… я твой. Я только твой… пожалуйста…       – Умница, – улыбнулась я, предоставляя ему свободу действий: – Можешь делать, что хочешь. Не сдерживайся.       Не сдерживайся – словно спустись с поводка гончую, рвущуюся за убегающей дичью. Будто возжелав отыграться в полной мере, Юмичика позволил себе полностью отдаться моменту. Целуя мои губы со страстью, словно желая искусать их в кровь, припадая к шее и оставляя на ней следы зубов, он стал мощными толчками вбиваться в меня. Подхватив под бедра, сдавив пальцами до того, что наверняка появятся синяки, он просто трахал меня, отбросив стеснение.       Грубо, дерзко. Реагируя рычанием и рваными вздохами на то, как я царапала ногтями его спину, задевая винты. Коктейль из помутненного рассудка, боли и экстаза сексуального возбуждения. Криков любви и желания стать одним целым. Разорвать друг друга в клочья.       Не отпускать. Никогда. Ни за что. Только не снова…       Не погружаться в пучину одиночества, не переживать заново тот момент, когда тебя оставляют одну. Отбирают все и в то же время вываливают на голову понимание обладание чем-то еще более важным.       Я не хотела лишаться того, что у меня есть. А хотела осязать свою любовь, целовать и держать крепко-крепко, дабы никто не смел причинить этой любви вред.       Оставшись без оружия, это, конечно, будет трудно сделать, но и без острого лезвия я не переставала быть опасным клинком.       Не нужно спешить, главное все обдумать.       – О чем думаешь?       Думаю… о том, как все обдумать. С чего начать. Куда подвести. Но тебе, мой милый Юми, не стоит об этом беспокоиться.       Я улыбнулась, коснувшись его щеки, пока он продолжал лежать на мне и наблюдать влюбленным взглядом. Романтик. Мне нравится.       – О том, как едва я переступлю порог Общества душ, второй отряд меня мордой в пол положит, – в шуточной манере отозвалась я, стрельнув ухмылкой.       Забаву Юмичика не оценил.       – Не переживай. Я никому не позволю к тебе прикоснуться. Если понадобится, я буду сражаться.       – Я ценю это. Но лучше обойтись без махания мечом. Вы, мальчики из одиннадцатого, всегда сначала делаете, а потом думаете, да?       – Обидно.       Усмехнулась.       Значит, шагаем в неизвестность Общества душ, где максимум, что меня ожидает, это дай бог восстановление по службе… при очень удачных обстоятельствах. А более чем вероятно – отстранение от всяких работ и бренное существование где-то под пристальным присмотром. Конечно, Юмичика с Иккаку могли и изловчиться, должность четвертого офицера по сей день пустовала в их отряде. Станет ли капитан Зараки брать на себя такую ответственность, как я, это уже другой вопрос.       Но как бы там ни было, моя дорога все равно пролегала через Серейтей. Потому что именно там находился мой клинок, моя сила. То, без чего в Уэко Мундо и соваться не стоило, учитывая всплывший подводный камень в лице Трес эспады.       Тиа Харрибел. Вот так сюрприз. Точнее, подлянка. Не ожидала… Хм. Как там говорил один знаменитый человек? Нет ничего ужасного в том, чтобы ждать, когда тебя предадут. Весь ужас в том, когда предательства не ожидаешь. Да?..       Но ничего… я умею ожидать. А также запоминать. И уж поверь мне, королева Уэко Мундо, то, как ты со мной обошлась, я не забуду.

You feel so lonely and ragged You lay there broken and naked My love is just waiting To clothe you in crimson roses I will be the one that's gonna find you I will be the one that's gonna guide you My love is a burning, consuming fire *** Ты чувствуешь себя одиноким и разбитым. Лежишь, сломленный и нагой. Моя любовь лишь ждет, Чтобы укрыть тебя алыми розами. Я буду тем, кто найдет тебя, Я буду тем, кто поведет тебя за собой. Моя любовь – пылающий, сжигающий огонь. Skillet – Whispers in the dark