Для меня зажги звезду

Как и положено, сначала просыпается боль, именно она будит всё остальное. Тело, чувствуя дискомфорт, теребит храпящий мозг. А тот в свою очередь тянет ниточки и дёргает за веки. Сэми втягивает стекающую слюну и глубоко вдыхает, всё ещё прикрывая глаза. «Дьявол, как сильно болит голова». Он тянет руку к вискам и замирает на полпути. Голова-то как раз не сильно болит, а вот пятая точка жжёт не хило. Да ещё и внутри. Рука уже тянется туда на обследование. Трусов нет, он голый, аб-со-лют-но. Просыпается память, перед глазами вспыхивают смазанные картинки вечеринки, а за ними и ночные сцены. Вот тут-то начинается сильная головная боль, сон моментально пропадает, а сердце рвёт максимальную скорость с места. Сэми резко садится, но тут же стонет от боли в пояснице и анусе. Перекатывается на колени и располагает больное место между пятками, спасая его от беспокойства. Одеяло сдёргивается от этого скачка и его взору открывается голое тело соседа, расположившееся рядом. Тело пантеры с изящными изгибами лани и золотистой кожей. — Вот же ж пиздец, — и уже второе утро начинается с этих слов, либо заканчивается предыдущая ночь. Сэми паникует и бесится. Он тянет дрожащими руками на себя одеяло. — Какого чёрта? Нет-нет-нет, о нет. Этого не может быть. — Он бъёт соседа в плечо. — Что ты наделал? Ублюдок. Мужчина сладко потягивается, не скрывая свою наготу и выставляя напоказ скрытые до сих пор мышцы. Сэми цепляется взглядом за его возбужденный орган и жмурит глаза, словно призрака увидел и сейчас надеется, что тот исчезнет. Как он мог нарваться на этого гомика? Это ж надо так напиться. «Этого не может быть, нет, не может. Этого нет. Это пьяный кошмар. Это сон, всего лишь.» Большая ладонь ложится на его колено, выдёргивая из размышлений: — Это хороший сон, парень, — сосед весело успокаивает его. Сэми даже не понял, что тараторит вслух. Он резко отбрасывает чужую руку, пульс начинает зашкаливать от осознания пикантной ситуации. — Не трогай меня, иначе я пойду в полицию. Заявлю о твоём домогательстве, — парень яростно сверкнул глазами, ещё больше прикрываясь одеялом. — Ты ещё получишь своё, педрила. Сосед только лениво улыбнулся в ответ. Он неожиданно резко вскочил и повалил парня на кровать, подминая под себя. В карих глазах мальчишки светится ужас. Сэми пытается вывернуться из-под мужского тела, судорожно дёргая руками, прижатыми к кровати, поджимая плотнее ноги, чтобы защитить интимную территорию. — Ты ведь уже совершеннолетний. Да и у меня много свидетелей того, что ты совсем был не против этого, — сосед впивается в стянутые губы, а Сэми протестующе мычит, отворачивая голову в сторону, хватка мужчины не позволяет выбраться из-под горячего тела, что так опасно прижимается к нему. — Ты моя собственность, я тебя создал. И ты дашь мне всё, что я захочу. — Губозакаточную машинку не хочешь? — Цзюнь со всей силы бьёт в пах коленом. Мужчина с криком боли скрючивается, хватаясь за свой член, через боль выплевывая мат. Парень, пользуясь моментом, выскальзывает из-под него и бежит к выходу, прихватывая по пути одежду. Но дверь закрыта. Ключа как назло нет в скважине, Цзюнь осматривается вокруг в поисках хоть какой-то связки, дёргает яростно за ручку, но дверь не поддаётся, каким бы сильным не было желание парня уйти. Лихорадочно горячий мозг наконец подсказывает, что так ему не уйти, что это тупик и Сэми бежит в замеченную ранее ванную комнату, запирается там и, затаив в ожидании дыхание, поджимает спиной дверь. Через несколько минут слышится стук в дверь. Сэми замирает, пристально следя за движениями ручки. Боится? Паникует? Не то слово, он почувствовал на сколько их силы неравны, почувствовал, как легко мужчина справился с ним и какой сильной была хватка на запястьях. Он ему не соперник, это определённо, и в случае борьбы его шансы равны нулю. Даже сейчас, подпирая закрытую дверь, он боится мощного удара сзади. — Парень открой. Давай просто поговорим, — сосед тихонько дергает ручку, проверяя засов. — Я же всё равно от тебя не отстану. — Пошёл на хуй, педик сраный. Будешь с полицией разговаривать, — Сэми рыщет по карманам одежды, но телефона нет. — Неужели ты меня боишься? Какой ты трусишка. Вчера ты был очень храбрым. Неужели показалось? Ручка дёргаться перестала, но сосед не отходил от двери, голос звучал очень близко. — Ещё чего. Просто противно на тебя смотреть. Блевотиной отдаёт, — он всё-таки немного успокаивается, отходит от двери и надевает прихваченные тряпки. Схватилось не всё, но прикрыть наготу тела удалось. Сэми садится на унитаз, не закрывая крышку. Внутреннее жжение начинает донимать ещё больше, нещадно напоминая о произошедшем. — Ладно, сиди. Я пошёл завтракать, твой голый вид вызвал зверский аппетит. Будешь готов разговаривать, выходи… Кстати, я ведь могу просто выбить двери. Сосед затихает. Сэми ещё какое-то время натужно прислушивается к внешним звукам, но расслабляется в конце концов. Он ищет в лекарствах обезболивающее, перерывая все шкафчики. Мечется из угла в угол, лихорадочно придумывая хоть какой-то выход из ситуации. Отсиживаться здесь, на территории соседа, нет смысла, тем более, что он понимал: дверь — действительно, не великое препятствие, а сосед вовсе не в шахматы собирается с ним поиграть, если тот захочет, то с лёгкостью загнёт его. И по-видимому, тот захочет. В полиции ему точно не помогут, на этих людей нет никакой надежды, Сэми понял это ещё в детстве и веру в правоохранительные органы потерял давно. Если ребятам сказать? Засмеют или зажалеют, ни тот, ни другой вариант не устраивал. Разве что Алексу. И что он сделает? Побежит убивать этого пидора? Никому, Сэми никому об этом не расскажет, и сам попытается забыть об этом, как говорится: один раз — не пидорас. Вот только бы ещё выбраться отсюда. Может правда, договориться? О чём с ним можно договориться, он же больной. Может заявить в психушку? Но тогда тем более придётся всё рассказывать, а этот по-любому будет отпираться и притворяться самым, что ни на есть, обычным, нормальнее нормального. Вот так вот и оказываются тихие соседушки — маньяками, серийными убийцами или агрессивными сектантами или террористами. Сэми хватается за волосы в безвыходной муке и садится на корточки, опираясь на стену спиной. Он так и не придумывает, что делать, кроме как исчезнуть, испариться, провалиться, стать невидимым. Неужели опять придётся переезжать? Блять, да он только заехал. Такая прекрасная квартирка и такой кошмар по соседству, если хозяин говорил про такую грубость этого жильца, то он явно многое не уточнил, при чём утаил весьма ценную информацию. Сэми даже не успел насладиться видом с балкона, тем замечательным видом ночного города, лицезреть который собирался в свои спокойные вечера. Совсем не хочется переезжать куда-то, да и денег нет на новую предоплату. Спрятаться пока у ребят, а объяснить это чем? Валить надо в свою захудалую деревню. Пусть родители возмущаются, пусть матерят и топают ногами. Ему нужно где-то спрятаться. Отсидеться пока там, затеряться в этом вонючем свинарнике, где его не найдёт этот ненормальный. Проходит несколько часов тягостного ожидания и голодания. В желудке только вода из-под крана урчит тяжестью. Опять слышится негромкий стук в дверь. Задремавший Сэми, напрягается, вскакивает и сжимает в руках швабру, готовый к атаке. Его успокоившееся сердце сейчас выпрыгивало из груди, словно кукушка из часов, оглушая своим стуком. — Может выйдешь поешь? Не хочу чтоб в моей ванной мертвечина валялась. Я тебя не трону, сейчас… И открою входную дверь. Можешь уходить. Не бойся. — Отойди от двери и стой так, чтобы тебя видно было, — кричит парень и убирает швабру. — Руки вверх поднять? Или за голову? — язвит мужчина. — Лучше мордой в пол, — парирует Цзюнь и робко подходит. Он, глубоко вдохнув, сглотнув и медленно выдыхая, открывает двери трясущимися руками. Верить психу совсем не стоит, но у него нет выбора. Сосед стоит на небольшом расстоянии от него, скрестив руки на груди и издевательски усмехаясь. Карие глаза парня прищуриваются и не моргают, следя за каждым его движением. Он осторожно пятится к выходу, не отрывая взгляда от маньяка, руками прощупывает за спиной преграды. Мужчина медленно следует за ним, с интересом рассматривая с ног до головы, изредка облизывая губы. Сэми наконец упирается спиной в входную дверь, нащупывает ручку и выходит на площадку. Сосед встаёт в проёме. — Сегодня вечером я приду. Найду в любом месте. Солнечная нить мне теперь видна, — он показал своё правое запястье, словно Саймон должен был там что-то увидеть. — Предупреждаю: не прячься там, где много народу. Где найду, там и выебу. Будет проще, если ты сам ко мне придёшь… Кстати. Ким Джэджун. Приятно познакомиться. Сосед улыбается и захлопывает двери, Сэми вздрагивает от неожиданно громкого звука и часто моргает. Он ошарашенно пятится дальше, боясь отвести взгляд от двери, натыкается голой пяткой на какой-то предмет. — Вот ведь зараза… — болезненно дёргает ногой и смотрит вниз. Это ключи от его квартиры. Он резко вспоминает сцену перед лифтом, с того момента, когда эти ключи выпали из его рук. Мужчина ведь предупредил тогда, что поцелует, но он даже не шелохнулся, как будто сам этого ждал, жадно заглядывая в лисьи глаза. И вообще ему понравились его губы, а этот поцелуй с жесткими нотками свёл с ума окончательно. Ведь девчонки так не целуются. Парень растаял с первых моментов, уже тогда готов был стонать от этого мужика, что с такой страстью впивался пальцами в его плечи, а зубами скоблил его губы, собирая с них вкус. Все эти воспоминания были похожи на странный глубокий сон, что вырвал из тайного подсознания Цзюня грязные желания, о которых он совсем не хотел знать. Сэми усталый и разбитый от похмелья и ночного приключения падает на диван. Все эти события высосали из него живительные соки, настроение было настолько хуёвым, что хоть на стены лезь и иголки глотай. Страх того, что сосед всё ещё рядом, опутывал всё тело, подбивая к истерике. Желудок недовольно урчал, не обращая внимания на тяжёлое эмоциональное состояние хозяина. Ворчание не успокаивалось, и Сэми, подгоняемый внутренними спазмами, на автомате идёт к холодильнику то ли надеясь, что там, как скатерть-самобранка, накроется поляна, то ли надеясь увидеть на пустых полках деньги. Ведь в карманах даже кошелька нет. Всё осталось в соседней квартире. И честь, и деньги, и телефон. Даже трусы там остались. А в доме шаром покати, и жрать хочется безбожно. Ну и субботка выдалась. Парень отрывается наконец от обозрения холодильных уголков, в которых так ничего и не появляется, как бы он их не гипнотизировал, он наливает стакан воды и осушает его, заедая кусочком рафинада. Лучше не становится, разве что сушняк снижает своё действие. В общем-то Цзюнь привычен к таким трудностям, жизнь с родителями была далеко не сладкой, как этот рафинад, да и одиночество в переживаниях он переносит не срываясь, но дома всегда помогало море, а здесь его нет, нет его успокаивающего, убаюкивающего шума прибоя и умиротворяющего вида двигающихся волн. Сэми тащится в душ, стягивает всю одежду с себя. Просматривает в зеркало все засосы и укусы, даже на спине нашёл, болезненно прошипел когда нажал на укус на плече. С каждой отметиной вспыхивают картинки в мозгу, как светомузыкой высвечивая меняющиеся позы в танце, так и здесь освещая меняющиеся ласки мужчины, а дыхание сбивается с привычного ритма, предательски реагируя на эти порнокартинки. Каждая вспышка подталкивала мышцу сердца, а то гнало горячую волну к паху. Цзюнь смотрит на своё достоинство: «Только попробуй дёрнуться на этого педика и в тебе отпадёт надобность. Не так уж он и хорош на самом деле. Просто я был пьян». Сэми встаёт под тёплый поток, замечает тут забытый в уголке презерватив и вместо того, чтоб фыркнуть с отвращением, задаётся вопросом: «Интересно, он использовал презик или так…? Надо бы сдать анализы обязательно». «Ким Джэджун… Ким Джэджун. Зачем мне его имя? Он явно доволен собой. Конечно, это ведь не его задница болит». Сэми начинает дремать, распарившись в ванной, перетерпев митинг желудка и уютно устроившись на диване. В пустую от переживаний и каких-либо мыслей голову начинают змеями ползти пьяные воспоминания. Они совсем не нужные, но кого они спрашивают. Ползут и устраиваются поудобнее, растеребливая затихшую совесть. Не стыд, а именно совесть. Сэми уже чётко помнит, как млел в мужских руках, как стонал от затяжных поцелуев, как требовал бо́льшего, сжимая мышцы ануса на огромном члене. Кто из них больше виноват в этом? Сосед, который воспользовался его состоянием или он сам, что так по́шло реагировал на мужские ласки. Ведь мужчина ублажал его тело, подарил радость, оргазм, страсть, которые он доселе не испытывал. А что было после сладострастного оргазма? Он опять целовал его и так нежно смотрел в глаза… так ласково выглаживал тело, словно боялся повредить хрупкую оболочку. Но… Может он и хорош собой и тело у него идеальное, но он мужик и на этом все мысли о нём должны заканчиваться. Уже стыд и совесть вместе разрывали мозг на две части. Сэми вздрагивает сквозь нахлынувший интимный сон. Раздаётся уже не первый звонок в дверь. Он со злостью открывает глаза, понимая, что в покое его не оставят и догадываясь, кто это может быть. В комнате полумрак, только огни ночного города, да лунный свет вырисовывают очертания комнаты. Сэми с недовольным ворчанием сползает с дивана на пол. От будоражащего сна стягивает пах, а в анусе всё свербит, как будто он всю жизнь этим занимался и сейчас уже по привычке просит заполнения, что раздражает парня, не чувствующего себя хозяином своего же тела. Вновь раздаётся бесящий звук. — Пошёл на хуй, придурок, — Сэми ворчит и поднимается с колен. Тихонько подходит к двери, прислушивается, заглядывает в глазок. Он ведь припёрся. Вот псих! — Парень, открывай. Я прекрасно знаю, что ты здесь… Я принёс твои вещи. — Сосед опять звонит в дверь. — Оставь у порога и уёбывай, — самый лучший вариант. Надо же какой заботливый… — Тут тебе звонили. Может мне ответить им? Что передать хочешь? А может написать, что ты сейчас занят, а точнее твой рот? Чем он будет занят, как думаешь? — Вот ведь сука, — Сэми шепчет с ненавистью и кусает губы. — Ты не имеешь права лезть в мой телефон, долбоёб, — кричит он за дверь. — Почему это? Он даже не запаролен, значит вход свободный. А какие тут фото у тебя… Балуешься порнушкой? У тебя стрёмный вкус, девчонки на вид слишком посредственные, в постели вряд ли подарят горячие ощущения… Кто такой Алекс? … Он сейчас звонит. Ответить? Парень не выдерживает провокацию и открывает двери. Мышцы щёк напряжены до предела, стягивая губы в тонкую линию. Он опять вздрагивает, когда сосед дёргает дверь из его руки. Не спрашиваясь, тот входит внутрь, обходит парня и устраивается на диване, вытянув и перекрестив ноги. Он бросает небольшой пакетик на столик из коробок. — А где твой друг? Неужели оставил нас наедине? Ты ему уже пожаловался или похвастался, что тебя выебли? — Заткнись. Я один живу, мудило, — Сэми остался стоять в проёме коридора, лишь щёлкнул ночником, наблюдая за «гостем» и опасаясь подходить ближе. — Может ты уже свалишь? — Так это ты здесь живёшь, а я думал тот пиздабол, что ночью приходил ко мне познакомиться, — мужчина игнорирует предложение парня и осматривает тёмную квартирку, разводит руки по спинке дивана. — Да-а-а-а, шикарно живёшь. Это, кстати, хорошо, что так близко, подружимся по-соседски. Так как тебя зовут? — Зачем тебе? — Сэми начинает дрожать от долгого напряжения. Он медленно опасливо подходит и забирает пакетик, проверяет наличие всех вещей. Глаза устремляются в сторону ванной. Этот придурок ведь не свалит сам? Надо бежать, иначе быть беде. Сейчас телефон в его руках и он сможет дозвониться до кого-нибудь и позвать на помощь. — Как-то же мне надо тебя называть… Парень вдруг срывается с места в сторону ванной, но Ким предупреждает его побег, вскакивая с дивана и перехватывая поперёк талии. Одним рывком он бросает его на диван, заводит бьющиеся руки за голову, усаживаясь верхом на его бёдрах. — Куда это ты направился, малыш? — Джун с хищной улыбкой, осматривает сопротивляющееся тело. — Сейчас мы с тобой поиграем, а потом ты дашь мне то, что я хочу. Вчера почему-то получилось наоборот. — Мужчина задумчиво сводит брови, пытаясь вспомнить, в какой момент его контроль спал. — Послушай, мужик, отстань. Ну какого хера, ты ко мне привязался? — Сэми выкручивал суставы всего тела в надежде выбраться из хватки. — Тебе что, больше доебаться не до кого? Сходи в клуб, найди себе какого-нибудь педика и развлекайтесь. Там не надо никого уговаривать, все уже растянуты в ожидании. — Вот дашь то, что мне нужно, обязательно найду другую жертву и отстану от тебя. — Джун впивается зубами в нежную кожу под ушком питомца и чувствует как пошлые мурашки побежали по его телу, выбешивая ещё больше беснующегося удава. — Ёбщ-щ, ты больной? — Сэми кричит, усиливает попытки сбросить ненормального соседа, что сейчас вылизывает его горло. — Ты и так меня поимел. Что тебе ещё надо? Деньги? Так у меня их нет. У меня ничего нет. Джун смотрит в глаза, пылающие яростью. Сразу видно, что это его энергия. Такая страстная, жестокая, с дикими нотками безумия. Глаза темнеют, рисунок роговицы смазывается, а сосуды краснеют. Дай сейчас этому парню силу ангела и он спалит всё здание одним взглядом. В таком состоянии он ничего не отдаст. Если только сам ещё больше, чем вчера, не вытребует. Джун меняет укусы на нежные касания губами, ласкает языком изгибы лица. Удав внутри него словно потирает ладони в предвкушении празднества. Выспавшись за день, он чувствует голод. Ему нужны чувства, нужна страсть, нужны стоны и мольбы. Сэми непроизвольно, на уровне подсознания ведёт бёдрами вверх. Мужчина елозит на них своими ягодицами и эрекция не заставляет себя ждать, отзываясь на эти движения слишком быстро и слишком ярко. Тело предательски горит от близости мужчины, от алчного взгляда лисьих глаз каждая клеточка набухает возбуждением, угрожая разорваться. Кажется Цзюнь не может устоять ни физически, ни морально, и это только ещё больше бесит. — Ты ёбнутый педик. Отвали от меня уже, — слова сказанные со злостью, прервались неосознанным громким охом, когда сосед сквозь футболку куснул его сосок. Сэми пришлось закусить губу и сжать челюсти, чтоб этого больше не повторилось, так как мужчина продолжил терзать его грудь. Почему он так хочет этого? Почему нравится хозяйское отношение этого Ким Джэджуна? Не просто нравится, он уже кайфует от каждого прикосновения и жаждет их, но при этом ненавидит. Ненавидит своё положение использованного презерватива, который просто выбросят потом. Сэми путается в своих мыслях, желаниях и действиях тела, всё это работает не слаженно, в разнобой. Парень понимает, что всё это не правильно, он то хочет соседа, то ненавидит его, а организм и вовсе слетел с катушек, к горлу подступают стоны, которые парень усиленно душит, ноги готовы вот-вот раздвинуться, лишь бы прижать к промежности пах мужчины. — Скажи уже, что тебе нужно? Я постараюсь достать, что тебе надо, только не трогай меня, — Сэми гнёт спину, как будто вырываясь, но на самом деле, пытаясь прижаться к соседу ближе. Его уже кроет от этих покусываний, соски взбухли, их тянет неведомая сила, выпирает изнутри навстречу мягким губам. Он готов заскулить, как тёчная сучка, лишь бы его взяли, лишь бы его хотели. — Разве тебе не нравится? — мужчина зарылся носом в растянутый воротник безразмерной футболки и вылизывал выступающие ключицы, оставляя мокрые дорожки. Он углублялся дальше, натягивая ворот, вдыхая аромат парня, тянулся к плечу, оставляя поцелуи, звук которых сводил с ума. Дыхание жгло необычайно чувствительную на данный момент кожу. — Я чувствую твоё возбуждение. Тебе нравится грубость? — Ким потёрся своим членом о пах мальца. — Да, ты определенно завёлся, — он кусает плечо, пуская капельки крови. Сэми всхлипывает от боли, не такой уж и сильной, зато пробивающей сознание мыслью, что хочет ещё. Ему оставляют засос на месте укуса и бережно вылизывают кровь. Мужчина отпускает его руки и тот сразу начинает его сталкивать, бить по груди. Гневно фыркая, пуская режущие молнии глазами, он вцепился ногтями в шею соседа, оставляя кровавые полосы. — Ненавижу тебя, убирайся, ублюдок. Так просто ты меня не возьмёшь, — парень продолжает наносить удары. Мужчина сжал губы в гневе, слез с бьющегося тела, но тут же ухватил запястья парня и заломил их за спину, переворачивая при этом его на живот. Стянув ремень со своих джинсов он обмотал им его руки. — Что ж, хочешь грубости? Ты её получишь, — он стаскивает с него трико с бельём. Цзюнь бьёт ногами по чужим рукам, выплескивая на соседа весь свой матерный запас, нахлынувшее предательское возбуждение подбивает на активность, и парень решает выплеснуть её таким образом, вызывая гнев психа. Джун стоит у дивана, он упирается коленом в спину парня и начинает раздеваться сам. Из карманов джинсов достаёт пакетик смазки и ленту презервативов. Оставшись голым, рвёт зубами пакетик, набирает тягучей субстанции на пальцы. Одной рукой он давит на затылок, утыкая ругающееся лицо в подушку, а другой тянется к мягким ягодицам. Сразу два пальца проникают внутрь, заставляя длинные ноги дёргаться и елозить в беспомощности по дивану. Джун разводит судорожно сжимающиеся стеночки, суёт до самого основания пальцев. Под осязание попадается комочек нервов, и пятки вскидываются вверх, а пальцы на них поджимаются. Мужчина потеребил ещё простату, добиваясь неосознанного вздрагивания тела и слезного мычания, добавил третий палец, развёл их все в стороны, расширяя протестующие мышцы. Связанные руки впиваются в колено упёртое в спину. Но Джун продолжает растягивать, уже обходя вниманием эпицентр желания. Его эрегированный член стоит колом, истекает смазкой, а удав внутри кидается слепо в ребра от усиливающегося голода. Он душит сознание, рвёт грудную клетку, сводит мышцы судорогой, требуя уже горячих объятий вокруг чувствительной головки. Внутри так мягко и узко, так соблазнительно парень мычит и бьётся, а воспоминания о вчерашнем сексе заставляют задыхаться от терпения. Когда пальцы свободно хлюпают внутри, Джун меняет положение. Подняв парня за плечи, он смотрит какое-то время в карие пылающие огнём глаза и впивается в губы, нагло вторгаясь в рот языком, но в ответ получает укус, и резко отстраняется. Несмотря на боль, он улыбается парню, проверяя свой язык на кровь, и опускает руку к его паху. — Я смотрю, ты недалёк от гей-парада. Тебя определённо заводят мои ласки. — Он удовлетворённо поглаживает дёргающийся от давления крови член, проводит пальцем по головке, размазывая выступившее предсемя, а после вновь разворачивает и загибает питомца на спинку дивана, своим коленом расталкивая по сторонам его ноги. Тот хватает лихорадочно воздух, которого так не хватало в подушке, лицо раскраснелось, на глазах выступили скромные слёзы, он даже не смог бы сам сказать от чего они, все ощущения перемешались в разноцветный комок. Когда мужчина коснулся его пениса и нежно погладил, внизу живота вспорхнули бабочки, и Сэми не захныкал лишь потому, что растерялся, как человечек Лего по кирпичикам, его сознание взрывалось от всех этих убийственных манипуляций соседа, который, словно мастер, с точностью знал куда нажать, где лизнуть, как поцеловать. Джун аккуратно шлёпает его по ягодице, слегка взбадривая, задирает мешающую футболку, пока сам пристраивается сзади. Встаёт одной ногой на колено, а вторую ставит на пятку для лучшей устойчивости. Пальцы впиваются во вчерашние синяки на тазовых косточках. Его питомец такой соблазнительный, такой сексуальный в своём протесте и желании одновременно, выставленная попка просто сводит с ума. Джун елозит головкой по ореолу, раздразнивая своего удава до последнего. Сэми захлебнулся своим же дыханием. Огромный член нещадно пробивается сквозь сжатые мышцы, разбивая нутро. Его накрывает крупной дрожью, глаза брызжут слезами, кожа потеет от нахлынувшего жара. Он сжимает челюсти, но даже сквозь них пробивается рычание. Его хватают за волосы и принуждают нагнуться сильнее за спинку, чуть не утыкают носом в диван. Грубые толчки вгоняют член по самое основание. Противно? Страшно? Да если бы… Сэми разгорается с каждым движением, два диких чувства рвут оболочку на части. Он хочет до безумия, чтобы его порвали и в то же время готов загрызть в ненависти этого ненормального. Кто из них бо́льший псих? Внутреннее заполнение захватывает и поджимает лёгкие, а дыхание останавливается, когда толчки ускоряются. Сэми с громким стоном выдыхает, когда мужчина приостанавливается, чтобы не кончить. В ответ его шлёпают по ягодице, добавляя градуса в без того раскалённое тело. Его собственное достоинство ноет и увлажняется ещё больше, ожидая внимания, стягивая всё желание вниз и невыносимо разрываясь от вздувшихся вен. Цзюнь вскрикивает, когда ногти соседа царапают его спину в попытках насадить его ещё глубже на свой огромный член. — Будь ты проклят, ёбнутый извращенец, — шипит парень, а удар по ягодице пресекает недовольное рычание и вызывает всхлип. — Чтоб твой член отсох, — удар уже был посильней, а голос звучал жалостливее. За спиной послышался возбужденный рык, толчки усилились. Головка била на мочевой пузырь и, казалось, Сэми чувствовал этот член мышцами живота. — Найди себе какое-нибудь изнеженное создание и деликатничай с ним. Оставь это тело настоящим зверям. — Сэми сам не верит в услышанное. Что он сейчас сказал? Он что, совсем придурок? Зачем он это сказал? Чтобы разозлить Кима. Разозлить и напитаться его эмоциями. За волосы резко дёргают, Цзюнь, охнув, морщится, но не от выдернутых клочков, а от мощного размашистого толчка. Мужчина поводил бёдрами, меняя угол движения, и повторил толчок. Такими манипуляциями он заставляет парня стонать, кричать при каждом вторжении. Он вновь ударяет по ягодице, оставляя красный след от ладони. Повторяя толчки и сопровождая их ударами, он добивается и первых просьб. Цзюнь со стекающей по губам слюной, уже не стесняясь, просит конца, умоляет вытрахать его душу, так чтоб сердце остановилось. Истерзанное тело дрожит, как в лихорадке, он в голос воет от прорвавшихся слёз, а мужчина ещё больше усиливает натиск, нещадно вдалбливается в узкие бёдра, хлюпая измазанными ягодицами. Он срывается, теряет границы дозволенного, как будто вколачивает клинья, изо всех сил сжимая нежную кожу и портя её вид очередными синяками. Он хватается за горло парня и сдавливает пальцы. Долбит покрасневшие, аппетитные ягодицы с безумной яростью. Пальцы одной руки впиваются в талию и нещадно щипают чувствительную кожу. Сэми из последних сил держится, чтобы не отключиться. Сдавливающие горло пальцы загоняют весь бешеный пульс в голову. Сквозь хрипы и пелену, застилающую глаза, он наконец кончает. Конвульсии оргазма дёргают за тело, мышцы сжимаются, а сознание перестаёт работать. Он как будто не видит и не слышит, только осязает сладкое наслаждение, растекающееся по всем клеточкам сиропом. Рука с горла исчезает, и он громко хрипло стонет. Мужчина прищипывает до боли его ягодицы и издаёт протяжный рык, наполненный восторгом. Он устало прижимается щекой к спине парня, ластится к нему, целует позвонки сквозь футболку, уже легонько двигает бёдрами, только чтоб продолжить чувство оргазма, растянуть его максимально. Громкие хриплые вздохи сопровождают каждое его движение. Сэми чувствует дёргание его члена даже через латекс. Простата так смакует этот приятный тик, что всхлипы не прекращаются, а два сердца бьются в унисон. Истерзанную до боли, сейчас её нежно ласкают пульсирующие венки, успокаивая безумное возбуждение. Сэми пытается отдышаться, со лба тянутся капельки пота. Мужчина отстраняется и он издает лёгкий неслышимый всхлип от горячей пустоты. Но он ни за что не признается ни себе, ни кому бы то ни было, что сейчас он хочет ещё. Ему стыдно от такой пошлости, от таких безумных желаний, от всего им сказанного, от этого охуительного секса и вообще от всего этого дня. Вот бы провалиться сейчас в самый ад, даже в подвал ада, туда, где его никто не найдёт. — Ну же, поделись со мной хоть частью. Я знаю волшебное слово, «Пожалуйста». Неужели тебе не понравилось? Кончить без прикосновения к члену, это ли не кайф? — мужчина погладил его по бедру и отошёл к окну, встряхивая мышцы ног и рук. Сэми молча сполз на колени, уткнулся лбом в спинку дивана, не в силах посмотреть на соседа с его придурошными просьбами. Тот что-то копошился по квартире, что-то выспрашивал, но Сэми его не слышал. Все его мысли забило стыдом, он проклинал и его, и себя за малодушие, за то что поддался, за то что оказался таким… не правильным. Эйфория прошла, горячее наслаждение перешло в жжение в анусе, на спине саднили царапины, но, несмотря на это он, счастлив. Весь этот дискомфорт только напоминал о том, как его хотели, как его имели, как он бесил при этом ненавистного насильника и как тот нежно выцеловывал его в ответ. — Убирайся. Не хочу тебя видеть, — Сэми подаёт наконец хриплый голос, чтоб тот отстал со своими вопросами. — Ты получил что хотел? Мужчина садится рядом на диван. Он уже оделся, прибрал волосы. Начинает развязывать безвольно висящие руки. — Видишь ли… Ты опять мне ничего не дал. Я же просил, культурно, как люди просят. Ну что тебе стоило? Я бы сразу отстал… — Блять, да что тебе нужно? — кричит парень, не отрывая головы от спинки дивана. — Ты бесишь со своими просьбами. Вся квартира в твоём распоряжении. Бери, что надо, и уёбывай. — Душа… Мне нужна твоя душа. Но ты должен отдать её добровольно. Ты должен захотеть её отдать. Пока что, ты сам пьёшь из меня. Завтра я приду, и мы снова попробуем. И будем пробовать, пока ты не отдашь мне всё. — Ты дьявол? Или демон? Или просто псих? — хрипит Сэми. — Мать твою, как я тебе её отдам? Я же умру. Ты хочешь, чтоб я покончил с собой? Ты меня доводишь до самоубийства? Так? — Все гораздо проще. Умирать нет смысла, просто после оргазма ты должен чувствовать ко мне хоть что-то приятное, чтоб иметь желание отдать всё. Вот я и спрашиваю: неужели тебе не понравилось? Может, попробовать какие-нибудь игрушки? Что бы ты хотел? — Заткнись ты уже. Убирайся и больше не приходи. Ничего я тебе не отдам. Найди другого. Разве мало душ на свете? — Сэми подтянул руки к груди и сжался. Желудок вдруг выспался и требовательно заурчал. После хорошего секса есть захотелось ещё больше. И сейчас голод выбешивал ещё сильнее. — Ты проголодался? — это урчание было услышано. — Хочешь я… — Уёбывай, я сказал, — слышится злобное рычание. На плечо ложится сильная мужская ладонь, и тело вздрагивает. Сэми резко скидывает успокаивающую руку и ещё сильнее сжимается в клубочек. Мужчина тяжело вздохнул, видимо, ещё наблюдал какое-то время за парнем, чего-то, может, ждал. Но в конце концов всё-таки оставил парня наедине с собой, выйдя из квартиры молча. Двери хлопают, а из грудной клетки вырывается стон отчаяния и стыда, которые просто давят тоннажем на плечи. Сэми сцепляет пальцы на затылке, а локтями прикрывает глаза, пытаясь спрятаться от произошедшей действительности, той, которой опасался, но всё равно впустил двинутого соседа к себе квартиру, словно ещё надеялся на благополучный исход. И вот в самом тёмном уголке сознания, пока яркие мысли возмущения и ненависти танцуют чечётку, страстное желание делает тихие выводы, что обязательно подпустит психа вновь, и не спеша начинает накапливать энергию для мощного выброса своих доводов в нужный момент, чтобы смести все сомнения.