~//~
Все вокруг объято пламенем, но Джон не в силах перестать рассматривать сжатое в руках запястье, пытаясь почувствовать нечто, чего там просто нет. Он снова в том дне, когда впервые коснулся трупа, ощутил его холодность и жесткость — кости, которые никогда больше не двинутся. Легкие замерли в ожидании удара, который никогда не раздастся. А потом отец сказал ему дышать, и Джон понял, что ожидал услышать пульс. Но это не труп. Эти руки теплые и… Нет, его дар ошибается. Должно быть другое объяснение, какая-то проблема с циркуляцией, или, быть может, Джону лишь чудится, быть может, вмешивается тремор в руке (хотя руки не дрожат, совсем нет, только не при таком стрессе), но… «Когда отбросишь все другие вероятности, то, что останется, и есть правда». Зрение размывается. Джону кажется, что он сошел с ума, но все равно не может не цепляться за Шерлока, не касаться его лица. 221Б трещит и трещит, стены рушатся, распадаются пылью и укутывают все вокруг сажей. Она падает на лицо Шерлока, покрывая бледную кожу, и дождем осыпается на спину Джона. И ему кажется, будто он слышит, как смех Мориарти раздается все ближе и ближе. (Он смеется, словно мгла во время часа ведьм.) Джон моргает, выныривая из тумана мыслей. Им нужно выбираться. Найти воду. Затушить огонь. Но на первом месте безопасность Шерлока, Шерлока нужно вытащить отсюда. Джон осматривается, пытаясь найти булавку, хоть что-то, чтобы избавиться от наручников. Их нужно снять. Шерлок скрючивается, так тесно сжимая запястье Джона, что оно могло бы сломаться. — Джон, — задыхается он. — Все будет хорошо, — громко отвечает Джон, высматривая, непрестанно высматривая. — …Джон… прекращай, не глупи! Выбирайся, идиот, я в порядке… — Нет, не в порядке! — кричит Джон, выкручиваясь из хватки Шерлока. Руки детектива, кажется, застывают в воздухе, словно потерявшись без опоры. — Ты… в твоей крови какой-то яд, который я не могу опознать, да еще и сильная слабость из-за кровопотери. Я не могу исцелить тебя, мой дар даже работать нормально не может. И… и еще я не чувствую твой пульс, мои руки, должно быть, дрожат, или… — …Джон… — Нет, Шерлок, просто дай мне позаботиться об этом. Мне нужно, — он кашляет, дым пробрался в легкие и теперь отравляет изнутри, — мне просто нужно… — Не тупи, Джон, — слышит он низкое бормотание. — Что? — Джон ошеломленно смотрит на Шерлока, чье лицо сильно исказила хмурость. — Не нужно больше притворяться, — продолжает Шерлок, его голос тут же становится резче, — теперь ты знаешь, что я такое. Ты как все остальные. Ты можешь сложить два и два, не так ли? Или это слишком сложно для твоих крошечных мозгов? Джон отдергивает руку, ощущая, как слова Шерлока клубком колючей проволоки неуютно сворачиваются внутри. — Но нет, ты не можешь быть… это ложь, недопонимание или… <I>«Когда отбросишь все вероятности, то, что останется, и есть…»</i>. Нет, стоп, это неправда. Просто ошибка. Медицинская подготовка требует проделать первичные реанимационные действия, как-то вернуть пациента к жизни, но глаза видят, что Шерлок дышит… дышит… и все же Шерлок настолько неподвижен, что Джон уже не уверен, не галлюцинация ли это… какие-то трюки воспаленного сознания… Его тянут вниз за воротник рубашки. — Не будь идиотом, Джон! — практически ревет Джону в ухо Шерлок, кажется, дым проник и в его голос. — Ты это видишь, и теперь ты наблюдаешь, ты знаешь, что я такое. Не отбрасывай свои инстинкты! С потолка падает лампочка, разбиваясь между ними, окатывая обоих мельчайшими осколками стекла и оставляя порезы. Но Джон не может отреагировать. Он может лишь смотреть на Шерлока. Мысли накатывают, каждая требует внимания. Теперь ему нужно бежать, да? Огонь лижет обувь, воздух вокруг кипит, к этому моменту он уже должен был сжечь их живьем, но 221Б, видимо, защищает их, все еще пытаясь использовать собственную магию, чтобы уберечь своих людей. Джону остается лишь не рухнуть в жар и сажу, но он не может (не хочет) уходить с этого места. — О, да включи ты уже свою тупую голову, — рычит Шерлок, поняв, что Джон отказывается реагировать. — Я твой враг. Я все это сделал. Я создал мертвую зону! Джон отшатывается, руки упираются в половицы, когда он подсознательно отползает назад. Наручники врезаются в запястья, он шипит. Осколки впиваются в кожу, а пальцы касаются забытых на полу перчаток. — Нет, нет, это не ты. Ты не стал бы… — Горло пересохло, забилось дымом и этим, этим чувством, продирающимся через грудь, голову, которое так не хочется ощущать. Ему так хочется не чувствовать, и тогда, возможно, было бы не так больно… — Я знаю тебя, — предпринимает новую попытку Джон. — Ты не стал бы делать это, создавать это, этот ад. Ни за что… — Что ж, ты не знаешь меня, Джон Уотсон. Ты и понятия не имеешь, на что я способен, что я сотворил с этим городом, — интонации Шерлока мрачнеют, пока тот медленно поднимается — тень на фоне яркого пламени. — Тебе стоит бежать, пока есть возможность. — Ты ведьма, — ловит себя на произнесении этих слов Джон, удивляясь, что вообще может так много сказать. Очевидно. Весь Лондон может быть сожжен дотла в любой момент, а он все так же сидит тут, глупо ожидая ответа, который и так знает. Кажется, будто повязка темнеет, несмотря на все засыпавшие ткань осколки. Губы Шерлока кривятся, будто готовясь сказать что-то еще… но потом… Огонь прекращает движение. Он все еще здесь, неимоверно настоящий, но уже не прыгает жадно на очередной источник топлива. Он тянется в воздух, а скрипы 221Б внезапно пропадают с заднего плана. — Как же это грубо и невежественно с твоей стороны, малыш Джонни, — тянет голос за его спиной. Кажется, будто на этих словах пламя замирает, ждет команды. — «Ведьма» — такой обобщенный термин, не находишь? Нас называли колдунами, потому что мы мужчины… хотя «ведьма» звучит действительно приятно и леденит кровь, мне нравится. Ведьма. Одно лишь слово, чтобы довести человека до слез. Да, я понимаю, почему люди предпочитают этот термин… Он замолкает. — ВЕДЬМА! — ревет Мориарти, наслаждаясь этим звуком. Джон быстро оборачивается, закованными в наручники руками умудрившись достать до пистолета. Он готов выстрелить. Но потом видит, кто стоит позади него, и удивленно распахивает глаза. — …Джим?.. — шепчет он. — Но я думал… Моран… Но упомянутый мужчина стоит рядом с ведьмой (не с Шерлоком), крепко держа за запястье бедняжку Молли. Девушка дрожит, но упорно смотрит прямо перед собой, игнорируя держащего ее демона. Моран опасно улыбается Джону. Он смотрит на Джона с налетом безумия, облизывает губы. Кажется, что тени в том же безумии волнами покачиваются вокруг него. Джон подавляет порыв вздрогнуть. Моран совершенно не изменился. Изменился Джим. Прежний воспитанный и любезный мужчина одет в дорогой темный костюм и галстук. И хотя он кажется скромным, спутать его со среднестатистическим деловым человеком просто невозможно («Смерть в костюме», — приходит в голову Джона истерическая мысль). И в то время как глаза Морана пышут безумием, глаза Мориарти оглядывают застывшее в пожаре здание, подсчитывая и веселясь. В его глазах есть и безумие, тут Джон даже не сомневается, но оно очень умно спрятано в адресованном Шерлоку одержимом взгляде. (И ярко-красном его свечении.) — Мориарти, — рычит за спиной Джона Шерлок. Джим (Мориарти, ведьма, тот, кто вызвал все это, но что насчет Шерлока?) склоняет голову набок. — Привет, — кричит он. Пламя слегка вздрагивает, но остается неподвижным. Все остается неподвижным, застывшим, любая жизнь, за исключением двух ведьм, демона и Джона, замерла в ожидании. — Ты пропустил наше последнее свидание, — дуется Мориарти, но затаенная угроза как нельзя более реальна. Пламя снова вздрагивает и замирает. — Я так расстроился, Шерлок, дорогой. — У меня теперь есть куда более важные занятия, чем участие в твоих глупых играх, — рычит Шерлок. На этот раз дым, кажется, сужает круг скольжения, зачерняя пространство между двумя ведьмами. — Да неужели?.. — Мориарти подходит ближе, красный оттенок его пристального взгляда становится ярче. — И почему же это, интересно? Ты нашел партнера для игры умнее меня? В этом все дело? Нет, это невероятно. Я знаю, что в этом жалком мире нет никого более гениального, чем ты и я. Я тебе наскучил? Да? — мягкие, приятные интонации Мориарти переходят в крик. — Или, быть может… — он переводит взгляд на Джона, — …ты думаешь, что нашел того самого. Джон злобно смотрит на Мориарти и направляет пистолет прямо в грудь ведьмы. Его рука никогда в жизни не была так тверда. Он не может убить никого из них, не окропив пули демонской или ведьмовской кровью, зато убедится, что это причинит боль. — Отойди от нас, — говорит он, — или я пристрелю тебя. — Джон, — предупреждающе тянет Шерлок. — Ой, помалкивай, Шерлок, дорогой, а то испортишь мне все веселье. — Мориарти щелкает пальцами. Огонь возобновляет выполнение своего задания, жадно пожирая стены их квартиры, взбираясь все выше и выше. Джон с Шерлоком протестующее вскрикивают, и тогда Мориарти поднимает руки, чтобы присмирить пламя. — Если только не хочешь, чтобы 221Б была полностью уничтожена сейчас, а не позже. В противном случае я бы на твоем месте заткнулся. Шерлок чертыхается себе под нос, но замолкает. Джон поднимает на Мориарти тяжелый взгляд и сплевывает под ноги. Мориарти смеется. Его смех отличается от смеха Джима (очень высокого и мелодичного), теперь это ленивый, размеренный тенор. — О, ты такой миленький щенок, не правда ли? Такой преданный. Такой послушный. Вы, люди, действительно те еще невежи, всегда думаете, будто знаете все, особенно ты, малыш Джонни. Жалкая ты, потерянная мелкая тварь. Джон не реагирует на насмешку, старается держаться бесстрастно. — Пытаешься строить из себя храбреца-героя, — хмыкает Мориарти, — но так ни разу и не смог никого спасти. О, ты пытался. Да, пытался. Ты услышал, что твоя сестра пропала. Ты искал… и искал… так упорно пытался найти ее. Ты даже пошел в гадкую мглу. Так благородно с твоей стороны. Но, — Мориарти ухмыляется, — может быть, в конечном счете, не так уж и благородно. Глупая плакса Гарриет, без конца твердящая и твердящая о том, какая она несчастливая, насколько ужасна ее жизнь. Джон чуть не роняет пистолет. — Ч-что?.. — «О, Джонни!», — Мориарти строит гримасу, передразнивая, но голос — другой. Голос, который слишком хорошо знаком Джону. — «Зачем нам эти мерзкие способности? Почему я не могу найти человека, который полюбит меня без моего дара? Почему Клара порвала со мной? Почему ты так ничего и не сделал, Джонни? Почему не отнял выпивку? Почему? Не уходи в армию, Джонни. Останься со мной. Сделай меня лучше, Джонни. Сделай!» Не стой Джон уже на коленях — обязательно бы упал. — Гарри? — «Ты отвернулся от меня, когда у тебя был шанс! Это ты во всем виноват, Джонни! Только ты виноват в том, что я мертва!» — заканчивает Мориарти, прежде чем дать волю сдерживавшемуся ликованию. — Какая прелесть, все эти отношения между родственниками: постоянно говорят о любви, в то время как только и делают, что ненавидят. Разве она не жутко раздражающая баба? О, — Мориарти видит, как Джон сжимает кулаки, — я тебя разозлил. Мне так жаль. Но я прав, конечно же. Разве ты не сбежал, чтобы стать игрушечным солдатиком, чтобы убраться подальше от нее, от ее нытья и пьянства? Разве ты не убежал от нее? Не оставил ее? Не убил? — Прекрати! — кричит Джон. — Просто прекрати! Он стреляет — или почти стреляет, — но вмешиваются тренированные инстинкты и он восстанавливает контроль над рукой. Его пальцы снова немного дрожат. Даже сейчас он слышит ее обвиняющий голос. «Гарри, Гарри, мне так жаль». — О, — тянет Мориарти с надутым видом и, наклонившись ближе, успокаивающе говорит: — кажется, я задел за живое. Давай-ка я немного исправлюсь. Конечно, ты не убивал ее, малыш Джонни. Ты лишь хотел, чтобы она умерла, исчезла. Но какая разница? В конечном счете, ты получил, что хотел. Она сбежала во мглу, и тогда ведьмы довели ее до смерти. Шерлок создал здесь мертвую зону. Я создал демонов. Все это идет рука об руку, неудивительно, что она сошла с ума. Неудивительно, что она умерла. Хм, похоже, мы оказали тебе услугу. Что-то внутри Джона (что бы там ни сдерживало его, сохраняло спокойствие, своего рода стойкость) ломается. — Заткнись! — кричит Джон, роняя пистолет. — Просто заткнись, заткнись, заткнись! Я не хочу иметь никакого отношения к твоему роду. Вы разрушили этот город, похерили столько человеческих жизней. Гарри мертва из-за вас. — Но мертва ли? Или, быть может, ее довели до… до… Нет, держись, Уотсон, соберись… — Почему я должен пощадить вас? У него перехватывает дыхание, вся его ненависть и горечь выплеснулись в этом последнем взрыве. Все погружается в молчание, и Джон закрывает глаза, уверенный, что сейчас Мориарти растеряет все свое спокойствие, сожжет их, но… Мориарти начинает смеяться. Только на этот раз в его смехе слышится необузданное веселье и триумф. Это смех безумца, выигравшего джек-пот (безумный шляпник, женившийся на безумной королеве червей, головы с плеч, головы с плеч…). — Слышишь, Шерлок? Видишь? Он точно как остальные. Джон задыхается, резко разворачивается, видит, насколько бледным стал Шерлок, как пальцы сжимаются и впиваются в кожу, как истончилась линия рта. — Нет, нет, погоди, Шерлок, я не… — «но он создал мертвую зону», — я не имел в виду… — О, нет, имел, и теперь, полагаю, я дам всему сгореть! — ревет Мориарти. — Теперь Шерлок мой! — НЕТ! — кричит Джон, вскакивая, чтобы схватить ведьмака. Огонь возвращается. Как и крики.~//~
— Если бы была возможность убить ее, как бы вы это сделали? Это происходит спустя несколько месяцев после памятной ночи с картами. Кое-кто из его солдат — обеспокоенные честностью, которой всегда придерживается Джон — все еще кидает на него пугливые взгляды. «Люди не любят разговаривать о ведьмах», — вспоминает он слова Гарри из тех времен, когда один из преподавателей выбранил его за чрезмерное любопытство по поводу «презренной чертовщины». Когда он спросил, почему так, Гарри ответила: «Ну, потому что проще притворяться, будто их не существует, если не желаешь признавать их реальность». Джон резко поднимает взгляд, сурово рассматривая рядового. — Прошу прощения? Рядовой Коллинз, застенчивый парень, который любит перед сном почитать Шекспира, вспыхивает, но смело продолжает: — В смысле, если бы вы смогли схватить ее, ведьму. Вы бы хотели заставить ее страдать? Запечатлеть в своей памяти ее смерть, заставить ее вспомнить, что она не может мучить нас, словно каких-то насекомых… — Я бы застрелил, — резко обрубает Джон. — Если бы она напрямую угрожала мне или другому человеческому существу, тогда я бы застрелил ее, а потом бежал, потому что невозможно убить ведьму, рядовой. И даже если бы был способ, то, о чем ты говоришь, — это пытки, понимаешь? Молодой человек разглядывает Джона, словно перед ним демон во плоти. Он шипит, наклоняясь к Джону: — Но они не такие как мы. Они не заслуживают милосердия. Невозможно пытать нечто, не являющееся человеком! Они заслуживают наказания! — Да, что ж, возможно, я просто устал повсюду во мгле наблюдать пытки, ты об этом не думал? — требует ответа Джон. — Они порождают столько отчаяния, заставляют страдать столь многих. Нам не нужно еще больше всего этого, особенно если мы называем себя людьми, как ты говоришь. Коллинз сжимает кулаки. — Только не говорите, что никогда об этом не размышляли. Не задумывались. Джон удерживает взгляд, ладонь ложится на рукоять прикрепленного сбоку пистолета. — Не о чем тут задумываться. Просто стреляй и беги. Это все, что ты можешь сделать.~//~
На этот миг (всего лишь один дурацкий, безвольный и ужасный миг), когда 221Б начинает рушиться, а пол проседает на нижние этажи (в самое сердце жара и пламени), когда он слышит, как Молли кричит его имя, слышит, как Моран громко требует больше крови, а Мориарти просто дышит… На этот миг он задумывается. Затем Джон бьет Мориарти рукоятью пистолета и откатывается, не проверяя, в сознании ли тот. Стекло вжимается в щеки, потом Джон вскакивает на ноги и одичало ищет взглядом Шерлока. Искры прыгают на свитер. Он не может дышать из-за дыма и жара, давящего (набрасывающегося) на его тело. Кажется, будто огонь манит его голодными острыми всполохами углей. Пожар уже охватил все стены. Джон не знает, где миссис Хадсон и Лестрейд. Он лишь надеется, что 221Б сберегла их достаточно надежно (но квартира все еще кричит, визжит, держится так отчаянно, что он уже ничего не знает). — Шерлок! — кричит Джон, закашлявшись, оттого что дым вторгается в рот. Теперь вокруг лишь пламя — яркое, яркое пламя. Оно жжет глаза, душит. Ему кажется, будто он уже горит, хотя огонь пока так его и не лизнул. Ему хочется вернуться во тьму, во мглу, где было прохладно, где был шепот. Этот свет слишком яркий, слишком… — Джон, — раздается голос где-то рядом. Внезапно что-то хватает его за лодыжку. Джон, всполошившись, пинает неизвестное нечто, а потом руки притягивают его вниз, и он снова прижат к знакомой груди. — Шерлок… Детектив (ведьма) прихлопывает его рот ладонью, заглушая. Джон пытается что-нибудь сказать, пытается бороться, но ничто в повязке не выдает выражения лица Шерлока. Лишь рык и раскатистое «не дергайся» намекают на гнев Шерлока, пока он сует что-то в руки Джону, что-то кожаное, мягкое… погодите, что? Джон пялится на перчатки, теперь прикрывающие его руки, — перчатки Шерлока. Он бросает еще один отчаянный, вопросительный взгляд на Шерлока, но тот лишь рявкает: — Теперь ты можешь бежать! — Но… Шерлок отталкивает Джона в пламя. Джон кричит, пытается пробраться обратно к Шерлоку, но кто-то еще хватает его за свитер, тянет… Это Мориарти, кровь сочится из раны на лбу — там, где ударил Джон. Багряные полосы блестят в диком свете пламени, возводя ненависть в его взгляде в абсолют. Он — пламя безумия, заключенное в человеческую форму, — поднимает Джона над полом. — Думаю, хватит с тебя этой игры, малыш Джонни. — Мориарти улыбается, зубы запятнаны ярко-красным. — Самое время взрослым поговорить наедине. — Поставь его! — вопит кто-то. (Молли? 221Б внезапно заговорила по-человечески? …Шерлок?) Мориарти медленно смаргивает, когда кровь заползает на белки его глаз. — Хорошо, поставлю. Пол обрушивается в жадное пламя нижнего этажа. Оно взвивается вверх, щиплет Джона за ботинки. Потрескивание длинных оранжевых языков наполняет уши Джона. Он видит оттенки рыжего, желтого и насыщенного багряного, сверкающие вокруг, закручивающиеся, тянущиеся, невероятно жадные до пищи… И Мориарти швыряет его туда. Джон больше не знает, кто кричит.~//~
Ему всегда было интересно, каково будет ощущать свет солнца, если мгла и темнота когда-нибудь уйдут. Он часто задавал этот вопрос родителям («Что такое солнце? Что такое солнечный свет?») и получал путаные ответы, меняющиеся раз от раза. Говорили, что солнечный свет это просто тепло — как тепло от камина, как тепло, когда завернешься в кокон из одеял, как тепло от хорошей чашки чая, когда снег касается земли. Отец предположил, что солнечный свет — он как слой такого тепла на коже, ничего феноменального или особенного. — Бесполезно задумываться об этом, — говорил Гордон Уотсон. — Таков мир, в котором мы живем. Мы должны принимать его. Но Джон всегда задумывался. Обняв своего плюшевого пса Глэдстоуна, он сворачивался в клубок рядом с камином, закрывал глаза и просто представлял. — Это солнечный свет, — говорил он сам себе, — именно так он ощущается. И теперь он падает в огонь, вспоминает историю об Икаре, взлетевшем слишком близко к солнцу — глупая душа, неспособная ценить крылья, которыми обладала, глупая душа, позволившая им расплавиться. Может быть, именно так ощущается падение в солнце — адские взрывы, жгущие кожу, пожирающие плоть, пока от него не останется ничего, кроме неопознанной головешки. Может быть, это наказание за его любопытство, за нескончаемые вопросы, за тягу к солнцу (потому что теперь оно у него есть, теперь он может сгореть и превратиться в дым из-за слишком сильного жара). «Шерлок, — думает он. Даже теперь он может вычленить в своих мыслях лишь это. — Шерлок». Пламя жадно обвивает его, лижет конечности и грудь. Оно теплое. Очень… очень…~//~
Мгла еле шепчет, ласково касается щек, прежде чем ее заменяет треск огня. — Сюда! — кричит знакомый голос. — Я нашла его и, боги, он жив! Он стонет, боль пронизывает все тело, требует внимания. Повсюду тьма, или, возможно, так только кажется, потому что он так и не попробовал открыть глаза. Веки тяжелые, слишком тяжелые, чтобы приподнять их. Кажется, будто на них давит столько всего — слои и слои веса. Он пытается пошевелить ногами, но они в ловушке, как и пальцы. — Подойди! Поможешь мне выкопать его! Вес становится немного легче, сдвигается. Джон слышит, как другой голос, тоже знакомый, чертыхается: — Блядь. Тяжелая хрень, — второй человек тяжело дышит. — Вот нельзя было обзавестись даром, который тут пригодился бы, да? — Мой дар в мертвой зоне бесполезен, — отвечает первый голос, — а Су Лин тоже не может нам тут помочь. — Ладно, тогда возвращаемся к каторжным работам. Весело-то как, — ворчит второй. Вес снова начинает сдвигаться, и Джон предполагает, что люди возобновили работу. Он хмурится, пытается вспомнить, что с ним произошло. Он солдат (или целитель?), а теперь он никто. Он ищет свою сестру (но теперь ее нет), и он встретил… встретил кого-то… кого-то важного… был свет, так много света, пытавшегося сожрать его, но тепло… — Не беспокойтесь, доктор Уотсон, — уверяет его второй голос. — Мы вытащим вас отсюда. Он знает их. Да, точно. Это… Салли? И… и Антея — первый голос. Они нашли его. Он встретил их во тьме, они бок о бок сражались с монстрами… он… И был зверь. Не зверь, совсем не зверь. Просто кое-кто, кого он… Пламя все еще трещит со всех сторон, но тепло ушло. Мир все еще в огне? Джон превратился в пепел? — …Уотсон… Доктор Уотсон… вы меня слышите?.. Уотсон… давай же… Джон открывает глаза и вдыхает холодный воздух.~//~
Он закашливается, почувствовав, как в легкие возвращается дым. Чья-то рука поддерживает его, хлопает по спине, чтобы прочистить дыхательные пути. Это не особо помогает избавиться от яда в горле и только вырывает из него сухие хрипы. Две пары рук хватают его за плечи и тянут вверх, чтобы он смог вытащить ноги из-под кусков обугленного дерева и гипса. — Спокойно, Уотсон, — говорит стоящая справа Салли. — Ты был погребен под этими руинами с самого начала пожара. Передохни. Ты в безопасности. По крайней мере, пока. Но этого Салли не упоминает. Джон медленно моргает, видит усталую улыбку Антеи и обеспокоенное выражение на лице Салли. Они стоят на основании 221Б, или, во всяком случае… том, что от нее осталось. — …О боже… Со сдавленным вскриком Джон вырывается из рук Антеи и Салли. Он падает на колени, зарывается руками в слой пепла и битого стекла. Но не чувствует ничего. Эти проклятые перчатки, все такие же безупречные целые и измазанные, не дающие возможности прикоснуться к останкам квартиры. Ему хочется содрать их, хочется кричать и орать, но ничего не выходит. Не появляется ничего, кроме этого тупого ощущения в голове… 221Б все еще визжит в его разуме. Звук корябающего классную доску металла, выкрученный на максимальную громкость. Перепонки пульсируют. — Я должен быть мертв, — говорит Джон, видя, сколько огонь забрал (почти все) и сколько оставил (почти ничего). — Я должен быть пеплом, так почему… почему я все еще жив, в то время как?.. — Ой, не говори так! — Салли дергает его за рукав. — Ты радоваться должен, что жив, хотя один бог знает, как ты вообще выжил. — Так в том и дело! — Джон пытается кричать, но голос хриплый от дыма. — Я не должен быть живым. Этот огонь не был обычным, его создал Мориарти. Каким-то образом это пламя убило 221Б. Предполагалось, что у нее сильнейшая защита против магии. Ей полагалось быть единственным местом, в которое не мог войти Мориарти! — …ты говоришь так, будто эта квартира живая или вроде того… — бормочет себе под нос Салли. — Ну, так она и есть! — крик срывается, и Джон неровно шепчет: — …была… И теперь ее нет. Точно как Гарри, еще одна жертва колдовства, мглы… Кто-то опускается на колени рядом с ним и вкладывает что-то ему в руки. Джон поднимает голову и натыкается на печальный взгляд Су Лин. — Мне жаль. Мне так жаль, — говорит она. Опустив взгляд на то, что она дала ему, Джон чувствует, как болезненно стягивает горло, когда видит золотистые цифры, раньше висевшие на кирпичной стене квартиры. Сложенные стопкой цифры «два», «два» и «один», плюс заглавная буква «Б» отблескивают в его ладонях. Он закрывает глаза и вспоминает добродушные поскрипывания квартиры, то, как она дребезжала трубами, чтобы выразить свое раздражение или привязанность. — Мне тоже, — признается он. — 221Б защищала тебя, до последнего вдоха… — поясняет Су Лин все тем же успокаивающим тоном. — Вот почему мы нашли тебя погребенным под руинами. Даже когда у нее была возможность сбежать, покинуть Бейкер-стрит и устроиться в другом доме, она ею не воспользовалась. «Ей стоило бы, — думает он. — Глупая, благородная и чудесная квартира. Ты должна была уйти». Но он может лишь представлять, как ответила бы квартира. Наверняка она потрясла бы половицами, чтобы напомнить, что защищает своих людей только потому, что сама того хочет. (Потому что она была так привязана к ним.) Наверняка она заставила бы его сесть и отдохнуть, прежде чем он снова бросится в очередную опасность. Сейчас Джон почти может чувствовать ее, в своей голове, стучащую кастрюлями и наказывающую беречь их детектива и домовладелицу. Он сжимает цифры, пока их грани не прорезают ладонь через кожу перчаток Шерлока. Он целует первую цифру «два», испачканную его кровью, и благоговейно кладет их все в карман куртки. «Я остановлю его, — обещает он квартире, — и приведу Шерлока обратно к тебе, 221Б». Затем он встает, помогая подняться и Су Лин. (Кажется, она схлопотала перелом лодыжки. Джон на автомате мысленно делает себе пометку потом это исцелить.) — Где Шерлок? — спрашивает он. Ответом ему болезненное молчание. Салли сердито отворачивается, но в ее взгляде видно страдание. Антея хмурится и снова утыкается в экран своего смартфона. Су Лин разглядывает свои ноги, а потом говорит: — Мориарти его забрал. Мориарти забрал их всех. Джон почти прекращает дышать. — Не может быть. А миссис Хадсон и Лестрейд? Ведь 221Б их защищала. Вы их нашли? — Нет, Мориарти забрал и их, — говорит Салли. — Они нужны ему для игры. — Какой игры?! — Просто посмотри вокруг, Уотсон, и скажи, сам-то как думаешь?! До Джона доходит, что теперь светлее и виднее, чем обычно во мгле. Как правило, было на несколько оттенков темнее. Ему всегда было сложновато различить даже собственную руку — она казалась тенью, когда он протягивал ее вперед, чтобы что-то найти. Он неплохо видит пуговицы на куртке Салли и клавиатуру смартфона Антеи, даже с расстояния. Су Лин, опирающаяся на самодельную трость, кажется поблекшей черно-белой фотографией, медленно обретающей цветовые оттенки. Кажется, будто мгла слабеет, утекает в какой-то другой мир, мир, из которого пришла. Но Джон знает, что это неправда. Он все так же чувствует мглу, как она щекочет кожу, губы. Он слышит отчаянный (но теперь отдаленный) шепот в своей голове, едва различимый. Джон открывает рот, чтобы спросить, но закрывает, когда видит линию зловещего рыжего сияния, поднимающегося над соседней улицей. Лондон охвачен огнем.~//~
— О боже мой. Он видит те самые голодные языки злобного оранжевого, взбирающиеся выше всех башен и строений на улицах. Они светят сквозь мглу, почти затмевая круглую луноподобную сферу, все еще висящую в центре города. Слышатся отдаленные крики ужаса — он не замечал их в своем оцепенелом горе. Они повсюду, эхом проносятся вокруг, побеждая умирающий шепот мглы. Задушенные крики сопровождаются рычанием и звуками раздираемой плоти. Джону даже кажется, будто он видит красные потеки на асфальте, еще какую-то одинокую часть тела, выглядывающую из-под брошенной машины. — Он превратил все это место в ад, — безжалостно чеканит Салли. — Бежать некуда. Мы бы оказались среди тех людей, если бы Антея не спасала нас весь последний час ведьм. Су Лин очень сильно повредила ногу, когда мы бежали от Мориарти. Он просто отпустил своих демонов, позволил им разбежаться повсюду и жрать всех, кто приглянется. Теперь неважно, игрок ты или посторонний, или же просто пешка. Демоны приходят за всеми, и мы ничего не можем сделать. Джон в ужасе раскрывает рот. — Тогда нам нужно найти Шерлока, спасти его! Мы не можем позволить Мориарти это делать. Мы должны остановить его! — кричит Джон, осматриваясь в поисках оружия. Может быть, его пистолет тоже пережил пожар. — Спасти психа? — восклицает Салли, уперев ладони в бедра. — Мне жаль, если никто тебе до сих пор не сказал, Уотсон, но этот человек — один из них, он ведьма! — Я знаю, что он ведьма… — Тогда какого черта, по-твоему, ты делаешь? Почему все еще пытаешься спасти его? Из-за него случилось все это. Он создал мертвую зону. Он наверняка сейчас хохочет на пару со своим приятелем Мориарти, наслаждаясь вызванными им разрушениями, и ты еще хочешь высвободить его? — Нет, Шерлок не такой. Он не Мориарти, он… — Они все такие! — орет Салли, хватая его за плечо и встряхивая. — Все до последнего! Они одинаковые. Они хотят видеть твои страдания. Эти больные ублюдки кайфуют от этого, наслаждаются этим. Они отбирают людей, которых ты любишь, заставляют тебя смотреть на их страдания… — Ее голос спотыкается. — Они забирают у тебя все, пока ничего не останется! Все ведьмы одинаковы, и все это знают! — Значит, я неправильный! — ревет в ответ Джон. — Всё, что я, что мы знаем о ведьмах, — неверно, и нам нужно смириться с этим, освободить Шерлока, остановить Мориарти, остановить проклятие… остановить… Су Лин обнимает Джона, прижимает его голову к своему плечу и шепчет тихие слова на мандаринском. Ему хочется отстраниться, но он этого не делает. Вместо этого он дивится влажному пятну на ее свитере, размышляет, откуда мог взяться дождь. Боже, он плачет? Он не думал, что еще на это способен. — …Я знаю, что он ведьма, — соглашается Джон, — …но это не значит, что ему нет дела. — Ему нет дела. Шерлоку ни до кого нет дела. «Но ведь есть». Шерлок спасал Джону жизнь больше раз, чем тот может вспомнить. Он вместе с Джоном искал Гарри, а ведь хотел, чтобы Джон сначала сломал проклятие. Он пытался спасти 221Б, и миссис Хадсон, и Лестрейда… Он держался за Джона так много часов назад… Вот только… («Я создал мертвую зону».) — Салли, — тихо зовет Антея. — 221Б была не единственной, кто защищал Джона от пламени. Салли вопросительно изгибает бровь. Антея указывает на перчатки. Салли замирает, недоверчиво разглядывая их, словно на ее глазах только что превратили свинец в золото. — Он отдал их Джону. Джону хочется спросить, о чем они говорят, но по загадочному кивку Су Лин он понимает, что сейчас не стоит вмешиваться. Салли дрожит, кажется куда более уязвимой, чем Джон когда-либо мог ожидать от этой сильной женщины. Она стискивает зубы и кивает. — Ладно, Уотсон. Отлично. Я помогу тебе. Но я делаю это не для него. Это расплата. Мориарти получит по заслугам. Он не знает, что ответить на эту перемену мнения, кроме как… — Спасибо. Огромное тебе спасибо. Их прерывает очередной вой, и Салли вытаскивает пистолет. — Нужно двигать отсюда.~//~
Свет пламени, пожирающего здания на параллельной улице, отбрасывает на их лица безжалостное оранжевое сияние, придает им одержимое выражение. Джон замечает, что все женщины вооружены пистолетами, вероятно, из хранилищ подземки. Он размышляет, всё ли оружие заряжено пулями, обмакнутыми в кровь ведьмы, будут ли они убивать демонов. На его вопрос Антея лишь улыбается. — Ты из британского правительства, да? — Ведь Джон помнит слухи о ком-то из Парламента, готовом заплатить миллионы фунтов добровольцам, которые согласятся пойти в мертвую зону. Шерлок упоминал кого-то по имени Майкрофт, нанимающего людей, чтобы найти его, Миссис Тернер шептала что-то о ведьмах в правительстве… Кто еще мог знать, как убить ведьм, кроме них самих? На это Антея снова улыбается и протягивает ему браунинг. Джон не спрашивает, как она его нашла.~//~
— Где будет Шерлок? — спрашивает Джон. Антея указывает на сферу света, висящую в центре города. Джон может различить рой темных туманных созданий, летающих вокруг этой луны. Демоны. — Выслеживая тебя, мы видели, что Мориарти и Моран вместе с заложниками направились именно туда. Мы думаем, что это центр заклинания, раз уж раньше нельзя было добраться до нее пешком. Джон вспоминает. В первый день в Мертвом Лондоне он пытался дойти до этой сферы, но она всегда оставалась на одном и том же расстоянии, неважно как долго он шел. — Но сейчас проклятие ослабело… — добавляет Су Лин. — …и теперь можно туда дойти, — понимает Джон.~//~
После того как Джон исцеляет лодыжку Су Лин, они все вместе быстро идут по улицам. Салли замыкает цепочку, поглядывая по сторонам в ожидании атаки сзади. Су Лин поддерживает Джона, обхватив его за плечи, поскольку ему трудно дышать (проклятый дым), а руки не прекращают дрожать. Не лучший из него стрелок, если он не может заставить свое тело держаться ровно. Антея возглавляет группу, ее шаги тихи и осторожны. Кажется, будто все они двигаются в ритме собственного сердцебиения — быстро, насколько возможно, а затем что-то нападает. На их счастье они замечают темный (неописуемый) силуэт, тварь, монстра, выпрыгивающего на них из оранжевого зарева. Джон кричит девушкам уходить, но Антея вытаскивает из сумки автомат («АК-47», — оцепенело подмечает Джон. Он не видел таких с самой войны) и выпускает пулеметную очередь, поражающую демона в самую грудь. Демон ревет, одна огромная рука бьет в их сторону, прежде чем тварь падает на дорогу, истекает черным и красным, красным и черным. Цвета закручиваются и меняются, завихряют зрение Джона. — Не смотри, — приказывает Антея. — Ты сойдешь с ума, да и тварь еще не совсем мертва. Су Лин тянет его за руку, а вооруженная охотничьей винтовкой Салли подталкивает обоих вперед, прикрывая их спины. Они спешат по улице, не обращая внимания на стоны оставшейся позади твари, твари, пытающейся нашарить их и воющей им вслед. «Не смотри. — Джон думает о бесформенных существах, существах слишком гротескных, чтобы можно было их описать, и просто закрывает глаза. — Не смотри». Стрельба. Антея пугающе умело обращается с армейским оружием. По ее лицу невозможно прочесть ничего, пока она отстреливает всех попадающихся на глаза демонов. Ее пули застревают и не вылетают проходят насквозь. Их небольшая группа оставляет монстров корчиться на дороге — разметавшихся на куски и ошметки или беспомощно ползущих вслед за ними. Иногда Джону кажется, будто он видит, как части демонов, разорванных надвое, все еще тащатся за несостоявшимися жертвами. (Они видят женщину с ребенком, которые не могут сбежать от монстров. И чудовища кричат, когда их раздирают на куски выстрелы Салли и Антеи.) Он старается не думать об этом. Когда Су Лин бросает нож в очередную крадущуюся к ним тень, Джон может думать только о беге.~//~
— Ты сказала, что Мориарти вас тогда поймал, — между хрипами выговаривает Джон, когда они бегут уже в двух кварталах от сферы. Это громадная сфера жуткого света, ярче луны. Разбегающиеся от нее лучи кажутся туманными нитями жемчужной мглы, касаются лица. Сфера висит над Госпиталем Святого Варфоломея (именно его, из всех возможных мест), паря над крышей. Ему приходится отвести глаза, чтобы не дать себе оказаться в плену этой туманной сферы. Все демоны собрались на крышах зданий — орды и орды демонов, извивающихся и меняющих формы черного. Они спрыгивают на тех немногих горожан, которые не успели убраться отсюда. Пятна крови и части тел покрывают улицы. Здесь нет огня — лишь монстры. Огонь теперь остался позади, освещая весь город адским пламенем. Антея заводит их за какой-то магазинчик, и они пытаются составить план. — Да. — Су Лин вздрагивает, вспоминая о лодыжке. — Я вырубилась, но Салли тоже была со мной. Нас освободила Антея. — Как вам удалось выбраться? — Почти не удалось, — ворчит Салли. — Я помню, как отбивалась, когда Моран пригвоздил меня к полу. Они пытались дать нам какие-то таблетки. Я не знаю, на кой хрен они были нужны, но Мориарти все продолжал твердить, что это поможет нам убить тебя и что он заполучит Шерлока в единоличное пользование, наконец-то выиграет… А потом совершенно внезапно Мориарти застыл. Он заорал Морану прекращать, что что-то пошло не так, что проклятие начало слабеть или что-то в этом духе. Именно в этот момент явилась Антея со своей пушкой и отвлекла их. Я вынесла оттуда Су Лин, и мы все сбежали. У Джона расширяются глаза. Проклятие слабело? Джон не мог вспомнить, что вообще такого случилось во время часа ведьм, чтобы ослабить заклятие. Он узнал, что Шерлок был (и является) Сираджем, и сказал, что все в порядке… а потом заснул… — Они не послали за вами демонов? — поинтересовался Джон. — Нет. — Салли качает головой. — Думаю, они были слишком отвлечены чем-то там, что было неладно с проклятием. Именно тогда Антея предложила нам попробовать найти тебя. Численное превосходство и все такое… — Она бросает взгляд на крыши, где рыщут орды демонов, выжидая возможности наброситься на любого, кто попытается подступиться к госпиталю, — …но выступить вчетвером против сотен демонов — самоубийственная миссия. Нам ни за что не удастся это осуществить! — Что ж, придется кое-что сделать, — настаивает Джон. Он перебирает в уме несколько различных планов ведения боевых действий и тактик, ни один из которых в данных обстоятельствах нельзя успешно осуществить. Ему хочется, чтобы Шерлок был рядом, пусть даже чтобы просто обозвал его сущим идиотом. — Что? — Салли вскидывает руки, а Су Лин хмурится. — Нам что, просто выйти туда и бежать изо всех сил, в то время как с неба будут сыпаться монстры, только чтобы разорвать нас на куски? Не знаю как вам, а по мне, так это глупый план. — Тогда что нам… — Тихо, — приказывает Антея, напрягаясь всем телом. Они растерянно смотрят на нее. Но Антея прикладывает палец к губам, а потом указывает на вход, откуда она следила за демонами на крышах. Джон, Су Лин и Салли медленно выглядывают наружу и видят. Все демоны на окружающих Бартс зданиях замерли. Они совершенно неподвижны, словно черные чернильные статуи, сотканные из все еще принимающих ужасные формы силуэтов на фоне мглы и огней. Но они не двигаются, не воют и не рычат в пространство. Они абсолютно безмолвны. Джон и девушки наблюдают за демонами. А демоны наблюдают за ними — каждая голова склонена в их сторону. Антея заряжает винтовку. — Так. — Она похлопывает карман, в котором лежит ее драгоценный блэкберри. — В конце концов нам придется выйти отсюда.~//~
И они выходят. Демоны просто наблюдают за ними. Их жуткие сверкающие взгляды будто прошивают Джона насквозь. Кажется, демоны выдыхают резкое тихое рычание, жаждая плоти. Джон думает, что твари могут наброситься в любой момент, окружить и сожрать. Даже до Бартса не дадут дойти. Но этого не происходит. Монстры просто наблюдают за ними… просто дышат ими… Су Лин обхватывает плечо Джона, поддерживая его, насколько возможно, а Салли прижимает руку к его спине, настороженно рассматривая небеса. Антея снова идет во главе и приказывает не отходить друг от друга, не отводить взгляда от монстров, наблюдающих за ними. — …Чего же они ждут?.. — тихо шипит Салли. Кто знает, что может их спровоцировать. Джон не отвечает. Его руки слегка дрожат на рукояти пистолета. Он пытается не смотреть на демонов слишком долго. В его голове достаточно собственного безумия. — …Они ждут приказов ведьмы, — предполагает Су Лин. — Возможно, ведьма хочет разобраться с нами лично, потому что мы сбежали и бросили ему вызов. Несмотря ни на что, они идут дальше. Монстры же просто наблюдают. Вот и все. Они наблюдают.~//~
Они всего в паре метров от парадного входа, когда все монстры возвращаются к жизни и начинают бросаться вниз — темные тучи оголодавшей саранчи. — Бежим! — орет Салли, и они кидаются к дверям. Стреляют, кричат и жмутся друг к другу. Джон чуть не спотыкается, но Су Лин поддерживает его. Каким-то образом они добираются до дверей, но те заперты. Антея стреляет в замок, и они вчетвером вваливаются внутрь, захлопывают двери, хотя понимают, что толку от этого никакого. — Где лестница? — спрашивает Салли. — Сюда, — вспоминает Джон, ведя за собой Су Лин. Они быстро минуют холл и подбегают к лестнице. Они слышат доносящийся снаружи скрежет и отдаленное рычание. Двери падают, и теперь демоны пробираются в здание, быстрее, чем могут бежать человеческие ноги. — Блядь! — кричит Салли, отстреливаясь, пытаясь не подпустить тварей к Су Лин и Джону. — Бегом отсюда! Им не нужно повторять дважды. Джон бросается вперед, поскольку лучше знает планировку, и показывает на выход на лестничную площадку. — Туда! — Антея на автомате распахивает дверь, а затем кричит Су Лин и Джону бежать вперед. Салли следует за ними, крича, как сумасшедшая. Антея закрывает дверь, но когда оборачивается… они не на лестнице. Они на крыше… и Мориарти покачивается на каблуках, в его глазах невероятно опасная краснота. — Приветствую, леди и малыш Джонни… так мило с вашей стороны присоединиться к нашей последней игре.~//~
— Как, как мы сюда попали?! — Салли оглядывается вокруг. С такого расстояния сфера даже ярче. Она зловеще парит в нескольких футах над крышей, растянув туманные побеги по всему горящему городу. (Иди ко мне.) Вблизи Джон слышит шепотки, словно они переговариваются у него в голове, кружат по черепной коробке. Ему хочется подойти поближе, протянуть руку и… Демоны летают вокруг света, вопя, когда попадают к особенно мощный поток. Они держатся на расстоянии, хищно наблюдая. Лестрейд, Молли и миссис Хадсон стоят в стороне, словно статуи в парадном зале. Их Они смотрят прямо перед собой, но Джон видит их перепуганные взгляды — взгляды людей, запертых в собственных телах. Перед ними стоит стол, напротив каждого Избранного лежит пара таблеток. Мориарти с Мораном стоят прямо перед парящей сферой, тени закручиваются вокруг них, особенно вокруг Морана. — Магия, — отвечает Су Лин, тяжело глядя на Морана. — Демоны. — Где Шерлок? — требовательно спрашивает Джон, не видя вокруг ни намека на присутствие детектива. Он заставляет себя сохранять бесстрастное выражение лица, но вот внутри… внутри все вопит, кричит имя Шерлока, а шепот сферы… теперь он чертовски громкий. (Иди ко мне.) — О. — Мориарти пожимает плечами. — Шерлок? Ну, давай-ка посмотрим… он спрыгнул. Лицо Джона теряет все краски. — Ч… что? Нет, он просто не расслышал. Не может быть, чтобы Шерлок… (в его голове возникает жуткая картинка: Шерлок, стоящий на крыше Бартса, в мире с голубым — действительно голубым — небом. Его безумец говорит в телефон что-то насчет записки, его безумец заставляет смотреть на него, а сам говорит: «Я лгал»; а потом — в худший момент своей жизни — Джон видит, как его безумец падает…) Но нет, это невозможно. Этого не было… Мориарти усмехается. — Ты слышал меня, малыш Джонни. Шерлок решил, блядь, СПРЫГНУТЬ, а это значит, что его больше НЕТ, и это. Всё. Из-за. Тебя. — Ты лжешь… — О нет, — качает головой Мориарти. — Шерлок не хотел больше играть. Он не хотел больше играть НИКОГДА. Из-за ТЕБЯ. Так что вместо того, чтобы последний раз позволить себе поразвлечься вместе со мной, он решил СПРЫГНУТЬ, и теперь он не ВЕРНЕТСЯ! Никто не произносит ни слова, все лишь наблюдают, как ведьма расхаживает туда-сюда, в его движениях ощущается что-то нечитаемое. Джон почти распознает это, как нечто… нечто такое… — О, но у меня есть план… Вообще я собирался отдать вас на растерзание Морану и его родне, но теперь у меня есть куда лучшее применение для тебя, малыш Джонни. Я собираюсь заставить тебя заплатить. Я собираюсь заставить Шерлока вернуться, чтобы попытаться спасти тебя, когда ты начнешь кричать… о да… и у меня есть прекрасный способ заставить тебя страдать… Мориарти подходит к ним, Салли и Антея поднимают оружие, приготовившись стрелять, но потом Мориарти снова произносит заклинание. То самое, что и прежде… — Tenete corda eorum! Антея и Салли внезапно застывают. Джон обеспокоенно кладет ладонь на руку Су Лин, встряхивает ее. — Что происходит? Что это? Глаза Антеи широко распахиваются, словно она понимает, в чем дело. Она делает шаг вперед. Но Су Лин лишь качает головой и медленно поднимает свой нож… Джон отпрыгивает назад, вспоминая, как до этого Лестрейд и миссис Хадсон обернулись против них с Шерлоком. Это то же самое заклинание, но Су Лин и Салли — не Избранные, не одни из пешек. Они посторонние, разве они… если только… — Ты заставил их проглотить таблетки, — начинает сопоставлять факты Джон. — О да, — хихикает Мориарти. — Очень умно, малыш Джонни. Я наложил заклинание, заставил их думать, будто они все еще сопротивляются, чтобы у меня получилось выманить маленького агента нашего Большого Брата, но потом вмешался ты, Джонни. Ты просрал все проклятие Шерлока одним своим существованием. Мне это не слишком нравится, нет, я не… а теперь вот что произойдет… Он щелкает пальцами. Салли, Су Лин, миссис Хадсон, Молли и Лестрейд берут кинжалы, прижимают их к собственному горлу. Антею хватает Моран, скручивает в крепкой хватке. Джон гневно вскрикивает. Мориарти хихикает. — О, я собираюсь отменно повеселиться, наблюдая за тем, как Моран будет разрывать тебя на куски, малыш Джонни… но сначала я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня, иначе все твои друзья умрут. Джона трясет от ярости. Статья, о которой говорили Майк и Дойль, все эти серийные самоубийства — такие нелепые и невозможные. То, как Гарри пыталась взглядом объяснить ему, что произошло на самом деле… — Ты контролируешь их с помощью этих таблеток. Вот как ты заставил Гарри убить себя. — Дзыньк, дзыньк, дзыньк! Еще одно очко преданной зверушке. А теперь приступим к веселой части… если только ты не хочешь, чтобы твои друзья сейчас же последовали примеру малышки Гарриет. Он чувствует на себе умоляющие взгляды всех пятерых своих друзей, говорящих ему не делать этого. Но он не может позволить им умереть… просто не может. — Чего ты хочешь? — вырывается у Джона. — Ну вот, — поет Мориарти, — не так уж и сложно, правда? А теперь я хочу, чтобы ты привел ко мне Шерлока. Притащил его, как лунатика, если потребуется. Верни его обратно ко мне, и твои друзья смогут прожить чуть дольше, прежде чем я позволю Морану поиграть с тобой. Джону становится дурно. — Но ты сказал, что он спрыгнул… что его нет… — О да, он прыгнул туда. — Мориарти указывает на сферу. Кажется, она мерцает еще сильнее. (Иди ко мне.) — Очень умно с его стороны, правда. Но, опять же, чего еще мне было ожидать от своей второй половины. Человек сойдет с ума, если пойдет за ним. Я буду наслаждаться результатами. Твое безумие заставит его поспешить оттуда, обратно, ко мне… Джон снова смотрит на сферу. Она зовет его, кажется, все больше сверкающих туманных полос тянутся к нему (но, возможно, это лишь его воображение). Она устало поет и поддерживает его созвучием дрожащих скрипичных струн по ночам и успокаивающего ноктюрна перед сном. «Именно отсюда исходит мгла, — думает он. — Из чего-то настолько яркого…» Он подходит к сфере, отгораживаясь от монологов и насмешек Мориарти. Он протягивает пальцы. Он слишком невысок, чтобы достать до нее, до этой сферы. У него не получится коснуться ее, а затем… Джон горит, кричит. Он выгорает изнутри, нет ничего, все вокруг белое, красное, голубое, а потом… все эти образы, и их так много, так много… Джон Уотсон прыгает. Джона Уотсона нет.~//~
Интерлюдия: Салли. Изучение (а потом и применение) колдовства — вот что убивает маму, заставляет ее разрушать себя в бесконечной жажде большей силы, больших знаний, большего, большего, большего…~//~
— Темные искусства — это не то, чему можно просто… научиться, — однажды скажет отец, отвечая на вопрос Салли, почему мама покинула их, почему мама изменилась. — В них есть нечто злое. Ты изучаешь их… потом хочешь экспериментировать с ними, хочешь опробовать их, а потом начинаешь накладывать заклинания. Проклятия. Хочешь большего… Салли ненавидит это слово.~//~
Она помнит, как тянула маму за юбку, спрашивала, не могут ли они заняться чем-нибудь вместе. Может быть, поиграть в шашки или посмотреть телевизор. Но ее мама была слишком погружена в свои магические тексты. — Минутку, дорогая, мне нужно узнать побольше об этом заклинании допроса… оно заставляет внутренности жертв взрываться, если они лгут… гениально… представь только, если бы мы могли использовать его в полиции… насколько эффективной стала бы работа… Салли в ужасе отшатнулась. Но становилось только хуже. Ее мать начала приносить домой выкопанные из могил скелеты. Она доставала кровь свиньи и сердца коз, чертила красным круги в свете свечей и произносила странные слова. Салли вспоминает, как вечером, когда отец был на смене, услышала нечеловеческие вопли из подвала. Она тогда закрыла глаза и шептала, что мамочка просто экспериментирует, в этом нет никакого вреда. Мамочка бы не сделала ей ничего плохого, никогда… Но Салли всегда могла видеть странные цвета (ауры) вокруг людей. Они словно нимбы, расцвеченные разными оттенками. У большинства людей ауры голубого и зеленого цветов, перемешанных в зависимости от степени нравственности. Цвет ее матери неуклонно становился черным.~//~
Однажды мать попросила у Салли ее сердце. Салли сказала, что отдаст его маме, конечно же отдаст (потому что маленькие дети наивны, маленькие дети так слепо доверяют). Однажды мать попыталась убить ее зазубренным ножом, чтобы достать это сердце. И делала все это с благоговением во взгляде.~//~
Отец ворвался и остановил ее, были вызваны власти и полиция. Салли несколько недель не могла спать. Тогда она и возненавидела магию. Возненавидела ведьм, за то, что изменили ее маму, возненавидела все, что имеет отношение к колдовству. Магия — зло. — Я стану офицером полиции, точно как папа, — решает она. — Я буду защищать людей от ведьм.~//~
И вот она — поймана заклинанием, нож у горла — с ненавистью буравит взглядом Мориарти. Она должна была увидеть черноту в его ауре, но он скрыл это, как скрыл свой так называемый не-пульс. Но теперь она видит сплетение красного и черного вокруг него. Это странно. Раньше она ненавидела и Шерлока Холмса. Так сильно ненавидела его за изучение темных искусств, вопреки всем ее предупреждениям («Мама, мамочка, что ты делаешь?.. Почему ты так держишь нож?.. Мамочка?.. МАМА!»). Ненавидела его за то, что приобрел эти темные оттенки, подкрепляя ее неустанные подозрения. Ну, она была права, не так ли? Шерлок Холмс — ведьма. Но… Не он заставляет пятерых людей совершить самоубийство. Не он прямо сейчас угрожает жизни Салли. Не он с демонами охотился на нее. Она больше не знает точно, что за ведьма Шерлок. Она всегда думала, что они одинаковые. Но она знает, что означают перчатки. Она видит ауру Уотсона — гораздо больше голубого и зеленого, чем ей когда-либо встречалось. Если такой человек доверяет Шерлоку, то… Магия — зло. Может, так, а может, и нет. Но в этот миг Салли с ненавистью смотрит на Мориарти. Она ненавидит этого человека. Она ненавидит все, что он собой олицетворяет. Все, что напоминает ей о… («Салли, дорогая, можно мне взять твое сердце?..») С приливом отвращения Салли прикусывает язык, позволяет крови заполнить рот и отводит нож от горла к плечу. А потом оттаскивает клинок, сплевывая красным. Мориарти разглядывает ее с выражением, которое она самодовольно определяет как удивление. Салли поднимает свой пистолет и направляет на Мориарти. — Ты не можешь контролировать меня. Она стреляет.